Суть событий - 2013-06-28

С. ПАРХОМЕНКО: 21 час и 12 минут в Москве, это программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко. Добрый вечер. Вот посреди лета, как ни в чем не бывало, все-таки с вами встречаемся. Хотя скажу сразу, что я завтра уже уеду в отпуск, и ближайшие несколько недель меня не будет в Москве, но это ничего страшного. Вы знаете, что я наловчился вести программу по Скайпу, так что надолго я тут не пропаду. Ну, может быть, одну или две программы за месяц будет меня кто-то подменять. А так я буду с вами и буду следить за событиями, которые происходят в Москве и в России и во всем мире. И будем с вами, как ни в чем не бывало, обсуждать их по пятницам по вечерам. Вот как сейчас обсуждаем в этот раз тоже.

+7-985-970-45-45, +7-985-970-45-45, это номер для смс-сообщений сюда в студию прямого эфира. Есть еще сайт www.echo.msk.ru. Заходите, там масса всяких прекрасных возможностей. Можно отправлять сообщения сюда ко мне, точно так же, как и по смс – я вот вижу по тому потоку, который идет, что надо сказать, большинство сообщений поступает именно так, через сайт. Люди сидят за компьютером и слушают радио. Ну, это такая новая мода. Там же можно смотреть видеотрансляцию из студии прямого эфира, там же кардиограмма прямого эфира, можно нажимать на «за», на «против», нравится – не нравится, и в зависимости от этого такой график будет вычерчиваться перед вами на экране.

Ну, вот. Ну, что? Давайте собственно начнем с такого самого яркого литературного, кинематографического. Вы знаете, говорят, что жизнь устроена по законам не просто литературы, а по законам достаточно дешевой литературы. Ну, вот примерно так выглядит ситуация с человеком по фамилии Сноуден. Я, честно говоря, совсем не верю в официальную версию происходящего, в то, что это вот такой какой-то удивительный человек, который вдруг огорчился, узнав, чем он занимается и к чему он оказался причастен. И устроил эти шумные разоблачения, и теперь вот бегает по всему миру и добежал уже до аэропорта Шереметьево, где и прячется от вредных американских властей. Нет, мне эта версия не кажется убедительной. Мне представляется, что это человек, который изначально работает на дискредитацию американской власти, американского государства. Ну, по каким причинам – это уже другой вопрос. Возможно, он – идейный противник. Возможно, он – человек, исполненный каких-то там других идеалов, бывает по-всякому. И любые идеалы мы с вами уважаем, если они находятся, что называется, в рамках закона и не противоречат здравому смыслу. Ну, а может быть, здесь не обошлось без обыкновенной вербовки. Мы с вами понимаем, что функции разведки, они меняются со временем. И сегодня, в пору, когда все видно из космоса, когда есть колоссальные возможности для наблюдения за чем угодно при помощи разнообразных, очень изощренных технических средств, функции разведчика, то есть, живого человека, они меняются. И сегодня достаточно часто речь идет не о том, чтобы выведать что-нибудь такое, а о том, чтобы нанести ущерб предполагаемому противнику, разные виды ущерба. В том числе, между прочим, и репутационный ущерб. В том числе и политический ущерб. Вызвать скандал на месте, дискредитировать те или иные государственные институты или органы власти и так далее. Ну, это бывает, это случается. На то, собственно, разведка и работает. Мы с вами помним, что достаточно часто именно к этому сводятся функции современных разведчиков, и именно для этого стараются вербовать разного рода агентов влияния в разных иностранных государствах.

Вообще Россия в этой ситуации оказывается одним из лидеров, в том смысле, что Россия – страна легких и быстрых денег. И те цены, которые предлагает Россия своим агентам, они довольно часто находятся, что называется, совершенно вне рынка, а где-то гораздо-гораздо выше. Ну, знаменитая история про то, что, скажем, Олдри Чеймз, человек, который продал Советскому Союзу просто половину ЦРУ, работал, - ну, изначально называлась совсем смешная сумма, все, что он получил за всю свою работу – это 90 тысяч долларов. Потом выяснилось, что денег было все-таки немножко больше, но все равно суммы звучат как-то довольно анекдотические. Понятно, что по сравнению с теми деньгами, которые как-то ходят тут по улицам в Москве, ездят на Мерседесах и питаются в ресторанах, это деньги, в общем, довольно незначительные. Вполне можно себе… российское государство может себе их позволить. Так вот, мне, честно говоря, представляется, что мы имеем дело с завербованным агентом. С агентом, который работал еще там на Россию. А вот теперь, собственно, Россия его выводит из игры вот таким вот достаточно изощренным способом. И совершенно не зря он оказался здесь в Шереметьево. Я, разумеется, ни одной секунды не верю в версию того, что он где-то там в погранзоне Шереметьевского аэропорта бродит. Тоже мне, какой-то персонаж из художественного фильма «Необыкновенные приключения итальянцев в России». Помните, там был человек, у которого пропал паспорт, и вот он непрерывно мотался между Москвой и Римом туда-сюда, жил в самолете, потому что ни те, ни другие его не принимали. Ну, вот, не верю я, что Сноуден оказался в таком положении. Не верю я, что его не могут там найти. Не верю, что никто его не ищет. Не верю, что никто не обращает на него внимания. Что он там, все это время в туалете, что ли, прячется? За унитазом сидит? И питается сухой корочкой? Да нет, давно, конечно, вывезли его из Шереметьево, давно он находится в надежном безопасном месте, и думают, что делать с ним дальше, каким образом дальше заминать этот скандал, для того, чтобы эффект от сделанного им оказался как можно более заметным, а агент оказался бы цел. Вот мой взгляд на эту историю. Я исхожу из таких сугубо общетеоретических соображений. Мне доводилось разговаривать с целым рядом людей, работавших в разведке и работавших на нашей стороне, и в прошлом когда-то работавших на той стороне. Они все очень любят писать книжки, мне доводилось с ними разговаривать как с авторами этих книжек. И в общем понятно, что история такой вот традиционной разведки, когда какие-то люди там заброшены для изучения каких-то военных секретов, они давно в прошлом, давно уже разведки вербуют людей на месте. А главное, на что они настроены сегодня, это вот на такого рода информационные диверсии, скажем так. Так что в этом смысле это все находится очень как-то в русле наших с вами представлений о том, как теперь это все устроено. Вот это один сюжет.

Второй, о котором я, конечно же, хотел говорить, это развитие событий на московских выборах мэра, и у меня довольно много вопросов на эту тему. Вы знаете, что есть возможность задавать вопросы на сайте «Эха Москвы», и вот меня, например, спрашивали о том, как я оцениваю историю с открепительными удостоверениями и с теми широковещательными заявлениями, которые делает действующий исполняющий обязанности мэра Москвы по поводу будущего состава кандидатов и будущего хода выборов. Ну, вообще, в главном мы с вами уже убедились, мы убедились в том, что вот этот муниципальный фильтр, который впервые мы видим в деле, в действии, он, конечно, чудовищно уродует выборы и по существу создает ситуацию, в которой верховный кандидат, поддерживаемый властью, обладающий административным ресурсом, самолично определяет себе состав конкурентов. Вот он сегодня может каким угодно образом контролировать муниципальных депутатов. Мы видим, что иногда для этого применяются просто уже совсем какие-то наглые административные меры.

Вот, например, в Московской области - вы можете прочесть это сегодня на сайте «Эха Москвы», текст Дмитрия Гудкова, который пишет о том, что там происходит с его отцом, с Геннадием Гудковым, хорошо нам с вами известным, в прошлом депутате Государственной Думы, который выдвинул свою кандидатуру на выборах губернатора Московской области. Ну, там просто контролируют нотариусов. Ведь любая подпись, которую дает вот этот самый муниципальный депутат в поддержку того или иного кандидата, она должна быть нотариально заверена. Ну, и вот выяснилось, что можно контролировать нотариусов, можно этим нотариусам запретить утверждать своими нотариальными печатями, нотариальными актами эти подписи. Можно заставить их отчитываться об этом, можно заставить их объяснять тем, кто к ним приходит с желанием эту подпись передать тому или иному кандидату, так вот поручить самим этим нотариусам объяснять, что не нужно этого делать, что это совершенно неправильно, что нужно проконсультироваться там с какими-то специальными юристами, и так далее.

Вот, так что, возможностей здесь чрезвычайно много, и мы видим, что власть не стесняется в использовании этих возможностей. А смысл очень простой: я сам буду определять, который кандидат будет участвовать в выборах, а который не будет участвовать в выборах. И понятно, что участие в выборах для того или иного кандидата, который получает с барского плеча этих самых отсыпанных ему голосов муниципальных депутатов, обставляется разного рода условиями. Про это говори, про это не говори, здесь поддерживай, здесь не поддерживай. Вот эту тему не трогай, этих обвинений себе не позволяй. На вот такие-то сюжеты не претендуй. Веди себя тихо как-то. Ну, вот, будешь участвовать в выборах, получишь свои 5% голосов и уйдешь довольный. Вот, собственно, и вся история.

Так это ровно происходит в Москве, так, по всей видимости, это будет происходить в Московской области. И в этом замысел тех, кто организовал этот муниципальный фильтр в таком виде. Знаете, это ведь еще одна история, когда берется номинально некоторый международный опыт, берутся слова, которые используются в других законах в других странах. Ну вот, например, во Франции тоже кандидат должен собрать подписи разного рода избранных лиц, всяких мэров городов, депутатов местных и муниципальных собраний и так далее и так далее. Слова эти же самые, смысл совершенно другой, потому что там никто не смеет этого контролировать. Там речь идет о, наоборот, демонстрации максимально широких возможностей для кандидата, и задача заключается собственно в одном: во-первых, в том, чтобы отсечь совсем каких-то неадекватных, каких-то криминальных людей, а с другой стороны… причем, отсечь их тогда, когда есть совершенно ясные для этого причины, когда есть абсолютно очевидные аргументы для этого. И все это происходит очень публично. И ни один депутат, передающий свою подпись в поддержку того или иного кандидата, не посмеет никогда сказать о том, что он это делает потому, что он таким образом за него голосует. Потому что все прекрасно понимают, что голосование происходит собственно в день выборов. Вот тогда этот самый муниципальный депутат пойдет и опустит свой бюллетень в урну и поддержит того или иного кандидата. А сейчас его задача – не поддержать того или иного кандидата, а создать избирательный список, достаточно адекватный намерениям и спектру мнений, спектру политических убеждений граждан. И мотивировка существует только эта. Здесь же, в общем, совершенно не стесняются эти самые муниципальные депутаты отвечать таким образом, что мне нравится такой кандидат, я ему даю свою подпись, потому что я за него голосую. Да не этим ты голосуешь, сейчас не твоего голоса мы ищем, а ищем мы твоего участия в формировании спектра выборов. Вот все-таки есть существенная здесь разница. Вот, так что, я думаю, что сегодня мы убеждаемся, что избирательная система, которая была навязана вот этими последними изменениями в российском законодательстве, она направлена против того, чтобы избиратели в России могли адекватно выразить свое мнение на выборах и получить возможность проголосовать за того кандидата, который им нравится. А дальше уж как получится. Ну, хорошо, если граждане захотят проголосовать за кандидата от власти, пусть проголосуют, нет проблем. Но пусть другие имеют возможность проголосовать за другого кандидата и сделать это разумно и осознанно. В целом мне все равно этот процесс кажется очень позитивным в том смысле, что люди видят это своими собственными глазами. Люди постепенно начинают, все большее и большее количество людей начинают осознавать, что это чрезвычайно важные обстоятельства, которые влияют на их жизнь. Они начинают разбираться в этих законах и запретах. Ведь помните, когда собственно этот муниципальный фильтр был введен, ни одна собака не подала голоса, никто особенно не протестовал, никто на эту тему особенно не волновался. Сегодня люди начинают понимать, до какой степени это важно. Точно так же, как когда, скажем, зимой происходил набор новых членов избирательных участковых комиссий, тоже огромное количество людей отнеслось к этому совершенно равнодушно. Были люди и они есть, несколько десятков тысяч людей занимались этим довольно активно. Несколько тысяч людей вошли в эти самые УИКи, например, в Москве. Но огромное количество людей говорили, что они совершенно не понимают, зачем это нужно, и в чем собственно смысл этой деятельности. Сегодня эти самые люди начинают говорить: эх, я дурак был, надо было, конечно, соображать раньше. Надо было не лениться, а подавать эти документы.

Что-то мне все время сообщают о какой-то ошибке на сайте… А! Говорят, что на главной странице «Эха» стоит под моим именем подпись: «Председатель партии «Яблоко». (смеется)

Послушайте, это ужасная идеологическая диверсия. Если меня слышат коллеги, которые занимаются содержанием сайта, пожалуйста, поправьте эту ошибку, она явно осталась от предыдущей программы, когда здесь на этом самом стуле сидел Сергей Митрохин. Так что, это вещь техническая, не волнуйтесь. Знайте, я не являюсь председателем партии «Яблоко». То есть, вот совсем ни одной секунды. Не верьте глазам своим.

Ну, вот. Я думаю, что все это служит тому, что люди постепенно начинают задумываться над процессом выборов и начинают понимать, что выборы – это не только голосование. Вот это очень важно. Вот именно сейчас люди начинают понимать, глядя на эту вакханалию с этим муниципальным фильтром, что вопрос не в том, что происходит в день голосования, а вопрос во всем процессе в целом. И в том, что происходит сильно до голосования, и в том, между прочим, что происходит после голосования, когда происходит подсчет голосов, когда осуществляются так называемые ночные фальсификации. Это то, с чем, несомненно, нам с вами тоже предстоит столкнуться. Я здесь скажу в двух словах вот о том решении, которое торжественно объявил Собянин, о том, что он выступает за то, чтобы отменить открепительные талоны в Москве для того, чтобы вот не было массовых фальсификаций с дополнительными списками и так далее. Это интересное очень заявление. Потому что, во-первых, он этим признал, что на последних выборах были массовые фальсификации с открепительными талонами, дополнительными списками и так далее. Большое спасибо господину Собянину, мы давно ждали от него этого признания. Ну, от него, или еще от какого-нибудь высокопоставленного деятеля российской власти. Ну вот, хорошо, что он наконец отверз уста и сказал это. Что это было действительно массовым, широко использованным, в особенности на президентских выборах в марте 12-го года, широко использованным в Москве методом фальсификации. Но в целом я бы сказал, что отмена открепительных удостоверений – это довольно глупое решение, потому что, ну, знаете, это все равно, что запретить в Москве продавать столовые ножи и вилки, потому что вилкой можно кому-нибудь в глаз ткнуть, а ножом кому-нибудь можно палец порезать. Ножи и вилки не виноваты, что их используют не по назначению. И открепительные талоны тоже не виноваты, что их кто-то использует для разного рода фальсификаций. Вообще бывают в жизни ситуации, когда человеку нужен открепительный талон. Люди, бывает, болеют, лежат в больницах, или у них какая-то очень важная работа где-то на отшибе, и они не могут от нее отвлечься на день выборов. Или они вынуждены присутствовать при каком-то важном событии со своими родственниками и не могут оказаться дома. Мало ли какие бывают жизненные ситуации! И бывают такие ответственные люди, которые знают об этом заранее, заранее берут открепительный талон и заранее потом голосуют где-то в другом месте. А фальсификации можно осуществлять ведь другим способом. Они, несомненно, будут осуществляться. Главное, что мы знаем о фальсификациях, это простейший способ переписывания заново протоколов о результатах голосований. То, что происходит ночью в территориальных избирательных комиссиях. Это мы с вами будем иметь в изобилии на этих мэрских выборах.

Остановимся на этом месте, через 3-4 минуты я вернусь после новостей в программу «Суть событий» со мною, Сергеем Пархоменко.

НОВОСТИ

С. ПАРХОМЕНКО: 21 час и 35 минут, это вторая половина программы «Суть событий», я Сергей Пархоменко. Номер для смс-сообщений +7-985-970-45-45, сайт www.echo.msk.ru. Заходите, смотрите видеотрансляцию из прямого эфира и участвуйте в работе игрушки под названием кардиограмма прямого эфира. И отправляйте ваши сообщения сюда ко мне на экран. В общем, масса там интересного. Но все-таки лучше слушать радио по радио.

Одно из смс-сообщений пришло от Артемия: «Зачем, - спрашивает он, - устраивать фальсификации, - это он про московские выборы мэра, разумеется, - зачем устраивать фальсификации при такой расстановке сил? Собянину главное – победить максимально легитимно, и при таких стартовых позициях ему хватит честного подсчета». Понимаете, в чем дело? Легитимно уже не получается, потому что он отбирает сам себе соперников, так что с легитимностью большие сложности. Отбирает он этих соперников исходя, в общем, из двух противоположных соображений. С одной стороны, ему страшно. С одной стороны, ему и его чиновникам, его ассистентам, его штабу понятно, что если туда войдут реальные настоящие соперники, то, в общем, конечно, ему не поздоровится. Потому что, во-первых, они будут на протяжении всей этой избирательной компании разговаривать, и разговаривать они будут много, свободно, никто их не остановит, все вынуждены будут к ним прислушиваться. Они получат доступ к средствам массовой информации, они покажут пальцем на все, что в Москве украдено, на все, что в Москве разрушено, на то, что в Москве разбазарено, на то, что в Москве продуто. Они заговорят про плитки, они заговорят про горящее метро, они заговорят про идиотскую историю с деревьями в кадках больших каменных. Помните, которые расставляют по Москве и которые, несомненно, нужно будет осенью все выбросить, потому что зиму они не переживут. А весной надо будет новые деньги потратить на новые деревья. Это я просто самые смешные беру какие-то случаи. А на самом деле же, ведь, происходят колоссальные в Москве махинации с недвижимостью, и с землей, и с так называемой реконструкцией, а на самом деле уничтожением архитектурных памятников, и с давлением на московский бизнес, и с поборами с московского бизнеса, и с созданием вполне невыносимых условий для малого предпринимательства в России, которые по-прежнему существуют, и по-прежнему все, что связано с рынком служебных помещений, или там производственных помещений, все, что связано со всякими разрешениями, с поборами с московских предпринимателей. Это ведь то самое, из чего состоит жизнь города. Это то самое, что обеспечивает людям нормальную здесь жизнь. Вот про это про все будут разговаривать. И во все это Собянина будут окунать лицом день за днем, раз за разом. Ему страшно, неохота, противно. Он не хочет.

Есть противоположное соображение, которое заключается в том, что если это все вычистить, то никто не придет. И будет как-то довольно тоскливо. Ну, мы помним, что начинались мэрские выборы с того, что оценивался уровень интереса к ним и вероятный уровень участия примерно в 52%. И в мэрии считали, что это слишком много. И говорили, что наша задача на этих выборах – говорили чиновники – опустить явку до 45, а лучше 40%. Сейчас проблема заключается в том, чтобы натянуть явку до 35-40%. Потому что в ситуации, когда отсечены реальные кандидаты, народ не пойдет. Поэтому, видимо, придется чего-нибудь приписывать. Поэтому придется каким-то образом создавать эту красивую цифру. Ведь ему же надо не просто выиграть выборы с перевесом в один голос, ему нужно быть отцом родным для всех москвичей. А вот это само собой не получится. Оно так не образуется.

Кроме того, надо отдавать себе отчет, что существует еще проблема идиотских инициатив снизу. Существуют всякие маленькие мелкие начальники, которые относятся к выборам как к моменту, когда нужно отчитаться перед большим начальством. И они, конечно, будут изо всех сил стараться. Собственно, кстати, история с отменой открепительных удостоверений – это как раз и борьба с этим идиотизмом снизу. Потому что, несомненно, найдется огромное количество людей, которые начнут устраивать вот эти вот… бесконечную эту езду на автобусах туда-сюда, как это было на прошлых выборах, которая производит очень много шума, она производит очень много, и с каждым днем все больше. Сейчас люди уже как бы ученые, они уже насмотрелись на это на все. С каждым днем все больше разнообразного возмущения. Мы же уже это видели, и уже интернет полон этими объявлениями, которые висят по московским больницам, школам и разным муниципальным учреждениям, что вот всем принести открепительные удостоверения или всем внести себя в списки, кто где прописан и так далее и так далее. Зачем это делается? А затем, что в какой-нибудь, там, я не знаю, больнице собирают с людей эти открепительные удостоверения, а потом всех строем везут тут поблизости на какой-нибудь избирательный участок и там устраивают подконтрольное голосование. Зачем это надо? Люди же начинают потом возмущаться по этому поводу. Вот это Собянину действительно не нужно, без этого Собянин действительно обойдется. У него есть, подчеркиваю, другие способы. Прежде всего, у него есть способы, у него и у людей, которые организуют ему этот подсчет голосования, у московского ЦИКа, прежде всего, есть возможность просто в массовом масштабе переписывать протоколы о голосовании. Переписывать их в ТИКах, там, где нет наблюдателей, там, где можно делать это тихо, там, где можно делать это под кроватью. Ну, или, например, есть такая прекрасная еще возможность для фальсификаций под названием «инвалидное голосование». В Москве до сих пор это не очень использовалось, использовалось очень много в Питере, там, в Ставропольском крае, в Тамбовской области, еще в целом ряде Волжских регионов это происходило в массовом масштабе. Когда люди вдруг сотнями и тысячами начинают голосовать на дому. Вот вдруг как-то так получается, что из избирательного участка выходит человек, неся под мышкой так называемую переносную урну, и возвращается с этой урной, битком набитой сотнями бюллетеней. И где он это взял – непонятно. Ну, говорит, вот собрал тут, обошел некоторое количество старушек. Вот это все у Собянина в руках, а вот эти идиоты со своими инициативами, которые начинают перед ним отчитываться, а в результате получается только скандал и позор – это, конечно, ему не нужно. А контролировать их он не может, он не может им ничего объяснить. Этим людям ничего объяснить нельзя, они с выпученными бараньими глазами смотрят на начальника и мечтают ему понравиться.

Вот, собственно, как это происходит. То есть, понимаете, часть фальсификаций, она на самом деле нужна этому самому правительственному провластному кандидату, а часть – она ему только мешает. Значит, нужно первые оставить, вторые выкинуть. Бывают фальсификации и фальсификации, хорошие и плохие, правильные и неправильные, полезные и вредные. И вот задача сегодня этого самого избирательного штаба Собянина, она сводится к тому, чтобы первые оставить, от вторых избавиться – вот и все.

Давайте перейдем к другому совсем сюжету, перейдем к Академии наук. Так случилось, что я на протяжении последних нескольких месяцев довольно много занимаюсь жизнью внутри российского научного сообщества. Вы знаете, что вот сообщество Диссернет, в котором я участвую, в значительной мере увлечено этим всем. Я, конечно, помчался скорей-скорей читать этот самый законопроект, который, например, вывешен теперь и на сайте «Эха», так что желающие могут его прочесть. Он, кстати, совсем небольшой. Этот законопроект о реформе Академии наук. Вы знаете, это первая новость на протяжении, там, последних двух дней, давайте с вами поговорим об этом. Резюме очень простое: Академии наук больше нет в результате этой реформы. Точнее, есть организация, которая так называется, и смысл ее существования заключается в том, что она управляет академиками. Она не управляет наукой, она не имеет никакого отношения к исследованиям, она не имеет никакого отношения к научным институтам, она управляет академиками. Академиков, кстати, становится много. Вот сейчас в России 500 членов Академии наук, 500 академиков. К ним добавляется, в результате этого закона, еще больше 2 тысяч человек. Всего получается примерно 2 600 людей, которые называются действительными членами Российской Академии наук. Такой вот апгрейд происходит со всеми членами-корреспондентами, а также со всеми академиками вот этих вот так называемых отраслевых академий: там, академии сельскохозяйственной, академии архитектуры и строительства, медицинской академии и так далее и так далее. Вот они тоже все становятся академиками, их становится 2 600 человек. Понятно, что на этом… кстати, сообщество вот этих самых академиков, оно претерпевает совершенно поразительные такие метаморфозы, потому что понятно, что в этой среде образуются академики как бы настоящие и не ненастоящие. То есть, формально у них у всех есть этот статус. Но нет никаких сомнений, что до тех пор, пока вот это поколение не уйдет, и не придет другое, как бы, новое, уже избранное в каких-то новых обстоятельствах, все равно будет существовать вот это вот разделение: я настоящий академик, а ты – самозванец. Вот я вот из тех пятисот человек, которые еще были выбраны в старой Академии, по-настоящему, по-честному, а тебе вот выдали эту звездочку в момент реформы и ты академик не настоящий. Зачем это делается? Для того, чтобы создать лобби. Потому что вот эти 2 100 новых… ну, я бы вычел бы из них, конечно, значительное количество членов-корреспондентов Академии наук: там довольно много достойных разумных людей. Между прочим, именно там есть некоторое количество молодых относительно людей. Но участники вот этих вот удивительных отраслевых академий, они, конечно, в этот момент, несомненно, становятся на сторону тех, кто эту реформу затеял. И они начинают ее поддерживать, потому что для них это несомненный рост статуса. И многие из них, которые уже давно расстались с мечтой сделаться настоящим академиком, они вдруг внезапно получают этот подарок. И дело здесь на самом деле, конечно, не только в деньгах, хотя там происходит большая прибавка к зарплатам. Ну, я уверен, что не деньги играют здесь основную роль. Там максимальная стипендия академическая, которая получается 50 тысяч рублей – ну, в общем, ничего особенного. Так что, я думаю, что не за деньги это будет происходить, а за статус и за как бы возможность каким-то образом конвертировать этот статус в разные другие, так сказать, жизненные бытовые престижные и всякие прочие блага.

Ну, вот это одна история, с академиками. Хотя, знаете, тоже жалко. Тоже жалко потерять это сообщество, потому что даже в самые ужасные советские времена, мы с вами помним, что сообщество этих самых академиков отличалось не только невероятным консерватизмом и наличием среди них каких-то ужасных ретроградов и кошмарных лизоблюдов, но еще и тем, что время от времени среди них встречались некоторые рецидивы такой академической фронды, такого академического достоинства. И люди, наоборот, доказывали свою преданность науке и свою способность противостоять давлению извне. Свою неготовность склониться перед властью, перед давлением, перед грубым нажимом, перед вот этим самым начальственным хамом, который пытается диктовать свою волю. Ну, все помнят, например, целую серию анекдотов, которая сопровождала многолетние попытки выгнать из Академии Андрея Дмитриевича Сахарова. И есть вот всем известная история о том, что во времена еще академика Келдыша, который был… это был, по-моему, 68-й или 69-й год, когда Келдыш был Президентом Академии наук, и когда вот обсуждалась формально возможность исключения академика Сахарова из Академии, кто-то сказал, что не было никогда такого прецедента. И тогда академик Капица сказал, что: «Ну, от чего же? Такой прецедент был. Вот Гитлер в свое время исключил из Академии Эйнштейна. А вот мы, собственно, вы, точнее, будете следующими». Это вот один замечательный анекдот на эту тему. Другой, который мне очень нравится, он так, немножко погрубее, конечно, но вы уж извините. Зато смешной, по-моему. Он уже относится к концу 70-х годов. Когда во главе Академии находился академик Александров. Вы помните, что это был такой очень высоко роста очень импозантный монументальный мужчина, совершенно лысый. И вот однажды он тоже участвовал в обсуждении опять судьбы академика Сахарова, и ему стали говорить, что, ну, как же так, вот есть такой член Академии, который не работает, и Академия не может себе позволить неработающих членов, и зачем Академии держать члена, который не работает, как-то вблизи себя? На что академик Александров внезапно встал и громовым басом сказал: «Вы знаете, у меня есть член, - сказал он, - он не работает. Но я держу его при себе в ознаменование его минувших заслуг». Ну, и вот на этом тоже закончилась тогда эта эпопея.

Это все шутки, а если всерьез, то ситуация складывается вот такая: реформированная Академия после того законопроекта, который вот сейчас можно прочесть и который, по всей видимости, с невероятной, спортивной скоростью будет принят вот в оставшиеся дни этой сессии Государственной Думы, буквально, там, во всех трех чтениях на следующей неделе. Кстати, это отдельный будет аттракцион и отдельная комедия, мы будем с вами смотреть, как те самые люди, которые измывались над министром Ливановым и которые объяснялись в своей ненависти к этому министерству, как они сейчас строем все помчатся голосовать за его законопроект.

Ну, так вот, по этому законопроекту Академия перестает быть организацией, которая управляет фундаментальной наукой, она управляет академиками. Ну, вот ей на это выделяется бюджет, и она совершенно независимо, абсолютно автономно, без всякого давления со стороны управляет этими 2 600 человеками. И вот они… у них там внутри есть какой-то президиум, они выбирают какие-то органы, они чего-то обсуждают, за что-то голосуют, у них есть аппарат. В общем, у них там все хорошо внутри, но только это не имеет никакого отношения к фундаментальным исследованиям. Потому что все остальное, а именно: исследовательские институты, вся собственность, все оборудование… ведь когда мы говорим о собственности Академии наук, почему-то все воображают себе какие-то трогательные особнячки с колоннами, какие-то садики, какие-то клумбочки, какие-то деревца, заборчики, скамеечки и всякое такое. Дачи и прочие дома отдыха. Ну, это, конечно, все тоже есть, и это все тоже, конечно, очень важно, и этого всего тоже очень жалко, но главное-то не это. А главное то, что современная наука и фундаментальная наука тоже, требует совершенно колоссальных инвестиций в оборудование, в разного рода исследовательские лаборатории, в материалы, которые при этом используются, в обмен информацией. В бесконечные разъезды, извините, пожалуйста, потому что ученый не может существовать в вакууме, он должен передвигаться по миру, он должен общаться с коллегами, он должен участвовать в разного рода научных форумах. Это все стоит дорого, этого всего очень много, это все выглядит неэффективно. Знаете, тоже есть такой знаменитый анекдот про то, как директор одного академического института, пришедший откуда-то из банно-прачечной промышленности, он, значит, потребовал от сотрудников института, чтобы они ежедневно оставляли, в специальном журнале оставляли запись о том, чем они занимались в течение дня. И вот был некий профессор, который каждый день писал там одну и ту же запись, что вот, там, с 9:00 до 18:00 - думал. На следующий день он опять оставлял такую запись: «С 9 до 18 - думал». На следующий день опять. Думал, думал, думал, думал. Когда прошел месяц, этот директор посмотрел на эту колонку одинаковых записей и сказал: «Нет, так не пойдет, подождите, мало ли чего вы думали. Давайте вы будете еще… будет графа справа, и вы будете там записывать результат. А то так невозможно. Сегодня думал, завтра думал, послезавтра опять думал – а результат-то где?» Тот профессор сказал: «Хорошо, нет проблем, конечно». И стал оставлять такую запись: «С 9 до 18 - думал». В следующей графе писал: «Не придумал». На следующий день: «С 9 до 18 - думал». В следующей графе: «Так и не придумал». Ну, и вот это продолжалось из дня в день, пока директору не надоело. Так вот, на самом деле этот профессор имел на это полное право, потому что в этот момент он создавал самую большую ценность: он создавал результат своих научных исследований. И этот результат в тот момент хранился у него в голове, или, может быть, в его блокнотах. Сегодня эти результаты хранятся на каких-то других носителях, и это, может быть, самая главная ценность и самое главное достоинство, которое есть в этих академических институтах, это результаты их исследований за долгие годы. Бывают такие эксперименты, которые проходят долгими десятилетиями, повторяются сотни тысяч раз. Ну, не знаю, кто видел художественный фильм «9 дней одного года», тот представляет себе, что серьезная наука – это, прежде всего, очень большое терпение, это бесконечное повторение одного и того же. И в этом смысле этот фильм совершенно правдив, он как бы снимает вот этот вот флер каких-то внезапных открытий: вот сел в ванну, вода пролилась через край – и с криком «Эврика!» голый помчался записывать свой закон Архимеда. Речь все-таки не об этом.

Так что, вот это все выходит из-под управления и из-под владения Академии наук и переходит под управление непосредственно государства в лице создаваемого им специального агентства. Поразительно, что в законопроекте об этом почти ничего не написано. Но зато это битым словом написано, как это часто случается в российском законодательстве, записано в пояснительной записке к этому законопроекту. Там говорится: «После создания Российской Академии наук, - то есть, вот этой уже новой организации, - организации, подведомственные в настоящее время РАН, РАМН, то есть, медицинских наук, Россельхозакадемии, по решению правительства Российской Федерации будут переданы в ведение федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по управлению государственным имуществом научных институтов Российской Академии наук. Правительством Российской Федерации будет установлен особый порядок назначения данным агентством руководителей научных учреждений Российской Академии наук с учетом предложений президиума Российской Академии наук». То есть, президиум будет предлагать, а эти будут учитывать. «Ну, вот, знаете, мы учли ваши предложения, но, к сожалению, ваша кандидатура нам не подошла. А так мы учли, да, учли, вам очень нравится этот человек. Спасибо, мы обратим на него внимание. Может быть, как-нибудь в следующий раз». Вот такой будет учет предложений Российской Академии наук.

Что касается финансирования, там сказано следующее: «В дальнейшем финансирование фундаментальных и поисковых научных исследований в Российской Федерации будет осуществляться за счет средств федерального бюджета в рамках утвержденной правительством Российской Федерации по согласованию с Российской Академией…» Слышите? По согласованию. То есть, ну, мы согласовали, да, мы учли ваше мнение, большое спасибо. «… программы фундаментальных научных исследований в Российской Федерации на долгосрочный период». То есть, финансирование каждого конкретного исследования, каждого конкретного эксперимента, каждого конкретного проекта, покупка каждого конкретного прибора или каждого конкретного ящика с какими-нибудь расходными материалами, или найм конкретного сотрудника, или все, что угодно еще, все это будет определять государство само, потому что у него есть для этого некоторое агентство. Как выглядит это агентство, как формируется это агентство, как назначается руководитель этого агентства – это мы все выясним потом. В законе, кстати, про это ничего не написано. Это все оставлено на какие-то совсем другие законы, на какие-то совсем другие подзаконные акты, на совсем другие распоряжения, указы президента и так далее. Как-то, что называется, «не ваше собачье дело», - на эту тему говорят и депутатам, и, собственно, самим академикам. Так что, с этим все совершенно очевидно происходит.

Вот есть в законе, в самом уже теперь законе, есть статья 19, которая говорит о том, что будет, собственно, с сегодняшним имуществом Российской Академии наук. Сказано, что правительство Российской Федерации проводит оценку деятельности организаций, подведомственных указанным академиям наук. По результатам проведенной оценки правительство Российской Федерации утверждает перечни организаций, которые… – тут я пропускаю немножко. Собственно, с этими организациями может произойти одна из трех вещей. Одни организации – это те, которые подлежащие передаче в уполномоченный федеральный орган, то есть вот в это самое агентство. Другие – подлежащие передаче в ведение иных федеральных органов. А третьи – подлежащие реорганизации или ликвидации. То есть, будет проведена ревизия, и все эти институты будут либо отданы этому самому агентству, либо закрыты. Вот, собственно, что будет происходить.

Что же, собственно, будет делать сама Академия, какие за ней остаются функции? Вот сказано: «Для реализации основных своих задач Российская Академия наук наделяется функциями научно-консультативного и экспертного органа Российской Федерации, и по поручению органов государственной власти Российской Федерации проводит экспертизу крупных научно-технических программ и проектов, мониторинг и оценку результативности деятельности государственных научных организаций, независимо от их ведомственной принадлежности». И так далее. Дальше, например, сказано, что «Академия дает рекомендации по направлениям и объемам бюджетного финансирования». Дает рекомендации. «Да, вот мы рекомендуем не туда, а сюда. А вы уж смотрите, прислушиваться или не прислушиваться». Так вот «Академия дает рекомендации по направлениям и объему бюджетного финансирования фундаментальных и поисковых научных исследований, проводимых научными организациями и образовательными организациями высшего образования. То есть, она превращается в такой сугубо консультативный, достаточно декоративный орган.

Резюме. Знаете, та Академия наук, которая был до сих пор в России, была ужасна. И есть колоссальное количество тяжелейших претензий и упреков к ней. Эта Академия получала бюджетное финансирование и распределяла его чудовищным образом на основании совершенно непрозрачных, крайне несправедливых, во многом криминальных процедур, которые существовали внутри самой этой Академии. Забавно, что в России до сих пор существовало как бы и белое, и черное, и правильное, и неправильное. Существовала Академия, распределявшая 97% денег, которые выделялись государством. И существовали фонды, в частности вот Российский фонд фундаментальных исследований, который распределял 3%. И вот то, что делал он, хотя к нему тоже были там кое-какие претензии, всегда находятся люди, которые недовольны, всегда находится масса людей, которые говорят, что это все совершенно неправильно. Но в целом принцип был совершенно правильный, это был так называемый грантовый принцип, когда сами коллеги оценивали работу тех, кто работает рядом с ними и определяли, какие направления поддержать, какие не поддержать. И, собственно, было совершенно очевидно, что вот модель работающая, – вот эти самые 3%, - а вот модель не работающая, эти 97%. И на протяжении многих лет в российском научном сообществе шла оживленнейшая дискуссия о том, как изменить эту ужасную пропорцию, как упразднить вот то страшное, что происходит в 97% случаев с 97% денег, и как внедрить в гораздо большем масштабе справедливую грантовую систему, когда само научное сообщество определяет перспективы своего собственного развития. Вместо этого однажды вне всякой связи с этой дискуссией, которая происходила, вне всякого уважения к людям, которые занимались этим до сих пор, абсолютно с неба рухнул этот законопроект, который просто лечит этот насморк при помощи гильотины. Никакой Академии наук, никаких фундаментальных исследований. Все отдается государственному органу. Вам не принадлежит больше ничего. «Кому не нравится, – это знаменитая фраза одного из директоров или людей, которые мечтали быть директорами одного из академических институтов, - кому не нравится, едет в Калифорнию, кто не может в Калифорнию, идет на х*р». Собственно, так это и выглядит. И не надо на меня смотреть, что я сказал на х*р. Почему-то судьям на процессе Навального можно это говорить. Это слово признано не матерным. Оно реабилитировано российским судом. Поэтому, пожалуйста, не приставайте ко мне, я не сделал сейчас ничего плохого.

Так вот, да, вот, собственно, таким решительным образом, радикальненьким, сказал бы я, и решена эта проблема.

Последнее, что я сделаю, я прочту запись из блога, из Фейсбука замечательного человека по имени Борис Штерн. Это человек, чрезвычайно авторитетный. В хорошем, прямом, правильном смысле слова авторитетный в российских научных кругах, главный редактор очень уважаемой замечательной газеты «Троицкий вариант». Вот что Борис Штерн пишет: «Еще раз про реформу, чтобы расставить точки над «i». Это не реформа РАН, это ликвидация РАН и превращение ее в синекуру для академиков, чтобы не шумели. Институты РАН попадут под прямое управление чиновников. РАН тоже не светоч, но в данном случае адекватным примером для ориентации становится ИТЭФ, Институт теоретической экспериментальной физики. Ковальчук и тут явно руку приложил. - Вы помните историю про Михаила Ковальчука, который мечтал быть большим начальником от науки. – Академики, несмотря на обещанную синекуру, шуметь будут. Вон в РАН уже шумят, московские подтянутся… в сибирском отделении РАН уже шумят, московские подтянутся. Я уверен, что закон можно провалить, но академиков здесь мало. Нужно крепко высказываться всей научной общественности. И не только высказываться, нужно выходить на улицы, и чтобы поддержали те, кто ходил на Сахарова и Болотную. Если этого мало – забастовки. В данном случае они символичны, но забастовка ученых с участием академиков – символ, помощней забастовки шахтеров. Полагаю, с помощью этого закона режим заработает себе немало активных, умных и дееспособных противников». Вот что пишет Борис Штерн, и я, пожалуй, с ним согласен.

Это была программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко, всего хорошего, до свидания.