Суть событий - 2011-02-04

С.ПАРХОМЕНКО: 21.03 в Москве, начинается программа «Суть событий», я, Сергей Пархоменко, добрый вечер. Гуляет грипп по Москве, и я тоже этим гриппом по башке ударенный по-моему. Московские школьники сидят дома и радуются каникулам, а мы тут страдаем. И даже Арины Бородиной нет в начале моей программы, так что у нас времени немножко больше.

Скажу откровенно, что я в некоторой растерянности, потому что целую неделю самые разные комментаторы говорят всякие правильные, своевременные и нужные слова по поводу двух людей, оставивших колоссальный след в истории России, а именно, о Горбачеве и Ельцине - они так и остались вместе, такими объединенными. Одного из них, Ельцина, нет с нами, другой, слава богу, жив и здоров, но поскольку дни рождения их рядом, то говорят о них уже много лет в начале февраля одновременно. И в этом есть, наверное, какая-то специальная важная историческая справедливость, потому что это люди – ожесточенные соперники, относившиеся друг к другу с крайней равностью, в какой-то период с крайней неприязнью, совершавшие друг относительно друга очень жестокие поступки - жестокие в политическом смысле, или в административном, карьерном смысле.

Оба они в определенный период имели возможность уничтожить своего противника - сначала Горбачев имел такую возможность, а потом Ельцин имел такую возможность. И оба они этой возможностью не воспользовались, что характеризует и того и другого, хотя они относились друг к другу очень жестко временами, чтобы не употребить других слов: сначала один выгонял другого из политики, потом другой, наоборот, первого держал вдалеке. Мы, журналисты, наблюдавшие своими собственными глазами события 1991 г. – никто из нас не забудет нескольких драматических, исторических, очень величественных, и в то же время очень страшных в человеческом смысле моментов, когда произошла на наших глазах знаменитая сцена. Когда Ельцин заставил Горбачева публично читать стенограмму разговоров его политических противников, членов ГКЧП – заставил читать его без подготовки текст, который тот никогда не видел, и для него это была очень страшная импровизация – он не знал, что увидит на следующей странице.

Потом был еще удар очень жесткий, намеренно нанесенный жестко - когда Ельцин в прямом эфире и при большом стечении народа, без предупреждения подписал в присутствии Горбачева указ о приостановлении деятельности КПСС – это было очень театрально, и сделано специально для того, чтобы причинить боль политическому сопернику. Но боль политическую – заметим. Все это оставалось в рамках правил, в рамках какой-то профессиональной политической игры. И того, что позволяют себе сегодня российские политики – ни о чем подобном тогда речи не шло, сколь ни называй те годы «лихими», но они не отмечены той жестокость, бесчеловечностью и бессовестностью, которой отмечена политика российская сегодня.

Многие спрашивают - часто это приходится сейчас читать в разных дискуссиях, которые разворачиваются, слышать вопрос: а что такого сделал Ельцин после Горбачева? Это Горбачев дал свободу. Дальше начинается спор о том, понимал ли, что он дал свободу, собирался ли он проводить реформы такой глубины, такой ширины - как в детской песенке. Или он, может быть, неосторожно стронул с места, а тут оно все и посыпалось – может, это все по недомыслию или недопониманию. По отличному пониманию, на самом деле.

И то, что Горбачев один из величайших ныне живущих политиков, и именно так почитается – употребляю именно этот глагол - «почитается» в мире наравне с Далай-ламой, нельсоном Манделой, даже не знаю, кого еще вспомнить из ныне живущих политиков, которые пользовались бы таким авторитетом и таким уважением, а в ряде случаев и преклонением во всем мире.

Так вот: дескать, Горбачев все сделал - открыл путь к свободному предпринимательству, а перед этим к свободе слова, собраний. Очень важной, между прочим, человеческой свободе - передвижений, - это важная вещь для человеческого достоинства. Даже если вы никуда не едете, никуда не собираетесь, даже если вы отлично чувствуете себя на своем месте и у вас нет никаких дел за пределами вашего квартала, сам тот факт, что вы находитесь здесь в заточении, что лишены свободы передвижения, унижает вас. А факт того, что эта свобода у вас есть, несомненно, важен для всякого нормального человека. Я вспоминаю комический эпизод наших дней, когда один из деятелей Следственного комитета, попавший под международную акцию осуждения и презрения в связи с тем, что он принимал участие в репрессиях против адвоката Магнитского, и, в сущности, был одним из тех, кто создал для этого человека ситуацию, в которой тот умер, - этот человек говорит сегодня: я никуда не собираюсь, я не выезжаю за пределы СНГ, мне туда не надо, - это лицемерие. На самом деле всякий нормальный человек испытывает моральные страдания от того, что он прикован к кровати. И пусть не рассказывает. И не будем скрывать, что именно это задача тех, кто подвергает сегодня такой дискриминации этих российских политиков, так же, как и белорусских политиков, которых лишают права передвижения. Люди, которые принимают такое решение понимают, что отнимают что-то очень важное у людей, которых они презирают, и которых они хотят наказать.

Так вот Горбачев дал эту свободу - то ли нечаянно, то ли осознанно, то ли потому, что в глубине души его жило представление о том, без чего человек жить не может и что человеку нужно для счастья. А человеку для счастья нужна свобода, как в начале одной конституции сказнао: «Мы рождены равными и свободными для счастья». Так вот люди рождены для счастья, и им для этого была нужна свобода. И все, вроде бы, было получено от Горбачева.

Кстати, ключевое слово – «получено» - в этом много смысла, ив этом корни многих событий, которые произошли потом. Эти свободы, пришедшие в горбачевскую эпоху, свалились с неба, упали на нас как манна небесная, даром, - за исключением небольшой группы людей, правозащитников и диссидентов, никогда не боролся за это, никогда не требовал, никто никогда не был готов ничем поступиться ради этих свобод. За исключением очень небольшой группы людей, которые и в советское время подвергали свою жизнь ежедневной опасности. Не что-нибудь - жизнь, сколько бы ни говорил и о том, что они «шакалили» возле иностранных посольств.

Надо сказать, что эти свободы, пришедшие даром, они так же, даром, потом и ушли. И та легкость, с которой потом граждане России отдали свою свободу, отказались от свободы слова, от свободы выбора, отказались от свободы духа в значительной мере, засунули голову в хомут идеологический добровольно, - это во многом объясняется, конечно, тем, что свободы эти пришли слишком легко. Легко пришли - легко и ушли, - такое английское выражение есть. Оно, правда, про деньги: «изи кам, изи кул», «бог дал - бог взял». В данном случае Горбачев дал, а взял какой-то совсем другой человек.

А что же Ельцин – я все никак не продвинусь, какими-то кругами хочу вокруг этой истории. Мне это кажется очень важной, серьезной эта история. А Ельцин что плюс к тому, что дал Горбачев? Моя версия такая: я считаю, что важнейшим поступком Ельцина и важнейшим его вкладом в историю русского государства и историю русской политики было то, что он в борьбе с Горбачевым в качестве инструмента для противостояния с Горбачевым, в качестве средства давления на Горбачева, применил такое поразительное оружие под названием свободные выборы – то, на что Горбачев, при всем моем безграничном уважении к нему и при всем осознании той роли, которую он сыграл в истории моей родины, то, на что Горбачев никогда так и не решился. И только очень много лет спустя, потом, когда Горбачев уже был на обочине, на периферии российской политики, он участвовал, пытался участвовать, и эти попытки были слабыми, несостоятельными – пытался участвовать в выборах.

А тогда, когда он был в центре борьбы, Горбачев не мог смириться с самой мыслью, что власть достанется ему или кому-то другому не в результате какой-то просчитанной комбинации, не в результате собрания допущенных, особенных людей – это может быть Политбюро, ЦК, еще какой-нибудь орган, или круг первых секретарей обкомов и республиканских парторганизаций, которые обсуждают Союзный договор. Какие-то такие особенные, облеченные заранее властью люди только и вправе давать власть другим.

А тут вдруг не так. А тут вдруг деревянный ящик, какие-то дяди и тети, девушки и юноши придут, бумажки опустят, будут решать и выбирать. Их надо в чем-то убеждать, за собой тащить, надо их увлечь, зажечь, может быть, надо им понравиться, надо их обаять, - вот этого Горбачев не мог и не захотел понять.

А Ельцина на это решился в тот момент. Ельцин доверил свою судьбу, судьбу соратников, судьбу страны выбору народа, и это была поразительная инновация в российской политике, это была такая шутка, которую он изобрел и которая поставила Горбачева в очень тяжелое положение, потому что это какой-то новый вид политического оружия, которым он не владел. А Ельцин владел в начале 90-х гг. Вспомним выборы первого президента России в 1991 г., вспомним несколько выборов российской думы – рискованных, очень тяжелых для Ельцина, развивавшихся каждый раз не так, как он хотел. И даже после 1993 г., когда, казалось бы, все было в его руках, когда он абсолютно раздавил своих политических противников, когда он мог крутить и вертеть московской и российской политикой, как хотел, он пошел на парламентские выборы, и проиграл их. Если помните, была скандальная история с думой, где огромное количество голосов набрала экстремистская партия Жириновского, и было очень много коммунистов – это была крайне тяжелая для Ельцина ситуация, когда его победа вдруг снова обернулась тяжелым политическим противостоянием. Тогда мы стали применять такой французский термин «куабитасьон», «существование» - когда президент придерживается одних политических взглядов, а парламент – противоположных. Это довольно сложная конструкция, она требует развитой, очень подробно проработанной политической системы, всяких политических механизмов, процедур, и так далее. В России ничего этого не было, все работало очень плохо, бесконечно давало всякие сбои.

Ельцин на это пошел - и вот что такое вклад Ельцина, доля Ельцина в истории русской политики. И мне кажется, мы должны это помнить. Безотносительно к тому, что случилось потом. Многие подвергают Ельцина и его политическую группировку жестокой критике, - во многом справедливой, а во многом несправедливой - за то, как были организованы выборы 1996 г. Я лично считаю, что тяжелейшей его ошибкой и грубым просчетом, стратегическим, была передача власти узкой группе людей, абсолютно не готовых и неспособных управлять страной в конце 1999 г. Тогда уже было трудно Ельцину удерживать власть теми способами, которые он организовал, благодаря тем порядкам, которые он установил в российской политике.

Но даже 96-й год давайте вспомним крупнейший скандал выборов 96 г. - скандал, связанный с тем, что окружение Ельцина пыталось отменить выборы, а Ельцина настоял на то, что они должны быть – даже в этот момент, даже тут так повернулось это противостояние, внутри самой группировки Ельцина, внутри тех, кто его, казалось, поддерживал - по этой проблеме прошел разлом. И, несмотря на всю сложность и подковерность этой политики - там было много семейственно, много закрытого, там много зависело от взаимоотношений Ельцина и Черномырдина на протяжении многих лет, и очень сложно было устроено во взаимоотношениях между Ельциными и так называемыми 2молодыми реформаторами» - Гайдаром, Чубайсом. Немцовым – все это было сложно, во всем этом было очень много личного, очень много нервов, много приязненных и неприязненных отношений. Так вообще в цивилизованных странах политика не делается. Но российская политика начиналась в таких формах.

Страшно было подумать, что если бы во главе России в этот момент оказался человек с менее устойчивой волей, человек, который бы не так ясно понимал, чего он хотел. А он хотел, чтобы страна была свободна. И в последней его речи новогодним вечером 31 декабря 1999 г., об этом шла речь – о том, что он хотел свободы, и он знал, зачем свобода. И он знал, что свобода лучше, чем несвобода, анне те лицемеры, которые пришли потом на стул, который еще от него не остыл.

Слово «лицемерие» очень важное для российской сегодняшней политики, оно многое описывает. И мне кажется, что, может быть, это главный эпитет, который нужно применять к сегодняшней российской политике - это очень лицемерное дело. Это такой один большой обман. И люди врут легко, обманывают легко. Тогда, когда их никто, вроде бы, и не заставляет. Довольно часто, когда ты видишь перед тобой вруна, тебя обижает даже не то, что он тебе врет, а то, что он врет бессмысленно, и ты не можешь понять – зачем?

Я довольно часто вспоминаю, как один сотрудник, очень высокопоставленный, администрации Путина, на раннем этапе его президентства, - сейчас уже формально он не занимает поста, хотя по-прежнему является довольно влиятельным деятелем в России. Однажды потратил час своей жизни на то, чтобы убедить меня в том, что Путин никогда не был членом КПСС. И вопрос не в том, что это ерунда, а вопрос в том, что я не мог понять - зачем он мне это пытается впарить? Чтобы что? Какой смысл того, что он сейчас сидит и час мне врет: придумывает какую-то сложную конструкцию по этому поводу, добывает какие-то экзотические аргументы. Это меня очень обидело, надо сказать, в общении с этим человеком.

И когда я слышу, например, фразу сегодняшнего президента России, человека, который сидит на том самом стуле, на котором сидел Ельцин, - вот, что произошло в российской политике, оцените. Человек этот говорит: «Пожалуй, я был бы признателен, если бы экспертное сообщество постаралось подготовить тот самый правовой анализ соответствующих решений» - а говорит он это в ответ на обращенные к нему слова общественных деятелей и правозащитников по поводу того, что свинство по поводу Ходорковского и его дела надо пре6кратить, не надо прикрываться демагогическими фразами о том, что президент не имеет права вмешиваться – президент обязан вмешиваться, обязан гарантировать независимость и устойчивость суда. А когда он видит своими собственными глазами и слышит своими собственными ушами, что эта независимость разрушена, он обязан предпринять все, от него необходимое, чтобы восстановить разрушенное. Иначе он уклоняется от своих прямых служебных и государственных обязанностей, он просто не выполняет свой долг.

Так вот вопрос – он зачем это сказал? На самом деле люди, которые его в этот момент окружали – там была Тамара Морщакова, блистательный российский юрист, самый опытный, самый глубокий и серьезный, другие люди, которые хорошо разбираются в том, как устроено российское государство, как устроена президентская администрация, правовая система в России.

Почему-то в присутствии этих людей нужна была эта фраза. Зачем? У президента РФ есть – я распечатал с сайта администрации президента РФ – есть такой орган у президента, этот орган называется «Государственно-правовое управление президента». Его задача: «Обеспечивать деятельность президента по правовым вопросам», «Осуществляет правовое обеспечение деятельности администрации президента и информационно-справочное обеспечение деятельности подразделений администрации, оказывает консультативную помощь аппарату правительства, федеральным органам исполнительной власти и органам госвласти субъектов федерации по правовым вопросам» - помощник президента, начальник государственного правового управления президента Лариса Игоревна Брычева.

Лариса Игоревна, я к вам сейчас обращаюсь - вам не обидно, что при вас, при живой Ларисе Игоревне Брычевой - а о вас очень хорошо отзываются, как о профессионале - президент позволяет себе эти бессмысленные, жалкие какие-то лицемерные фразы, я бы сказал?

Сергей Алексашенко здесь на «Эхе» назвал это «имитацией», по-моему, точнее назвать это лицемерием. Лариса Игоревна, зайдите к президенту, попроситесь к нему на прием, напомните ему о своем существовании, скажите ему, что в вашем присутствии он может не лицемерить – у него есть такая возможность, у него есть вы. Это как Карлсон говорил Малышу: у тебя есть я. Скажите это Малышу, и Малыш обрадуется, как и Карлсон.

Мне кажется, что эти вещи не просто создают какие-то неловкие ситуации, - такого рода детали и эпизоды. Они поселяют в российской политике дух вранья, атмосферу какого-то бессмысленного двуличия. Зачем?

Вторая такая история – это то, что произошло вчера, в Савеловском суде с иском Рыжкова, Милова, Немцова к Путину. Это не просто какое-то жалкое судебное решение – это лажа, - есть такое слово, оно довольно простонародное, но ничего неприличного в нем нет. Про лажу поговорим после новостей, во второй половине программы «Суть событий».

НОВОСТИ

С.ПАРХОМЕНКО: 21.35, вторая половина программы «Суть событий». Среди СМС сообщений есть одно очень короткое, и содержащее в себе существенный вопрос - оно пришло в тот момент, когда я говорил о том, что Ельцин доверил выбор своим согражданам, доверил им возможность выдать свободу друг другу, самим себе, а ему выдать власть, между прочим – тогда это были связанные вещи, одна из другой вытекающие. Джордж пишет: «Может, рано доверил?» На самом деле хороший вопрос, глубокий и содержательный, несмотря на краткость.

Собственно, это вопрос о том, что происходит сейчас, вокруг меня, в этой студии - кто видит трансляцию, тот видит, что я в студии окружен со всех сторон экранами, а на экранах - новости. А новости одни и те же - из Египта. На самом деле это вопрос, который стоит сейчас перед миллионами, а может быть, и миллиардами людей, наблюдающих за событиями на Арабском Востоке, в странах Магриба, - а что будет там дальше, что будет завтра?

Вот скинут они Мубарака - сегодня уже понятно, что конечно, скинут, весь вопрос в том, уйдет он сейчас, сегодня ночью, завтра утром, или, может быть, формально досидит до ближайших выборов, причем в этот период будет лишен власти и всякого влияния на развитие событий, потому что он уже своими руками привел и посадил людей во власть вместо себя. Или он будет жить в президентской резиденции несколько месяцев, или его возьмут куда-нибудь в убежище, в какую-нибудь страну – об этом сегодня вопрос, больше ни о чем.

Так вот, а дальше что? Может быть, не надо нам радоваться порыву к свободе, этим миллионным толпам на улицах египетских городов сегодня, а завтра, наверное, сирийских, йеменских, иорданских, может быть, еще и Алжир, а там, глядишь, и Иран. Посмотрим. Но, может быть, отдать себе отчет в том, что это идут страшные, тяжелые, грубые, жестокие, безжалостные силы - «Братья мусульмане», экстремисты, люди, абсолютно другой цивилизации, других ценностей, люди совершенно ни в грош не ставящие человеческую жизнь, эту самую свободу.

Может быть, не доверять им, их праву, может быть, мы слишком рано обрадовались, может быть, наоборот, эта целая часть мира еще не созрела для того, чтобы определять свою судьбу, может быть, нужно наоборот, всем «цивилизованным» сплотиться для того, чтобы отделить их от возможности принимать решение относительно своей собственной судьбы?

Это большой вопрос. И, по всей видимости, ответ на него - надо пробовать. При попытке остановить развитие любой страны, и этой страны тоже, давление развивается, и рано или поздно, эта банка взрывается. Нельзя это запечатать и остановить. Нужно пытаться дать этим людям пробовать, дать этим людям решать свою судьбу, дать этим людям осваивать эту сложную науку - выбора, понимания политиков, науку выдвижения политиков из своей среды. Понимаю, что это звучит очень идеалистически, слишком философски – может быть. Но другого ответа у меня нет. Я точно знаю, что другой вариант просто не живет. При попытке это все запаковать - собственно, все и было запаковано, - Египет и Мубарак были запакованы. Или Сирия двух Асадов, отца и сына, - доживающая, по всей видимости, тоже последние месяцы своего существования в таком виде, - думаю, что на самом деле они следующие.

Ну да, они попытались посидеть в этой скороварке запечатанной посидеть. И что получилось?

Но я отвлекся от истории с судом, отвлекся от истории с вопиющей лажей, про которую мы говорили в конце первой половины программы. Когда суд, лишенный самостоятельности, суд, прямо зависящий от одной из тяжущихся сторон, - речь идет о том, что происходит судебное разбирательство, где на одной стороне три оппозиционных политика, а на другой стороне, в сущности, президент страны и подчиненные ему официозные государственные каналы, - так вот суд немедленно, в ту же секунду принимая сторону одной из двух сторон, вопреки своему конституционному обязательству придерживаться независимой, равновесной позиции, и, не ощущая на себе никакого давления и влияния со стороны гаранта гражданских прав, то есть, президента, находясь вне этого контроля – никто суд не контролирует, никто не заставляет его вести себя в соответствии со своими конституционными обязательствами.

Так вот суд немедленно, в ту секунду, когда начинается судебное разбирательство, принимает сторону одной из двух сторон, и начинает травить лажу: что никто не слышал, что сказал Путин, - а Путин говорил совершенно невыносимые, несуразные вещи по поводу Немцова, Милова, Каспарова - о том, что, видите ли, они чего-то такое – помните этот глагол? - «поураганили» в 90-е, что-то наворовали, теперь поиздержались, опять наворуют, вместе с Березовским. Это говорит человек, отношения которого с Березовским происходили на глазах у всей страны. Все журналистское сообщество наблюдало за этими трогательными, по-своему анекдотическими эпизодами, когда будущего претендента - сначала в премьер-министры, а потом в президенты, - возили показывать, потом знакомиться, на смотрины - годится, или не годится, берем этого, или, может, того, - было еще несколько претендентов. Устроили смотрины, кастинг, вполне в духе кадров на обложку журнала «Максим».

И это говорит вот этот человек. После которого суду нечего сказать - никаких аргументов нет, - суд начинает таким образом вывихиваться, говорить, что он не слышал, не уверен, не понимает. Представитель телеканала говорит, что это оценочное суждение. И он вообще не уверен, что эти слова были сказаны, и так далее, и так далее.

Вопрос - а почему так примитивно? Могли бы придумать что-нибудь, приложить какие-то усилия. Я много раз говорил, сидя в этой студии, что одно из главных преступлений сегодняшней правящей группировки в России – это презрение к людям, которыми они управляют. Люди, которые управляют Россией сегодня, доверенную им согражданами, не ставят сограждан ни в грош, относятся к ним как к скоту, просто как к рабочему скоту. Скот может быть на бесстойловом содержании, может стоять в яслях или в отдельных коровниках, но это скот, он подлежит дойке, а потом подлежит забою. Его загоняют на бойню и там добывают из него мясо. Вот это - отношение сегодняшней власти к людям. Этого отношения не было ни у Ельцина, ни у Горбачева, и в этом никто не может их обвинить – ни одного, ни другого. Один больше доверял народу своей страны, другой меньше. Один готов был смириться с тем, что тот дает власть тому или иному лидеру, другой не готов был, но презрения ни в одном, ни в другом, несомненно, не было. И в этом, что называется, «разница в классе» - мне нравится это выражение спортивных обозревателей, которые говорят, что «класс» видно издалека, он никуда не девается.

Давайте попробуем поговорить по телефону? Хотите, поговорим о том, какова роль Ельцина на фоне Горбачева - это интересный вопрос, большая дискуссия разгорелась у нас на СМС. Хотите, попробуем поискать смысл в бессмысленном вранье – как вам такая задача? Ведь зачем-то это делается, чего-то они добиваются? Или это просто слова, потому что надо что-то сказать? Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Александр, москвич, 30 лет, уже обладаю каким-то жизненным опытом, хотя эпоху Ельцина в молодости застал. В жизни я занимаюсь энергетикой.

С.ПАРХОМЕНКО: Это как? Вращаете лично турбину?

СЛУШАТЕЛЬ: Прокладкой, пуско-наладочными работами - комплексом. Конечно, ситуация, как мне кажется, отматывается в какую-то сторону неправильную.

С.ПАРХОМЕНКО: Назад?

СЛУШАТЕЛЬ: не то, что назад. Ситуация такая, что весь бизнес, кроме, пожалуй, уровня палаток, поделен очень плотно – по-моему, такого не было при Ельцине, и уже тем более до него. Никуда пробиться нереально, все кланово, очень плотно держится. Это действительно так.

С.ПАРХОМЕНКО: Я бы сказал, что вы не очень точно описываете ситуацию. По-моему проблема не в том, что пробиться нереально. Пробиться можно. Но когда ты пробиваешься, ты там обнаруживаешь, что чем больше твои успехи, тем больше шансов, что этот бизнес просто перестанет тебе принадлежать – происходит естественная селекция: сначала кто-то пробивается, сначала кому-то удается, сначала кто-то смог, а потом оказывается: у тебя получилось? Иди сюда, положи сюда, будет мое. Вот образ взаимоотношений, по-моему, между бизнесом и властью сегодня. Спасибо, Александр. Слушаем еще звонок. Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Алексей, Москва. Я хотел сказать по поводу вопроса, какой смысл во вранье. Если исходить из того, что правительство занимается руководством страны в ее благо, то тогда вроде как смысла во вранье нет. А если представить себе, что эти люди просто набивают себе карманы, находясь в удобной должности, то вранье очень уместно.

С.ПАРХОМЕНКО: Знаете, что я подумал? Как любит говорить Путин: «верну шайбу». Давайте вернем ему шайбу. Он на одной встрече недавно сказал - и это даже висит на первой странице сайта «Эхо» - мол, я знаю, что там врут, - и вполне прозрачно указал на «Эхо Москвы» - Бог ему судья, что называется.

СЛУШАТЕЛЬ: Да: «нехай клевещут».

С.ПАРХОМЕНКО: Да, «они врут, но потому, что кто-то хочет слышать это вранье». По-моему это «что у трезвого на уме, то у политика на языке» - у такого политика. По-моему, он нечаянно выдал, расслабившись, какой-то жизненный постулат: «поскольку кто-то хочет слышать это вранье – будем врать». Во всяком случае, что касается Ходорковского, есть немало людей, которые хотят слышать это вранье.

СЛУШАТЕЛЬ: Нет, Путин профессионал высочайшего уровня, и никогда ничего не говорит просто так.

С.ПАРХОМЕНКО: не проговаривается?

СЛУШАТЕЛЬ: Или он за эти 10 лет уже окончательно потерял последнюю свою квалификацию, но по-моему, не должен. Нет, это похоже на «отвяжитесь, не мешайте, что вы тут под ногами болтаетесь? У нас хорошее место, мы сейчас набьем карманы, а дальше разберемся».

С.ПАРХОМЕНКО: Ясно, спасибо. Мне пришла в голову интересная мысль – что это ровно так и есть, это просто такой принцип информационной политики: должен же кто-то врать, если кто-то хочет слышать это вранье – универсальный принцип получается, я бы вернул его Путину обратно. Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Антон, Москва. Хочу задать вопрос. Понятно, что предположим, Мубарак убежит в Ливию, либо в Сирию.

С.ПАРХОМЕНКО: почему? Думаю, что больше всего шансов, что он убежит в США. Они договорятся о том, что сделают такую любезность, аккуратно заберут его себе, чтобы он никому не мешал.

СЛУШАТЕЛЬ: Бог им судья, США. Куда побегут наши, когда придет время? Со всеми деньгами, со всем, что сейчас есть?

С.ПАРХОМЕНКО: Каждый из них знает, куда побежит.

СЛУШАТЕЛЬ: А какое государство возьмет на себя такое, и как потом будет смотреть своим соседям в глаза?

С.ПАРХОМЕНКО: Это то, о чем я говорил - что в тот момент, когда происходят такие события, которые происходили в Тунисе, а сейчас в Египте, и явно будут дальше происходить в ближайшее время в других арабских странах, и не только арабских, - ломается все. В том числе, ломаются эти грезы относительно безоблачности будущего. Думаю, что каждый из людей, которые сегодня пытаются взять себе большую часть России, каждый из них на этот ваш риторический вопрос – куда побежите? – могут ответить очень конкретно. Один скажет - на Сардинию, - потому что у него там дом. Другой – в Англию, третий - в США. В последнее время все больше и больше стали популярны всякие хорошие относительно развитые страны Южной Америки - Аргентина, Эквадор, и так далее.

СЛУШАТЕЛЬ: Вы считаете, что это возможно для них?

С.ПАРХОМЕНКО: Я считаю, что они так думают. Но я считаю, что их ожидает большое разочарование, потому что выясняется, что ни у кого нет никаких обязательств перед ними после того, как можно их не иметь. Это, конечно, циничный подход к делу и циничный фактор мировой политики, но выясняется, что обязательства существуют только до тех пор, пока от человека что-то зависит. А потом у него можно взять все, что угодно - и возьмут с удовольствием, и можно обращаться с ним, особенно не церемонясь - мы это видим. И я думаю, что постепенно это начинают видеть и те, от кого зависит завтрашний день этих самых беглых российских политиков. Они понимают, что у них в руках оказывается очень простой и очень эффективный ключик: это ключик, самое поразительное, и от офицеров ФСБ, и от офицеров СВР, которые участвуют сегодня в дележе российской собственности, и от высших чинов российской армии и МВД, которые участвуют в дележе – они же где-то складывают свои деньги, где-то покупают недвижимость, вкладываются в какие-то инвестиционные фонды, какие-то акции.

СЛУШАТЕЛЬ: И потом защищают родину.

С.ПАРХОМЕНКО: Я думаю, что дураков нет, что на том конце есть люди, которые прекрасно понимают, что если у генерала деньги лежат в «Манхеттен-банк» - прекрасно, значит, это наш генерал, генерал принадлежит тому, где лежат его деньги – это цинично, но это факт. И та же абсолютно история с политиками – прежде всего, с политиками. Думаю, что в сегодняшних условиях говорить о вербовке - есть же обратная история, и мы ее хорошо помним, помним, как РФ купила канцлера Шредера. Весь вопрос заключается в том, купили они его, когда он еще был канцлером, или уже после того, как он перестал им быть? Вы помните, что канцлер Шредер вскоре после своей отставки внезапно оказался высокопоставленным чиновником «Газпрома», и вся Германия тогда задавалась этим вопросом: он уже был высокопоставленным чиновником «Газпрома», пока был канцлером? Он уже тогда продал свою душу, свой стул и интересы Германии этому «Газпрому», или позже? Но ответа на этот вопрос так и нет, - судя по тому, что бывший канцлер Шредер находится на свободе. Так что это совсем не какая-то экзотиче6ская история. И думаю, что сегодня говорить о том, что кто-то кого-то завербовал, более или менее бессмысленно – достаточно деньги положить, вот акт и произошел. А дальше все зависит от доброй воли того, кто держит руку на этих деньгах, на этом горле. Вот такая интересная история.

СЛУШАТЕЛЬ: Спасибо.

С.ПАРХОМЕНКО: Спасибо вам. Интересный вопрос, и мне кажется, это интересный сюжет, к которому мы будем в ближайшее время много раз возвращаться, когда будем видеть этих неприкаянных политиков - не российских, а потом и российских, - всяких, болтающихся по миру в поисках своих денег и своей недвижимости в надежде, что они по-прежнему ими владеют. Что не ими владеют с помощью этих денег и этой недвижимости, а они владеют ею. Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Дмитрий, Москва. Хочу сказать, что мне не понравилась ваша цитата «ни в грош» и «как к скоту». Мне это не понравилось по единственной причине, потому что я отношения к себе не вижу этого.

С.ПАРХОМЕНКО: Может быть, вам присмотреться повнимательнее?

СЛУШАТЕЛЬ: А где мне присмотреться, кроме своей службы?

С.ПАРХОМЕНКО: Вокруг себя. Например, когда вы видите, что глава государства врет вам таким образом - он ведь врет вам тоже. Может быть вам кажется, что это вас это не касается. Очень интересная тема – попробуйте прозвониться мне на следующую программу. Вопрос интересный – кто из нас видит к себе это отношение, как к скоту, а кто нет. Это была программа «Суть событий», встретимся, надеюсь, через неделю. Всего хорошего, не болейте, до свидания.