Суть событий - 2010-11-19

С. ПАРХОМЕНКО: Добрый вечер. 21 час и 11 минут в Москве. Это программа «Суть событий», я, Сергей Пархоменко. По пятница в это время, как вы помните, мы обсуждаем с вами события минувшей недели, те, которые стоит помнить, те, которые нельзя упустить из виду ни в коем случае. У нас с вами есть возможность отправлять и получать смс +7-985-970-4545. Телефон 363-36-59 заработает, по всей видимости, через некоторое время, обязательно заработает. Есть еще сайт www.echo.msk.ru, а на нем уже включена видеотрансляция, можно к ней подключаться, больше 160 человек уже это сделали. Но основной вид нашей с вами связи – это все-таки смс-сообщения, их можно отправлять уже сейчас, и я их немедленно здесь увижу.

Вообще, я неделю тому назад, сидя на этом самом стуле, говорил о том, что, к сожалению, важнейшие события имеют обыкновение тонуть в потоке других событий, мы их постепенно забываем, удержать их на поверхности очень трудно. Вот история с избиением журналиста Олега Кашина, очень жестоким и во многом бессмысленным – хотя смысл его нам пока просто не известен, поскольку никаких результатов следствие не дало, – история эта тоже постепенно исчезает с поверхности, с первых строк информационных рейтингов, и постепенно новые события затеняют собой эту историю. Что неправильно.

Мы с вами говорили о том, что будем считать те дни, которые пройдут до того момента, как что-нибудь станет ясно в этом деле. Вот прошло ровно две недели, 14 дней с момента избиения Олега Кашина. Давайте с вами отдадим себе отчет, что, несмотря на все крики, вопли, беготню, сайт, который открыли друзья Олега Кашина, газету, которую издают друзья Олега Кашина, бесчисленное количество официальных заявлений, строк в «Твиттере» разных больших начальников по этому поводу, на сегодня мы можем констатировать, что ничего по поводу этого избиения не известно, виновные не установлены, заказчики не установлены.

Смысл этого избиения никому не ясен, ни одна работоспособная версия не укрепилась, кроме самых общих представлений, что Кашин был избит в связи со своей профессиональной деятельностью, за то, что он высказывал свою позицию разными способами – в печатной прессе, в Интернете, в блоге. И речь идет именно об этой позиции, которая стала причиной этой жестокой расправы, которая над ним была учинена. К счастью, здоровье его постепенно поправляется, мы видели некоторое время тому назад довольно обнадеживающие кадры, на которых он выглядит неплохо для человека, перенесшего такие страшные побои.

Тем не менее, результаты следствия выглядят сегодня совершенно неудовлетворительно. За две недели российское общество не получило никакой содержательной информации по этому поводу. Но любопытно вот что. Любопытно то, что российское общественное мнение устроено поразительным образом – ничего особенно оригинального в этом нет, это свойство любого незрелого общества, – такое впечатление, что в памяти у людей есть только одна ячейка для одного какого-нибудь события. И стоит появиться какому-нибудь новому – и всё предыдущее оттуда благополучно вываливается.

Вот появилось дело Олега Кашина, о нем поговорили некоторое время. А потом появился в Интернете текст Алексея Навального, где он демонстрирует совершенно выдающееся в своей живописной бессовестности разоблачение против компании «Транснефть». Будто бы Счетная палата проводила расследование, расследование это осталось скрытым от общественного мнения, а там миллиарды, украденные буквально на всем, начиная от изыскательских и проектных работ и кончая пиаром. Ситуация, о которой все мы знаем, к которой все мы привыкли, и она вполне соответствует нашему общему представлению о сегодняшней российской жизни.

Но, читая эти документы, мы с вами начинаем отдавать себе отчет, как именно это происходит, как в точности это устроено. Совершенно фантастические по своей убедительности документы были опубликованы Навальным в своем блоге. Однако побочный эффект этого заключается в том, что они выпихнули из общественного сознания, из общественных дискуссий историю с Олегом Кашиным.

А история с Олегом Кашиным, появившись, так же точно, в свою очередь, выпихнула из общественного сознания историю с судом над Михаилом Ходорковским. А между тем, остались считанные дни до того момента, когда судья Виктор Николаевич Данилкин должен будет огласить приговор. На самом деле именно сейчас самое время задуматься о том, какую роль предстоит сыграть этому человеку.

Я однажды сказал в эфире… И судя по реакции людей, которые читают нашу расшифровку на сайте и которые каким-то образом обсуждают ее в блогах в Интернете, эти мои слова были замечены, люди обсуждали и пытались спорить на тему о том, что я имел в виду. Так вот я сказал однажды здесь, в эфире, что я желал бы Виктору Николаевичу Данилкину не оказаться в положении человека, который с ключами в руке стоит перед входной дверью своего дома и не решается войти, потому что ему стыдно, потому что он боится, что там, внутри, ему зададут простой вопрос «Что же ты наделал?», а он не будет знать, что на этот вопрос ответить своей собственной жене, своим собственным детям, может быть, родителям.

Это самая страшная ситуация, в которую может попасть человек. Она страшнее опалы, она страшнее отставки, она страшнее гнева начальства, она страшнее судьбы, любых угроз судьбы. И именно об этом, между прочим, говорил Ходорковский в своем последнем слове. Я не помню точно его слов, но смысл был такой, что, дескать, вы обращались с нами и с другими людьми, которые обвинялись в этом процессе, как с быдлом, считали, что мы служим только деньгам и только наживе, а посмотрите, что получилось в результате, кто оказался быдлом, не те ли самые люди, для которых не оказалось ничего важнее, чем страх перед начальством и желание выслужиться перед начальством, которые ради этого готовы поступиться любой справедливостью, любым профессиональным достоинством, любым просто человеческим достоинством.

Вот сейчас пришел час Виктора Николаевича Данилкина. Мне в последнее время приходится много обсуждать с друзьями и с разного рода оппонентами один простой вопрос: зависит ли что-нибудь от него? И мне часто говорят, что абсолютно бессмысленно апеллировать к этому человеку, от него ничего не зависит, он машина, он штемпельная подушечка, о которую ударится воля власти. Даже не сам штемпель, а вот эта самая подушечка, которой предстоит окрасить будущий оттиск красными чернилами. И что как ему скажут, так он и сделает, и на самом деле он просто ждет команды, и главной его проблемой на сегодня остается то, что команды нет.

На самом деле, по-моему, это всё совсем не так. Мне кажется, что место для поступка, место для человеческой воли, место для человеческого достоинства остается всегда. Мне кажется, что человек, которому открылся шанс продемонстрировать свою профессиональную состоятельность, свою мужскую честь, если хотите, человек не должен легко от этой возможности отказываться. Тем более, что все мы понимаем, что, если Данилкин примет решение в рамках закона и в рамках своей собственной совести…

А там всё очевидно – дело развалилось, оно развалилось давно, прокуроры запутались в своих собственных бреднях. Они давно уже пытаются доказать, что, когда они говорили о воровстве нефти в «ЮКОСе», они имели в виду совсем не воровство в прямом смысле этого слова, а что-то такое фигуральное, что-то такое специальное, такое особенное, нечто такое, что только они называют воровством.

Там абсолютно всё рассыпалось. Свидетели обвинения выступили по большей части на стороне защиты. Собственно, речь даже не идет о том, чтобы что-нибудь удалось доказать. Такое впечатление, что обвинение даже и не пыталось ничего доказывать, оно просто занималось убеждением, производством впечатления. А потом просто тянуло время, бессмысленно зачитывая разрозненные страницы из многотомного уголовного дела.

И сейчас судье Данилкину предстоит выбрать: предстоит выбрать между собственным страхом, между своей собственной зависимостью и своим собственным профессиональным достоинством. И этот выбор всё равно остается за ним. Говорят, что в таких случаях власть умеет предпринимать всякие специальные усилия и всякие специальные меры.

Говорят, что в мае 2005 года были предприняты специальные меры безопасности к судье, которая в Мещанском суде должна была огласить заранее заготовленный вердикт по первому делу Ходорковского и Лебедева. Рассказывают разные истории о том, где в момент подготовки этого решения и оглашения этого решения оказались ее дети, ее муж, почему они там оказались, почему они оказались там под предлогом обеспечения их безопасности. Им вроде бы ничто не угрожало, никто не оказывал на них никакого давления, и уж точно никто не пытался их чем-нибудь напугать. Всё это гораздо больше похоже на взятие заложников.

Кстати, интересно, что Ходорковский в своем последнем слове тоже много раз говорил об этой манере взятия заложников. Слово «заложник» прозвучало не раз в его словах. На мой взгляд, оно прозвучало там неспроста. Мне кажется, что это, действительно, одно из ключевых слов для описания той тактики, которая применяется и применялась к разрушению компании «ЮКОС», когда было что разрушать, и применяется сегодня, когда речь идет о том, чтобы любой ценой удержать главных фигурантов по делу «ЮКОСа» в тюрьме.

Мы начали эту программу с того, что стали считать дни. В деле Ходорковского тоже есть что посчитать. Цифры пугающие, пугающие тех, кто беззаконно осудил их в свое время и кто беззаконно держит их в тюрьме. По первому приговору Ходорковскому осталось оставаться под стражей меньше года. Я посмотрел сегодня на сайте, там есть специальный счетчик, там автоматически в правом верхнем углу страницы на сайте khodorkovsky.ru отражается следующее: «Время в заключении – 2580 дней, осталось 340 дней», меньше года. Это касается Михаила Ходорковского.

Что касается Лебедева, «Время в заключении – 2695 дней, осталось 224 дня». Через 224 дня Платон Лебедев должен оказаться на свободе, если не удастся что-нибудь такое выдумать, для того чтобы его там оставить. А Михаил Ходорковский – через 340 дней. Это пугающе мало для тех, кто инспирировал, организовал, продирижировал их осуждение и отправил их в заключение, похитил их компанию, поделил эту компанию. Так что мне кажется, что ситуация, в которой пребывают сегодня организаторы второго процесса, эта ситуация достаточно паническая.

Так вот я снова и снова обращаюсь к судье Данилкину. Обращаюсь, не обращаясь к нему. Мы с ним не знакомы, он меня никогда не видел, я тоже его видел только по телевизору, в Интернете и в газетах видел его фотографии. Мне кажется, что от этого человека зависит сегодня многое: от него зависит представление о России огромного количества людей, которые смотрят на Россию извне, и – что гораздо важнее – представление о своем будущем в России огромного количества людей, которые сегодня задумываются о том, есть ли у них это будущее на родине, задумываются о том, что делать с детьми. Вот разворачивается в последнее время дискуссия, оставлять ли детей учиться в России или отправлять их за границу, как только появляется такая возможность, чего желать своим детям, о чем мечтать для своих детей.

Я думаю, что история с этим вторым процессом стала для многих таким иногда высказанным, иногда не высказанным, как иногда говорят, называя ученым словом, триггером, каким-то таким спусковым крючком. Часто наши друзья, которые приезжают из-за границы, спрашивают у нас: «Скажите, а что должно произойти в вашей стране, для того чтобы вы окончательно разочаровались в вашей родине, для того чтобы вы окончательно изверились в том, что страна, которой вы посвящаете свою жизнь, заслуживает этого?»

И мы начинаем перечислять какие-то вещи: должен быть принят такой-то ужасный закон, глава государства должен произнести такие-то ужасные слова, вот так-то должно быть осуществлено насилие над такими-то людьми – тогда, конечно, мы поймем, что на самом деле это уже всё, это уже не спасти, верить ничему больше нельзя, надеяться больше не на что. Потом эти вещи благополучно происходят, и мы отступаем еще на шаг, еще даем себе, если хотите, психологическое послабление: ну ничего, это, в конце концов, может быть, не так страшно, вот если всё было еще ужаснее, тогда другое дело.

Мне кажется, что второе дело Ходорковского – это одна из таких зарубок, которые многие делают на отношении к своей родине. И в руках у Виктора Николаевича Данилкина или этот ржавый гвоздь, которым можно эту зарубку процарапать, или, может быть, какая-то возможность, наоборот, избежать этого и доказать, что справедливость бывает, место для мужества в России существует, и надежда не должна оставлять людей, которые хотят продолжать жить в России, которые хотят продолжать любить Россию и настаивают на том, что они имеют на это право и что они еще не сошли с ума, любя и уважая Россию.

Вот что я хотел бы сказать судье Данилкину, если бы мы были с ним знакомы, если бы я сейчас оказался рядом с ним в тот момент, когда он думает над тем, как поступить. Я нисколько не сомневаюсь, что на него не только оказывается давление, а что ему просто дано некое распоряжение. Он знает, как он должен поступить, чтобы начальство было им довольно. Но ровно так же он знает, как он мог бы поступить, для того чтобы его решение оказалось справедливым. Я не произношу ни одного, ни другого.

Мне просто кажется, что ему сейчас важно совершить этот выбор самому и ему важно прислушаться к фразе, которую в драматический момент, в очень страшный, очень тяжелый момент сказал человек, которого уже нет в живых и который для многих здесь, в России, ничего из себя не представляет, чье мнение не дорого. Но для миллионов людей этот человек на протяжении многих лет был безусловным и беспрекословным моральным авторитетом, человеком, который своим служением доказал, что он имеет право обращаться к другим людям с какими-то важными словами. Это человек по имени Кароль Войтыла, он был Папой Римским Иоанном Павлом Вторым.

И вот однажды в очень тяжелый и очень трагический для своей родины момент он обратился к соотечественникам с двумя словами. Он сказал: «Не бойтесь». Это те главные слова, с которыми и я сегодня могу обратиться к моим слушателям и, в частности, к тому, кто, наверное, никогда не слушает эту программу, – к судье Виктору Николаевичу Данилкину. Давайте я прервусь на этом месте. Будут новости. А через некоторое время мы с вами вернемся к этому и к другим разговорам о событиях минувшей недели. Я – Сергей Пархоменко, это программа «Суть событий».

НОВОСТИ

С. ПАРХОМЕНКО: 21 час 35 минут в Москве. Спасибо тем, кто присылал мне смс-сообщения на номер +7-985-970-4545. Их огромное количество на протяжении этой передачи. Я давно не видел такой интенсивности этого потока. Кое-что из того, что пришло, я успел прочесть во время новостей, сейчас попробую по некоторым из них пройти. Спасибо и тому, кто прислал смс-сообщение мне на мой собственный мобильный номер. Я это прочел. Ваша поддержка мне очень дорога.

Нам в студию пишут: «Сергей Борисович, вы думаете, что семье Данилкина есть дело до Ходорковского? Я, например, очень сильно в этом сомневаюсь. Василий из СПб». Знаете, Василий, может быть, действительно, до Ходорковского этим людям и нет никакого дела, хотя я очень сильно в этом сомневаюсь. Я думаю, что, если это разумные люди, которые оглядываются вокруг себя и которые примерно представляют себе, что происходит на работе у их папы или у их мужа, у их сына, им должно быть до этого дело.

Но я думаю, что им уж точно есть дело до самого Виктора Николаевича, поскольку он член их семьи и им важно, чтобы он сохранил человеческий облик. Вот это им, я думаю, важно. И я думаю, что они прекрасно отдают себе отчет, что такое в его положении низость, а что такое в его положении достойный поступок. Я думаю, что они разбираются в этом, они не заблуждаются в том, как на самом деле поступил бы в его положении честный, достойный, мужественный человек, который слышит слова «Не бойтесь», обращенные к нему.

«Т.е. жена и дети Данилкина жировали на бабки, которые Данилкин срубил на «Ходоре», а теперь будут вопросы задавать? Это чистоплюйство», – пишет мне Александр. Я не слыхал ни о каких бабках, на которые они жировали, которые кто-то там срубил. Я вижу, как судья Данилкин вел этот процесс. Я вижу, что он реагировал на события как живой человек, который испытывал разные чувства. Иногда чувство раздражения, иногда чувство отвращения, иногда злился, иногда веселился – по-разному было за эти месяцы. Глядя на него, как-то я не задумывался о бабках, которые он срубил, а задумывался о том, что этот человек понимает, что происходит вокруг него. Это на самом деле совсем не мало.

«Вы серьезно считаете Ходорковского святым. Вот юмор», – пишет мне Александр. По всей видимости, тот же самый Александр. Знаете, Александр, нет, я не считаю Ходорковского святым. Я считаю, что обвинения, выдвинутые против него в этом процессе, являются абсурдными. Точка, более ничего. Я считаю также, что обвинения, выдвинутые против него в предыдущем процессе, являются несправедливыми.

Я считаю, что он осужден не за то, что произнесено в обвинительном заключении и в приговоре. Я считаю, что истинные мотивы содержания его под стражей не соответствуют тем заявлениям и тем декларациям, которые делаются для публики, для вас, Александр. Вот это я считаю. А насчет святости Ходорковского я никогда ничего не заявлял и не собираюсь. Я не обсуждаю это дело в таких странных, не соответствующих моменту терминах.

«Скажите, на ваш взгляд, – спрашивает у меня Илья, – разве большинству населения интересно, какой приговор вынесут Ходорковскому?» Знаете, Илья, а я не обращаюсь сейчас к населению, я обращаюсь к народу. Вот, например, к вам. Вам интересно? Мне этого совершенно достаточно. Вы отправили смс-ку, за эту смс-ку вы, наверное, заплатите какие-то 10 копеек, которые возьмет с вас ваш мобильный оператор, вы не поленились нажимать на все эти кнопки и по номеру +7-985-970-4545 начать со мной переписываться. Это же неспроста. Значит, вас это интересует. А лично вы какая часть населения? Вы большая часть? Я ориентируюсь просто на то, что вы некоторая часть населения и тоже имеете право на свою часть. На свою часть правды, например, на свою часть справедливости.

Многие слушатели просят меня прокомментировать решение суда присяжных по поводу нескольких обвиняемых по делу «Евросети». Это дело было затеяно для того, чтобы скрыть процесс покражи компании «Евросеть», в которой пытались принять участие несколько пригретых властью бизнесменов, а также очень важная была история… Мы с вами помним, что предприниматель Чичваркин, который организовал эту самую компанию «Евросеть», он сильно поссорился с некоторыми высокопоставленными милиционерами.

Они пытались его шантажировать, пытались отнимать у него деньги, пытались его грабить вполне открыто и публично. Знаете, чем отличается кража от ограбления? Кража – это тайный акт, это когда кто-то под покровом ночи залезает в форточку или в трамвае залезает соседнему пассажиру в карман. Это кража. А когда в открытую, громко, шумно, со словами, с выкриками «Всем стоять, это ограбление», со стрельбой в потолок, с надеванием маски, вот это ограбление.

Вот Чичваркин был подвергнут публичному ограблению. Грабили его некоторые представители наших так называемых правоохранительных органов. Они вот таким образом охраняли право, но грабили крупную компанию за то, что в значительной мере она отказывалась подчиняться тем правилам, которые были навязаны другим предпринимателям.

Потом, чтобы скрыть свои поступки, они затеяли уголовное дело против нескольких сотрудников этой компании и главным образом против самого Евгения Чичваркина. Выдавили его за границу, он вынужден был бежать в Великобританию. И вот теперь это дело на глазах у всех развалилось. Развалилось по вердикту присяжных. Это достаточно типичная ситуация. Мы знаем, что за ней последует. За ней последует следующее дело, скорее всего, никак не связанное с этим первым, поскольку здесь уже ничего не выгорит.

Мне, кстати, по этому поводу пишут, что, дескать, я обращаюсь здесь к Данилкину, мол, какая разница: предположим, он что-то решит, дело передадут в суд следующей инстанции, а тот отменит его решение – и всё начнется с начала. Да-да, передадут в суд следующей инстанции. Там будет другой судья, перед ним будет другое решение. И перед ним будет стоять эта дилемма – бояться или не бояться, понимать, что у него есть возможность совершить самый главный поступок в его жизни или нет. Это будет уже другой, следующий судья. А это решение, решение судьи Данилкина к этому моменту уже состоится, и мы с вами будем знать, что оно состоялось. И этого уже будет достаточно, прежде чем мы займемся с вами следующей историей, следующей судебной инстанцией.

«Сергей Борисович, я полагаю, что собственная безопасность интересует семью Данилкина ровно как и безопасность главы этой семьи куда больше, нежели суд». Да-да, как я понимаю, именно об этом говорил Ходорковский, когда настойчиво произносил слово «заложник» в своей последней речи в суде: заложник, заложник, заложник… Разные бывают ситуации. Заложники, оставаясь заложниками, ведут себя по-разному. Интересно, что в зависимости от их поведения судьба их складывается потом тоже по-разному.

Не всегда стокгольмский синдром, т.е. сотрудничество с теми, кто захватил тебя в заложники, является лучшей тактикой поведения. Специалисты, кстати, говорят, что это довольно вредный, довольно неприятный поворот событий, что в тот момент, когда заложники начинают любить и уважать тех, кто их захватил, начинают входить в их положение, начинают защищать их, начинают выступать как будто бы добровольно на их стороне, в этот момент ситуация становится еще сложнее, и судьба заложника оказывается под еще большей угрозой. Вот ведь как бывает в жизни.

А вот что происходит с теми заложниками, которые в судейских мантиях, с теми заложниками, которые оказываются вот на такой судебной войне, в момент судебных силовых действий, вот таких, как мы наблюдаем сегодня, мы и посмотрим, как будет поворачиваться дело с этими заложниками.

Меня тут поправляют – целый спор разгорелся в этих самых смс-ках, – как это назвать, то, что произошло с Чичваркиным. Я добавил бы и то, что за некоторое время до этого произошло с «ЮКОСом» – грабеж это или ограбление. Оказывается, есть какие-то тонкие различия. Наверное. Я допускаю. Все-таки в таких подробностях я эту терминологию не знаю. Скажем, что-то такое вроде грабежа или ограбления. По мне, так более или менее всё равно.

363-36-59 – телефон прямого эфира «Эхо Москвы». Смотрите, сколько тем: история с Чичваркиным, история с Ходорковским, история с Кашиным, история с Навальным. Еще одна живописнейшая история – с отказом России от участия в церемонии вручения Нобелевской премии под каким-то странным предлогом временного отъезда нашего посла в Норвегии.

Нобелевскую премию мира в этом году получил очень известный китайский правозащитник Лю Сяобо. И вот есть несколько стран, которые демонстративно отказались присутствовать в лице своих послов на вручении этой Нобелевской премии. Понятно, что отказался сам Китай, который мучает этого правозащитника на протяжении уже не первого десятилетия, отказалась еще Куба, отказался Казахстан, отказался Ирак, и почему-то там оказалась Россия и почему-то Марокко. Откровенно говоря, почему Марокко, не понимаю. Может быть, специалисты в магрибской политике мне объяснят, какая такая здесь есть связь и какие такие специальные интересы есть у Марокко для этого.

А вот почему Россия, по-моему, понимаю. Потому что мечется, потому что российская внешняя политика сегодня осталась без руля, ветрил и подпорок, и как-то не очень понятно, к кому прильнуть, к кому обратиться, с кем поссориться, с кем поздороваться. Вот решили по дешевке сделать приятное Китаю. Зачем? Не понимаю. Объясните мне кто-нибудь. Это тот случай, когда я пас.

363-36-59 – телефон прямого эфира «Эхо Москвы». 111 раз за сегодняшний день позвонил человек, это перебор. Я думаю, что не нужно ему больше висеть здесь у нас на линии, я его временно отключу. 363-36-59 – телефон прямого эфира «Эхо Москвы», многоканальный телефон прямого эфира, так что дозвониться по нему относительно легко. Звоните и вы, набирайте прямо сейчас, давайте обсудим события этой недели. Мне кажется, у нас есть несколько очень интересных сюжетов. Я слушаю вас.

СЛУШАТЕЛЬ1: Добрый вечер. Меня зовут Владимир, Подмосковье.

С. ПАРХОМЕНКО: Вы с вопросом или с каким-нибудь суждением по поводу того, что я сказал?

СЛУШАТЕЛЬ1: Небольшая реплика. Отдавая должное вашей аналитике, я хотел бы сказать… В одном из ваших эфиров вы говорили, что на Украине проводился рейтинг выдающихся деятелей, вы назвали имя Михаила Грушевского...

С. ПАРХОМЕНКО: Есть такая история. Имелся в виду совершенно другой Грушевский, историк Грушевский.

СЛУШАТЕЛЬ1: Вы помните, как у вас получилось?..

С. ПАРХОМЕНКО: Да, я оговорился, вы совершенно правы. Я в ней очень раскаиваюсь. Это не тот юморист Грушевский, это знаменитый историк Грушевский, с огромной окладистой бородой.

СЛУШАТЕЛЬ1: Много однофамильцев.

С. ПАРХОМЕНКО: Одних Пархоменко сколько.

СЛУШАТЕЛЬ1: Пархоменко был герой гражданской войны.

С. ПАРХОМЕНКО: Кстати, он мой очень дальний родственник, этот Пархоменко. Как мне, во всяком случае, рассказывали. Вообще, говорят, что все Пархоменки происходят из одной деревни, так же как и Пархомовские. Так что все мы в некотором роде родственники. Спасибо. Давайте не будем отвлекаться на мою родословную. Но за напоминание спасибо. Очень верное замечание. 363-36-59 – телефон прямого эфира «Эхо Москвы». И вот слушатель, который попадает к нам в эфир первый раз. Попробуем.

СЛУШАТЕЛЬ2: Здравствуйте. Это Маргарита из Подмосковья. В первой половине вы говорили, что одно событие замещает другое. Но в моем сознании не замещается то событие, которое произошло в станице Кущевская.

С. ПАРХОМЕНКО: Вы совершенно правы. Они как-то слоями расположились. И история с Кашиным, например, она воспринималась как что-то такое очень близкое, а события в этой Кущевке, как что-то такое где-то на краю земли. Хотя на самом деле это совершенно не так.

СЛУШАТЕЛЬ2: Мне очень нравится Краснодарский край и вообще наша родина Россия. Я хочу задать вам вопрос. Не видите ли вы в этом преступлении, когда было убито 12 человек, не уголовников, как нам тут преподносили, а чистый след ФСБ?

С. ПАРХОМЕНКО: Спасибо, Маргарита. Я не большой специалист во всей этой истории, мне трудно влезть здесь в какие-то детали. Я ориентируюсь по довольно значительному потоку информации, который в последнее время оттуда донесся. Много лет мы слышим о том, что там, на юге России, происходят всякие не очень заметные отсюда, из Москвы, но очень страшные события, вокруг тамошнего плодородия. Мне приходилось слышать от специалистов, которые занимаются сельским хозяйством в России, пишут о сельском хозяйстве, о том, например, сколько всякой мерзости и сколько всякого страшного, криминального, бесчеловечного и жестокого разворачивается вокруг такой простой и трогательной вещи, как семечки.

Вся индустрия подсолнухов и подсолнечного масла и вот этой самой семечки страшно криминализована, и на протяжении нескольких последних десятилетий вокруг этого всего происходят чудовищные события. Был такой блистательный журналист Юрий Черниченко, который писал о сельском хозяйстве в поздние советские годы. В частности, уже он очень много об этом говорил. А сколько происходит вокруг зернового рынка? Тоже очень криминализованного, очень жестокого. Там слишком много всякого бандитизма.

Я думаю, что, конечно, ситуация с Олимпийскими играми и с колоссальными деньгами, которые влились в те края – Сочи неподалеку от тех мест, где происходили эти ужасные события, – вот эти огромные деньги, которые там появились, и ощущение того, что, если ты силен, тебе можно всё… Люди же видят, как это происходит. Люди видят, как отнимают собственность, как выгоняют с земли, где жили десятилетиями, как отнимают дома, как воруют бесконечно на всем, как врут, как покупают милицию, как покупают прокуроров, как покупают ФСБ. Все же это видят.

И вот эта жижа расползается все шире и шире и захватывает все большее количество людей, которые, казалось бы, не имеют прямого отношения к этому. А почва крайне плодородная – в обоих смыслах этого слова. Она и на самом деле плодородная, и плодородная для всей этой криминальной гнуси и того, что связано со всякими зерновыми и сельскохозяйственными, фруктовыми и прочими рынками.

Поэтому те помидоры, которые из Краснодарского края приезжают в Москву, или арбуз, который приезжает приблизительно оттуда же, или ящик раков, который приезжает откуда-то из-под Ростова, думаете, он по дороге не прошел под наблюдением доброго десятка разнообразных бандитов, за него не получили взятки все менты, мимо которых он проехал, за него не получили свою долю все санэпидстанции, которые выдали по этому поводу какие-то разрешения и так далее. Вы думаете, он не облеплен, этот помидор, этот арбуз или этот ящик с раками, бесконечным количеством всякого вранья, всяких взяток, всякого двурушничества и насилия, бесконечного насилия.

Они спокойно убивают там детей, им это не впервой, у них там так принято, так заведено. Так что я бы никакого особенного следа ФСБ там не видел, за исключением того, что я прекрасно знаю, что люди, которые работают в этих так называемых спецслужбах в провинции, такое же в точности ворье, как и люди, которые в открытую ходят в погонах. Одни в погонах и другие в погонах. Только у одних погоны нашиты поверх пальто, а у других внутри пальто. А берут они одинаково, и крышуют они одинаково, и сращиваются с бандитами они одинаково, и переходят из своей службы на службу бандитскую так же легко – и те, и другие. 363-36-59 – телефон прямого эфира «Эхо Москвы». Что-то у нас какие-то заслуженные суперзвонильщики: один 292 раза позвонил, а другой что-то вроде того. А здесь что у нас? Я слушаю вас.

СЛУШАТЕЛЬ3: Добрый вечер. Валентин, Подмосковье. Скажите, пожалуйста, Сергей, в связи с событиями в станице Кущевской не пересмотрит ли цивилизованный мир свое отношение к Олимпийским играм в Сочи?

С. ПАРХОМЕНКО: Нет. Я думаю, что цивилизованный мир по большей части не соединит одно с другим, потому что он не очень понимает, где это там. Это где-то там, в какой-то далекой Сибири, вся эта станица Кущевская, это где-то в районе «Транссибирского экспресса», с точки зрения цивилизованного мира. На самом деле, я думаю, что серьезно может произойти, что серьезно может заставить людей взглянуть по-новому на историю с Олимпийскими играми, это разоблачение коррупционных скандалов сначала в футбольных мировых верхах, а потом и олимпийских мировых верхах.

Я, надо сказать, с большим вниманием слежу за тем, как разворачивается скандал с взятками по поводу Чемпионата мира по футболу, где Россия, несомненно, задействована и где российские представители, несомненно, являются одними из важных действующих лиц. Я думаю, что этот скандал будет доведен до окончательного разоблачения. Я думаю, что всё это вывернут наизнанку, что всё это будет на виду. Европейская пресса не позволит этому утонуть. Всё, они вцепились в это слишком серьезно, они зубы запустили в это. Я имею в виду репортеров хороших европейских газет. Запустили в это зубы слишком глубоко.

Они этого не отпустят, как они не отпускали, скажем, скандалов с допингом и с коррупцией – я хорошо помню – и во французском футбольном мире, и особенно много скандалов было вокруг велосипедного спорта, где это все особенно было развито, и вокруг некоторых других видов спорта, где было очень много допинга, очень много воровства, очень много лжи, очень много взяток и так далее.

Так вот я думаю, что раскрутят футбольную историю. А следом за ней пойдет и олимпийская история, по одной простой причине – механизмы будут выявлены. Потому что после того, как было принято решение отдать Олимпиаду Сочи, городу, в котором, в сущности, нет нормально работающего водоснабжения, канализации, транспортной системы, электричества, где нет инфраструктуры портовой, где нет инфраструктуры дорожной, где нет ничего того, что полагалось бы иметь городу, который претендует на Олимпийские игры, – так вот после того, как это решение было принято, главное, что остался совершенно не понятен механизм, как это было сделано: кому в точности заплатили, кого в точности скупили и как.

Надо сказать, что это было сделано очень тонко, очень профессионально. Да, работали профессионалы. И механизм был не ясен. Он не ясен до сих пор. И даже хорошие специалисты – я разговаривал с очень хорошими спортивными журналистами, которых не много в России, но которые есть, – они говорят: «Мы не понимаем, как это было сделано. Мы понимаем, что, видимо, эти и эти люди принимали свое решение, ориентируясь на всякие посторонние соображения, в том числе, вполне вероятно, на меркантильные, но мы не понимаем, как в точности это было организовано».

Я думаю, что на футбольной истории это будет, наконец, вывернуто, и в этот момент механизм станет понятен. И дальше начнется откат назад к ситуации с тогдашним соперничеством за зимние игры 2014 года, кончившимся крайне парадоксально, кончившимся колоссальным ущербом, который они нанесли уже сегодня России.

Потому что таких масштабов воровства, таких масштабов криминальной активности, такого цинизма, что называется, даже и в России поискать. Я уж не знаю, какие там трубопроводы Навального могут с этим со всем поспорить. Я думаю, что первые два места они разыгрывают между собой. Может, три места, вместе с историей с рюмочной «Лондон», где перепродавались лучшие активы «ЮКОСа». Вот это три главных аферы последнего времени.

Давайте остановимся на этом месте. Нам будет о чем еще поговорить с вами всю неделю. А вернемся в пятницу к этому разговору. В частности, вернемся к разговору о том, кто чего боится в России и кому стоит бояться, а кому нет. Это был Сергей Пархоменко, программа «Суть событий». Всего доброго. До будущей пятницы.