Суть событий - 2008-05-30

С.ПАРХОМЕНКО: Добрый вечер. 21 час и почти 6 минут в Москве. Это программа «Суть событий» и я, Сергей Пархоменко. Мы с вами обсуждаем события недели, как всегда, в это время и в этот час. Это уже стало традицией, для кого-то привычкой, для кого-то рефлексом – почти по Павлову, для кого-то профессией, а для кого-то удовольствием, я надеюсь. Это программа «Суть событий». У нас с вами, как обычно, есть множество разных возможностей для контакта, для связи. Прежде всего, смс - +7 985 970 4545. С любого мобильного телефона по обычному тарифу можно послать сообщение, которое немедленно появится у меня перед глазами на экране. Я обычно стараюсь ориентироваться по ходу передачи, по ходу своих разговоров с вами на эти самые сообщения. Ну да, и телефон – 363 36 59. В ближайшее время мы его тоже запустим. Телефон прямого эфира «Эха Москвы». Действительно, телефон непосредственного доступа к нам в эфир. Ну и Интернет тоже существует. На нашем сайте есть возможность попасть в т.н. шлюз прямо с компьютера для тех, кто слушает радио, сидя за рабочим столом или перед компьютером с Интернетом. Можно послать вот так, прямо с клавиатуры сообщение. Это очень удобно. Не забывайте, пожалуйста, только подписываться. Очень обидно бывает, когда большое содержательное сообщение, а имени никакого нет, и никаким образом невозможно обратиться к слушателю. Вообще-то у нас тут есть такая договоренность на радио, что такого рода сообщения мы не читаем. Видите, мы ж не проверяем ваши имена, телефоны и все остальное – подпишитесь хоть Александром Сергеевичем Пушкиным. Но только подпишитесь. Чтобы мы понимали, что здесь есть некая взаимная ответственность. Ну и вопросы, которые приходили мне по Интернету в последнее время перед программой. Вы знаете, что примерно на протяжении суток перед началом программы есть возможность послать мне вопрос.

Особенно приятно мне получать вопросы типа того, что прислал мне студент Игорь Павлов из Санкт-Петербурга: «Почему – осведомляется он, - Вас до сих пор не избрали в Академию Наук? Уровень ваших проникновенных анализов таков, что Вам там давно место. Ведь избрали же Герхарда Шредера. Так почему же вас-то не избрали?» Ну как вам сказать, уважаемый Игорь… потому что я очень скромный, потому что я очень деликатный, воспитанный. Я жду, пока вы выдвинете меня в Академию наук. Я надеюсь, что вас таких наберется много и все с этим рано или поздно будет в порядке и вы все-таки справитесь как-то с чувством стеснения и выразите свою глубокую признательность мне и восхищение мною. Не так ли, Игорь Павлов? Игорь Павлов, бессмысленно пытаться таким образом со мной пошутить – я же вас перешучу все равно. Правда же? Так что не суйтесь, ладно?

Ну вот. Давайте всерьез. Давайте попробуем поговорить о событиях минувшей недели, как-то чуть-чуть приподнявшись над ними и попробовав что-то такое обобщить. Очень много разговоров, если суммировать, что у нас какая-то такая оттепель. Я даже прочел очень забавную заметку моей очень хорошей знакомой, даже я бы сказал моего друга Иры Ясиной. Она пишет в Интернете в своем дневнике, что она участвовала в одном событии и случайно слышала, как человек рядом с ней кому-то другому говорил по телефону – дескать, приезжай, у нас тут оттепель – Ира Ясина сидит в президиуме. Да, действительно. Вот видите, человек, на котором такое страшное черной пятно, как работа в ЮКОСе, как руководство знаменитой филантропической организацией под названием «Открытая Россия», как разного рода высказывания в прямом и кривом эфире на разные темы, на которые на протяжении нескольких лет не принято было говорить людям, которые озабочены своей карьерой и своим местом в сложившейся властной системе и своими контактами с разного рода большими начальниками. Ну вот. А тут вдруг Ирина Ясина оказалась где-то на виду, на сцене.

Ну есть вроде и более масштабные события. У нас президент говорит – «Лучше свобода, чем несвобода». Видите, так до сих пор только мы с вами это говорили, на протяжении пяти лет долбили в одну точку: свобода – это вещь нужная, свобода человеку важна, если человек говорит «Мне свобода ваша нипочем не нужна», значит, этот человек не понимает чего-то важного, говорили мы с вами тут много-много раз. Гляди-ка – президент тоже заговорил примерно этими же словами. А кроме того у нас Конституционный суд совершенно неожиданно, целевым образом фактически постановляет, что пора бы изменить Уголовный Кодекс и убрать одно из абсурдных его положений и таким образом снимает преследования глубоко несправедливые, я бы сказал бессовестные, с Мананы Асламазян – человека чрезвычайно известного в журналистском сообществе, человека, сыгравшего вместе с организацией, которую она создавала и много лет возглавляла, огромную роль, без преувеличения огромную роль в развитии журналистской профессии. И вот теперь, вслед за тем, как журналистская профессия в значительной мере перестала существовать в России, теперь и она пострадала и фактически была выдавлена в эмиграцию, фактически ее вынудили бежать из страны. Потому что никому не хочется подвергнуться жестоким, бессмысленным и беспричинным с точки зрения закона преследованиям. А на самом деле причина их очень очевидна – эти преследования носят отчетливый, во-первых, политический, а во-вторых демонстрационный, педагогический характер. Это демонстрация для тех, кто еще по-прежнему пытается, точнее пытался что-то там дергаться. Так вот, Конституционный суд вдруг откуда ни возьмись принимает решение, которое в общем даже как бы позволяет Манане Асламазян вернуться и ничего не опасаться здесь, не опасаться вот этих вот беззаконных преследований. Ну, правда, организация ее разрушена. Ее не вернешь, не отстроишь. Ну, можно попробовать, но это будет чрезвычайно сложно, как всегда сложно отстраивать разрушенное.

Или вот, например, масса еще всяких прочих событий. Тут люди смотрят информационные программы – например, на НТВ, - и поражаются тому, что там вроде даже какие-то новости, там вроде даже какой-то разумный порядок этих новостей, вроде создается какая-то понятная, адекватная информационная картина дня. Что это такое? Еще вчера это было совершенно невозможно.

А вот Академия наук голосует и отказывается избрать академиками людей, на которых верховный экс-президентский, ныне премьер-министерский перст указывает как-то вполне в упор, и вроде как это непосредственно противоречит ясно высказанной воле. А кроме того, еще во время дискуссии произносятся всякие слова по поводу того, кому пристало быть академиком, а кому не пристало быть академиком, с кем стыдно находиться в одной академии, а с кем не стыдно. Ну и множество еще вот таких событий.

Да, видимо, поступила команда, как говорят многие мои коллеги. По всей видимости, даны знаки, сделаны жесты. И вот вам – пожалуйста, изменение порядков налицо, потепление климата, размягчение нравов и прочее. Знаете, что я вам скажу? Я, пожалуй, иначе трактую все эти событий. Мне кажется, что никакой особенной команды не поступило. Мне кажется, что не прошло никаких указаний. Я технически не представляю себе, каким образом можно дать указания вот этим самым голосующим академикам. Вот как им можно дать понять или каким-то образом просигнализировать, что вот они теперь могут голосовать, как хотят? Разослать им письма, позвонить им загадочным голосом по мобильным телефонам? Или что? Или как-то ходить по рядам и что-то такое шептать им на уши, когда они собираются вместе? Или Конституционному суду – вот представьте себе, каким образом ему было сказано «Теперь можно». Вот этот сигнал как был ему подан? Ну просто чисто технически – вот как вы себе это представляете? Знаете, когда я был журналистом, мне приходилось довольно часто таким вот вопросом отвечать на разные обвинения противоположного свойства, когда мне говорили, что такая-то газета или телекомпания или журналистский цех в целом устроил заговор против кого-то или чего-то и каким-то образом кого-то преследует, создает какую-то кампанию, ведет какую-то войну и так далее. Я довольно часто такие разговоры останавливал простым вопросом – вы опишите мне, пожалуйста, как вы полагаете себе технически эту процедуру? Вот вы считаете, что журналистов такого-то телеканала проинструктировали и приказали им – вы скажите мне, вы как себе представляете процедуру инструктажа? Это как? Их собирают в одной комнате и произносят им речь или под подпись раздают приказ? Или из-под полы дают прочесть мелким почерком написанную бумажку? Или рассылают электронное письмо? Как это все выглядит? Вот когда задашь такой вопрос, сразу какая-то абсурдность ситуации проявляется. Она проявляется и тут. Я, коротко говоря, не верю. Не вижу никаких механизмов, которые позволили бы организовать эту самую оттепель. Грубо говоря, я не понимаю, кому надо было отдать приказ посадить Иру Ясину в президиум на этом самом мероприятии, о котором идет речь. Или кому надо было дать разрешение. Или кто обратился куда за этим разрешением, и ему там милостиво кивнули головой. Я думаю, что это все объясняется другим. Я думаю, что у нас с вами налицо еще одно ясное, наглядное доказательство того, что режим страха, режим бессмысленного повиновения, который установился во многих областях общественной жизни у нас в России на протяжении нескольких лет, - продукт в значительной мере авторуководства, самодавления, самозапугивания. Я много раз говорил о том, что я не вижу в стране цензуры в тех масштабах, о которой даже в журналистской среде принято шепотом говорить. Я считаю, что огромное большинство моих коллег сами насмерть перепугались. Ну, было чего перепугаться, это правда. Это было действительно сделано в начале путинского правления - несколько демонстративных и жестоких шагов. И они произвели большое впечатление на многих. Но прошло время, и эти события, как ни смешно, забылись. Мало кто помнит про историю с разводом НТВ и разгромом НТВ и последовательным удавлением ушедшей с НТВ телевизионной команды еще на трех телеканалах последовательно в разных местах, где они появлялись. Мало кто помнит закрытую газету «Сегодня». Мало кто помнит 100-процентный локаут редакции журнала «Итоги». Мало кто помнит разные уголовные дела против редакторов, которые заводились. Мало кто помнит блокады, которые устраивались тем или иным органом печати со стороны типографий или крупных рекламных агентств, которые получали прямое указание – прекратить сотрудничество. Задушили голодом, что называется. Это все забылось. А осадок остался, впечатление сохранилось, страх застрял как-то в душах моих коллег бывших. И похожие процессы произошли еще много где – они произошли и в чиновничьей среде, они произошли и в бизнес-среде после дела ЮКОСа и еще пары разных дел – банка «Нефтяной», например, и так далее. Они сохранились, эти же эффекты, и в среде творческой интеллигенции. И такое количество трусливых, лизоблюдских, жалких попыток подлизаться к власти, как среди театральных актеров, писателей, киноактеров, ну просто трудно себе представить. Трудно себе представить, что люди с такой готовностью сами бросились бы вытягивать свои языки в направлении разных отверстий неожиданных на телах своих начальников. Испугались. Но ощущение того, что тут что-то неправильно, что жить с этим страхом не нужно – хотя, как ни странно, иногда жить со страхом легче, сам себе как-то объясняешь – «Ну а чего такого? Я боюсь, я слабовольный, я не герой. Не всякий человек должен жить на баррикаде. Что вы от меня хотите? Я – обыкновенный обыватель, отстаньте все от меня». Так вот, ощущение, что тут что-то не так, тут что-то неправильно, оставалось. И в какой-то момент так же точно, как люди надумали себе эту угрозу и этот страх, вот так же точно люди сейчас некоторые намечтали себе «оттепель». И произошло некоторое такое согласованное движение. Я несколько раз уже по разным поводам вспоминал здесь в эфире знаменитую из Стругацких, по-моему, такую смешную историю про то, как некий человек возбуждал вокруг себя всякие поразительные, невероятные совпадения. И вот однажды вода в стакане, частицы которой, как известно, находятся в непрерывном движении броуновском, выпрыгнула из этого стакана сама, потому что вдруг, чисто случайно, в результате невероятного стечения обстоятельств крайне маловероятных молекулы всей этой воды вдруг как-то все двинулись в одну сторону. И вода выпрыгнула из стакана. Есть гораздо более серьезные научные опыты – я даже однажды участвовал в одном таком: несколько человек посадили в ряд (я еще был пионером в «Артеке», и вот мне демонстрировали этот замечательный психологический парадокс) и дали нам в руки по такому простейшему приборчику с ручкой, с таким колесиком – поворачиваешь налево, стрелка идет налево, поворачиваешь направо, стрелка идет направо – там напряжение меняется. А все эти приборчики соединены в одну цепь. Мы не видим друг друга, мы сидим за перегородочками, отделенные друг от друга. Ну и вот каждый начинает… Задача – всем загнать эту стрелку на «ноль». И вот все начинают крутить эту ручку, и стрелка начинает скакать в разные стороны. Потому что приборчики наши все соединены, и стрелки все скачут хаотично, потому что каждый крутит по-своему. В таком же точно опыте, я думаю, многие из вас невольно участвовали, когда стояли в какой-нибудь общественной душевой под душем, когда каждый крутит свой кран и на всех льется то ледяная вода, то кипяток. А потом вдруг в какой-то момент два или три человека – иногда случайно, а иногда все-таки сообразив, в чем дело и как-то голосом подав друг другу команду или просто как-то хорошо чувствуя друг друга, вдруг слаженно поворачивают это колесико, и возникает некое ритмичное движение, к которому присоединяются все. И вдруг у всех все получается одновременно – вдруг раз, и все эти стрелки двинулись в нужную сторону. Потому что одновременно и слаженно все повернули свое колесико или одновременно и слаженно все повернули кран под душем. Известно, что эта душевая история кончается быстро, если среди моющихся находится один умный, который выворачивает свой кран на полный кипяток и выходит просто из душа, спокойно стоит и ждет, пока все остальные настроят себе воду. Потому что когда он пустил у себя полный кипяток, у всех стала холодная – значит, все повернули одновременно свой кран в одну и ту же сторону. И вот оно, это слаженное движение. Тогда он возвращается в свою кабинку и настраивает воду себе. Аплодисменты. Вот примерно то же самое, мне кажется, начинает происходить и здесь. Люди в какой-то момент поверили одновременно, что сейчас будет можно. И на какое-то мгновение немножко меньше стали бояться. Судьи проголосовали, как хотели. Академики проголосовали, как хотели. Иру Ясину посадили в президиум. На телевидении расставили новости в правильном порядке. В газете поставили передовицу не самую лживую. И так далее. И получилось. Основным лозунгом современности сегодня является простой, по-моему, призыв – «Не бздеть!» Не бойтесь сами. Вот вам, собственно, и весь анализ того, что происходит в последнее время.

Мне кажется, что против такого лома массового, если поднимется ощущение, что бояться не надо, что инструментов давления в реальности нет, что инструментов контроля в реальности нет, и не надо никакого «Русь, к топору!» Не надо никаких демонстраций, не надо никаких выходов, не надо ничем размахивать. Каждому спокойно можно делать свое дело. Можно попытаться психологически вернуться к ощущению до страха. Надо просто, чтобы отпустило глотку чуть-чуть. По-моему, это важно. И это может дать очень серьезный результат. Я не думаю, что это приведет к каким-то могучим общественным переменам немедленно, но мне кажется, что это может очень сильно вправить людям мозги и заставить их посмотреть на свою собственную работу, на свое собственное дело, на свое собственное отношение к жизни чуть по-другому. Заставит их на минуточку выйти из этой кабинки, в которой льется то кипяток, то ледяная вода, и спокойно, разумно обдумать происходящее, осмотреть, что рядом. Вернуться и повернуть кран в нужную сторону. В ту самую сторону, в которую ты всегда его крутил. Пока еще кипяток тебе на голову не лился. Это работает, как выясняется.

Ну вот. Это такие общие слова, которые я хотел бы сказать. Если такой самый общий анализ произошедшего на протяжении общих недель покажется вам разумным, дайте знать с помощью пейджера, например. Точнее, смса – 7 985 970 4545. А не согласны – тоже скажите, что вы на этот счет думаете. Я думаю, что мы с вами поговорим об этом по телефону во второй половине программы.

Знаете, кстати, еще одно косвенное свидетельство происходящего? На меня произвела очень сильное впечатление история двухдневной буквально давности, когда в России появился человек по имени Леандро Деспуи – специальный докладчик ООН, который занимается проблемами независимости судей. Он сказал интереснейшую вещь – что в конечном итоге независимость судей зависит от них самих. Он это не придумал – он нам просто напомнил. Он просто нам указывает на эту совершенно очевидное примитивное обстоятельство, которое точно так же работает в судах, как оно работает в прессе. Как оно работает в профессиональном журналистском сообществе, в адвокатском сообществе, как оно работает в сообществе, например, нотариатском, что чрезвычайно важно в связи со всеми разговорами о… вот сегодня это, собственно, произошло – со всеми разговорами о борьбе с недружественными захватами и поглощениями. Знаете, кто важное очень лицо в этой профессии экономического грабителя? Нотариус. Который подписывает – за деньги, разумеется, или под давлением или от страху – огромное количество левых документов, которые, собственно, и позволяют осуществлять эти набеги. Нотариус, не бери денег. Все будет в порядке. В частности. Во всяком случае, сильно осложнишь этим профессиональным грабителям дело. Давайте на этом месте остановимся и после новостей продолжим разговор в программе «Суть событий» со мною, Сергеем Пархоменко. А я пока почитаю ваши смски. Новости.

НОВОСТИ

С.ПАРХОМЕНКО: 21 час и 35 почти минут в Москве. Это программа «Суть событий» и я, Сергей Пархоменко. Мы с вами продолжаем программу «Суть событий». Вторая ее половина будет, как обычно, посвящена телефонным разговорам. Хотя я бы ответил на несколько содержательных вопросов, которые пришли по пейджеру. Ну вот по поводу «Независимой газеты» почему-то все как-то возмутились и возбудились. Знаете, я не стану здесь торопиться с выводами. Конечно, это всегда очень обидно, когда газетная редакция оказывается на улице. Я, между прочим, сам работал в «Независимой газете» на самом раннем этапе ее существования – собственно, с момент ее создания самого первого, точнее, с нулевого еще, пробного ее номера, и очень хорошо помню то здание, о котором идет речь. Тогда, кстати, газета там и помещалась. Это было самое начало 91-го года, даже конец 90-го – впервые, кажется, я там оказался. Очень это было живописно. Потому что это здание было старой типографией, в которой печатали всякую художественную продукцию – поздравительные открытки, какие-то дипломы, альбомы и так далее. Я помню, что довольно долгое время эта редакция уже там работала, уже мы сидели за столами – стояли у нас в то время пишущие машинки еще. Хотя, кажется, и пара каких-то очень примитивных компьютеров была. А между этими столами стояли оставленные еще предыдущими владельцами какие-то экзотические прессы и какие-то хитрые наборные аппараты, какие-то промасленные штуковины, страшно пахучие. И вот как-то очень это выглядело наглядно – что вот газета, которая делается прямо в типографии. Действительно, очень давно это происходит. Я, честно говоря, удивлен, что «Независимая газета» за все годы своего существования никаким образом не закрепила за собой это здание. Было бы, мне кажется, логично, если бы оно давно уже принадлежало бы газете. Но видите – оказывается, это не так. Если честно, я не вижу в «Независимой газете» никакой особенной оппозиционности, и мне кажется, что если бы московские власти захотели бы, как теперь говорят, наехать на кого-нибудь, они могли бы более злобного врага себе выбрать. Почему-то я думаю, что рано или поздно руководство «Независимой газеты» с московскими властями договорится по поводу этого или какого-то другого помещения. Тем более, что господин Ремчуков, который стоит во главе «Независимой газеты», человек очень опытный, очень дипломатичный, очень эффективный во многих случаях, и я в данном случае верю, что он не даст своей газете остаться на улице. Так что не думаю, что нужно как-то здесь особенно бить в барабаны.

По поводу всяких художественных, я бы сказал деятелей… Мне напоминают, что есть такие люди вроде Олега Басилашвили. Да, с удовольствием тоже называю его имя и говорю, что есть люди, которые ведут себя совершенно иначе, которые сохранили ясность мысли и твердость характера, сохранили какие-то отчетливые позиции. Этих людей немного, они очень на виду. И Олег Басилашвили, несомненно, среди них. Я здесь должен еще раз высказать глубокое к нему уважение, чтобы не сказать – восхищение.

По поводу душа как-то многие возбудились и говорят, что это не очень убедительно выглядит и не совсем так все устроено. Знаете, я советую всем, кто мне это пишет, сходить в баню. У вас же, наверное, где-нибудь поблизости есть общественные бани – там есть душевая на множество кабинок. Сходите попробуйте – чаще всего до сих пор в этих общественных банях трубы устроены ровно таким способом: один крутит кран, и из всех кабинок выскакивают люди ошпаренные или наоборот обмороженные. Попытайтесь проделать этот эксперимент. Убедитесь.

Какой-то хрен много раз написал уже мне, что я почему-то чего-то такое трус… Сейчас я посмотрю, это один и тот же телефон… да, это один и тот же телефон. Телефон есть – телефон есть, я после передачи вам позвоню спрошу, чего такого особенно я сказал трусливого.

Глагол, который я употребил, тоже произвел сильное впечатление на многих. Не на многих – на некоторых. Они, видимо, никогда в жизни его не слышали. А я считаю, что он достаточно точно при всем своем физиологизме отражает суть той ситуации и суть тех событий, которые происходят с российским обществом в ближайшие дни или в последние недели, и тех, которые, мне кажется, будут происходить еще в скором времени. Вот. Ну что? Телефон. 363 36 59 – телефон прямого эфира «Эха Москвы». Народу звонит полно. Вот какие-то рекордсмены профессиональные, как обычно, звонят, которые уже по 200 раз успели номер набрать. 363 36 59. Вот сейчас самое время набирать номер. Если вы это сделаете, несомненно попадете в эфир. Ну вот вы, например. Да, я слушаю вас, алло.

СЛУШАТЕЛЬ: Сергей, здравствуйте. Это Вячеслав из Ставропольского края, Нефтекумск, вас беспокоит.

С.ПАРХОМЕНКО: Ух ты… Нефтекумск. Здравствуйте, Вячеслав.

СЛУШАТЕЛЬ: У нас тут граница с Чечней. Ну ладно, это не бог весть как важно.

С.ПАРХОМЕНКО: Что скажете?

СЛУШАТЕЛЬ: Я просто интересуюсь таким вопросом. Ну выбрали у нас президента Медведева, а такое впечатление, как будто он у нас человек второго плана. Путин как был президентом, так им и остался. Вроде он решает какие-то технически неинтересные проблемы…

С.ПАРХОМЕНКО: Я не понимаю, Вячеслав, вы говорите так, как будто вас это удивляет. Мы ведь много месяцев уже здесь говорили об этом – говорили о том, что Путин, несомненно, принял решение продолжать управлять страной, да.

СЛУШАТЕЛЬ: Просто все это как-то смешно. Смотришь и думаешь – как-то все это несолидно и вообще…

С.ПАРХОМЕНКО: Нет, это совершенно не смешно. Мы много раз с вами говорили о том, что в действия президента Путина просматривается, несмотря на все метания, несмотря на то, что решение много раз менялось… я, кстати, присоединяюсь к тем, кто говорит о том, что сложность, такая извилистость политических комбинаций, которая привела к определению Дмитрия Медведева в качестве преемника, объясняется на самом деле просто тем, что решение много раз менялось, что нету в этом многоходовой комбинации, а просто сначала было так, а потом решили сяк, а потом еще раз передумали, а потом еще раз поменяли, и вот в итоге вот что вышло. Но в целом логика заключается в том, что президент Путин давно отдал себе отчет в том, что он не может себе позволить – я уж не знаю, хочет он этого или не хочет, но в любом случае не может – выйти вот так одномоментно из той ситуации, которую он создал. Он построил эту самую треклятую вертикаль, он замкнул ее на себя, и вопрос не в том, что он выскочит и все рухнет. Ну, в конце концов, я не уверен, что это то главное, что его волнует. А вопрос в том, что он оказался в ситуации – пусть это никому не покажется обидным, я здесь как-то никого не хочу оскорбить, но просто мне кажется, эта аналогия достаточно точная – эта ситуация похожа, я тоже говорил уже об этом, даже мне сейчас напоминают с помощью смс о том, что я про это говорил, - на проблему, которая стоит перед любым бильярдным игроком или игроком в очко или кем-нибудь еще, который приезжает, как у Гоголя написано в бессмертной комедии «Игроки», провернуть какую-то серьезную комбинацию, профессиональную, игроцкую комбинацию в какой-нибудь провинциальный городок. Главная-то проблема – выйти. Главная проблема – уехать с кушем. Выиграть-то можно. Можно выиграть 10 партий на бильярде, можно облапошить какого-нибудь богатенького сынка и вытрясти все, что у него есть в карманах, но главное – это унести ноги. Главное – это отход. Вот эта проблема стоит сейчас не только лично перед Путиным – она стоит перед огромным кланом, в центре которого он находится.

Меня вот спрашивают – а что, неужели Путину удалось-таки выскочить из этого политического казино с кушем? Нет. Этого пока не произошло. Он пересел за другой стол. Может, поближе к выходу или к окну. Он играл в рулетку, а сейчас он пересел за блэкджек, и ему с этой позиции лучше видно игровой зал, так скажем. Он раньше сидел на очень большом возвышении – ему оттуда было не очень видно. А теперь вот он отсел в сторонку, а на свое место посадил другого человека, который часть взглядов к себе привлекает. Вот я такую бы аналогию привел. Путин не может себе позволить среди прочего поехать на Сардинию сейчас. У него нет возможности такого отхода. Он должен продолжать удерживать значительное количество этих никто и проволок просто для того, чтобы обеспечивать не только свою безопасность, но и безопасность большого круга людей, которые на него положились, которые поставили свои политические судьбы, свои капиталы, свои амбиции, просто свою жизнь на него и на его власть. Вот, собственно, и все.

Меня тут просят озвучить телефон человека, который мне пишет бесконечные оскорбления. Некий Александр из Хотьково тоже хочет ему позвонить. Да не, не надо. Давайте сначала я, а уж потом все остальные. Вот. Так что ничего смешного в этом нет. Это, если хотите, политическая драма. другое дело, что это создает огромное количество всяких административных сложностей. Вот сегодня мы наблюдаем – началась довольно значительная путаница не где-нибудь, а в области внешнеполитической. У нас, похоже, образуется параллельный министр иностранных дел. Потому что есть две группы, два клана – они хотят влиять на эту сферу, она очень важная, она напрямую связана сегодня с экономикой, она напрямую связана с колоссальными размещенными за границей капиталами российской элиты и политической, и экономической. Поэтому как-то упускать это все из виду нельзя.

Вот. 363 36 59 – это телефон прямого эфира «Эха Москвы». Самое время звонить на «Эхо Москвы» и попадать в прямой эфир. Вот таким, например, образом. Да, я слушаю вас. Алло.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Меня Семен зовут. Я из Кудымкара.

С.ПАРХОМЕНКО: Потрясающе. Что ж мне так везет сегодня на далекие и прекрасные места нашей родины! А чем вы занимаетесь в жизни там в Кудымкаре, Семен?

СЛУШАТЕЛЬ: Да, лес валю… чем занимаюсь…

С.ПАРХОМЕНКО: Ничего себе! А в перерыве между валением леса слушаете радио?

СЛУШАТЕЛЬ: Да. Вас именно слушаю.

С.ПАРХОМЕНКО: Достойной занятие. Ну говорите, Семен, зачем звоните?

СЛУШАТЕЛЬ: Я хотел у вас спросить.

С.ПАРХОМЕНКО: Спросите.

СЛУШАТЕЛЬ: Ответьте, пожалуйста, на такой вопрос – почему же Николя Саркози так любит нашего Путина? Почему он так с ним обнимается-целуется?

С.ПАРХОМЕНКО: Слушайте, вас там в Кудымкаре между валкой леса это почему так сильно интересует? Объясните мне. Какую роль играет Николя Саркози в вашей жизни?

СЛУШАТЕЛЬ: Я переживаю за нашего премьер-министра. Какой он, в конце концов, ориентации?

С.ПАРХОМЕНКО: А, в этом смысле. Нет, с Николя Саркози в этом смысле все абсолютно в полном порядке, как и с нашим премьер-министром, и с нашим президентом – все обстоит отличнейшим образом, как доносят злые и добрые языки. Особенно с Николя Саркози – нет, ни в коем случае мы не можем его обвинить ни в чем подобном. Достаточно посмотреть на мадам Бруни, которая сделалась теперь первой французской леди. Вы знаете, президент Саркози продемонстрировал действительно довольно серьезные психологические проблемы, и именно так это оценивает французская пресса. Проблемы, которых не видели и не ожидали в нем на этапе его приближения к президентскому посту. Это все очень серьезно во Франции воспринимается. Никто совершенно не хочет шутить по этому поводу. Действительно, они привыкли еще со времен де Голля, что президент – это очень особая фигура, с очень особым стилем поведения. Такой человек, обращающийся к нации в определенном тоне, выдерживающий специальный этикет. Саркози совершенно на это не похож. Поначалу многих это привлекало – вот, демократичный, молодой, резкий, энергичный, с какими-то натуральными реакциями: нравится – хвалит, не нравится – ругается, голодный – ест, жажда – пьет, устал – засыпает, нервничает – начинает бегать из угла в угол. Ну какой-то живой человек. Здорово же иметь президента живого человека. Но оказалось, по всей видимости, что тот психологический груз, который на него навалился, оказался для этого человека тяжеловат, и он несколько раз отреагировал в прямом смысле этого слова неадекватно на какие-то сложные психологические ситуации, на тяжелое утомление, в которое он попал, и так далее. В частности, он был, и это многие констатировали, кто наблюдал за ним, охвачен своеобразной затяжной истерикой, по всей видимости, просто от самого факта попадания в эту сферу. И он совершил несколько довольно нелепых поступков. Была знаменитая история его, когда он публично просил Путина позвонить его жене и так далее, когда он общался с журналистами в очень странном тоне, когда он очень странно реагировал на обращенные к нему слова просто людей из толпы. Когда он выходил в толпу, всегда ведь есть риск нарваться, скажем, на человека, настроенного критически или просто раздраженного или просто какого-то дурака, который скажет какую-нибудь глупость или грубость. Надо уметь на это реагировать, президенту особенно. Он сдал несколько раз. И действительно, похоже, что это человек, попадающий достаточно легко под политическое влияние, под психологическое давление, человек, которого можно в разговоре заморочить. И французы, анализирующие поступки Саркози, в частности после его нескольких встреч с Путиным говорят, что он психологически очевидно ему проигрывает. Что просто Путин его дурит в разговорах. Вот просто как один человек другого человека. Ну так же бывает. Я думаю, что у вас тоже есть люди, с которыми вам легко, которыми вам легко крутить и вертеть, а есть такие, с которыми наоборот вам трудно, и у вас есть ощущение, что они как-то на вас давят, влияют, что вы не можете спокойно с ними разговаривать, что вы чувствуете себя неуверенно и так далее. Вот в этой паре Саркози находится в явно подчиненном положении. Кроме того, он в общем с довольно серьезными потерями вышел из этой своей личной истории. Ему пришлось много потратить сил, много времени и много внимания на то, чтобы пройти через этот самый медиатический скандал с его разводом и с женитьбой на Карле Бруни, скоростной и во многом демонстративной. До сих пор многие говорят о том, что история с Бруни была для него вынужденная, и это очень сильно на него давит, потому что он решил, что он не может себе позволить быть брошенным мужем, что как-то это нанесет ему какой-то серьезный ущерб, что вот смотрите – президент страны, а жена просто встала, плюнула и ушла, как-то собрала чемоданы, хлопнула дверью и как-то ни в грош его не ставит. Нельзя, дескать, решил он, оставаться. И вот тогда быстро-быстро была закручена эта история с Бруни – то ли сознательно, то ли подсознательно он форсировал этот роман, который на самом деле того не стоил. И, в общем, это обсуждают довольно серьезно. Я некоторое время назад был во Франции и посмотрел там телевизор и почитал там газеты в очередной раз, да и в Интернете довольно легко за этим следить, потому что информации сейчас очень много, и все газеты рвут это в Интернете еще больше, чем на бумаге. Так что это непростая история. Это история о том, что происходит с человеком, который попадает в ситуацию такого вот жестокого политического давления. Вот, собственно, и все. 363 36 59 – это телефон прямого эфира «Эха Москвы». И в этот прямой эфир «Эха Москвы» дозвониться проще простого. Да, я слушаю вас.

СЛУШАТЕЛЬ: …

С.ПАРХОМЕНКО: Ой, боже мой… слушайте, а откуда у нас такое количество вот этих вот сумасшедших? Мне казалось, что они давно вымерли в аудитории «Эха Москвы». Как-то их гонят-гонят, давят-давят, мучают-мучают, а они все есть и есть… Просто какая-то эпидемия. Да, я слушаю вас, алло.

СЛУШАТЕЛЬ: Сергей, добрый вечер. Бессонов Алексей Борисович, город Пермь, ваш постоянный слушатель. Сережа, по поводу независимости судов и того, что сегодня говорил Медведев. Вы знаете, мне кажется, что на самом деле политическая элита России очень реагирует быстро на все заявления власти. И вот когда президент заговорил о независимости судебной системы, видимо, они оживились, и Конституционный суд отменил эту безобразную 188-ю статью. Но дело не в этом. У нас, например, в провинции никогда не было независимой судебной системы. Вот вы говорите – басманное правосудие. А у нас оно было всегда таким. Поэтому в провинции это будет прецедент, что действительно мы начнем выигрывать процессы, получать решения, основанные на законе. Это будет интересно.

С.ПАРХОМЕНКО: Скажу вам откровенно, Алексей Борисович, что я не верю ни одной секунды, что ситуация может действительно содержательно измениться от какого-то заявления или призыва или еще чего-то такого. Я верю, вслед за господином Деспуи, что судьи, судейское сообщество, судейская каста способна всмотреться в себя и задуматься над ситуацией внутри себя. И это может оказать серьезное влияние. Сегодня судьи не просто малоуважаемая, несмотря на колоссальное влияние на все, что происходит в нашей жизни, не просто малоуважаемая профессиональная группа, а они как работники ГАИ – люди, которые находятся под такой презумпцией презрения, что ли. Вот первый жест, первое душевное движение, которое испытывает человек, узнав, что вот такой-то судья, если вы прислушаетесь к этому, вы поймете, что это, прежде всего неприязнь, прежде всего недоверие, прежде всего подозрительность – наверное, это человек, который берет взятки, наверное, это человек, который прогибается перед начальством, наверное, это трус и карьерист. Так относится к профессии, к касте в целом огромное количество людей. Я думаю, что люди не могут относиться к этому спокойно. Мне, знаете, даже с гаишниками доводилось разговаривать с такими, которые говорили – надо нам что-то делать, что-то куда-то мы заехали не туда, уж больно к нам люди относятся… Ну, правда, другой рукой чаще всего этот гаишник как-то протягивался в направлении моего кармана, но какая-то вот мысль, какая-то искра в глазах его все-таки иногда проскакивает. Что-то такое эти люди иногда, некоторые из них, начинают ощущать. Мне кажется, что это очень важно. С журналистским сообществом, кстати – снова и снова к нему возвращаюсь, - так же. Я думаю, что огромная проблема заключается в том, что никакого профессионального цеха нет, что не стыдно. Что называется, товарищи не осудят, потому что товарищам наплевать, потому что нету этого механизма осуждения. То есть масса каких-то жюри, еще чего-то, и меня много раз приглашали в этом во всем участвовать. Если честно. Я не верю ни секунды в это. И сегодня эти организмы не рождаются изнутри профессиональной среды. Они, в общем, вполне искусственные. Не сложилось пока никаких реальных гильдий, профессиональных ассоциаций в журналистской среде, которые пользовались бы настоящим авторитетом. Ну, их пока нет. И можно многое. Можно публично бояться начальства, например. Можно хладнокровно спихивать какие-то решения на собственных безответственных подчиненных. У меня вот недавно смешная была история. Позвонила одна девочка молоденькая, представилась сотрудницей – есть такая программа «Ничего личного» на канале ТВЦ, там работают две моих старых-старых знакомых – одна Таня Малкина, ведущая этой программы, а другая Алена Солнцева, редактор этой программы. Ну вот, позвонила мне их какая-то девочка, позвала в этой программе участвовать. Я сразу у нее спросил, что, дескать, дитя мое, а вы у начальства-то спросили? Я думаю, что я фигура в некотором роде одиозная, поскольку веду программу на «Эхе Москвы», вы ж понимаете… Мне, наверное, в ваш эфир нельзя? – спросил я. Нет-нет, все в порядке, все нормально. Потом подтвердили, а потом все-таки позвонили и сказали – «Вы знаете, не то чтобы кто-то нам сказал. Что вам нельзя. Не то что кто-то вас вычеркнул. Понимаете, ну просто нам прислали список, в котором попросили вас заменить». Ну, я как-то похихикал над этой историей, тем более, что она не первый раз совсем происходит, в разных ситуациях. С каналом ТВЦ она уж точно происходит не первый раз. Но что любопытно – что люди, которые являются лицом этой программы, ведущая этой программы Татьяна Малкина, редактор этой программы Алена Солнцева – люди, которые представляются на публике этой программы, у них на визитных карточках написано – они ходят и говорят, что это мы, они аккуратнейшим образом там прошлись по стеночке. Они ни первый раз мне не позвонили, ни в последний – они не высунулись ни в один момент, ни в другой. Это тоже часть этого, как говорят научные люди, паттерна поведения нынешнего. Вот теперь так – теперь вперед выпихивается референтка, а я вот тут иду такой красивый по центральной улице с коромыслом и не расплескал ни капли. Граждане, пожалуйста, попомните по крайней мере до следующей недели правильный русский глагол – не бздить! Мне кажется, это важнейший глагол современности. Счастливо. Это был Сергей Пархоменко. Всего хорошего. Это программа «Суть событий». Я надеюсь, вернется к вам через неделю. Всего доброго.