Суть событий - 2005-11-25

25 ноября 2005 года

21:05-22:00

В прямом эфире «Эхо Москвы» Сергей Пархоменко.

С.ПАРХОМЕНКО – Добрый вечер. 21 час и 5 минут, почти уже 6 минут в Москве. Это программа «Суть событий», Сергей Пархоменко – ее ведущий как всегда по пятницам в это время, почти как всегда. Приношу извинения тем, кто меня ждал на прошлой неделе на этом месте в этот час, ну, вот так вышло, действительно, много есть всяких жизненных обязательств. Иногда бывает, что совсем, совсем нет возможности от них никак отвертеться, пришлось срочно уехать в командировку. Но я знаю, что «Эхо» как-то с большой пользой, с большим интересом употребило это время, так что, может быть, вам еще и повезло по этой части. Ну, вот, а на этой неделе мы со Светланой Ростовцевой… Здрасьте, Светлана Ростовцева, спасибо Вам большое за то, что Вы мне будете помогать на этой неделе. Мы вот, как ни в чем не бывало, будем с вами обсуждать события недели, более или менее интересные, более или менее впечатляющие. Они есть, несомненно, вообще, неделя довольно живая, я бы сказал даже, довольно бодрая выдалась. Мы воспользуемся при этом эфирным пейджером 725-66-33. Вот такой у нас новый номер, обратите внимание. Впрочем, вы к нему уже, наверное, привыкли, он удобен тем, что там не надо никаких абонентов «Эхо Москвы». Просто звоните, и там уже сразу принимают у вас сообщения. Ну, или с помощью Интернета еще можно послать сообщение прямо сюда вот на экран, который стоит передо мной, зайдя на сайт www.echo.msk.ru, там есть кнопочка «эфирный пейджер» и вот он действительно работает. Я уже вижу, вот явно пришло одно длинное тут сообщение, оно, несомненно, набрано руками. Значит, кто-то вот так перед экраном нас слушает. Телефон прямого эфира 203-19-22 во второй части программы обязательно заработает. Готовьте пока вопросы, пока звонить не надо, он выключен, но во второй части будет, несомненно, нам служить. Ну, вот, собственно, минувшая неделя, что из нее запомнилось, что из нее вам запомнилось. Вот я смотрю на экран и вижу, что запомнилось тем, кто наиболее активно и энергично пользуется этими самыми техническими средствами. «Что получится, - спрашивает у меня Татьяна, - если Клочков победит на выборах в Думу, а суд признает его виновным?» Да, кто победит, кит или слон? Ну, ничего особенно интересного не получится. Если суд признает его виновным, то никакого депутатства у Клочкова не будет, потому что депутатом может быть только тот человек, в отношении которого не вступило в законную силу решение суда. Если это все произойдет достаточно быстро, и вот победа Клочкова на выборах, и признание его виновным, то можно попытаться успеть еще раз провести выборы. Если же это затянется на какое-то время, есть некий лимит, если честно, я не помню, сколько в точности, по-моему, год до очередных выборов, в течение которого выборы не проводятся. Это место так и останется пустующим. «Ситуация с Романовой?», - спрашивает меня Илья так как-то лаконично: «Ситуация с Романовой?». И все, как-то, собственно, уже вроде этим сказано. Ну да, действительно, этим сказано. Ну, какая ситуация с Романовой? Грубая, наглая, но закономерная. Собственно, в тот момент, когда происходил переход из рук в руки телеканала REN TV, мы много говорили об этом, спорили о том, чем это обернется. Потому что, с одной стороны, были такие сведения, что некоторые довольно крупные российские предприниматели, имевшие отношение к покупке REN TV, а именно компания «Северсталь», получила что-то вроде такого поручения от некоторых влиятельных чиновников, данного в более-менее ясной форме, хотя, может быть, и не прямой, что неплохо было бы как-то за этим делом присмотреть. И покупка эта компанией «Северсталь» была не слишком ожидаема. Вообще, известно, что Алексей Мордашев, который ей в основном владеет, человек, крайне скептически относившийся всегда к идее вложения денег в медийные проекты, что-то вот его заставило отказаться от этого мнения. Вообще, я уж как-то рассказывал здесь эту историю, это довольно тривиальный поворот событий. Первый такой зафиксированный... Знаете, как первое упоминание Москвы в летописях. Вот первое упоминание такого в точности случая, абсолютно документированного, относится к началу первой мировой войны. Во Франции была довольно влиятельная такая, антивоенно настроенная газета, и одного крупного в то время фабриканта сукна попросили ее купить в обмен на обещание выгодных контрактов на поставку этого самого сукна во французскую армию. Так прямо ему и было сказано: «Знаете такую газету?» «Знаю» «Купите ее!» «А зачем мне?» «Купите ее!» «Да нет, ну, зачем?» «Купите ее!» «А, понял». Купил ее, и как бы не было проблем, газета эта перестала надоедать французскому правительству. Так что это вполне отработанная такая метода. Разумеется, нет никаких доказательств, что это произошло так и на этот раз, но есть только некоторые косвенные догадки. Была, конечно, надежда, что участие в этом во всем знаменитого медийного концерна RTL как-то сбалансирует ситуацию, а может быть, даже выведет ее на другой уровень, заставит телекомпанию впредь придерживаться каких-то стабильных и серьезных стандартов, каких придерживаются телекомпании в Европе и в отношении, скажем, к политическим событиям, и во взаимоотношении с властью. Но видите, не судьба. Нет абсолютно никаких сомнений в том, что выдвинутые объяснения вот этому самому отстранению Ольги Романовой – одной из последних ведущих на отечественном телевидении, кто позволял себе относиться к новостям как к новостям, и не разбирать новости на полезные и вредные для действующих начальников, на те, которые раздражают их благородия, и тех, которые их благородия радуют. К Ольге было у профессионалов, ну, как-то множество комплиментов, они высказывали ей, высказывали и множество претензий. Это абсолютно нормально, она живой профессиональный человек, но ее мужество и отвага были несомненны в последнее время. Особенно на фоне совершенно позорного поведения нескольких федеральных каналов, абсолютно такого демонстративного и неприличного забвения принципов профессии, которые демонстрируют карьеризм больших телеканалов, это, конечно, выглядело очень впечатляюще. Так вот у меня нет никаких сомнений, что объяснения, которые были выдвинуты в результате вот этого позорного инцидента, когда ее просто не пустили в студию, они надуманные и отношения к действительности не имеют. Это вздорные отговорки. Понятно, что мотивы сугубо политические и просто, ну, вот пришла новая власть на телеканал, точнее, все та же, старая. Эта же власть превозмогла и этот канал тоже. Мне это очень жаль, потому что это нечто, что у нас у всех украдено. Украдено право, знать, право как-то понимать, что происходит, право понимать, почему оно происходит, право видеть суть в этих событиях. Программы, которые вела – теперь уже, к сожалению, в прошедшем времени приходится это говорить, - Ольга Романова они были вот как раз такие, они были о сути. И не только скорость в них была важна, но и понимание того, что происходит. Я Ольгу знаю очень давно, мы когда-то работали с ней в газете «Сегодня». Она была одним из ведущих экономических обозревателей, человек очень глубокий, очень хорошо знающий экономический предмет. Надо сказать, гораздо лучше, чем это иногда выглядело, когда она, скажем, выступала в эфире телевизионном или радийном, просто потому что, ну, есть свои законы у жанра, и они не позволяют особенно углубляться, вот как-то засверливаться слишком глубоко в проблему. Но я отлично помню ее тексты газетные, они были серьезны и хороши. Мне жаль, что на какое-то время российское телевидение потеряло Ольгу Романову, а на какое-то время и российская журналистика в целом. Конечно, сколько-то времени она будет себя пытаться найти в новом качестве. Пройдет какой-то период, пока она заново как-то адаптируется в новой для нее ситуации, не простой, конечно, психологически, сколько-то времени, наверно, писать не будет. Мне очень жаль. Но я нисколько не сомневаюсь, что талантливые, профессиональные люди, они не пропадают. Что называется, было бы здоровье, и как-то мы их всех переживем, их всех – вот тех, которые этим талантливым и профессиональным людям не дают талантливо и профессионально отправлять свое дело. Вот такова моя на этот счет позиция. Ну, ладно поехали дальше. Раз я уже по пейджеру пошел, ну, давайте и будем продолжать. Ирина пишет мне: «Я сегодня думала, что сошла с ума, несколько раз услышав, как «Эхо Москвы» вместе с партией «Родина» предлагает очистить Москву от мусора. Что это – подготовка позиции в случае отступления?» Ирина, как-то попейте водички холодненькой насчет позиции в случае отступления. Что у Вас, собственно, в голове? Какой у Вас там мусор завелся? Ну, о чем Вы, в самом деле, какое отступление? Где «Эхо Москвы», а где партия «Родина» с этой вот мерзостью, которую она в виде рекламных роликов как-то выдает? Вы вообще как-то немножко соображаете, что происходит или нет? «Сергей, интересно Ваше мнение о последней книге Сергея Доренко. Мария». Ну, в литературном смысле, мне кажется, что Сергей мог бы сработать лучше, но, в конце концов, он не Лев Толстой, а знаток российской политики и человек, несомненно, с очень развитым... с развитой фантазией. Человек очень талантливый, человек блестящий, несомненно. Я вообще тоже издатель последнее время. Скажу вам честно, мне жаль, что эта книжка издана не мною. Я бы с удовольствием бы ее издал, что называется, не читая, просто потому, что это – Доренко, потому что есть такие люди, к творчеству – я подчеркиваю - к творчеству которых нужно относиться внимательно, и наверняка получится что-то интересное. Читайте книжку сами, зачем Вам мое мнение по этому поводу? Это стоит того, чтобы... Она стоит того, чтобы взять ее в руки, а дальше вы ее закроете на последней странице или на пятой - это уже другой вопрос, но составить свое мнение об этом, несомненно, можно и нужно. «А сын министра обороны дальше может продолжать бабушек..?» Видимо, тут имеется в виду давить. «И вешать звездочки в качестве побед себе на машину?», - пишет Аркадий. Аркадий, зря Вы хохмите на этот счет. У этой истории есть две медали. Я как-то про это уже говорил однажды, могу только повторить. С одной стороны, конечно, та легкость и то хладнокровие, с которой российские правоохранительные органы абсолютно спокойно взяли и закрыли это дело, свидетельствует о том, до какой степени они – есть такое слово – «сервильны»: как они готовы прислуживать. Я думаю, что их даже не пришлось ни о чем просить никому. Я думаю, что никто никому ничего не приказывал. Вот говорят: «Министр Иванов отмазал, приказал, надавил». Да, я думаю, что ничего он не мазал, не приказывал и не надавливал. Люди, которым попало в руки это дело, сами выяснили, что это за молодой человек, кто у него папа, сами все поняли, сами построились, сами утерлись как-то и сами счастливые теперь стоят и ждут, что их за это, что называется, может быть, даже и наградят. Я думаю, что на самом деле никто никого не наградит, потому что лакеев не награждают. Это одна сторона дела, а другая сторона дела, что это всегда несчастье. Я не знаком с этим молодым человеком – сыном министра Иванова, но я думаю, что то, что человек испытывает, попав в такую ситуацию, и тот ужас, который он в этот момент переживает, он таков, что не нужно по этому поводу хохмить и не нужно по этому поводу злорадствовать. Что мне в этой ситуации вот было бы важно, это то, чтобы министр Иванов как-нибудь тоже на это отреагировал. Ну, может быть, сказал бы что-нибудь. Ну, может быть, не знаю, появился бы в этой семье и спросил, не надо ли… не требуется ли какая-нибудь его помощь. Да, абсолютно неважно ведь, может быть, действительно, эта бабушка сама виновата. Ну, предположим на секунду, хотя не похоже из этих обстоятельств. Может, действительно, вот, ну, вот она сама со скоростью курьерского поезда выбежала на дорогу, бросилась на автомобиль, как-то чуть его не сломала, потом как-то отлетела в сторону. Ну, предположим на секунду, я в это не верю абсолютно, но предположим. Все равно, а почему не продемонстрировать какое-то свое участие в этой ситуации? Ну, может быть, ну да, вот так случилось, что мы стали частью вот этой трагедии, ну, вот так вышло, ну, может быть, мы как-то давайте переживем ее вместе. Очень важно знать, что люди, которые занимают большие посты, что им ничто человеческое не чуждо. Вот в данном случае, чуждо. И меня лично это разочаровывает и отвращает лишний раз от нынешнего российского начальства. Многие естественные человеческие рефлексы ими утрачены. И это проявляется в мелочах. Вот человек, который едет – не знаю – по Кутузовскому проспекту и видит десятки тысяч автомобилей, которые стоят и ждут, пока он проедет, он ведь должен что-то такое испытывать, да? Ну, это как вот человек, который сидит – не знаю, там – в метро, уткнувшись в газету, видя, что какой-нибудь дедушка с палочкой стоит над ним молча и ждет, пока этот вот первый ему уступит место. И вот бывают люди, которые, завидев это, как-то там вскакивают с большей или меньшей готовностью, а бывают другие, которые упираются в газету глазами еще теснее и еще внимательнее начинают читать эту газету как-то, вот еще более увлекательным становится для них это чтение. Вот примерно то же самое у человека, едущего в машине в этой самой пробке. Он совсем в окно не смотрит? Он так увлечен важными правительственными бумагами? Он до такой степени как-то эпохальный и судьбоносный телефонный разговор ведет? Он не видит, что происходит за окном? Так и тут: Иванов, чего, не видел, что происходит в этой ситуации? Вот это вот еще третья сторона этой медали. Видите, их, оказывается, несколько больше этих медалей. «Прокомментируйте, пожалуйста, дискуссию по поводу закона о контроле над некоммерческими организациями». Это Анна, студентка из Петербурга пишет мне уже по Интернету. Я переключился тем временем на другие вопросы, которые вот пришли мне на сайт. Это очень важный закон. И последствия его тоже чрезвычайно серьезны. Было в последнее время несколько таких законов. Мы их обсуждали, и много слышали в ответ разговоров о том, ну, чего вы паникерствуете, ну, что вы цепляетесь, да какая разница? Да никто не хочет никого обидеть, зажать, закрутить, завинтить, проконтролировать, вы это все выдумываете. На самом деле, вот только лучше будет. Ну, вспомните историю, например, с законом о митингах и демонстрациях. Как эти гайки закручивали, закручивали, вот мы видим сегодня ситуацию, в которой выясняется, что абсолютно на усмотрение чиновника: можно фашистский митинг выпустить на улицу, а антифашистский запереть. И еще издеваться над ним. Вот люди, которые – я сегодня это услышал - люди, которые пытались организовать, собственно, этот антифашистский митинг, получили отказ. Они тогда подали другую заявку на пикет с протестом против действий мэрии, собственно, вот в связи с этим отказом. Им разрешили этот пикет против действий мэрии, но отвели им для этого место возле Белорусского вокзала. Вы представляете, где мэрия, а где Белорусский вокзал? Вот вы там пикетируйте, вот где-нибудь километрах в трех от того места, где находятся люди, против которых вы пикетируете. Вот такая замечательная история. Вот очень рекомендую как-то посмотреть, это несложно, с помощью Интернета или с помощью газетной подшивки в библиотеке, или просто с помощью хорошей памяти, порывшись в этой самой своей памяти, освежить, что происходило в момент принятия закона о партиях... О… Ну, о партиях, кстати, тоже. Закона сначала о митингах и демонстрациях, закона о партиях потом, когда говорилось, что немотивированные и бессистемные ужесточения, ужесточения ради ужесточений, они приводят, на самом деле к созданию ситуации, в которой чиновнику легко и удобно злоупотреблять своей чиновничьей властью. То же самое предлагается сделать и сейчас. Понятно, что этот закон является реакцией, прямой реакцией на тот ужас, который возбудился в душах высокопоставленных российских чиновников при виде украинских событий, а перед этим грузинских событий. Я имею в виду, так называемых вот этих цветных революций, а именно тех ситуаций, в которых попытки манипулировать общественным мнением, манипулировать волей избирателей, фальсифицировать выборы и в том, и в другом случае это имело место, наталкиваются на массовый протест. И выясняется, что люди, в массе своей возмущенные, очень легко организуются, очень легко собираются вместе, начинают прислушиваться к людям. которые говорят им какие-то простые, ясные, правильные вещи о том, например, как выразить мирным образом, законным образом свой протест, как донести свои требования до власти, как настоять на своей точке зрения. Вот очень много было как-то тогда сказано, что вот разные гуманитарные организации, они учат. Ну да, они учат. Они вообще для этого устроены, чтобы учить, чтобы объяснять людям, как отстаивать свое мнение, не преступая закона, как защищаться от произвола, как отстаивать свое собственное достоинство, гражданское достоинство. Для этого они нужны, эти организации. Это организации, которые заняты правами человека. Легче всего сказать, что на самом деле, это все чего-то такое подрывает. Знаете, защита прав человека не может ничего подорвать в принципе своем. И это примитивный, плоский, злобный подход, видеть во всем происки. Знаете, есть на свете люди, которые искренне считают, что они должны этим заниматься. Ну, должны, я не знаю, там, помогать бедным, защищать животных в Африке или отстаивать права человека в разных местах, потому что люди равны и люди равны от рождения. И оттого, что человек живет в той или иной стране, из этого совершенно не следует, что какое-то естественное право, например, право высказывать свое мнение, право собираться в организации по интересам будет у него отнято, это чушь собачья, этого нигде не сказано. Так вот за этим законом есть только такое заполошное желание быстренько как-то законопатить. На самом деле, в нем нет абсолютно никакой созидательной идеи. Всякий закон должен создавать что-нибудь. Он должен создавать какую-нибудь возможность, открывать новую перспективу. Этот закон только отнимает. Вот раньше было можно, теперь нельзя, раньше разрешалось, теперь запрещается, раньше было просто, теперь сложнее, раньше в одно окошечко, теперь в 10 окошечек, раньше бесплатно, теперь за деньги. Вот что такое этот закон. Любопытно, что его отстаивает, ну, я имею в виду адвоката Макарова, который вчера, скажем, на телевидении, да и перед этим в Думе, главным образом, отстаивал этот закон. Человек, который известен тем, что сам был одним из руководителей знаменитого Фонда Сороса, одной из самых заметных организаций вот таких неправительственных, гуманитарных, действовавших на территории Советского Союза, а впоследствии – России. Ну, видимо, вот его собственный, что ли опыт его заставляет таким образом относиться к этой тематике? Удивительная история. Я прервусь на этом месте, потому что реклама, новости и опять реклама, и мы вернемся, чтобы продолжить этот разговор, и еще есть одна тема, которой я обязательно хотел бы коснуться на этой неделе. Не удаляйтесь.

НОВОСТИ

С.ПАРХОМЕНКО – 21 час 35 минут. Я, Сергей Пархоменко, последние 5 минут читал пейджер, где несколько человек написали мне про то, что я зря набросился на нашу слушательницу Ирину, которая пожаловалась на этот самый ролик «Родины», один из даже двух роликов «Родины», которые идут на «Эхе Москвы». Нет, граждане, вы меня не поняли. Я совершенно не по этому поводу предлагал ей попить водички. Я по поводу финальной фразы ее послания мне по пейджеру. Вот я даже его опять разыскал опять. Она пишет, что вот, значит, чуть не «сошла с ума, несколько раз услышав, как «Эхо Москвы» вместе с партией «Родина» предлагает очистить Москву от мусора» И дальше, вот, вот что требует водички: «это что – подготовка позиции в случае отступления?» Повторяю, Ирина, попейте, вот по этой части, попейте водички. Что касается ролика «Родины», значит, ролик «Родины» телевизионный – омерзительный, радиоролик, несомненно, на него ссылается. И тут, в общем, нет никаких сомнений, что ровно на него они и намекают финалами того ролика, который вы слышите на «Эхе». Но есть одно деликатное обстоятельство. Оно заключается в том, что радиостанция «Эхо Москвы» существует в рамках закона, существующего на территории Российской Федерации. Вот у нас есть вот такое избирательное законодательство. В нем есть некоторое количество нелепостей и в нем есть некоторое количество запретов и некоторое количество принуждений. Ну, например, если средство массовой информации, я не цитирую сейчас закон дословно, но суть его: если средство массовой информации готово предоставлять свою площадь, если это газета, площадь печатную, я имею в виду, или свой эфир, если это телевидение или радио, или свои экраны, если это Интернет и т.д. и оно зарегистрировано как средство массовой информации, этот интернетовский сайт конкретный. Так вот, если это средство массовой информации готово предлагать себя в качестве носителя для рекламы, оно не имеет права демонстрировать свои политические пристрастия, не имеет права выбирать: мы, там, левых рекламируем, правых – нет, либералов любим, консерваторов ненавидим или еще что-нибудь вроде этого. Если этот рекламный материал разрешен, то он должен быть принят, если это существует в рамках закона. Ровно той же природы знаменитая история с передачей Шендеровича, которая была одна из между прочим самых рейтинговых, самых успешных и самых ценных для «Эха» передач, передача Шендеровича «Плавленый сырок», которая была безжалостно вынута радиостанцией «Эхо Москвы» из своей эфирной сетки на время этих выборов. С болью в сердце, что называется, но не дрогнувшей рукой, потому что таков закон. Та же самая история произошла с передачей Максима Кононенко, который тоже там баллотируется в Московскую думу по некоему списку, не помню точно, как эта партия называется. Та же история: баллотируется? Все, вынимаем, хотя и эта передача имеет достаточное количество своих поклонников, и дырка от нее в эфире осталась, которую не так просто чем-нибудь столь же успешным затянуть. И рекламы много идет, и будет еще больше по мере приближения к выборам. Вон только что какая-то партия социальной справедливости тут вот образовалась в эфире. Слышали? Тоже, то, что они говорят, от этого как-то нормальные уши у нормального человека как-то принимают горизонтальное положение. По поводу что-то про агрессию либералов, что-то несут с моря и с леса, полный ужас. Ну, и дальше что? Рекламный ма-те-ри-ал. Если он в рамках закона… Помните, это самое: руководствуясь законом и в соответствии… Как это? В соответствии с законом и руководствуясь здравым смыслом. Это вот знаменитая рекламная заставка «Эха». Ну да, вот ровно по этому поводу. А подготовки позиций никаких абсолютно в этой ситуации нет. Закон нужно уважать, вот да, уважать такой, который есть. Комментировать его никто не мешает. Я, например, считаю, что избирательный закон, который позволяет партии «Родина» вести агитацию вот на том уровне, на котором она ее ведет, этот закон плох, этот закон уже таким образом доказал свое несовершенство, и он должен быть немедленно изменен. Закон, который позволяет фашистам устраивать марши в Москве, а чиновникам, которые разрешили эти марши, позволяет оставаться на своих местах, этот закон не работает, этот закон продемонстрировал свою ущербность. И когда один из высокопоставленных московских чиновников здесь, в эфире «Эхо Москвы», сидя вот на том самом стуле, на котором сижу я, начинает говорить: а что, собственно, такого? Да, ну, мы разрешили там каким-то людям под невинными лозунгами пройти по городу, а потом оказалось, что вот они вон какие, и на самом деле, лозунги другие, песни они спели другие, слова сказали другие. Кто ж в этом виноват, кто ж знал? Говорит он. Немедленно возникает вопрос, а именно ряд вопросов. Первое: а что вы сделали для того, чтобы этого никогда больше не произошло, чтобы если вас один раз поймали в эту ловушку, чтобы никогда больше в нее не попасться? Второе: а как вы отреагировали на этот конкретный случай? Вы наказали кого-нибудь? Вы разобрались с чем-нибудь, вы что-нибудь попытались на этот счет выяснить и попытались сделать так, чтобы тем конкретным людям, которые в этой ситуации допустили эту отвратительную подмену, чтобы они на всю свою жизнь запомнили, что они несут за это ответственность? Что вы сделали в рамках этого закона? А ничего, потому что закон вас не заставил. А может быть, тогда вы, будучи честными, ответственными, современными людьми, как-то с уважением относящимися к своей собственной репутации, может быть, вы тогда возвысите свой голос против этого закона, который потворствует и попустительствует такого рода переменам? Та же абсолютного рода история с избирательным законодательством. Вот случай Шендеровича, что называется. У меня тут спрашивают: вот Вы уговорили Шендеровича, не раскаиваетесь ли Вы, что Вы толкнули его на этот самый, значит, путь кандидата? Ну, я не знаю, раскаивается ли он или не раскаивается, кончится избирательная кампания, Шендерович будет депутатом, вы у него как у депутата спросите, раскаивается он в этом или не раскаивается. Я не раскаиваюсь, я считаю, что я был прав, будучи одним из тех, кто моему другу Вите Шендеровичу выдвигал разнообразные аргументы в пользу того, что нужно попробовать, нужно попытаться. Тяжело, местами противно, но попытаться нужно, потому что, ну, кто-то должен взять на себя, так сказать, эту ношу, и Витя как-то в этом смысле, как-то… правильный человек, чтобы попробовать это сделать. И, тем не менее, значит, вот мы видим, что происходит сейчас. У него есть соперник. Этот соперник пользуется всей полнотой административного ресурса на наших глазах. Оттого, что он этим как-то публично не хвастается, оттого, что он оттопыривает губу и делает вид, что он выше этого и его это не касается, это же не меняется от этого. Вот вам, кстати, к вопросу о том, к вопросу о выборах исключительно на многопартийной основе. Хорошо, что у нас теперь многопартийные выборы или лучше, чтобы были персональные выборы? Знаете, хорошо для начала, чтобы было несколько разных партий, и чтобы эти партии были в равных условиях. Люди, которые отстаивают достоинство системы выборов по партийным спискам и ссылаются при этом, вполне цинично понимая, что именно они врут, ссылаются при этом на европейский опыт, молчат о том, что сначала в этих странах сложилась сложная, тонкая, деликатная, очень путанная, если хотите, потому что пронизанная разнообразными связями, взаимными обязательствами и взаимными ограничениями система поддержания многопартийности и многопартийного равенства. Я хочу вам напомнить, что французский премьер-министр Береговуа застрелился после того, как журналисты обвинили его в том, что он там в целях каких-то там внутрипартийных махинаций, добывая на свою партию там каких-то денег, чего-то такое нарушил. Хочу вам напомнить, что один британский министр был уволен со своего места за то, что он ускорил получение визы для своей няни, которая была, там, грубо говоря, гастарбайтер откуда-то из Южной Америки. Хочу вам напомнить, что один германский министр был уволен со своего поста с диким скандалом за то, что он что-то такое там, чуть-чуть подмухлевал с какими-то авиационными билетами, в которые он летал в служебные командировки, и у него вот как-то накопились такие призовые баллы как у частого пассажира, и ему авиакомпания какой-то там приз выдала, и он этим призом воспользовался. Что это такое? Это борьба за то, чтобы никто не смел использовать свое служебное положение или свое положение правящей партии в собственных целях, прежде всего, в средствах массовой информации. Я отлично помню, как я занимался этим во Франции, в той же самой, и люди, которые работали в специальном органе, который был этим занят, он назывался Высший совет по радио и телевидению, говорили о том, что когда у нас премьер-министр 5 секунд фигурирует во время футбольного матча на гостевой трибуне стадиона, мы записываем эти 5 секунд, потому что он появился, все. А он – представитель правящей партии. Когда у нас лидер оппозиции с бабочкой в смокинге дает интервью в фойе оперного театра о том, как он любит оперу, мы записываем ему эти 30 секунд, которые он давал интервью о своей любви к оперному искусству, потому что он - лидер оппозиции, и он появился на телевидении. Да, мы считаем с секундомером каждую секунду. Что происходит в Москве? В Москве вал рекламы кандидата Говорухина, и это видно невооруженным глазом. Под предлогом рекламы его фильмов, под предлогом его художественного творчества. Говорухин сам на этот счет высказывается, что, дескать, он тут ни при чем, это кто-то за него, это заранее планируется, кто ж знал? Ну, и т.д. Но это не правда. Значит, мы с вами отдавать себе отчет, что телевизионная сетка формируется за неделю, ну, за две, за две недели до события. Две недели тому назад было известно, что Говорухин – кандидат в депутаты. И Говорухин первый должен был обратиться, ну, я не знаю – к своим партнерам по бизнесу, к тем, кто зарабатывает деньги на его кино и сказать: «Ребята, знаете, тут вот так случилось, у меня важный период в жизни, давайте тут чего-то такое подвинем. Нельзя, не хорошо, не по закону, у меня будут неприятности, меня накажут. Есть риск, что меня снимут. Давайте этого не делать». Это можно было сказать и на телевидении. Это можно было сказать и прокатчикам в кино. Вообще-то, в жизни человека не так много случаев бывает, когда он избирается депутатом парламента Российской Федерации. Можно какие-то минимальные жертвы этому принести. Например, договориться со своими партнерами, чтобы премьеру фильма куда-нибудь перенесли. Ничего, никуда не денется премьера, посмотрим кино, не страшно. Они рассказывают, что никто этого не знал, и что на самом деле, видите, так неожиданно, так неожиданно, что вот вдруг весь город оказался заклеен плакатами, а по всем каналам на телевидении стали идти фильмы, включая 10-ти-серийный сериал. Не нужно это планировать за полгода. Это планируется все за дни и недели, но реклама, какие-нибудь билборды на городских улицах – вообще не проблема, завтра можно развесить, если нужно. Никакого планирования, если есть давление сверху, если есть административный ресурс, как-нибудь уж подвинут очередь, освободят место и повесят эти билборды, рекламы, перетяжки, все, что вы видите сейчас в Москве по поводу Говорухина. Это и есть административный ресурс, вот так он выглядит. Административный ресурс – это не только, когда бюллетени подтасовывают или когда чего-нибудь там вбрасывают или что-нибудь не так считают, а когда вот таким образом промывают мозги. Иногда и косвенным образом, иногда с помощью кино, иногда с помощью бесконечного появления человека в разных там телепрограммах и в газетах, и на рекламе, и там, и сям, и везде. Вот так это выглядит. Я хочу посмотреть, каким образом московское правосудие, которое уже замечательно себя продемонстрировало, там они три дня кидали этот иск Шендеровича из районного суда в городской, из городского в районный. Я хочу посмотреть, как это будет выглядеть. Я хочу посмотреть, как они будут трактовать свой закон. Потому что на самом деле это абсолютно очевидно. Все считается, все считается в рублях и копейках. Почем стоит эта реклама в метро, почем стоит реклама на больших билбордах, сколько стоит реклама на радио, сколько стоит появление на федеральном телеканале – все считается. И почему-то, если на одной стороне как-то человек аж писать в Интернете перестал. Вот было одно там какое-то несчастное место – «Ежедневный журнал», где Шендерович регулярно писал свои статьи. Прекратил на это время. Книжка у Шендеровича только что вышла, вот несколько недель тому назад. Не устраивает он, не знаю, никаких по ее поводу презентаций, не подписывает восторженным читателям экземпляры, сидя в магазине «Дом книги» на Арбате. Отменил это все. Почему? Потому что идея Шендеровича в этой ситуации – это человек, который относится с уважением к законам, писаным и неписаным. А идея Говорухина противоположная, судя по тому, как он реагирует на эти совершенно очевидные, абсолютно справедливые обвинения. Этот человек не за этим идет в Думу, чтобы относиться с уважением к законам. Это видно сейчас, сию минуту, во время этой избирательной кампании. Вот мне как-то, что называется… никто меня не обвинит в том, что я часть административного ресурса тут и что я там что-нибудь за кого-нибудь отстаиваю. Я имею право высказать свое мнение, свою точку зрения по поводу того, что я вижу своими собственными глазами в городе, в котором я живу. И никто у меня, на самом деле, этого не отнимет. Вот что я думаю по этому поводу. А что, интересно, думаете про это про все вы? Вот про это, про закон об общественных организациях, который кончится тем, несомненно, что позакрывают все западные фонды, которые работают здесь и делают огромную работу, между прочим, огромную. В сфере образования, в сфере культуры, в сфере искусства. Был соросовский фонд, нету соросовского фонда уже, и толстые журналы, например, которые вы знаете и любите, загибаются, потому что именно соросовский фонд в свое время «Открытое общество» финансировало огромное количество тиражей и распространяло их по библиотекам и т.д. Это так, маленькая деталь. И Интернет, на котором сидит вся страна, построен на деньги Сороса. Десятки университетских Интернет-центров были сделаны. Ну, и где бы мы сейчас все были, если бы за это в свое время дедушка Сорос не заплатил бы? Не много времени осталось, но тем не менее, 203-19-22. Сейчас как-то сбросим всяких висящих там, чтобы никто особенно не висел. 203-19-22 - телефон прямого эфира «Эхо Москвы» и Вы в нем. Алло!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ОЛЬГА – Здравствуйте.

С.ПАРХОМЕНКО – Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ОЛЬГА – Это Ольга из Екатеринбурга.

С.ПАРХОМЕНКО – Здрасьте, Ольга из Екатеринбурга.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ОЛЬГА - У меня почему-то сложилось такое ощущение, что исход выборов уже предрешен.

С.ПАРХОМЕНКО – Каких выборов?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ОЛЬГА – Ну вот, московских выборов, будущих выборов президента.

С.ПАРХОМЕНКО – Нет, он не предрешен, но его пытаются предрешить, вот что я могу Вам сказать. Делаются явные, очевидные и хорошо заметные усилия для того, чтобы предрешить этот исход, для того, чтобы от мнения избирателя зависело бы как можно меньше, чтобы так сказать, что называется задурить им мозги. Но это же ведь еще не произошло.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ОЛЬГА – Мне еще кажется, что никто не выйдет на улицу, если победит «Единая Россия», что никто не будет протестовать ни в Москве, ни в других городах.

С.ПАРХОМЕНКО – Знаете, а не нужно протестовать против победы «Единой России». Выходить на улицу нужно не потому, что кто-то победил, а выходить на улицу нужно в том случае, если кто-то победил не честно, если кто-то победил вопреки закону, если кто-то победил бандитским способом.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ОЛЬГА – Ну, они же победят не честно.

С.ПАРХОМЕНКО – Ну, знаете, пусть это сначала произойдет. Я думаю, что рано или поздно… Спасибо, Ольга, я как-то дам время еще кому-нибудь другому дозвониться. Так вот, рано или поздно эта гиря до полу дойдет, несомненно. Это показывает и украинская, и грузинская ситуация. Грузины очень терпеливо как-то сносили все, что с ними происходило. Без света сидели, без воды, без тепла, без работы, без хлеба, и как-то вот сгорбились, и как-то терпели, терпели, терпели, терпели, а потом как даст. На Украине, между прочим, тоже, знаете, не самое отважное там население, как можно было видеть на протяжении последних лет, как-то под властью Кучмы как это выглядело. Ничего, в какой-то момент выяснилось, что больше невозможно. Ну, и вот чего получилось. 203-19-22. Это программа «Суть событий». Алло!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ОЛЬГА ВИКТОРОВНА – Алло! Здравствуйте.

С.ПАРХОМЕНКО – Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ОЛЬГА ВИКТОРОВНА – Это Ольга Викторовна.

С.ПАРХОМЕНКО – Здрасьте, Ольга Викторовна.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ОЛЬГА ВИКТОРОВНА – Вы знаете, я вот сегодня ехала в метро по Сокольнической ветке, потом перешла на Щукинскую, эту ветку, и везде на Сокольнической Говорухин с Лужковым, в другом месте, на другой ветке фильм этот говорухинский.

С.ПАРХОМЕНКО – Ну да. То самое, про что и рассказываю, да.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ОЛЬГА ВИКТОРОВНА – Ну, просто… это просто кошмар. У нас на доме опять Лужков там жмет кому-то руку.

С.ПАРХОМЕНКО – Ну, Вы знаете, в конце концов, в том, что Лужков жмет кому-то руку, у меня на доме тоже он какой-то девушке жмет руку, ну, ничего страшного, бывает.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ОЛЬГА ВИКТОРОВНА – Ну, вот просто я думаю, вообще-то, он, наверное, постоянно жмет руку, Лужков…

С.ПАРХОМЕНКО – Ольга Викторовна, если позволите, я Вас поправлю. Это не кошмар, это стыд. Вот мне кажется, что очень важное чувство для людей, с которыми это проделывают, вот с московскими избирателями сегодня. Важно, чтобы им стало стыдно за себя. Что что же, это как же я себя зарекомендовал, какая же у меня как-то репутация в глазах этих людей, что они считают, что со мной можно таким образом обращаться.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ОЛЬГА ВИКТОРОВНА – Вот Вы знаете, он превратился в какого-то клоуна или кого уж я не знаю, его используют просто-напросто.

С.ПАРХОМЕНКО – Спасибо, Ольга Викторовна. С последним позволю себе не согласиться. Знаете, что называется: сучка не захочет, кобель не вскочит. Вот есть такая старинная, я бы сказал, русская поговорка. Но его, конечно, может, и используют, но если человек не хочет, чтобы его использовали, его не используют тогда. Если человек понимает, что его используют, если человек говорит: «Не используйте меня. Я живой, у меня в голове мозги, у меня есть чувство собственного достоинства, у меня есть репутация, есть мое доброе имя. Не смейте использовать меня для своих манипуляций общественным мнением». Вот тут оно и прекращается. И, между прочим, тогда у человека появляется шанс не просто сохранить эту репутацию, но приумножить ее, появляются шансы не просто выиграть, но выиграть честно. Цена такой победе совсем другая. Ну, как-то каждый делает свой выбор. Кто-то считает, что вот таким использованным быть ему проще и приятней. Еще один звонок попробуем принять. 203-19-22 - прямой эфир «Эхо Москвы». Алло!

СЛУШАТЕЛЬ НИКОЛАЙ ВИКТОРОВИЧ – Алло! Здрасьте. Можно задать вопрос?

С.ПАРХОМЕНКО – Можно, только представиться надо сначала.

СЛУШАТЕЛЬ НИКОЛАЙ ВИКТОРОВИЧ – Николай Викторович.

С.ПАРХОМЕНКО – Здравствуйте, Николай Викторович. Вы москвич?

СЛУШАТЕЛЬ НИКОЛАЙ ВИКТОРОВИЧ – Я москвич, инвалид второй группы.

С.ПАРХОМЕНКО – Слушаю Ваш вопрос, Николай Викторович.

СЛУШАТЕЛЬ НИКОЛАЙ ВИКТОРОВИЧ – У меня одно предложение: пусть наконец-то с радио «Эхо Москвы» объявят об общей… объединение всех демократов, иначе никогда не победят «Единую Россию». Все у меня.

С.ПАРХОМЕНКО – Понятно, Николай Викторович, спасибо. Вы знаете, «Эхо Москвы» не может объявлять об общей чего-то там демократов. «Эхо Москвы» может предоставить свой эфир для всех, кому есть, что объявить важного Вам, Николай Викторович. Демократам, если им будет, что про себя объявить, пусть объявят, потому что мне кажется, что там что-то такое зашевелилось, что-то такое появилось. Вот я не видал, к сожалению, вчерашнюю программу Соловьева, где Хакамада спорила с адвокатом Макаровым по поводу этого самого закона об общественных организациях, но люди отзываются просто с восхищением о том, как она был там уместна, хороша, эффективна и точна. Я должен вам сказать, что я вот неделю тому назад, после довольно большого перерыва видел на телевидении Немцова. Он в отличной форме, скажу я вам. Это как-то… ну, как-то он, не знаю, как-то выстоялся в тишине и таком каком-то некотором молчании и я бы сказал, что сегодня вот на этом либеральном фланге, ну, наблюдается какое-то, если не оживление, оживление, прежде всего, связано с появлением новых интересных и эффективных людей. Новых людей там немного появляется, а вот, ну, какое-то накопление сил, какое-то накопление внутреннего какого-то важного такого спокойствия и чувства, что ничего, ничего, ничего, все будет в порядке, ничего, преодолеем, переживем, все будет нормально, оно там появляется. Если будет им, что вам сказать, скажут, если будет что, не знаю, «Родине» сказать, кроме вот этой вот, вот этого поганства, которое они несут по поводу чужих в городе, и они скажут. Коммунистам будет, что сказать, скажут и они. Каждый говорит, чего может. Ну, вот что касается правящей в России сегодня партии, она, в общем, не снисходит до разговоров с вами. Она предпочитает как-то употреблять силу в дело, силу, в том числе, административную. Так, без разговоров, знаете. Подумайте об этом ближайшую неделю. Собственно, мы на этом нашу передачу, собственно, и заканчиваем. Опять реклама, опять новости, опять реклама. Ну, и далее по программе «Эхо Москвы», как я понимаю. А мы с вами встретимся через неделю, встретимся за этим же самым занятием, за обсуждением того, что произошло вокруг нас, и какой в этом во всем смысл. Я - Сергей Пархоменко. Спасибо всем, кто задавал мне вопросы сегодня на пейджер и по Интернету. Всего вам доброго, до свидания.