Суть событий - 2022-01-28

О.Бычкова: 21

С.Пархоменко

О.Бычкова

С.Пархоменко

Не забывайте также о том, что по понедельникам тоже в 9 часов вечера происходит в моем канале то, что называется ««Суть событий. Дополнительное время», где мы обсуждаем те темы иногда в дополнение к этой программе, иногда другие, я стараюсь затрагивать разные сюжеты. Так что, пожалуйста, нее упускайте и такую возможность. У нас с вами теперь есть не один час общения в прямом эфире, а фактически два с половиной, потому что полтора часа идут мои стримы на YouTube.

Конечно, темы перекликаются и переходят их одного в другое. Я совершенно этого не стесняюсь. Во-первых, аудитория не всегда повторяется. Во-вторых, развитие событий таково, что иногда полезно вернуться к тем событиям, которые я, казалось бы, уже обсуждал, поэтому не удивляйтесь, что в какой-то мере я буду идти по пятам этих событий.

Конечно, важная вещь — это то, что происходит вокруг двух ультиматумов, которые были выставлены Российской Федерацией в виде публикации на сайте МИДа в конце декабря. Два соглашения о безопасности. Одно — с США, другое — с НАТО.

Я бы отметил важную вещь, которая не совсем была осознана, мне кажется, большинством комментаторов, которые по этому поводу говорят, что за это время эти два ультиматума исчезли. Не в том смысле, что этих текстов больше не найти. Пожалуйста, вы можете в интернете их обнаружить во множестве разных источников. Но они исчезли из оборота.

Дело в том, что начиналось все с того, что в конце декабря Российская Федерация заявила: «Вот вам два готовых договора. Извольте их принять. Если не примите, мы вас знать вас больше не желаем. Мы будем разговаривать вот про это». Много было раз сказано, что «мы в розницу не торгуем, что мы не размениваем, что нас интересуют не отдельные какие-то тезисы или элементы, а это в комплексе, целиком, и извольте это так и рассматривать».

Это все куда-то делось, этого больше нет. Более того, этого нет и в словах тех официальных представителей, которые на эту тему высказываются наиболее решительным образом. Этого нет больше в словах Лаврова. Мы этого не видели и в сегодняшнем его как бы интервью четырем радиостанциям, хотя там в двух случаях были люди, которые к радиостанциям не имеют никакого отношения, но не важно. Четырем разным медианачальникам, среди которых был Алексей Венедиктов, глава радиостанции «Эхо Москвы». И мы этого не видим даже в словах госпожи Захаровой. Вот несколько дней тому назад произошло интервью в эфире «Эха Москвы», был разговор довольно, я бы сказал, напряженный, интенсивный между Алексеем Венедиктовым и Марией Захаровой. И чего только мы не слышали от нее по этому поводу. «Вот мы передали нашим партнерам этот материал, эти тезисы…». Как, оказывается, это только тезисы? Это только информация? Это материал? Это набор каких-то отдельных элементов? Это больше не договор, который следует рассматривать целиком или не следует рассматривать никак?

Это хорошая новость, на самом деле. Это, мне кажется, что нашим партнерам так называемым, собственно, той стороне, которая отвечает на эти ультиматумы Российской Федерации, удалось, надо сказать, довольно быстро часть этой невероятной фанаберии с авторов этих договоров сдуть. Больше никто не требует всего или ничего.

И вот, собственно, мы получили два дня тому назад — была торжественная церемония передачи американской стороне, американским послом ответа в российский МИД. Мы этого текста не видим, но более-менее понятно его содержание. А содержание его заключается Владимир Владимирович в том, что чуда с точки зрения авторов этих ультиматумов, потому что получен ответ на самом деле логичный, который заключается в том, что да, вернуться к переговорам о каких-то деталях и элементах о размещении разного рода вооружений в зоне непосредственной близости, но не соприкосновения… Соприкосновения, по существу, почти нет. Давайте вспомним, что линия соприкосновения Российской Федерации со странами НАТО очень небольшая. Это маленький кусочек норвежской границы в районе Кольского полуострова и это Балтийские страны и это Калининградская область, которая на отшибе, граничит непосредственно с Польшей. Вот, собственно, это и все. Но в этих странах нет никаких особенных сил. Там, по существу, условные, символические сейчас размещены контингенты. Там нет ничего более-менее серьезного. Но понятно, что для современного оружия следует рассматривать зону гораздо более широкую, ту зону, которую все эти ракеты преодолевают достаточно быстро.

С.Пархоменко: Вы хотите вспоминать Стамбульское соглашение и не хотите вспоминать Будапештское соглашение. Почему?

«Да, О’кей, — говорит нам американская сторона, — давайте с вами будем обсуждать, где что можно размещать, в каких количествах». Это нормальная, стандартная, привычная вещь» Но, разумеется, никаких безумий безумств и безумствований ваших, что типа кто-то должен что-то запретить кому-то вступать или кто-то должен гарантировать нерасширение чего-нибудь. Или кто-то должен гарантировать то, что НАТО унесет ноги с линии 97-го, точнее уже даже 89-го года своего расположения — про это никто речи вести не будет. Более того, достаточно быстро, как мы понимаем, в этих переговорах и этих реакциях официальных и полуофициальных и США и представителей НАТО возник вопрос о том, что Россия вообще давно считает заигранным. Вообще это характерная для российской внешней политики, для путинской внешней политики метода совершенно как в дворовом футболе. Помните вот это вот: заиграно. Ну да, кто-то кому-то поставил подножку, кто-то сыграл рукой, но поскольку игра вроде как продолжилась, можно считать, что ничего и не было.

Так и тут. Время прошло, игра продолжилась. Все привыкли и посчитали, что с этим все в порядке. С чем все в порядке — с присутствием российских войск в Молдавии все в порядке? Нет. С присутствием российских войск в Абхазии все в порядке? Нет. И вот эти вещи, которые считаются привычными и уже какой-то частью общего представления о том, как устроен мир, они возвращаются сегодня опять на стол переговоров.

Выясняется, что все-таки не просто для большинства стран мира, а просто для всего мира за какими-то очень незначительными исключениями то, что мы называем Приднестровьем, является частью Молдавии. А то, что мы называем отдельной Абхазией, называется частью Грузии. И то, что мы считаем это заигранным, на самом деле никто не собирается к этому относиться как к нормальному положению крана. Нормальное положение крана: закрыто. Нет? Давайте еще раз посмотрим, а этот кран вообще работает? Почему ваши войска там? А что вы, собственно, имеете в виду, почему вы считаете, что эти территории не принадлежат больше этим странам? На основании чего? На основании права сильного? На основании того, что нам удалось влезть и не удалось вылезти?

Вот это некоторая демонстрация, что если господин Путин хочет возвращаться обратно в какие-то древние времена, то неплохо бы ему представлять, что в эти древние времена происходило. Если речь заходит все больше и больше, все чаще и сегодня это тоже произошло — в своем большом интервью об этом говорил Лавров — возникает разговор о так называемом «стамбульском документе», документ ОБСЕ, который был подписан в Стамбуле и в котором, как считает Лавров, содержатся письменные указания на то, что стороны взяли на себя обязательства о нерасширении НАТО. И тогда, в 99-м году еще это было сказано, что они взяли на себя письменные обязательства относительно того, что никакая страна не будет укреплять свою безопасность за счет безопасности других стран, то хотелось бы вспомнить, О’кей, если вы хотите погрузиться в эту тьму времен, в 1999 год, то, может быть, мы одновременно будем разговаривать про Будапештские соглашения, где гораздо более подробные вещи были сказаны по этому поводу и гораздо более подробные гарантии были даны тем странам, которые тогда отказывались от ядерного оружия — Беларуси, Казахстану, Украине. Прежде всего, нас интересуют те гарантии, которые получила Украина в обмен на то, что их территория окажется неприкосновенной, и никто не будет иметь к ним никогда никаких территориальных претензий.

С.Пархоменко: Пора отдать себе отчет, что Минские соглашения мертвы, они не выполнены обеими сторонами

Вы хотите вспоминать 99-й год, Стамбульское соглашение и не хотите вспоминать 94-й год Будапештское соглашение. Почему? В чем, собственно, дело.

И кроме того здесь возникает логическая проблема, на которую ни господин Лавров — я как-то склонен все чаще и чаще его называть Кисой Воробьяниновым, потому что стиль его общения оказывается совершенно вот таким ильфо-и-петровским. Так вот ни министр Воробьянинов, ни те, кто вслед за ним повторяет эту историю про неукрепление безопасности за счет чужой безопасности, — здесь есть логическая проблема. Она заключается в том, что если вы хотите обвинить страны НАТО или США или Великобританию, или Украину или кого угодно еще в том, что они неправомерно укрепляют свою безопасность, вы этим признаете, что опасность существует. Вы этим признаете, что откуда-то — откуда, интересно? — что это за странное место, откуда исходит угроза, опасность, и вы считаете, что было бы неправомерным согласно стамбульскому документу ОБСЕ противиться этой угрозе. Значит, она есть? Значит, вы согласны, что Россия выступает агрессором в этой ситуации?

Я говорю просто о каких-то логических сбоях, которые в российской дипломатии позднего периода постоянно присутствуют, и на которые, поглядев на все это хладнокровно, трудно не обратить внимания, трудно не увидеть, что здесь есть какие-то серьезные сбои.

Дальше, если мы взялись вспоминать какие-то вещи из дипломатического прошлого Европы, России, взаимоотношений между Россией и НАТО или западными странами, то вот смотрите, произошел некоторый всплеск интереса к Минским соглашениям, про которые как-то, будем откровенны, как-то стали забывать. И разговор про это происходит так, как будто Минские соглашения — это вообще такое соглашение о мире. Вот происходит война в юго-восточной Украине. А есть какие-то Минские соглашения про то, что этой войны не должно быть. И вот страны обвиняют друг друга в том, что они эти Минские соглашения не выполняют. И это стало любимой песней и президента Путина и министра Воробьянинова и огромного количества всяких российских политиков, прежде всего, последнее время еще повадились говорить про это и депутаты Государственной думы, выступающие со всякими демонстративными инициативами, о которых чуть позже. Так как будто да, есть соглашение о мире, а Украина не выполняет. Вы не хотите ли вспомнить, собственно, про что был Минские соглашения? Вы не хотите положить перед собой бумажку и почитать?

С.Пархоменко: Это забалтывание того, что РФ скрывает улики и разного рода сведения о совершенном преступлении

Вот в феврале 17-го года, дело было 7 лет тому назад, причем это было достаточно по горячим следам, потому что война началась в 14-м году и разворачивалась очень быстро. И зимой 14-го, 15-го года происходила довольно мощная интенсификация этой войны. Было принято соглашение, во-первых, рассчитанное на немедленное исполнение. Там речь идет о днях, что в течение двух недель должен произойти отвод тяжелых вооружений, должен начаться мониторинг режима прекращения огня и всякое такое. И к концу 15-го года должны произойти уже радикальные события, просто конфликт должен быть устранен.

У нас с вами начался 22-й. На самом деле пора бы отдать себе отчет, что Минские соглашения мертвы, они не выполнены, и они не выполнены обеими сторонами. Мы поговорим чуть позже, что российская сторона, в действительности предлагает вместо них. Но по существу вот ключевые вещи из Минских соглашений, которые хорошо бы вспомнить. Собственно, что Минскими соглашениями предлагалось Украине?

Предлагалось следующее. Украина должна провести конституционную реформу и принять специальный закон Украины, которым принять особый, отдельный статус Донецкой и Луганской областей. На основе этого закона должны были быть проведены там выборы. То есть обратите внимание: сначала конституционная реформа и особый закон о статусе Донецкой и Луганской области, потом выборы, и только после этого возникали гарантии, которые российская сторона давала Украине под наблюдением и под честное слово двух других участников — Франции и Германии, — под украинский контроль перейдет кусок границы огромный между Россией и Украиной, который с момента начала войны на юго-востоке Украины перестал быть границей, а превратился в линию, которую спокойно пересекают боевики, бандиты, конвои с вооружением, боеприпасами, с топливом. «Бук» туда-сюда ездил, как мы теперь знаем. Ездил выстрелить, а потом возвращался обратно.

Для Украины оказалась неприемлемой эта очередность. Там была еще так называемая «формула Штайнмайера». Я сейчас не буду в это погружаться, но это была конкретная формула, которая расшифровывала буквально по дням и по часам эту процедуру: сначала выборы — потом восстановление границы. Это означает, что выборы в этих регионах должны были произойти в условиях, когда украинского государства как некой замкнутой системы фактически не существует. Речь шла о том, что Украина должна провести выборы непонятно как, неизвестным науке способом, когда существует открытая граница, куда входят и выходят все желающие, происходят любые формы взаимодействия, закачиваются любые деньги, любые люди, любые силы, любое оружие в эту зону, где происходят выборы. Какие выборы? Это невозможно. Это тогда было невозможно, это сейчас невозможно.

И на самом деле очень важно понимать, что Россия давно уже ведет себя таким образом, как будто никаких Минских соглашений не существует. Что такое эти предложения, которые мы услышали на этой неделе, предложения целых фракций Российской Государственной думы. Мы абсолютно понимаем, что эти фракции как субъекты политики не существуют. Не существует никакой отдельной политики, никакой отдельной законодательной деятельности, никаких отдельных инициатив, никаких коммунистов, никакой «Справедливой России», ничего этого нет. Это не просто марионетки, это перчатки которые надеты на чью-то руку. И не надо здесь обманываться. Нет у них никаких идей, нет никаких инициатив. Нет у них никакого права предложить что бы то ни было от своего имени — нету! Они исполняют обязанности, свою постылую собачью службу.

Что они предлагают? Они предлагают признать Донецкую Луганскую область, точнее вот эти части, это ОРДЛО… признать то ли их самостоятельность, то ли субъектность внутри России, включить их в Россию. На самом деле там такая каша, что понять в точности невозможно, что они предлагают.

С.Пархоменко: Речь о том, чтобы создать ситуацию экономического вакуума вокруг вообще любых гражданских проектов

Так минуточку! А что же Минские соглашения? Там, кажется, все регулируется, мы помним, каким-то особым украинским статусом, кажется, Украина должна провести так какие-то выборы — нет? Всё, больше нет? Не хотим больше выборов? Мы больше в этом не участвуем? Нас больше это не интересует? Заиграно? Заиграно так же, как с Приднестровьем и как с Абхазией — всё?

На самом деле вся эта история очень ясно демонстрирует, что не существует абсолютно никакой долгосрочной логики в подходе России к этому вопросу. Это исключительно подход политика: вот сейчас, сию секунду, нам кажется, что вот так, сейчас, сию секунду. Вот вам договор — подписывайте! Целиком подписывайте, не читайте даже, подписывайте! Здесь подписывайте и вот здесь. Потом выясняется, что нет, не договор, отдельные какие-то истории.

А сейчас же ответьте нам за Минские соглашения! Сию минуту нам сообщите, почему не сообщаете Минские соглашения? Нет, уже нет никаких Минских соглашений.

«А вот сейчас мы возьмем и все признаем!» Приведите это в какую-нибудь систему — нет? Вы не хотите приложить одно к другому. Вы не хотите отдать себе отчет и позволить нам, читающим это все, что речь идет об одном и том же субъекте. Что относительно одних и тех же регионов Украины предлагаете одной рукой, чтобы Украина провела в них выборы и упрекаете Украину в том, что она — вот с 15-го года прошло уже 7 лет, — а она до сих пор выборы там не провела! Не провела и не проведет. Да что ж такое!

С другой стороны, относительно этих же территорий вы пытаетесь объяснить, что нет, мы рассматриваем вопрос. Хотя, конечно, иногда — здесь я готов выделить Дмитрия Козака как человека… он, что, называется служивый солдат, и он исполняет ту волю начальственная, которая ему предъявлена, но натура выдает. И когда он сказал, что да, действительно, они нам что-то предлагали, но нам удавалось это купировать, — это, конечно, блестящее слово, это один из лучших перлов российской политики 22-го года. Да, удавалось это купировать!

С.Пархоменко

НОВОСТИ

О.Бычкова: 21

Ты остановился на переговорах вокруг Украины.

С.Пархоменко

О.Бычкова

С.Пархоменко

О.Бычкова

С.Пархоменко: Единственный смысл этой затеи —остановить донаты кому не надо, кому не следует

С.Пархоменко

О.Бычкова

А.Проханов

Так что у современного человека точно есть возможности посмотреть любой фильм, который он хочет посмотреть. Для этого нужно обычно предпринять какие-то усилия. Предпринимайте. Это полезно. Как-то накачаете себе эту мышцу в поисках нужной, интересной вам информации, и не ждите, что это кино вам принесет господин Акопов или господин… Добродеев, или Эрнст или еще какой-нибудь господин из начальников российских медиа.

Но по существу. Надо сказать, что министр иностранных дел сегодня выступил эталонно по этой части. Он не сомневался, что какой-нибудь вопрос про Навального будет, и он подготовился. Подготовка его заключалась в том, что он сгреб всю помойку, которую только можно найти по этому делу. Он собрал все конспирологические бредни, какие только ходят вокруг этой истории. Но вот я все ждал, возникнет ли там «испанский диспетчер». Он, правда, из другой истории, но, поскольку здесь тоже есть самолет, вполне могли приплести испанского диспетчера сюда же. Или сказать, что Навального сбил украинский истребитель, который пролетал рядом или еще что-нибудь вроде этого. Это на таком уровне на самом деле происходит.

Он сказал о том, что самолет был заказан за сутки до того, как он выразился, Навальному — он произнес слово «Навальный!» Нечаянно, видимо, но произнес. Она слетела с его языка, значит, она была у него на языке, — «когда ему стало нехорошо», как он сказал. Да, ему стало до такой степени нехорошо, как мы помним. Так вот самолет был заказан за сутки до этого. Куда он был заказан, в Омск? За сутки до этого было известно, что пилот томского рейса посадит самолет в Омске? Что, правда? — как говорят наши друзья украинцы, и наши друзья американцы.

А еще было в докладе ОЗХО сказано, что немецкая сторона обратилась к Организации по запрещению химического оружия с просьбой о помощи в изучении всего этого инцидента с отравлением тоже типа за сутки до того, как это отравление произошло. Эту опечатку с тех пор 10 раз опровергли. В формальных документах было написано: «Это техническая опечатка. Две цифры поменялись местами». Сколько еще вы будете жевать эту историю? Это опечатка. Давайте поищем опечатки у вас, в ваших текстах, их там много. Они состоят, в общем, из опечаток и логических сбоев бесконечно, ваши коммюнике. Хотите, найду на спор 200 за прошлый год. Или назовите сами какую-то цифру.

Они бесконечно жуют так называемую «бутылку Певчих». А вот пилот не хотел пропускать Певчих с бутылкой, а потом согласился пропустить Певчих с бутылкой. Это очень подозрительно. А, кажется, там был шестой какой-то пассажир на этом самолете помимо двух врачей, Навального, Юли Навальной, Марии Певчих — это 5. И еще какой-то 6-й. Послушайте, все люди, которые сели на этот самолет, прошли паспортный контроль в Омском аэропорту. Вы штампы им в паспорта там поставили. Не хотите спросить у пограничника, который это делал? И на влете и на вылете. Паспортный контроль там существовал и был проведен. Вы выясните был шестой или не было шестого и кто был этот шестой и убедитесь, что его не было. И так далее.

На самом деле все это нескончаемо повторяющееся снова и снова забалтывание одного простого обстоятельства: Российская Федерация систематически скрывала и скрывает до сих пор, а вполне возможно, что и уничтожала и уничтожает до сих пор, потому что мы не видим этих следов ни материальных, ни информационных, обстоятельства, улики и разного рода сведения о совершенном преступлении. А именно видеосъемку в отеле. Где она? Одежду Навального — где она? Пробы того, что врачи называют биологическими средами Навального — где они? Где эти анализы, где эти тесты, где эти пробирки? Все это цело должно быть. Где это? На фоне этого происходят бесконечные требования: «Покажите нам то, что вы нашли там, в Германии». Подождите одну секунду. У вас все есть в огромных количествах. Бесконечно брались эти анализы у Навального, когда он лежал в этой омской больнице и еще раньше, пока его везли в эту омскую больницу в скорой помощи. И об этом свидетельствуют те препараты, которые были применены к нему. Врачи эти живы и хорошо себя чувствуют, судя по тому, что они пишут в Фейсбуке про то, как они дегустируют винцо. Там один из них большой любитель породистых вин, бесконечно про это пишет — доктор Теплых. Отвлеките доктора Теплых от дегустации, расспросите его, где пробирки? Он кому отдал? Они у него были. Где они? Не надо для этого его везти в Германию и в Гаагу не надо его для этого везти. Здесь, в Москве спросите: «Доктор Теплых, пробирку кому отдали? Нам очень нужна. Нам дело надо заводить».

С.Пархоменко: Это кино про российское будущее. Понятно, что это с некоторым опережением

На самом деле это все ужасная дешевка. Это абсолютно игра в три листника. Или вот, кто видел, как на вокзале это происходит, когда засаленными картами кидают на этом коврике или наперстками и грязным поролоновым шариком. Вот ровно так это выглядит эта дипломатия на глазах у всего мира.

Результат — кино, которое мы видим, и которое весь мир начал смотреть и будет смотреть, и будут миллионы просмотров у этого фильма. Нет в этом никаких сомнений.

Что касается объявления экстремистами и, несомненно, привязанного ровно к этой же теме, безумного вредоносного со всех точек зрения решения о запрете криптовалют. Нету больше никаких мотивов у России кроме этого. Разговоры про то, что это делается, чтобы оградить российских граждан от того, чтобы они не занимались слишком рискованными инвестициями, — вы тогда отрегулируйте инвестиции. Вы тогда поборитесь с пирамидами, которые до сих пор существуют блистательным образом в России, как ни в чем не бывало. Нигде больше их нет. Часть пирамид связана со строительными делами, всеми этими пайщиками и так далее. Время от времени там что-то подрегулируют слегка, но в целом-то это сохраняется.

О.Бычкова

С.Пархоменко

При этом хорошо бы понимать, что, конечно, люди, которые позволяют себе это массовое микропожертвование — на самом деле речь идет об очень небольших суммах обычно, — они, конечно, не связываются ни с какими криптокошельками. Ни с какими биткоинами, эфириумами и прочими сложными экономическими материями. Если у нас речь идет о том, что люди не вполне уверены, что им надо сделать, чтобы посмотреть кино про Навального, то представить себе, что эти самые люди будут открывать себе криптокошелек и играть с криптовалютами, довольно трудно. Поэтому речь идет на самом деле о том, чтобы в принципе избавиться от этой возможности, чтобы в принципе создать ситуацию экономического вакуума вокруг вообще любых гражданских проектов. Потому что речь же на самом деле не только про Навального. В основном, понимаете, про Навального. Больше всего их беспокоит Навальный. «Знаешь НРЗБ не валяй дурака, им нужен Навальный», — как в том кино было, помнишь?

Понятно, что за этим потянутся и любые другие донаты. Вот я посмотрел блистательную очередную работу Юрия Дудя, посвященную волне Эмиграции из Беларуси. Громадное кино. 2-40 минут, по-моему, в общем, это целое предприятие его посмотреть, но я его вам очень рекомендую. Но, правда, ужасно грустное. И люди, которых он там нашел разных возрастов… там есть люди совсем немолодые и люди очень не похожие на молодых «протестунов», как их называли в Беларуси. Люди взрослые, иногда прямо пожилые, солидные, серьезные и, наоборот, легкомысленные, всякие. Рассказывают о том, почему они должны были потерять свою родину и уехать из Беларуси, в которую они мечтают вернуться каждый день.

Но там есть очень интересный сюжет о том, как в Беларуси была организована система этих распределенных финансовых пожертвований на помощь тем, кто получал громадные штрафы. В Беларуси эта индустрия гигантских массовых штрафов, которая только набирает силу в России, она там продвинулась довольно далеко. Им удалось создать систему, когда деньги не попадали в чьи-то конкретные руки. Не так, что есть кто-то кто собирает все деньги, а он потом этими деньгами распоряжается. Это уязвимая вещь. Потому что на эту институцию, на эту организацию, на этого конкретного человека тоже можно как-то напасть, заблокировать его счета, его деньги, как-то отнять, отобрать, наказать. Поэтому это происходило таким распределенным образом, когда эти микропожертвования сами попадали к соответствующему адресату.

Это интересная, несомненно, техническая система, которая точно будет внедрена в России в ближайшее время, нет в этом никаких сомнений, что кто-нибудь этим займется. Не я, сразу хочу сказать. Я НРЗБ ничего не понимаю. Могу только про это судить как сторонний зритель, но я уверен, что в России найдутся люди, которые сделают это.

Так что борьба происходит на этом уровне. Я очень советую вам это кино. Понятно, что это кино про российское будущее. Понятно, что это с некоторым опережением. Как тоже внутри этого фильма говорят, что мы смотрим один и тот же сериал, только у нас 6-й сезон, а у вас пока еще 3-й. «И мы к вам заглядываем в ваш 3-й сезон, — говорят белорусы, — и все время хочется нашептать какой-нибудь спойлер, сказать: «О! У вас еще столько интересного будет впереди. Вы не отвлекайтесь, смотрите дальше».

Да, это очень тяжелое на самом деле зрелище, тяжелая тема. Но людям, которые трезво смотрят на наше будущее, нужно, мне кажется, это видеть и это знать.

И последний сюжет, к которому я хотел бы вернуться, к сожалению, смежный с сюжетом о репрессиях настоящих, репрессиях в прошлом. Это сюжет «Мемориала». Как-то он немножко как-то уехал из фокуса, из центра общественного внимания, общественного понимания. Там впереди последний акт. Собственно, в самых последних числах января, вот сейчас — завтра, послезавтра — наступит срок, когда «Мемориал» может подать апелляцию в высшую апелляционную инстанцию Российской Федерации — в президиум Верховного суда. Он обязательно будет подан. Лично у меня, к сожалению, нет никаких сомнений относительно судьбы этой апелляции. По поводу «Мемориал» принято политическое решение, оно к праву не имеет отношения, оно к правосудию не имеет отношения. Это политический произвол. Этот политический произвол будет развиваться.

И дальше должна наступить техническая фаза ликвидации «Мемориала». И здесь очень важно, чтобы «Мемориал» не остался один. Когда я говорю здесь «Мемориал», я говорю о тех совершенно конкретных нескольких десятках человек, которые там работают, которые не должны оказаться в ситуации, которые одни в одиночестве сражаются со всей этой машиной.

С.Пархоменко: По поводу «Мемориал» принято политическое решение, оно к праву, к правосудию не имеет отношения

И в этих обстоятельствах очень важно, чтобы по этому поводу были хотя бы заданы нужные вопросы. Вот, например, сразу после решения Верховного суда, которое состоялось еще в конце минувшего года, ЕСПЧ принял довольно редкое решение, которое он и так-то не часто принимает, а уж относительно не физических лиц, а организаций вообще совсем редко. Решение с требованием приостановки выполнения постановления Верховного суда о ликвидации «Мемориала» вплоть до рассмотрения другой, более общей жалобы, которое находится в ЕСПЧ по правомерности закона об иностранных агентах в целом. Эта жалоба в свое время была подана. Кстати, «Мемориал» был одним из авторов, одним из заявителей. И существует правила в документах, на которых построена деятельность ЕСПЧ, так называемое 39-е правило: в особых случаях требовать приостановить решение вплоть до рассмотрения более общего и более важного юридического вопроса. Вот поэтому в данном случае Европейский суд по этому поводу такое решение принял.

Что важно, что на это не последовало никакой реакции. Вообще, ответ в этой ситуации, какую-то реакцию должна давать прокуратура. Прокуратура не сказала про это ничего. Она не сказала: «Мы видали это в гробу. Мы не будем это исполнять». Она не сказала: «Мы изучим… Мы обратимся в Конституционный суд Российской Федерации с запросом о том, то мы в этой ситуации должны делать». Ну, скажите хоть что-нибудь на эту тему. Вы обязаны сказать что-нибудь. Россия является участником этих европейских институций сегодня. Она отправляет своих балбесов во все эти Страсбурги, Брюссели и все места, где они выступают с какими-то инициативами, живут в пятизвездочном отеле и демонстрируют из себя действующих реальных депутатов, хотя все прекрасно знают, что за них никто никогда не голосовал и что на самом деле их победы, их мандаты украдены. Ну, вот европейские организации соглашаются играть в эту игру, делать вид, что они признают в этих людях собеседников. В обмен на что? В обмен на встречное требование к стране, к России отвечать за свои поступки и реагировать на решения, которые приняты в отношении этой страны. Где реакция на это какая-нибудь? Вы обязаны отреагировать. Вы хотите отказать? Откажите. Дальше будут последствия. Вы боитесь этих последствий? Или вы хотите согласиться с этим? Согласитесь.

Вот это тоже вещь, которую хорошо бы не упускать. Мы обязаны следить за этим, знать, что происходит с «Мемориалом». «Мемориал» слишком важная вещь, чтобы мы могли просто отнестись как к эпизоду, который прошел в конце минувшего года. Ну, и были мы с «Мемориалом» — будем теперь без «Мемориала». Ну, и что ж теперь делать? Я уже не говорю о том, что все это напрямую завязано на судьбу знаменитых архивов, коллекций. Доступ к ним, возможность работать с этими материалами. Никакой замены этим материалам нет.

Я не сомневаюсь, что первичная, исходная, исконная работа «Мемориала» будет продолжена. Она никуда не денется. Эта тема продолжается. Эти люди живы, и эта тема будет продолжаться. Она будет продолжаться технически в невероятно сложных условиях, но она может продолжаться только в том случае, если общество про них не забудет. А частью этого незабвения является внимание тем государственным органам, которые должны это делать.

С.Пархоменко: Задача уничтожить один из немногих источников политически активных людей — местное самоуправление

Все меньше инструментов. Я не говорил подробно о законе, который был принят в первом чтении на этой неделе — законе о самоуправлении, абсолютно неконституционном, реально противоречащим статье Конституции, которая говорит о том, что местное самоуправление не является частью государственной власти. И законодатель, создававший российскую Конституцию, не случайно обронил эту фразу. Когда-нибудь мы подробно поговорим об этом законопроекте, может быть, когда он пройдет свое третье и последнее чтение, он точно пройдет, никуда не денется. Потому что задача его: уничтожить один из немногих источников политически активных людей в России. Местное самоуправление — то та среда, та система, из которой берутся люди, у которых появляется шанс сделаться политиками в России. Мы из среди муниципальных депутатов видим, не могу сказать, что очень много, но существенное количество. Мы знакомы с этими людьми, мы знаем их по именам, следим за ними, за тем, как государство их давит, и как оно их лишает мандатов. Вспомним здесь Юлию Галямину, вспомним бесконечные атаки на Кетеван Хараидзе в Москве, историю с Яшиным, историю с Ильей Азаром. Погуглите их имена если почему-то они вам ничего не говорят, хотя я уверен, что говорят.

Отчего это происходит? Оттого, что эти люди становились политиками, пройдя через эту систему выборов в муниципальные депутаты. И теперь эта система осознанно государством уничтожается, признана подлежащим уничтожению.

О.Бычкова