Суть событий - 2021-12-24

С.Пархоменко

Единственная проблема заключается в том, что я не вижу ваших СМС, не вижу чата, а YouTube-трансляция, тем не менее, есть, там все должно быть в порядке. Так что я буду ориентироваться исключительно на те темы и вопросы, которые я получил, как обычно, у себя в Фейсбуке и Телеграм-канале «Пархомбюро» заблаговременно, когда там по имеющемуся обыкновению выложил специальные посты, спрашивая вас, о чем, на ваш взгляд, следовало бы поговорить сегодня в этой последней программе «Суть событий» в этом году.

Следующая пятница выпадает на 31 декабря. И почему-то мне показалось, что вечером 31 декабря у вас будут какие-то более веселые и симпатичные занятия, чем слушать мое, к сожалению, обычно довольно, я бы сказал, угрюмое обсуждение того, что происходит вокруг нас. Ну, такая вокруг действительность, так что редко и мало попадается хороших новостей, которые хотелось бы обсуждать в праздничный вечер.

Так что в следующий раз мы с вами встретимся только в новом году. А пока темы, которые я обнаружил в ваших вопросах и ваших предложениях. И знаете, очень часто встречались там тема, которая меня удивила. Потому что я думал, что там будет все про пресс-конференцию, а меня очень много спрашивали и просили прокомментировать и высказать свою точку зрения по поводу приговора, когда 19-летний молодой человек, почти подросток по имени Матей Юферов получил приговор — 4 года настоящего заключения за то, что он, будучи выпивши, пописал недалеко от портрета ветерана.

С.Пархоменко: Суд в России не является совершенно самостоятельным. Он является глубоко политизированным

Это тот случай, когда не комментировать невозможно, а комментировать нечего. Потому что, ну что, свирепые мудаки — это свирепые мудаки. И, собственно, на этом можно было бы остановиться, напомнив, что все слова, которые я только что употребил, разрешены для употребления в российском эфире, они не принадлежат к запрещенной обсценной лексике.

Ну вот, собственно, единственная характеристика, которая есть у этого приговора — это свирпепость. Все, что хочет сказать нам этим суд, обвинитель, а главное те, кто продиктовали это суду, потому что, к сожалению, мы знаем, что российские суды не действуют самостоятельно, они не ориентируются на законы, они ориентируются на предписания, которые получают иногда в общих случая вот эти дела вести так, причем это не те формальные предписания, которые опять-таки предусмотрены законом. Например, Верховный суд Российской Федерации имеет право делать разъяснения, публиковать свои постановления, в которых он рекомендует судам трактовать разные нормы закона так и сяк и так далее. К этим постановлениям и рекомендациям тоже бывает довольно много разных претензий, довольно много в них странного, разных сомнений по их поводу, во всяком случае, они законны.

К сожалению, в практике российских судов дело обстоит обычно не так, и обычно они ориентируются не на это. Они ориентируются на прямые указания. И суд в России не является совершенно самостоятельным. Он является глубоко политизированным, он является глубоко идеологизированным. Он весь в целом и судьи по отдельности держат, что называется, нос по ветру и пытаются понять, что хочет видеть от них начальство. Они осознают и трактуют мнения исполнительных органов, прежде всего, администрации президента как мнение начальства. Они их считают начальниками.

В результате они принимают вот такие приговоры, которые по своей вредоносности сравнимы вот с этим. Это один, на мой взгляд, самых вредоносных приговоров, которые были вынесены в последние годы. Во-первых, потому что он девальвирует саму систему уголовных наказаний и ту конкретную статью, по которой этот конкретный приговор был вынесен, потому что всем абсолютно очевидно, что речь идет о проступке некрасивом, неприятном, но человек, которые совершил этот поступок, многократно за него извинился. Ущерба никакого он никому не нанес. Последствий от его поступка никаких не наступило. Не существует ни одного здравомыслящего человека, который, глядя на его поступок, мог бы как-нибудь пойти, я бы сказал, пойти по этим стопам, мог бы вдохновиться этим поступком: «О! Я тоже, пожалуй, выпью и пописаю под портретом ветерана войны. Какая отличная вещь!» Нет никого, кто подумал бы таким образом.

Но зато наступили противоположные обстоятельства. Он получил 4 года, например. Завтра какой-нибудь убийца получит 6 лет. Так бывает. У нас статья 105-я Уголовного кодекса Российской Федерации «Убийство», обыкновенная без отягчающих обстоятельств, но убийство — не случайное, не по неосторожности, а вот прямо убийство: человек хотел убить и убил — там определены наказания от 6 до 12 лет. Ну, вот завтра кто-то получит 6 лет и подумает да и скажет… и кто-нибудь другой, кто собирается кого-нибудь убить, скажет: «Ну, а чего такого? Это, в общем, в полтора раза больше, чем пописать под портретом. Подумаешь! Пойду еще убью кого-нибудь».

Второе обстоятельства заключается в том, что будет с этим человеком, с этим Матвеем Юферовым. Российская тюрьма или колония, в которой ему предстоит оказаться, это не исправительное учреждение, не учреждение, которое делает из преступников законопослушных граждан, из нечестных людей честных людей, из людей безнравственных людей нравственных и так далее. Это специальный инструмент для уродования, для ломания жизней, для уничтожения человеческой личности, для нанесения максимального ущерба человеческой психике, для нанесения максимального физического ущерба. Человек, который туда попадает, он оказывается физически в бесчеловечных условиях.

К сожалению, все это предстоит пройти этому невоспитанному молодому человеку, которого, в общем, обвинить кроме невоспитанности и несдержанности в состоянии выпивши невозможно. Вот это второй ущерб, который нанес этим приговором суд.

С.Пархоменко: Человек, который попадает в российскую тюрьму или колонию, оказывается физически в бесчеловечных условиях

И, наконец, третий ущерб: он продемонстрировал, что на самом деле Российское государство в лице своего суда действует в запальчивости, в ярости, в бешенстве, бешено вращая глазами. Вот этот приговор вынесен, бешено вращая глазами. Он не демонстрирует, в сущности, ничего, кроме этой самой свирепости и безмозглости людей, которые над этим приговором работали, где бы не находились эти люди.

Я думаю, что эти люди находятся не в суде — те, кто реально определили этот приговор, а эти люди находятся вне суда, в каких-то исполнительных органах, так или иначе, ближе к администрации президента, которая определяет это идеологическое, политическое дело. Это дело, несомненно, является политическим. Потому что мотивы этой свирепости, они политические: «Мы сейчас вам покажем. Мы сейчас вас научим!» А чего мы вас научим, чего вам покажем? Мы покажем вам не то, что мы ценим Победу, мы покажем не то, что мы ценим, любим и дорожим ветеранами. Это надо показывать другим способом, в других местах, другими действиями: это надо показывать заботясь о них, обеспечивая их, помогая им, окружая их разнообразной заботой, почетом, уважением и так далее. Мы покажем вам другое: мы покажем вам, что мы свирепы. Не подходите ко мне близко — я тигренок, а не киска!

Вот, собственно, и все, если бы только речь шла не о настоящей жизни живого человека, которую у него отнимают. Отнимают не только 4 года, которые ему предстоит провести в где-то в колонии. Абсолютно не факт, что его выпустят раньше, что случиться какое-нибудь УДО или еще что-нибудь, мы не знаем этого, не можем на это рассчитывать.

И главное, что мы понимаем, что это никак не зависит от реальных поступков этого человека, от его поведения, степени его раскаяния и так далее. Это превратилось в инструмент спекуляции, инструмент давления тюремными администрациями на заключенных. Это демонстрирует только свирепость государства в целом. В сущности это ничем не отличается от других свирепых приговоров, которые выносит другое государство, не самостоятельное, марионеточное, полностью подчиненное Кремлю. Я имею в виду Беларусь.

Вот одновременно тоже на текущей неделе белорусская прокуратура запросила — и у нас нет никаких оснований полагать, что этот запрос не останется неудовлетворенным, он будет удовлетворен, да, ну, может быть, с небольшой по правкой, но в целом идеология его, подход не изменится — 11 лет лишения свободы для гражданина Российской Федерации Егора Дудникова. Ему не 19 лет, ему гораздо больше — 21, он на два года старше. Его жизнь только начинается. 11 лет лишения свободы за то, что он зимой 20-го года и весной 21-го озвучивал ролики для оппозиционного Телеграм-канала, и, таким образом, как утверждает белорусский суд, разжигал вражду и призывал к действиям против национальной безопасности.

В этом приговоре тоже нет ничего кроме свирепости, кроме бешеного вращения глазами. В этом смысле Россия ничем не отличается от Беларуси. Логика ее действий та же, логика идеологии российской та же, логика бесчеловечности та же. И вот что важно, — давайте это запомним до некоторой другой темы, к которой я еще приду в ходе сегодняшней программы, — и логика отношения к России извне тоже заключается в этом. Отношение к безумной, свирепой, вращающей глазами, не думающей ни о целесообразности, ни о законе, не о человечности, ни даже о тех благородных вещах, которые она декларирует типа уважение к памяти, к подвигу ветеранов, участникам войны — в действительности ничего этого здесь нет, потому что в противном случае невозможно было бы принимать такие безумные анекдотические приговоры по этому поводу, оскорбляющие саму эту память, превращающие ее в инструмент политического преследования и лишающие ее содержания.

С.Пархоменко: Репутация России сегодня в той же мере разрушена, как и репутация республики Беларусь

Вот это и есть репутация России. Это и есть то, почему эта репутация сегодня в той же мере разрушена, как и репутация республики Беларусь. Две эти страны — это две страны без репутации с точки зрения идеологии, закона и правосудия. На этом месте давайте запомним эту мысль, мы к ней позже еще вернемся.

Второй сюжет, к котором меня настоятельно просят обратиться мои читатели и собеседники в социальных сетях в Фейсбуке, в Телеграм-канале «Пархомбюро» — это опять приговор. Это сегодняшний приговор, вынесенный мировым судьей Таганского района в отношении компании Google LLC, она входит в холдинг Alphabet, одну из крупнейших мировых компаний. Этот холдинг получил штраф в размере 7 миллиардов и 221 миллиона рублей. В сущности это 100 миллионов долларов по сегодняшнему курсу за то, что эта компания не удалила информацию о том, которая признана запрещенной в России.

Мы с вами понимаем, что речь идет по политически значимой, политически чувствительной информации. Эта игра, и это лицемерие происходит давно достаточно, когда на поверхности российские должностные лица, включая президента, любят поговорить про то, что мы имеем претензии к этим компаниям — к Google, YouTube, к Twitter — о том, что они не удаляют информацию, которая представляет из себя детскую порнографию, насилие, пропаганду насилия, самоубийств, наркотиков и прочего.

В действительности же те конкретные указания, распоряжения, которые российские органы власти выдают, они касаются не наркотиков, самоубийств и порнографии, а они касаются разного рода политических сюжетов, прежде всего, расследований российских журналистов расследователей или расследовательских групп вроде той, которая работала с Алексеем Навальным или компания Bellingcat или других крупных российских расследовательских медиа.

И второе — это непосредственное общение оппозиционных российских структур со своими собственными сторонниками в важные политические моменты, например, во время выборов. Вот последнее, что мы помним, это история про «Умное голосование» и требование удалить все следы и все возможности, которые существуют для того, чтобы избиратели могли ознакомиться с тем, что им рекомендует это «Умное голосование». Это всего-навсего список кандидатов, такой же ровно список, как и списки, которые распространяют другие политические действующие лица в России. На последних выборах это был, например, мэр Москвы, который тоже распространял свой список, а «Умное голосование» распространяло свой список. Ничем они не отличаются по содержанию за исключением набора фамилий друг от друга.

Так вот 7,2 миллиарда рублей (100 миллионов долларов) — что это такое? Это существенно больше, чем чистая прибыль этой компании на российском рынке. Вообще эти приговоры по этому типу, так называемые «оборотные штрафы», они считаются от годовой выручки. Вот пишут знающие люди, что выручка Google в 20-м году составила 85 миллиардов рублей. По этому приговору они должны отдать 7,2 миллиарда рублей. То есть немножко меньше, чем одну десятую. Но это же выручка. А есть прибыль. Компания все-таки работает не ради выручки. Любая коммерческая компания работает ради прибыли, она хочет получать эту прибыль. Таким образом, Google оказывается на пороге решения о том, что российский рынок им не нужен.

С.Пархоменко: Россия и Белоруссия — две страны без репутации с точки зрения идеологии, закона и правосудия

Обычно говорят: «Ну, Google не может, как и любая другая крупная мировая компания относиться невнимательно к российскому законодательству, не может относиться невнимательно к российскому потребителю, потому что рынок представляет и себя что-то важное, потому что это не хухры-мухры, а ого-го что! Это очень важная характеристика: не хухры-мухры, а ого-го! Запомните ее, не забудьте. Это примерно так и обсуждается обычно.

Теперь выясняется, что это ого-го! совершенно не ого-го! Потому что чистой прибыли было 1,7 а штраф 7,2, то есть это в сколько? В 5 раз? Чуть меньше, чем в 5 раз. В 4… Я все-таки плохой арифметик, я медленно считаю в уме, вы уж извините. 1,73 умножаем на 4, получаем почти столько, сколько у них пытаются отнять.

Таким образом, все это теряет коммерческий смысл. Не остается никакой нужды оставаться на российском рынке. Я думаю, что это означает, что Google будет рассматривать любые варианты, кроме самого простого — заплатить этот штраф. Потому что, как в том анекдоте: «А зачем же мы с тобой, Василий Иванович это дерьмо ели?» Если этот штраф заплатить, то совершенно непонятно, зачем были все эти мучения.

И перед Google стоит две, на мой взгляд, возможности. Одна возможность — проигнорировать это решение так же, как он, в сущности, проигнорировал разные другие решения, действующей в российском законодательстве. Потому что он давно уже должен был перенести на российскую территорию серверы, на которых хранятся персональные данные. Он должен был исполнять разные требования «закона Яровой» и всякое прочее. Но никто же этого не делает, потому что все понимают, что это некоторое безумие, сделать этого невозможно и делать этого не нужно.

Поэтому один вариант вот такой — просто сказать: «О’кей!» — как с теми повестками в армию поступали некоторые молодые люди. У них был в квартире специально для этого забитый в стенку гвоздь для того, чтобы можно было на этот гвоздь нацеплять эти повестки, и они их нацепляли. Это было довольно рискованное занятие, но тем не менее люди так к этому относились. Они говорили: «Если я 5 повесток проигнорировал, то я еще проигнорирую 6-ю и 7-ю». иногда это для них кончалось плохо, иногда это не кончалось ничем. Но мы сейчас не об этом говорим, просто вспоминаем этот гвоздь. Я эти гвозди видел у разных своих друзей. У меня не было. А у некоторых моих знакомых бывали такие гвозди в квартире.

От Google может забить этот гвоздь в стенку для того, чтобы накалывать на него судебные решения такого рода, рассчитывая на то, что бешеного вращения глазами окажется все-таки недостаточно для того, чтобы Российская Федерация саму себя лишила возможности пользоваться сервисами Google. Потому что ведь Google так мощен и силен потому что это очень красивое слово Google или потому что есть мода на Google или еще что-нибудь, а потому что Google предлагает такие услуги, возможности, которые никто больше не предлагает.

В некоторых случаях российские компании, например, Яндекс пытаются с ним соперничать, иногда делают это достаточно успешно. Но все равно абсолютно неслучайно миллиарды людей в мире продолжают пользоваться сервисами Google потому что они лучше работают. Потому что они дают более точные ответы на вопросы, которые вы ставите. Они лучше переводят тексты, которые вы с их помощью переводите. Они точнее указывают вам разные места на карте, которые вас почему-либо интересуют и сообщают вам сведения об этих местах. Они тщательней помогают вам искать авиабилеты, когда вы их ищите из точки А в точку Б и так далее. Они хранят вашу почту. Они предлагают вам облачные хранилища.

Россия может остаться без этого всего, если она будет и дальше так вращать глазами. Но Google может рассчитывать на то, возможно, что в России достаточно разумных людей, чтобы этого не делать.

С.Пархоменко: Google будет рассматривать любые варианты, кроме самого простого — заплатить этот штраф

Но есть вторая возможность, и эта вторая возможность — вступить в переговоры. И на самом деле, весьма велика вероятность, что этот 100-миллионный, в долларах если считать, штраф, это не конец истории, а начало истории. Это приглашение к разговору. Это приглашение к обсуждению: Давайте мы с вами еще чего-нибудь обсудим.

Предыдущим приглашением к обсуждению было, как мы помним, взятие людей в заложники, точнее взятие людей в заложники, когда прямо руководству компании Google было сказано, что «если вы не удалите разные материалы, связанные с «Умным голосованием», то мы посадим в тюрьму ваших сотрудников, не важно, за что — за что-нибудь посадим. Вы же знаете, что мы можем их посадить. Нам для этого не нужно, чтобы ваши сотрудники реально совершили какое-нибудь преступление или нарушили какой-нибудь закон. Мы их посадим, потому что мы захотим их посадить».

Вот, собственно, тогда это был некоторый аргумент. И этот аргумент оказался достаточно убедительным. И тогда компания Google выполнила то, что от нее в эту минуту потребовали. Потом отмотала это обратно, вернула назад этот удаленный контент, но, тем не менее, в критический момент уступила.

Вот здесь тоже. Я думаю, что та и другая стороны — и Google и люди, которые руководили этим судом в тот момент, когда речь шла от приговоре, они это ровно и имели в виду.

Я сделаю на этом месте паузу до окончания новостей. Через 3-4 минуты вернусь в программу «Суть событий».

НОВОСТИ

С.Пархоменко

Сюжет, на котором мы закончили первую половину программу, был сюжет о приговор, который получила компания Google . И чтобы завершить эту тему, напомню, что моя позиция заключается в том, что это ситуация торга, который Российская Федерация открывает перед Google с тем, чтобы предложить им полюбовно, что называется, договориться об удалении каких-то элементов политического контента, который больше всего в этой ситуации организует власти Российской Федерации в обмен на то, что к этой компании, как и к другим крупным компаниям по-прежнему никто не будет приставать со всякими формальными требованиями и глупейшими законами, которые успели напринимать российские депутаты опять-таки с подачи и под давлением и повелению администрации президента, которая в ежедневном режиме управляет Государственной думой. Но они там чего-то такое принимают, а потом понимают, что, в конце концов, как-то никто не обязан это исполнять. Мы же хозяева своему слову: сами дали — сами взяли. Посмотрим, что дальше будет происходить в этих отношениях.

Сюжет номер три, к которому меня настоятельно просят обратиться мои слушатели и читатели, это все-таки то, что они по-прежнему зачем-то называют пресс-конференцией Путина. Я считаю, что это никакая не пресс-конференция, это такой ритуальный, почти религиозный обряд, который дважды в год под разными названиями — один обычно называется пресс-конференция, а другой прямая линия, разница небольшая между ними, — обряд, который происходит в российской политике.

Мне, признаться, совершенно неважны были эти 4 с лишним часа. Я, разумеется, не провел их у экрана или у приемника. Есть письменный текст, я посмотрел его, убедился, что я ни в чем не ошибся.

Меня интересовало три вопроса, три сюжета, которые, на мой взгляд, являются ключевыми. И мне бы хотелось понимать, что с по состоянию на нынешний момент считает нужным говорить на эту тему фараон, который управляет российским царством.

Я подчеркиваю, это не то, что он про это думает. Это не то, как он считает, это не то, что он чувствует. Это то впечатление, которое он хочет произвести в этот момент. Вот это является содержательной вещью. Что он хочет изобразить по этим трем вопросам?

С.Пархоменко: Я услышал наглую ложь. 8% инфляции

Эти три вопроса такие: экономический вопрос — это вопрос про инфляцию. Это вопрос про цены, потому что на самом деле все остальное сущая ерунда. Экономически благополучное государство — это то, в котором людям хватает на жизнь, в котором люди чувствуют себя свободно, во всяком случае, спокойно в том, что касается их потребления. Это единственный смысл существования государства в экономическом смысле, чтобы люди, которые находятся внутри него, чувствовали себя хорошо.

Второй вопрос внешнеполитический: что происходит с войной? Точнее не то, что происходит с войной, а то, что фараон сегодня хочет сказать про войну, какую он хочет сыграть сценку на тему войны. Это важно на самом деле, потому что огромное количество людей служащих, служивых, среди которых достаточное количество людей не очень умных, а иногда просто совершенно безмозглых смотрят на это и в зависимости от этого выбирают линию своего маленького поведения в каких-то маленьких конкретных ситуациях, которых их интересуют гораздо больше, чем большая политика. Их интересует возможность продвижения по службе, возможность выслужиться перед начальством, возможность каким-то образом проэксплуатировать подчиненных. У них, что называется, маленькие детки — маленькие бедки. У них там своя маленькая жизнь, которой они живут, глядя на то, как самый главный начальник подает им какие-то знаки. Они слушают эту музыку и в зависимости от нее выстраивают свою жизнь.

И третий вопрос — это внутриполитический вопрос, самый важный и, по существу, единственный, который меня интересует. Это вопрос о политических убийствах. Ничего более важного, ничего более страшного и ничего более существенного в России в ее внутренней политике не происходит, потому что все остальное — следствие. Если государство считает возможным убивать своих соперников, все остальное выстраивается по этой шкале. Это тот камертон, который — дзынь! — стукнули, и он звонит и звонит, издает свое странное гудение и, ориентируясь на это гудение, настраивается все пианино от самой правой тоненькой клавиши до самой левой с самым толстым звуком.

Вот три вопроса. Что я у слышал. Я услышал на первый вопрос — что бывает ложь, бывает большая ложь, а бывает наглая ложь. Я услышал наглую ложь. 8% инфляции. Ну да, мы понимаем, что бывают профессионалы, которые могут путем разного рода арифметических манипуляций, а главное, манипуляций со статистическими данными выдать на гора более-менее любую цифру. Они могут подобрать такой набор контрольных продуктов для измерения их цены, что в среднем получится 7%, а может получиться 6%, 2%, 5%, 11%. Сколько им скажут, столько и будет процентов.

Вот я помню, что в советское время ты приходил в магазин и видел, что в нем есть товары. Товары, их было не много, и они иногда бывали странные. Заходишь в один магазин, а там стоит березовый сок, просто рядами. Большие банки березового сока. Заходишь в мясной отдел — там лежит вымя, такими красивыми кубами, мороженое вымя. Или, например, комбижир на подносах. Его выравнивали такими пластами примерно 5 сантиметров толщиной, иногда на его поверхности рисовали узорчик, в клеточку как-то он был расчерчен или как-то еще.

С.Пархоменко: За год картошка в России подорожала на 55%, морковка — на 30%, мясо в зависимости от вида — 14-15%

Или заходишь в третий магазин. А там лежат открывалки для банок консервный. Не закатывалки для банок — это был дефицитный товар, чтобы консервы делать, — а, наоборот, открывалки. Вот они лежат рядами, много сотен, а иногда тысяч штук в одном магазине. Это все называется: в наших магазинах есть товары. Вот примерно так. Я думаю, что можно подобрать какой-то список товаров, чтобы их результирующее подорожание составляло 8%.

Но я знаю другое. Я смотрю на распространенную вчера же официальную информацию Российского статистического ведомства. Оно сообщает, что за год по сравнению с декабрем картошка в России подорожало на 55%, морковка — на 30%, мясо в зависимости от вида — 14-15%. Курица — более 25%. Яйца на 15%, мука на 13%. А чтобы отвязаться уже, наконец, от еды, есть всякие стройматериалы. Важнейшая вещь на самом деле для людей часто. Это просто вторая нужна сразу после еды. Вот люди живут где-то в деревне или в небольшом городке, в каком-нибудь рабочем поселке, где-то еще. Им надо поддерживать свое жилье, чтобы оно стояло, чтобы не упало. Надо латать крышу, надо менять рамы иногда. Надо конопатить щели, надо заменять прогнившие доски в полу.

Вот они выясняют, что доски подорожали на 67%, а ДСП, из которого делается все, что невозможно сделать из цельной доски, подорожало в полтора раза — на 51%. И так далее. А крыша, кровельные материалы — на 40%. Вот, собственно, и вся история, вот и цена тому, что говорит Путин, кокетничая относительно того, что давайте все-таки оценим удовлетворительно. Как-то заводит глазки и говорит: «Удовлетворительно. Не буду требовать от вас другого».

Внешнеполитический вопрос — про войну. Что для меня было важно? То, что глава государство перешел на то, чтобы играть голосом и поддавливать интонацией. Слова кончились, аргументы не начались, логика не заночевала. Зато стал время от времени давать петуха. Стал — вот тут я возвращаюсь в самое начало нашей программы — бешено вращать глазами в некоторых ситуациях; стал делать пальцами разные фигуры: то вверх, то вниз, то вбок, то так, то сяк. Ну, и вот это вот: «Надули». Или: «Ленин Владимир Ильич…» И прочее. Если хотите, соберите сами коллекцию этих игр голосом и поддавливания интонациями. Это всё, что осталось.

И штука заключается в том, что все эти разговоры сводятся к тому, что нас не уважают, нас не держат за равных, с нами позволяют себя вести так, как с другими себя не ведут. К нам относятся как к государству второго сорта. Отчего это? Что такого случилось вдруг?

Есть такая вещь — репутация. Президент Путин за 20 лет своего правления разрушил репутацию России. Давайте мы не будем бешено вращать глазами, поднимать пальцы, давать петуха, а просто спокойно размеренно это скажем: он разрушил международную репутацию страны. Он сделал страну страной хулиганов, которая много раз продемонстрировала свое презрение к международным законам, к своим собственным обязательствам; которая отказывается вспоминать, что она обещала вчера; которая надувает снова и снова; которая поддерживает тиранам, помогает садистам; которая, совершая уголовные преступления, убивая людей, например, или пытаясь убить людей, или взламывая серверы, воруя данные, в том числе, частные, персональные, отказывается нести ответственность за это и выдавать конкретных преступников, которые это совершили.

С.Пархоменко: Слова кончились, аргументы не начались, логика не заночевала

Из этого складывается репутация страны. Репутация разрушена, поэтому к ней не относятся на равных. Все остальное — вращение глазами. И возможности для того, чтобы заставить тех, кто не относится к России, как к равному партнеру, все-таки прислушаться к ней, остается все меньше и меньше. Вот, собственно, мы пришли… он пришел, они пришли, люди, которые управляют Россией сегодня, пришли к тому, что им нужно распечатывать последний неприкосновенный запас: угрозы войной.

Они много чего уже перепробовали. Они скупали за деньги. Вот очередного Франсуа Фиьона купили и назначат его а какие-то громадные, несусветные деньги менеджером одной из крупнейших, контролируемых государством, поскольку все крупнейшие компании российские контролируются государством, и чаще всего даны подержать тем формальным владельцам или формальным менеджерам, которые ими управляют. Вот это уже попробовали — покупать людей. Но будут покупать еще. Понятно, что одним этим проблема не решается.

Финансировать экстремистские партии — не решается. Расставлять по миру вещательные компании, дезинформирующие людей, сеющие среди них рознь, панику, ненависть, презрение, дремучесть и так далее — тоже не работает. Вот все это вместе результата не дает. Попробовали одно, другое, третье. Остается вроде как воевать. Но воевать невозможно — значит, угрожать войной.

Вот что вы могли видеть, глядя, как человек колотится, отвечая на внешнеполитические вопросы вчера.

Внутриполитический вопрос — про политические убийства. Для меня самый содержательный — я поэтому очень одобряю то, что Дмитрий Муратов, представителей которого демонстративно не впустили для того, чтобы они могли задать этот вопрос непосредственно — поступок, совершенный радиостанцией «Эхо Москвы», которая из соображений солидарности все-таки произнесла вслух… представитель «Эха Москвы» произнес вслух вопрос «Новой газеты», вопрос Дмитрия Муратова. Это вопрос о том, кто, в действительности, заказывал убийство Немцова и Политковской. Я бы сюда добавил — и, в общем, он, несомненно, присутствует в этом вопросе, потому что это одна тема, один сюжет, — вопрос о попытки убийства Алексея Навального.

По существу, Путин предложил перевернуть страницу, то есть забыть это все. Он сказал о том, что да, люди по поводу Немцова и Политковской уже сидят. Они, кажется, не заказчики, но смысл его ответа заключался в том — ну, и какая разница? Кто-то же сидит, ну, успокойтесь уже.

Что касается Навального, опять прозвучала прямая, демонстративная, осознанная ложь по поводу мотивов, по которым Российская Федерация отказывается хотя бы формально предпринять усилия, хотя бы имитировать, наметить усилия для того, чтобы наказать конкретных исполнителей этого убийства. Они известны по именам. И непосредственных руководителей этого убийства — они известны по именам. Ну, что касается заказчика этого убийства, он тоже известен по имени, но, в конце концов, не может же российская власть преследовать самое себя.

Путин сказал о том, что это не делается потому, что не удается получить от европейских стран материалы, прежде всего, анализы и пробы, взятые у Алексея Навального в момент и сразу после его отравления для того, чтобы их изучить.

В действительности, эти анализы, эти пробы в избыточном количестве находятся на территории Российской Федерации. Они были взяты у Алексея Навального непосредственно тогда, когда и следовало их брать — сразу после отравления. Более того, на территории Российской Федерации находится до сих пор одежда, в которую был одет Алексей Навальный, и на которую было нанесено отравляющее вещество. Она находится не в Германии, ни во Франции, ни в Швеции, ни в Голландии, где проводились анализы проб, и где было установлено применение боевого отравляющего вещества типа «Новичок». Они находятся в России. Просить их в Европе невозможно. Требовать в Европе анализов и проб различных, как врачи называют, медицинских сред этого пациента, точнее, биологических средств этого пациента тоже невозможно: все это находится в России.

С.Пархоменко: Президент Путин за 20 лет своего правления разрушил репутацию России

Что называется, зайдите в соседний кабинет. Вот это уж точно это универсальное выражение является в этой ситуации совершенно уместным.

Вот и все, что надо знать о ритуальном событии, которое произошло вчера под названием пресс-конференция президента Российской Федерации.

Суд в Гааге по делу о «Боинге» МН17. Тамошняя прокуратура запросила всем четырем обвиняемым — напомню, что это: Игорь Гиркин (Он же Стрелков), Сергей Дубинский, Олег Пулатов (трем российским, прости господи, военачальникам разного рода), и гражданин Украины гражданин Харченко, — это люди, относительно которых было доказано следствием а затем и судом — суд провел свое отдельное расследование, заново рассмотрев доказательства одной и другой стороны и пришел к выводу, — что эти люди руководили доставкой и использованием того инструмента, с помощью которого был сбит «Боинг», в результате чего был сбит «Боинг», в результате чего погибли почти 300 человек. Эта пусковая установка «Бук» была доставлена этими четырьмя людьми на точку пуска и там приведена в действие.

Они непосредственно не сидели за рычагами, не рулили рулем и не нажимали на кнопку, но они провели эту операцию и сыграли в ней ключевые, содержательные роли.

Теперь прокуратура затребовала для все четверых пожизненного заключения. Ни один из них на суде не присутствует. Только один человек — Пулатов, представлен международной адвокатской командой. Все четверо находятся на территории Российской Федерации. Всех четверых Российская Федерация отказывается выдавать, ломая свою репутацию, уничтожая свое международное реноме, создавая почву для того, чтобы во всех ситуациях, с которыми сталкивается на международной арене Российская Федерация, во всех этих ситуациях к ней относились, как к стране-изгою, нарушителю правил, как к стране, не умеющей держать свое слово, как к стране, покрывающей преступников, как к стране, финансирующей международный терроризм, как к стране убивающей сотни (в данном случае три сотни) невинных мирных людей и отказывающейся потом нести ответственность за это, даже выплатить компенсации за это, что было бы в какой-то мере моральным признанием вины и моральной компенсацией семьям потерпевших. А прокуратура, надо сказать, в значительной мере ориентировалась именно на это — «на глубине ущерба и страданий, причиненных близким погибших».

Вот, собственно, на этой основе и складывается ситуация, о которой бешено вращая глазами, пуская петуха и шевеля пальцами так и сяк, говорит президент России, когда жалуется на то, что у него, по существу, не осталось других возможностей, как угрожать войной. Это он создал эту ситуацию и продолжает создавать ее на суде в Гааге. И вещи эти связанные. И разумное решение, принятое относительно суда в Гааге, например, выдать этих четырех преступников и присоединиться к суду в желании наказать преступление и принести моральные извинения, моральную компенсацию семьям погибших. Это могло бы в какой-то мере помочь восстановлению хотя бы в каком-то элементе, в небольшой части, может быть, на какое-то недолгое время, по какому-то конкретному поводу, но хоть как-нибудь восстановлении репутации Российской Федерации, которую погубил Владимир Путин и люди, которые вместе с ним эти 20 лет управляют Россией.

С.Пархоменко: Путин сделал РФ страной хулиганов, которая много раз продемонстрировала презрение к международным законам

И, наконец, последняя тема. Мы потеряли с вами Дмитрия Борисович Зимина на минувшей неделе, человека необыкновенного бесстрашия, человек необыкновенной глубины и верности, я бы сказал, своему гуманистическому представлению о мире. То, что он делал, он делал потому, что он считал это способом сделать людей лучше.

Я совершенно согласен с теми, кто говорит, что вопрос не в том, что он любил научно-популярные книги или что он с большим уважением относился к науке и к научным исследованиям. Он любил людей и с уважением относился к гуманистическим идеалам и делал то, что мог в этой ситуации сделать.

Я слышал от него много раз одну и то же фразу: «К сожалению, все, что я могу, это только заплатить за это. Скажите мне, сколько нужно денег и кому я должен эти деньги заплатить, чтобы это произошло? Чтобы можно было сделать это… это и вот это дело, которое сделает людей лучше».

Вот это то единственное отношение к большим деньгам, ради которого стоит эти деньги зарабатывать. И это доброта и честь. Спасибо вам большое! Это была программа «Суть событий». Я Сергей Пархоменко. С Рождеством! С Новым годом! До будущего года. До свидания!