Суть событий - 2021-09-10

О.Бычкова: 21

С.Пархоменко

О.Бычкова

С.Пархоменко

На самом деле там два события, и оно из них, я даже не очень понимаю, как и зачем его обсуждать. Это, собственно, сама смерть этого человека. Я видел разнообразные конспирологические выкладки по этому поводу и сообщения удивительных Телеграм-каналов по поводу разнообразных заговоров и прочего. У меня нет ни малейшей информации на этот счет и я совершенно не намерен этого обсуждать за исключением того, что все всегда такого рода выкладки и конспирологические умозаключения представляются мне очень малоубедительными и не основанные ни о чем, кроме фантазии самих авторов.

Но есть другое событие, может быть, меньшего масштаба, потому что, что может сравниться со смертью человека? Смерть человек — это самое важное, что только может происходить в жизни этого человека. Но есть событие, которое представляет собой факт пропаганды.

Я думаю, что вот это мы обязаны отметить и как-то записать, что люди, которые сегодня управляют не только Россией, но пытаются управлять российским общественным мнением, пытаются управлять не только телами людей, но и умами людей, люди, которые управляют пропагандой, они немедленно пустили это тело — можно предположить, что тело знакомого им человека, может быть, даже кого-то из них товарища, коллеги, — пустили его в дело. Они немедленно утилизировали эту смерть. Они немедленно на этой почве, моментально, буквально через несколько минут после первого сообщения о гибели министра Зиничева, спустя несколько минут принялись извлекать из этого политическую выгоду.

Вот я много раз употреблял по разным поводам, к сожалению, тогда, когда речь шла о терактах, когда речь шла о разного рода несчастных случаях, катастрофах, природных или рукотворных, тогда, когда речь шла о военных действиях, о гибели людей во время этих военных действий, — я употреблял слово «политическое мародерство».

Что такое мародерство? Мародерство — это когда злодей, злоумышленник, пользуясь растерянностью других людей, пользуясь тем, что их внимание отвлечено на что-то другое, на что-то обычно ужасное, на какой-нибудь пожар, землетрясение, наводнение, когда люди не способны сопротивляться и не способны следить за какими-то бытовыми обстоятельствами, — преступники пользуются этим и проникают в это место катастрофы и занимаются своим ужасным, преступным делом — что-нибудь грабят, что-нибудь воруют, что-нибудь у кого-нибудь отнимают или что-нибудь кому-нибудь всучивают, чем-нибудь спекулируют. Вот это все принято называть мародерством. И в условиях войны и в условиях чрезвычайной ситуации это одно из самых страшных, одно из самых очевидных и одно из самых быстро наказуемых преступлений.

Во многих ситуациях во многих войнах во многих странах мародеров просто расстреливали на месте, потому что, кажется, ничего ужаснее, ничего безнравственнее, чем мародерство нет. То, что мы наблюдаем в очередной раз сейчас в истории с гибелью Евгения Зиничева, — это политическое мародерство. Люди, которые пользуются растерянностью и таким шоком, который испытывают люди… Вообще, всякому нормальному человеку свойственно представить себе такую ситуацию, как-то принять ее близко к сердцу.

С.Пархоменко: Система время от времени должна перепроверять своих холуев и служащих. Выборы создают такую возможность

Вот был мужчина, в общем, довольно еще не старый, что называется, в прекрасной форме, военный, занимающий важный административный пост и совершенно не думающий о том, что жизнь его через минуту оборвется. И вдруг что-то такое случается, и он как-то — бац! — и нет его. Нормальному человеку свойственно в этот момент ужаснуться. Нормальному человеку свойственно в этот момент как-то загрустить и сказать себе: «Ну, что ж такое, вот же несчастье. Жалко его. Мог бы жить. Как-то нелепо всё получилось».

Находятся люди гораздо более хладнокровные, который этим немедленно пользуются. Это профессиональные холуи и профессиональные вруны, профессиональные пропагандисты. Мы их, собственно, все видели. Произошла такая мгновенная перепись холуев в России. И мы видели всех этих людей в эфире Владимира Соловьева, прежде всего, самого Владимира Соловьева, во-вторых, этих его постоянных гостей, которых там большое количество разнообразных. Мы видели всю команду Russia Today во главе с мадам Симоньян. Мы видели мидовскую пропагандистку Захарову, кремлевского пропагандиста Пескова — всех тех, кто принял участие в этом акте политического мародерства. Они все немедленно употребили эту смерть в своем деле.

Они все немедленно принялись приписывать эту смерть каким-то политическим обстоятельствам, которые им представляются важными. И немедленно стали извлекать из этой смерти назидание каким-то своим врагам. У них всегда есть враги, у них всегда есть кто-то, кого они хотят поучить на любом жизненном материале. В данном случае на материале смерти.

И это, конечно, очень хорошо, очень ярко характеризует этих людей, это сообщество, эту систему ценностей эту службу, которой они себя отдают целиком; их представление о том, что ждет их дальше, потому что совершенно очевидно, что люди, которые этим занимаются, они могут не задумываться о том, что будет потом, что будет тогда, когда вся эта история рухнет и когда надо будет за это отвечать: «Что в этой ситуации я скажу? Чем я объясню свою подлость?» Что-то ведь такое они себе выстраивают, что-то они обсчитывают себе, что-то проговаривают себе под нос, что они собираются говорить тогда, когда это произойдет.

И вот мы тоже приоткрываем дверцу в этот странный мир и видим, что там с ними происходит. Вот тот урок, который мы получили из смерти Евгения Зиничева, человека, о котором мы, в общем, почти ничего не знаем, человека без лица, без личности, без позиции, человека, который на самом деле довольно давно в российской политике. Он в 16- году перестал быть охранником и даже перестал быть спецслужбистом, а сделался публичной политической фигурой, когда его назначили исполняющим обязанности губернатором Калининградской области.

Так что прошло уже немало времени. За это время можно было уже чего-нибудь соорудить, иметь какое-нибудь мнение, какую-нибудь позицию, какое-то отношение к чему-нибудь, какой-нибудь цвет общественно-политический. Ничего этого в нем не было. Он продолжал был в этом смысле абсолютно прозрачным. Тем не менее, находились люди, которые видели за ним какое-то будущее и прозревали в нем какие-то будущие удивительные метаморфозы. На мой взгляд, совершенно никаких не существует для этого предпосылок.

Но именно последний момент, последние минуты оказались самым важным, что есть в этой карьере. Меня спрашивают — я читаю вопросы, которые задают слушатели, когда я выкладываю у себя в Телеграм-канале «Пархомбюро» или в своем Инстаграме, или своем Твиттере выкладываю вопросы незадолго до программы и прошу мне задавать разные вопросы и предлагать темы для передачи, — меня спрашивают: «Ну, все-таки объясните, что вас заставляет считать, что эта официальная версия, которая мгновенно была выдана после его гибели, — что заставляет вас считать, что она лживая?» «Целый комплекс причин», — отвечаю я. Прежде всего, мгновенно развалилось классическое триединство, которое характеризует любое событие, любое происшествие: Что? Где? и Когда? И есть еще один фактор: Каким образом?

Критерий «Когда?» он остался, у нас нет серьезных оснований в этом сомневаться. А вот критерий «Где?» совершенно развалился. Совершенно очевидно, что событие произошло не там, где оно должно было бы произойти согласно официальным сообщениям о нем. И это, конечно, немедленно лишает всю конструкцию доверия. Если одна из трех ножек у этой табуретки отваливается — а она совершенно очевидно отваливается: это случилось не там, где нам сказали.

О.Бычкова

С.Пархоменко: Они для того, чтобы отвлечь от «Умного голосования» готовы войну объявить какую-нибудь, атомную бомбу взорвать

С.Пархоменко

Мы узнали довольно быстро, что это было точной происшествия, а вовсе не то, что нам объяснили изначально. А если мы представляем себе, что такое съемка на водопаде, то нам довольно легко себе представить и мизансцену, потому что обычно тот человек, которого снимают на водопаде, стоит ближе к краю, а тот человек, который ведет видеосъемку этого первого человека на водопаде, стоит дальше от края. Так это обычно устроено, на не наоборот, не то, что оператор стоит спиной к туристическому объекту, а тот, кого снимают на фоне этого туристического объекта, почему-то стоит в стороне от него. Есть просто обыкновенная человеческая логика, которая нас заставляет себе это расположение людей и тел представить.

Тогда получается, то оступиться и упасть должен как раз Зиничев, а бросится и пытаться его удержать или как-то вытащить, должен, наоборот, кинематографист с камерой. Ну, так обычно это происходит.

Ну и, конечно, следующий фактор, который абсолютно лишает доверия всю эту ситуации, — это канал информации, по которому мы получаем сведения об этом. Нам сообщают об этом не те люди, которые были там рядом, и их, несомненно, было там достаточно много, не люди, которые первыми получили эти тела — врачи, представители полиции, которые осматривали потерпевших или что-нибудь вроде этого… Есть нормальные способы сообщения о случившемся чрезвычайном происшествии. Кто про это сообщает? Во-первых, очевидцы, а во-вторых, представители закона, которые оказываются на месте событий.

Вместо этого мы получили Маргариту Симоньян, Дмитрия Пескова и целый ряд других людей, которые не имеют к этим событиям никакого отношения, и излагают ту единственную точку зрения, которую разрешают считать не кощунственной, а все остальные точки зрения — кощунственные. Это лишает эту ситуацию доверия немедленно и полностью.

Вот, собственно, мой ответ на вопрос о том, откуда берется моя уверенность в том, что нам врут о том, что там произошло, об обстоятельствах это дела, а, следовательно и о существе произошедшего. Вот я ответил бы на это так.

О.Бычкова

С.Пархоменко

Но ненормально, и это имеет значение, что именно такие люди обладают влиянием в сегодняшней России, занимают важные, ответственные посты и, наконец, управляют общественным мнением. А мы обязаны обнаружить это, зарегистрировать это и учесть это в своем дальнейшем отношении и к этим людям и к этой системе, и к этому режиму. Вот такова моя позиция.

Я хотел перейти к выборам, потому что если бы не это происшествие, то я бы большую часть передачи говорил про это. Осталась неделя до этого события. Действительно, имеются большие проблемы с подбором правильного наименования. В общем, применять слово «выборы» по отношению к этому, можно применять с большой натяжкой, потому что выборы, во всяком случае, такие, которые предусмотрены российской Конституцией, — это выборы прямые, равные, тайные, свободные. Ну, разве что от них только прямизна осталась, а вот равных, тайных, свободных и честных нет. И я даже не могу сказать, что это хорошая попытка, потому что никто не делал попытки в этот раз сделать их в этот раз равными, тайными, свободными и честными.

С.Пархоменко: Эти выборы не являются выборами, они являются технической манипуляцией

Созданы все условия для масштабных фальсификаций. Эти условия созданы осознанно, они не нечаянно так сложились, они результат последовательных реформ, не побоюсь этого слова российского избирательного законодательства и процедуры голосования, которая очень часто в России — это удивительно, но факт, — определяется не законом, а какими-то странными подзаконными актами, распоряжениями и решениями ЦИК, которая вдруг почему-то наделена какими-то колоссальными полномочиями в том, что касается, собственно, процедуры выборов российских законодательных или избираемых органов. Потому что называть законодательными, скажем, муниципальные советы довольно трудно и, наверное, совсем не нужно.

Действительно, Центризбирком обладает какой-то гипертрофированной властью, совершенно очевидно, что не является инициатором всех этих перемен, но он их прилежно выполняет. И в этом смысле, конечно, несет ответственность, начиная от свой главы — госпожи Памфиловой, кончая теми, кто участвует в этой комиссии, кто обеспечивает ее работу.

Всё готов для масштабных фальсификаций. Трехдневное голосование, точнее трехдневное двухночное — вот это чрезвычайно важно, я не устаю это повторять. Ночь — это то время, когда осуществляются разнообразные манипуляции с уже подаными голосами. Имеются инструкции, вы их видели и слышали, которые постепенно расползаются по стране, о том, как манипулировать со списками избирателей и как манипулировать с протоколами — это тоже важнейший способ фальсификаций, подмена протоколов и фальсификация данных голосования в момент их ввода в электронную систему, туда, где они будут суммироваться, туда, где они будут официально регистрироваться.

Ведь в России результаты выборов определяются не теми документами, которые собраны на избирательных участках, и, скажем, результат выборов по какому-то округу депутата Государственной думы, мэра города или губернатора или президента, он не представляет собой совокупность цифры, которые имеются в протоколах, которые получены с избирательных участков непосредственно. Этот результат представляет из себя цифру, которая образовалась в электронной системе ГАС «Выборы». Она является официальной, той цифрой, которая является истиной в последней инстанции. А протоколы — это так, подготовительные бумажки, которые нужны для того, чтобы оператору, который вводит эти цифры в эту электронную систему, было куда подглядывать.

И вот эти манипуляции с документами и построенные на этом фальсификации вне избирательного участка всегда имели колоссальное значение в российских выборах последний лет. Подготовлена чрезвычайно удобная система для организации так называемого надомного голосования, голосования вне избирательных участках. Уничтожена система видеонаблюдения. Крайне затруднена работа наблюдателей непосредственно на участках. Крайне затруднена работа журналистов, сильно ограничен доступ на участки. Все это сделано для того, чтобы фальсифицировать легко и много, и чтобы фальсифицировать можно даже при присутствии разумных и честных людей в избирательных комиссиях.

После 12-го года довольно много этих людей оказалось в избирательных комиссиях. И обычно присутствие такого человека, оно очень сильно сокращает фальсификационную активность конкретное избирательной комиссии. Если есть конкретный человек там, на месте, который говорит: «Послушайте, я вам не дам. Я вам не разрешаю подбрасывать эти бумаги. Я сообщу об этом. Я вас не пущу. Я требую, чтобы вы посчитали правильно. Я требую, чтобы вы не вписывали своей рукой неизвестно что в книгу регистрации избирателей. Я требую, чтобы вы отразили в протоколе, что мы только что посчитали». Вот если есть такой человек, то достаточно часто этого оказывается достаточно, чтобы на этом участке соблюдались какие-то минимальные приличия.

Но сегодня эта процедура фальсификаций вынесена в такие ситуации, когда такого человека рядом нет. Это, во-первых, ночь. Понятно, что если в избирательной комиссии есть честный человек или два честных человека, им чрезвычайно трудно будет выстоять и проприсутствовать все эти 72 дневных и ночных часа, эти трое суток, во время которых продолжается голосование. Им трудно будет проследить за составлением протоколов, за передачей этого протокола (этого самого, а не другого, подменного) в ЦИК. Трудно будет уследить за голосованием вне пределов избирательного участка. Все это сделано для того, чтобы изолироваться от таких людей. Минус журналисты, минус наблюдатели, которые обычно помогали этим честным членам избирательных комиссий. Их будет меньше, и работать им будет труднее. Вот все к этому подготовлено.

Теперь осталось выяснить самое главное: А сколько требуется фальсифицировать, какую часть голосов потребуется заменить, чтобы получить нужный результат, который требует от избирательных комиссий разных уровней российская власть.

С.Пархоменко: Если у вас есть выбор между физическим голосованием и электронным голосованием, выбирайте первое

О.Бычкова

НОВОСТИ

О.Бычкова: 21

Перед новостями повис некий вопрос, вполне себе не риторический, связанный с выборами, а вполне даже арифметический.

С.Пархоменко

Я уже говорил об этом. Эти выборы не являются выборами, они являются технической манипуляцией, которая предназначена для решения несколько внутриадминистративных проблем. Часть этих проблем связаны с переутверждением тех инструментов, тех механизмов, которые существуют внутри российского тоталитарного режима сегодня для обеспечения его функционирования. Кто-то должен штамповать эти законы, кто-то должен стоять у этого конвейера. Вот нужно переназначить этих людей, которые будут выполнять эту техническую функцию.

Вторая важная часть манипуляции заключается в том, что нужно подвергнуть ревизии организационный механизм, тех, кто создает этот инструмент. Нужно им предоставить возможность показать себя, нужно проверить их работоспособность, их рвение, их преданность, их готовность пожертвовать здравым смыслом, собственным именем, репутацией, вообще всем, ради того, чтобы исполнить указание начальства. Система этого требует. Она время от времени должна перепроверять своих холуев и своих служащих. Вот выборы создают такую возможность.

А навстречу поднимается такая волна административного рвения. Чиновники используют этот момент, чтобы показаться начальству, продемонстрировать себя, чтобы напроситься на какую-то награду, поощрение, повышение. В общем, это такая самовоспроизводящая самою себя система с некоторыми внутренними задачами, которые она решает по ходу дела.

Но это не выборы, это не тот момент, когда граждане приходят и выбирают тех людей, которых хотят видеть законодателями, представителями власти в своей стране. Поэтому когда мы говорим о том, что можно проголосовать за такого человека, который говорит какие-то неприятные вещи, он мне не нравится, он придерживается далеких от меня убеждений, я не хотел бы, чтобы он выигрывал эти выборы. Так он не выиграет выборы в собственном смысле слова. Он послужит инструментом для вас, чтобы сломать эту операцию, чтобы сломать этот механизм. Это да. Это, действительно, так. Тем более, что выборы сегодня, эти так «называемые выборы» в России — это не статичная операция. Это не операция, которая происходит в какой-то момент, потом заканчивается, и мы становимся свидетелями некоторого нового положения, которое будет действовать на протяжении какого-то времени, пока будет действовать эта дума или этот состав муниципальных советов, или это городское собрание или что-нибудь вроде этого.

Все это происходит не так, как мы знаем. Происходят выборы, какие-то люди получают эти места, получают этим мандаты. После чего с ними начинается работа. После этого с ними происходят разнообразные события, с ними происходит эволюция.

С.Пархоменко: Хорошо бы, чтобы люди, которые имеют влияние в России, были бы людьми, а не зверьем

Вот мы видели в 17-м году 200 с лишним человек независимых кандидатов, которые получили депутаты муниципальных депутатов в Москве. От них осталось на сегодня несколько человек. Это очень хорошо, что осталось, это очень важно, это очень полезно. Мы этих людей знаем, помним, мы этим людям благодарны, они делают очень полезную работу, и у них, наверное, есть в целом в историческом масштабе какие-то политические перспективы.

Но огромное количество людей, которые тогда в независимом статусе получили эти мандаты, подверглись жестокому давлению. Кого-то напугали, кого-то перекупили, кого-то удалили, кого-то заткнули, кого-то шантажируют, кому-то создали какие-то неприятности, кому-то чего-то посулили, кому-то выдали какую-то должность. И в результате этих людей в том качестве, в которое они были выбраны, их нет, их не существует.

То же самое будет происходить и здесь. Те люди, которые в результате голосования окажутся обладателями думских мандатов — через неделю этот процесс произойдет, — с этими людьми дальше будет происходить много интересного. И, скорей всего, через короткий промежуток времени от них почти ничего не останется от их первоначальных намерений, мировоззрений, идей, предложений, всякого прочего. Слишком сильные другие эффекты, слишком сильные другие воздействия на них будет произведены, и они окажутся, конечно, сильнее, чем те идеологические или идеалистические представления, с которыми они шли в эту думу.

Но есть возможность попытаться сломать механизм, не дать этому механизму реализоваться. Мне близка и самая простая мысль относительно «Умного голосования», та, которая была высказана здесь, в эфире «Эха Москвы» замечательным адвокатом российским, а теперь и украинским Ильей Новиковым, который говорил о том, что «для меня возможность участвовать в «Умном голосовании» — это возможность выразить свою солидарность с Алексеем Навальным, с человеком, который сидит в тюрьме, который осознанно сел в эту тюрьму, приехал в Россию, чтобы подвергнутся этим жестоким репрессия, потому что он считает, что его позиция лидера оппозиции, лидера общественного мнения требует, чтобы он оказался в таком положении. Он не может бегать, он не может скрываться, он не может обменять на комфорт и спокойствие то, что он делал в предыдущие годы. Вот теперь с ним нужно проявить солидарность. Я проявляю эту солидарность, — сказал Илья Новиков, — тем, что буду участвовать в «Умном голосовании».

Эта позиция очень простая. Она вообще выводит логику так называемых выборов из разряда аргументов при принятии этого решения. Но вообще это звучит убедительно. И, я думаю, что многие поступят именно так. Я думаю, что этого маленького решения, этого маленького мотива окажется достаточным для того, чтобы принять в «Умном голосовании» участие.

Но есть еще объективные обстоятельства, счетные, арифметические. Они заключаются в том, что, действительно, если мы посмотрим на результаты последних голосований в России, то мы увидим, что представители «Единой России», представители этой группировки, которую проталкивает на избирательные должности российская власть — причем, мы знаем, что она их проталкивает и в дверь и в окно — есть довольно значительное количество так называемых самовыдвиженцев, которые никогда и ни за что не признаются, что они принадлежат этой системе.

Например, самый очевидный для меня пример как для москвича, живущего в центре Москвы и записанного в списки избирателей в 208 округе, там есть такой Андрей Ионов, который никогда не скажет, что он от «Единой России», а скажет, что он спасатель, что он независимый кандидат, сам по себе. Но абсолютно очевидно — это написано огромными огненными буквами у него на лбу, что он и есть тот самый, человек, которого пропихивает нам федеральная власть в этом округе. Просто они не решаются, не смеют назвать его представителем «Единой России». Они понимают, что это сразу его дискредитирует. Но вообще разумные люди понимают, что так оно устроено, что бывают как бы факиры в чалме и факиры без чалмы…

О.Бычкова

С.Пархоменко

О.Бычкова

С.Пархоменко: То, что мы наблюдаем в очередной раз сейчас в истории с гибелью Евгения Зиничева, — это политическое мародерство

С.Пархоменко

Но это означает одно простое обстоятельство, техническое обстоятельство, что это и легко опрокинуть. Потому что имеется большое количество голосов тех, которые не принимали участия в выборах и, более того, большое количество голосов, которые принимали участие в выборах, но которые размазались по мелочи по другим кандидатам и создали ситуацию, в которой это очень небольшое преимущество позволило этому факиру в чалме или факиру без чалмы, представителю проталкиваемой политической группировки оказаться наверху списка.

Это довольно легко исправить. Достаточно вот эти голоса, которые уже есть в избирательной урне, которые люди несут к избирательным урнам, достаточно их сконцентрировать в каком-то одном месте. В этом простая и ясная идея этого «Умного голосования». Давайте просто эти голоса, которые все равно бросовые, они все равно не приведут ни к чьей победе, они все равно не выведут вперед никакого кандидата, который вам нравится, — давайте эти голоса просто соберем в кучку и используем их на какую-нибудь пользу.

Эта штука работает. И оттого, что эта штука работает, мы видим эту адскую вакханалию, которая вокруг этого устроена, когда это обсуждается… Вот вы вдумайтесь: сегодня просто посла США вызвали в МИД по сообщениям того же самого МИДа. Надо сказать, что посол США и представитель посольства американского, они попытались хоть в какой-то мере спасти репутацию российского правительства, и они не признались в том, как обстояло дело на самом деле.

Они придумали какую-то округлую, изящную формулировку о том, что с ними обсуждали какие-то вопросы взаимодействия, потому что им стало стыдно за собеседника. Это на самом деле совершенно позорная ситуация, в которой МИД вызывает посла крупнейшей, мощнейшей страны мира, главного геополитического партнера, соперника, собеседника — назовите это как угодно — Российской Федерации для того, чтобы потребовать от него, чтобы он надавил на американские компании, которые, видите ли, имеют наглость и свинство не слушаться российской администрации, которая требуют от них, чтобы они помешали «Умному голосованию».

Вы эту цепочку можете себе сообразить? Вы понимаете, что произошло сегодня и на чем настаивает, например, Мария Захарова, которая начала как-то очень кипятиться по этому поводу и говорить, что нет-нет, вот зачем его вызывали, я вам сейчас расскажу: его вызывали затем, чтобы сказать ему, что вот они вмешиваются в российские выборы». А чем они вмешиваются в российские выборы? Тем, что они позволяют американским компаниям не мешать «Умному голосованию». Мы требуем от американских компаний, чтобы они прекратили, не передавали того и этого, не допускали к такому-то сайту, Гугл чтобы не выдавал в поисковых строках.

Вообще, это ситуация совершенно безумная. Прежде всего, она ужасно смешная. Но как во всяком смехе, в ней, конечно, много и трагичного. Но опять мы видим на этом, мы можем зарегистрировать количество этих баллов по шкале Рихтера, силу этого мозготрясения, которое происходит в российской власти сегодня на почве «Умного голосования». Такое впечатление, что они для того, чтобы отвлечь от «Умного голосования» готовы войну объявить какую-нибудь, атомную бомбу взорвать, «бросить валенок на пульт» просто для того, чтобы народ отвлекся от «Умного голосования». Это знак, который подает мироздание нам и, в том числе, подают эти самые люди, что «хорошие сапоги — надо брать». Что называется, хороший валенок, раз уж я за говорил про это, на пульте.

И, видимо, это, действительно, работающая вещь, и это, действительно, оказывает серьезное давление на эту власть, которая продемонстрировала все свое зверство и всю свою бесчеловечность и бессовестность в последние месяцы, когда они нагромоздили, наворотили эту всю историю с созданием целой касты людей, лишенных гражданских прав, лишенных защиты, лишенных справедливости, лишенных возможности бороться за свое собственное достоинство. Вот что такое произошло с применением всех этих новых законодательных обстоятельств, этих иностранных агентов, нежелательный организаций, всех этих ограничений отдельных видов деятельности.

Ведь тоже обратите внимание на эту ситуацию. Это стало бытом, это стало обыкновением. У нас сегодня в Москве, в столице страны и не только в ней, но как в столице страны виднее, есть несколько человек, которых просто лишили возможности говорить, общаться, передвигаться просто так, просто потому, что они враги, потому что они не нравятся этой власти, поэтому их обвинил абсолютно абсурдным способом в нарушении эпидемических правил на фоне бесконечного пренебрежения какими-то бы ни было разумными мерами в этих эпидемических обстоятельствах, и на этом основании велели сидеть им дома и молчать. Оказывается, так можно было. Оказывается, можно было взять человек, который вам не нравится и сказать: «Этот человек будет сидеть дома». Для начала они просто просидели вглухую дома несколько месяцев без доступа к телефону, без доступа к людям. Это теперь делается в России.

На моих глазах происходит такая история. Тут на минуту вернемся к выборам — история с еще одним кандидатом в 208-м округе, ее зовут Кетеван Хараидзе — это, собственно, муниципальный депутат, которая по совершенно абсурдному обвинению оказалась сначала в СИЗО, потом, слава тебе, господи, адвокату удалось из этого СИЗО ее вытащить, — так она сидит несколько месяцев под домашним арестом. Что это означает? У нее нет телефона в руках. Она лишена каких бы то ни было коммуникаций. Она зарегистрированный кандидат на этих выборах. Она есть в избирательном бюллетене. Во всяком случае, на есть на настоящую минуту и остается там еще пару дней, когда можно кандидата из этого бюллетеня выкинуть. А дальше она останется там.

Она честный человек, никогда не судима, не совершила ничего предосудительного своей жизни. Ее засунули за запертую дверь у нее дома. Соседи носят ей еду, потому что она не может выйти в магазин в отличие, например, даже от этих людей, которые сейчас получили ограничения некоторых действий, они даже когда сидели под домашним арестом, у них была возможность выйти на улицу. А у Кетеван Хараидзе нет такой возможности — за водой выйти в лавочку напротив, купить себе минеральной воды в бутылке. Тем более, у нее нет телефона, тем более, у нее нет встречи с избирателями, тем более, у нее нет встреч с избирателями, возможности следить за своей избирательной кампанией, непосредственно в ней участвовать и заниматься размещением и распространением агитационных материалов. У нее нет ничего. Просто так взяли и заперли.

Вот, собственно, то, против чего у вас есть возможность протестовать через неделю, участвуя в этом самом «Умном голосовании». Есть еще один технический вопрос, который мне бесконечно задают. Он касается Москвы и еще несколько областей. И он касается, понимаете, людей, которые живут за границей. Потому что среди тех, кто живет за границей, довольно много людей, зарегистрированных формально в Москве. Если вы живете где-то, но у вас по-прежнему московская регистрация вы можете, как и любой человек в Москве, голосовать электронно.

Так вот мне задают бесконечно вопрос об электронном голосовании, спрашивают, можно ли этому довериться. Ответ мой такой: по возможности лучше не доверяться. Если у вас есть возможность пойти и поучаствовать в «Умном голосовании» физически, ногами, и руками, и бумагой, сделайте это. Если вас совсем тошнит, оставайтесь дома. То же делать?

Если у вас есть выбор между физическим голосованием и электронным, удаленным голосованием, выбирайте первое. Это все-таки чуть-чуть надежнее. Потому что сегодня гарантий манипуляций электронными голосами нет…

О.Бычкова

С.Пархоменко

И чем раньше это начинается и чем больше об этом дискуссий и чем больше людей пытаются вмешаться в эту историю и установить там какие-то барьеры для манипуляций, может быть, пока ненадежные, может быть, пока слабые, может быть, пока неполные, в некоторых местах ничего себе — что касается возможности переголосования, что является некоторым ответом на опасность давления, когда начальник прямо смотрит вам через плечо, или даже голосует непосредственно со своего компьютера, но под вашим паролем — я думаю, такое мы тоже увидим на этих выборах, — так вот у вас есть возможность позже зайти туда же и переголосовать заново. Это хорошая вещь и хорошо, что она там появилась. Лучше, чтобы она там была, чем чтобы ее там не было. И еще много других возможностей для контроля, который там есть. Лучше, чтобы они там были, чтобы их там не было. Но все они в совокупности, конечно, гарантии на сегодня никакой не дают. И поэтому если у вас возможность в этом не участвовать, а участвовать в этом физически, лучше так и поступить.

И, наконец, последнее, на что я потрачу оставшиеся две минуты. Просто в чисто назывном порядке меня просят напомнить о том, что происходит с судом в Гааге, где возобновилось слушание по делу о МН17. 6 числа началось и продолжается, и будет продолжаться почти до конца сентября. Будут выступления родственников в суде. Это этап, на котором настаивали потерпевшие, и суд дает возможность родственникам высказаться. И, как указано в пресс-релизе этого суда, «важно, чтобы право на выступление в суде было реализовано надлежащим образом». И сегодня и в течение несколько недель суд будет внимательно слушать выступающих родственников, а они будут говорить о своих близких, об их утрате, о последствиях этой трагедии, произошедшей больше 7 лет назад и о том, что они думают об этом уголовном процессе.

Потом будут допросы — допросы свидетелей, опросы подсудимых. И вот сейчас впервые определились возможные сроки прогнозные для вынесения решения по этому делу. Суд сообщает о том, что в марте 2022 года будет предоставлено время для аргументов защиты. Потом будет отвечать обвинение и представители родственников. Только после этого судебное разбирательство будет завершено. И, по всей видимости, это произойдет осенью, скорей всего, даже поздней осенью 22-го года, то есть через год. Вот эта процедура обмена свидетельскими показаниями будет происходить еще год. Ну, что, называется, мы никуда не торопимся. Чем более надежно это будет сделано, тем более надежным, уважаемым и непререкаемым будет то решение, которое вынесет этот суд. Раз мы ждали с 14-го года, подождем еще ради того, чтобы это правосудие свершилось и люди, которые имели к этому прямое отношение, к этой трагедии, к этому приказу об уничтожении самолета, были названы. Ну, и дальше они всю жизнь будут прятаться, будут сидеть по норам, надеяться, что их не найдут.

О.Бычкова