Суть событий - 2021-07-02

О.Бычкова: 21

Привет!

С.Пархоменко

О.Бычкова

С.Пархоменко

Ну что, неделя очень бурная, хотя мы постепенно начинаем привыкать к тому, что определенный тип событий происходит снова и снова, повторяется опять и опять. И это становится рутиной нашей политической жизни. Я про это поговорю, конечно ,немножко позже. Это то, что связано со всякими атаками правоохранительных органов.

Почему их по-прежнему называют правоохранительными органами? Все-таки есть такая привычка, от которой никак невозможно отвязаться. Карательных, конечно же, органов. Понятно, что у них о сталась только одна эта карательная функция и больше ничего.

Но я начну все-таки с события вполне экстраординарного, хотя тоже многие его считают чем-то естественным, обычным, неизбежным, находящимся как бы в русле, но все-таки масштаб очень большой и событие очень важное, даже если оно в той логике, в которой мы живем в последние годы.

Я говорю, конечно, об отставке создателя ВШЭ и бессменного ректора ВШЭ Ярослава Кузьминова. Когда-то мы были довольно хорошо знакомы, но так вышло, что постепенно наше общение становилось каким-то более и более призрачным. Я понимаю, что Кузьминов, начиная с какого-то момента начал стараться ограничить свое общение так, чтобы его не могу упрекнуть, что у него есть какие-то знакомый, которые не совсем соответствуют статусу его лояльности и так далее.

Но, тем не менее, нет никаких сомнений, что ВШЭ является совершенно выдающимся, ни с чем больше несравнимым опытом строительства нового учебного заведения такого масштаба, такого класса, такого уровня. Много споров по поводу его зависимости или независимости. Но понятно, что никакой независимости здесь быть не может, потому что он встроен в российскую систему образования. И здесь стоял всегда вопрос, как и у любого вновь создаваемого учебного учреждения, о том, чтобы дипломы соответствовали стандартам, признавались, имели государственные сертификаты и всякое прочее, иначе образование там теряет половину своего смысле.

Но понятно, что то, что сразу стали называть Вышкой (Высшая школа экономики), несомненно, выделялась из ряда вон всего, что создавалось такого рода в России. И личная роль Кузьминова в этом огромная. И, конечно, то, что уже сделано, останется на его счету безотносительно к тому, что будет дальше. Тысячи и тысячи людей закончили это образование, получили это образование, реальное образование. Это не фабрика дипломов, это не то, что называется мельница диссертаций и ученых званий. Таких, слава богу, у нас сколько угодно заведений. И есть совершенно анекдотические. Некоторые из них гораздо большего масштаба. Есть гигантские, грандиозные, где сотни тысяч людей, так или иначе, учатся, и не бесконечно колоссальными партиями пекут эти дипломы и ученые степени. Вышка не такова. Это реальное, настоящее образование, которое получили люди, и это образование у них останется, оно уже никуда не денется.

Понятно, что университет как любой большой влиятельный и высококлассный университет в любой стране, в какой-то момент стал важным политическим феноменом, по меньшей, мере общественным феноменом, гражданским феноменом. Он стал частью общественной гражданской жизни.

И вот это в конечном итоге, я не скажу, его погубило — еще пока не погубило. Но конечно, это путь вниз, это путь к гибели, которым идет сейчас ВШЭ. И отставка Кузьминова — это важный этап на этом печальном пути. Хорошо известно, что в первые годы существования, даже, я бы сказал, в первые десятилетия существования ВШЭ это продолжалось до, может быть, конца 2000 годов, где-то до года 2008, 9-го, 10-го — что-нибудь такое.

Наличие у потенциального преподавателя, претендента на место в ВШЭ какого-то гражданского веса, например, наличие у него активно действующих аккаунтов в социальных сетях, участие во всяких публичных дискуссиях, вообще его известность, его общественный кредит, который у человека есть, был очень важным позитивным фактором, когда кто-то хотел придти работать в Вышку. Вышка искала таких людей — людей граждански, политически активных, известных, тех, которые на виду, которые не закрываются, не закукливаются внутри своей профессиональной или научной сферы, а те, которые готовы участвовать в политической жизни страны. Это было очень важным позитивным бонусом, которым мог похвастаться всякий человек, который хотел придти работать в Вышку.

Прошло немного времени. И в середине 2010 годов, где-то начиная с 12-го, 13-го, 14-го года это стало, наоборот, отрицательным фактором. Вышка стала увольнять людей с излишней политической активностью; людей, которые слишком на виду, у которых есть какая-то гражданская специальная репутация, в активе которых есть какая-то специальная гражданская деятельность. Это стало опасным, вредным, нужным, это стало предметом сомнений, это стало предметом подозрений. И это было начало конца.

Сегодня, когда говорят, что Кузьминов шел на бесконечное количество компромиссов, часто вспоминают, что он сдал такого-то, сдал сякого-то, не защитил студентов, которые оказались под давлением; не защитил профессоров, на которых как-то косо смотрели из Кремля; еще кого-то позволил съесть; не пошел на конфликт в такой-то ситуации, в сякой, потому что ему хотелось продлить деятельность университета, сохранить себя на этом месте, несомненно, потому что он был уверен, что его пребывание на этом стуле для университета полезно.

Но самое, на мой взгляд, ужасное, — это то, о чем я сказал — вот это принципиальное изменения отношения к роли профессоров и аспирантов, и студентов, которые учились в этом университете, к их роли в общественной жизни.

Сначала было очень часто, чтобы эта роль была, а потом стало важно, чтобы эта роль отсутствовала. И это произошло на наших глазах. И это было совершенно неотвратимо, и это показало, что борьба, в общем, в серьезном смысле проиграна.

У ВШЭ была уже, наверное, была уже возможность — ее авторитет в мире настолько высок — привлечь к себе и к давлению на себя внимание мировой академической общественности. Обратиться к крупным университетским ассоциациям, как-то сделать публичным то давление, которое они испытывают. Но Кузьминов этого не захотел. Кузьминов на это не пошел, он этим не воспользовался. Более того, Кузьминов тщательного этого сторонился. Кузьминов пытался инкапсулировать все эти конфликты внутри Вышки и его ближайшего окружения.

Конечно, здесь сыграла роль — чего мы будем тут кокетничать и смущаться. — то, что семья Ярослава Ивановича Кузьминова очень специальная. Он женат на Эльвире Набиуллинаой, многолетнем главе Российского центрального банка, важнейшей политической фигуре российской, человека, который играет большую роль в повседневном существовании российского политического режима. И вот здесь тоже нужно было балансировать. Понятно, что всякий удар, который приходится по Кузьминову, это и удар по Набиуллиной. И, наоборот, стабильность, которая находится на своем этом месте, прямо, непосредственно влияла на ситуацию с Кузьминовым. Можно сколько угодно зажмуриваться на это и считать, что это не наше дело. Нет, это наше дело. Потому что и та и другая фигура, несомненно, важные политические и политические фигуры. И вопрос не в том, что мы как-то интересуемся тем, чем они завтракают и какого цвета шторы у них на окнах в квартире висят и какие цветы у них на даче. Мы интересуемся тем, как две эти политические фигуры, составлявшие одну семью — так уж вышло, — отрабатывали каждый на своем месте.

С.Пархоменко: Государство неспособно решить задачу, которую она сама себе ставит. Вот, что мы видели на «Прямой линии»

Вышка движется к гибели — это совершенно очевидно. Ее репутация будет падать, качество образования будет падать. Люди, которых буду нанимать, это будут, прежде всего, лояльные, а не профессиональные. Мы уже видим целый ряд таких ситуаций. Ну, например, факультет медиакоммуникаций, судьба которого лично мне, как вы уже догадываетесь, совсем небезразлична. Претерпел в последние годы ужасную эволюцию. В главе его Андрей Быстрицкий, человек, который не обладает никаким весом в журналистском сообществе России, человек исключительно сервильны, исключительно надежный партнер начальства, на все согласный, заранее готовый на любую услугу в общении с властью. Это очень хороший пример того, как из все профессионалов, которые есть в стране — а в стране есть профессионалы, несмотря ни на что, в стране есть и блистательные журналисты, великолепные редакторы, и замечательные организаторы медиапроцесса, создатели редакций, телеканалов, журналов, газет радиостанций, — из них из всех были выбраны для руководства этим факультетом люди, о которых, прежде всего, можно сказать, что от них нельзя ждать никакого политического подвоха; люди, которые в политическом смысле на все согласны. Это будет происходить и в других местах тоже.

Если кто-то думал, что можно вот так вести дело с общественными науками, а естественные науки держать в порядке, то нашей химии это не коснется. А вашей социологии? А вашей психологии? А вашей социальной антропологии? А истории это коснется? А где граница между этими общественными науками и не совсем общественными; между естественными и не совсем естественными? Как вы будете отделять одно от другого?

Я не могу не сказать, что есть еще другой опыт общения ВШЭ лично у меня и большой группы моих друзей и коллег, которые работают в сообществе «Диссернет», которые занимаются в течение многих лет борьбой со злоупотреблением мошенничеством в академической сфере и сфере образования, — это опыт в течение многих лет был скорее положительным. ВШЭ демонстрировала высокие стандарты в своем отношении к разного рода проблемам академической этики, проблемам, прямо скажем, воровства, плагиата, торговли диссертациями, торговли научными публикациями, монографиями и так далее. Это гигантская индустрия, очень криминализованная, очень циничная, очень жестокая. И ВШЭ выглядела в этой ситуации совсем неплохо. Есть несколько человек, которые здесь сыграли важную роль.

Ну, например, я хочу сказать, что важную роль здесь сыграл Константин Сонин, который много лет уже не работает в ВШЭ. Более того, он много лет не живет в России. Но, тем не менее, он в свое время позаботился о том, чтобы в ВШЭ был создан такой режим специальной нетерпимости к разного рода преступлениям по этой части. И даже когда он перестал там работать, уехал, во многом осталось его наследие, остались люди, которых он собрал, научил. Я уверен, что это начнет разваливаться тоже. Я уверен, что одно без другого нее ходит.

Я уверен, что естественным следствием такого политического, общественного, гражданского падения этой институции, а оно происходит на наши глазах, и свидетельством этому становятся массовые увольнения профессоров. И история со студенческим журналом DOXA, и история с незащищенными, отданными на съедение карателям студентами, — это всё, несомненно, проходит, просачивается и академическую сферу и постепенно оказывается свое влияние на академические стандарты, так что, к сожалению, мы будем продолжать это видеть, как мы это видим и в последнее время.

Я недавно наткнулся совершенно случайно в YouTube на серию таких роликов — поищите, они производят большое впечатление, — когда студенты устраивает такое возращение имен, как это, может быть, не цинично прозвучит это сравнение. Они вспоминают имена тех преподавателей, которых они утратили в последние годы по политическим мотивам. Большая группа студентов произносят эти имена и рассказывают о том, что они сделали для ВШЭ, как они были удалены из ВШЭ. Это производит сильное впечатление. Я думаю, что студенты будут последними… во всяком случае какая-то группа студентов, которые сдадутся и сложат здесь руки. Но рано или поздно это произойдет и с ними.

В общем, мы теряем Вышку, на наших глазах она перестает быть тем важным центром научной и общественной жизни, каковой она была. Конечно, мы должны похвалить и поблагодарить Вячеслава Ивановича Кузьминова за многолетние усилия, за то, что он создал это вместе с Ясиным, которого нужно здесь вспомнить, что роль Евгения Григорьевича Ясина, особенно на начальном существовании Вышки, был очень велика. И наследие его оказалось в первую очередь важным. Спасибо им обоим за это. Но, к сожалению, не удержали, не спасли, не смогли.

И э то должно быть уроком тем, кто раздумывает о все новы и новых компромиссах и о том, чтобы сохранить именно институцию любой ценой, постепенно отдавая по мелочи. Организаторы фестивалей, создатели разнообразных театров, создатели разных зданий, руководители всяких заведений, музеев, институтов, университетов и так далее. Шаг за шагом они уступают. Уступать бессмысленно. Это кончится так, как это кончится с Кузьминовым.

Вот та тема, без которой, конечно, я не мог сделать эту программу. А теперь перейду к самым острым событиям недели — к атакам на людей политически активных в России. Эти атаки разворачиваются, развиваются. Россия шаг за шагом идет вслед за Беларусью. Вот сегодня пришли новости из Минска. И я уверен, что многие их интерпретировали, я бы сказал, легкомысленно. Ну, что? Лука окончательно свихнулся. Крыма у него съехала, он буйный сумасшедший.

Нет, друзья, он мыла не ест. Он не прикидывается буйным сумасшедшим. Он симулирует безумие, в котором выкрикивает что-то про взрывы военных объектов, про склады оружия, террористические группировки, необходимость закрыть границу и так далее. Это симуляция. Он эту пену изо рта пускает совершенно намеренно. На самом деле это человек, который поставил на крайние, на последние меры — на уничтожение людей. Потому что понятно, когда он начинает ввести разговор о взрывах, складах, террористических группировках и так далее, он сам себе выдает лицензию на убийство. Главное, что его в этой ситуации интересует — возможность убивать.

Раз он симулирует эту опасность, значит, у него появляется как бы право на эту опасность реагировать убийствами, уничтожением людей, физическими мучениями, физическими пытками, депортациями, арестами, смертными приговорами, расстрелами. Все это мы в Беларуси, несомненно, увидим. К сожалению, мир реагирует на это медленно. Реагируют, мы видим это, и санкции, которые были наложены на Беларуси, это довольно серьезные санкции и эффект от них довольно чувствительный. Но, конечно, это не та скорость реакции, которая должна была быть, если иметь в виду скорость этого симулированного постепенного безумия, которое происходит в Беларуси.

Почему меня это интересует? Почему я про это говорю? Почему меня это интересует. Потому что это живые люди, среди которых есть некоторое количество моих хороших знакомых или людей, которые, может быть, не являются мне друзьями, я просто знаю об их существовании, я знаю, как они выглядят, я знаю, кем они были раньше. Но потому что это, несомненно, пример для того, что происходит в России.

Вот сейчас мы видим как постепенно каратели сосредотачиваются под влиянием этого своего фараона, который стоит во главе России. сосредотачиваются на нескольких конкретных направлениях. Это, прежде всего, политически активные граждане и журналисты, которых они тоже считают политически активными и правильно делают. Журналистка в современно мире не может быть оторвана от общественной жизни, от гражданской жизни. А журналистика в авторитарной стране, в такой стране, каковой является Россия, несомненно, тоже. Хотя бы потому, что сама профессия, само занятие журнализмом, журналистской профессией в России, — это в каждом отдельном случае, чтобы не бросаться словами, я не скажу, что гражданский подвиг, я скажу, что гражданский проект. Это такой маленький гражданский проект. Человек решает, человек взвешивает все за и против. И даже если в этой ситуации логически он понимает, что, как говорит мой коллега Сергей Смирнов, будет хуже, он, тем не менее, продолжает решение продолжать заниматься этой профессией. Или вступит эту профессию, если речь идет о совсем молодом, начинающем человеке.

С.Пархоменко: За законами о репрессиях, в сущности, стоит каждый раз одно и то же — лишение людей права

И люди в своем личном качестве вкладывают главный актив, который у них есть — свою жизнь, годы своей жизни, спокойствие свое собственное, своих родителей. Они рискуют, они существуют под большим давлением, они существуют в изоляции. Они существуют в ситуации, когда иногда даже их близкие не одобряют, говорят, что все люди как люди, а ты со всем в ссоре, на тебя со все сторон лезут. Что тебе надо? Чего ты ко всем признаешь? Тем не менее, они продолжают заниматься журналистикой. И Россия сегодня страна сильной журналистики, несмотря на это давление. Страна, в которой активно развивается, например, развивается расследовательская журналистика. И Россия для всего мира является одним из центров расследовательской журналистики, несомненно.

Всё это, конечно, связано с общественной деятельностью, гражданской активностью. Все это и есть общественная деятельность и гражданская активность неизбежно, и именно на это российские силовые карательные органы по воле своего фараона направляют сегодня свои усилия.

Вот на этой неделе произошла история с атакой на «Проект» медиа. На один из, несомненно, лучших центров расследовательской журналистики в России. Это, кстати, очень важная ведь. Это не только такая редакция, в которой работают журналисты, которые наполучали с момента своего создания, а созданы они совсем недавно, летом 18-го года, если я правильно понимаю. Вот сейчас будет 3 года всего-навсего существования этого проекта. Они наполучали полтора десятка премий «Редколлегии».

Но штука еще в том, что это реальной центр концентрации усилий расследовательской журналистики в России. Они очень активно идут на разного рода коллаборации, сотрудничество. Они приглашают журналистов из других изданий. Они делают расследования с журналистами других изданий. И это, несомненно, центр расследовательской журналистики в России, который был создан Романом Баданиным, Михаилом Рубиным и несколькими еще его коллегами. На них и пришлась эта атака так же точно, как она пришлась на другой такой центр совсем недавно. Мы помним, пару недель тому назад произошла такая же атака на медиа под названием «Важные истории».

Таких атак будет много. Это будет развиваться, это будет продолжаться. Россия сама себя снабжает законодательством по этой части. Мы снова возвращаемся к этой теме, к тому, что все такого рода репрессии происходит в России по закону. И это довольно часто аргумент, который мы слышим: Ну, есть же закон на эту тему. Конечно, закон несть. Этот закон для этого и создан. Убийство евреев в германском Рейхе тоже происходило по закону. Там были такие законы для этого. И есть достаточно количество примеров, когда авторитарные, тоталитарные главным образом государства создавали себе законы для того, чтобы потом этими законами прикрыть свою бесчеловечность, жестокость, свои репрессии.

О.Бычкова

НОВОСТИ

О.Бычкова: 21

Итак, продолжаем. Ты начал говорить о том, что закон есть на все что угодно.

С.Пархоменко

Так вот очень важная вещь, которую я не устаю повторять, о которой я хотел бы поговорить снова — о том, что ни в коем случае нельзя относиться к этому, как к чьей-то отдельной борьбе, которая вас не касается. Ну вот да, у них персональный гражданский проект. Они сделали такой выбор. Они сами решили, они сами нарвались. Ну, вот с нии это и происходит. А со мной не произойдет. Потому что я такого выбора не сделал, я не нарываюсь. Я ничего такого не делаю, ничего такого не пишу. И это все меня, в сущности, не касается. Это касается «МБХ медиа» и «Открытых медиа», потому что они связаны с Ходорковским. Это касается «Важных историй». Это касается «Проекта», это касается «Медиазоны». Это касается всех людей, которым больше всего надо.

И в политике то же самое. Вот это касается Яшина. Ну, Яшина взяли и объявили, по существу, причастным к экстремисткой деятельности, создав для этого специальный законный механизм. Еще раз подчеркиваю, Россия создала для этого специальный закон, чтобы любого человека можно было объявить экстремистом, то есть приравнять, по существу, его деятельность к деятельности террористической, к деятельности разрушительной, античеловеческой, опасной для жизни. Что такое экстремизм? Это вот оно и есть. Это вот это, когда прямая угроза человеческим жизням от чьей-то деятельности.

И вот на наших глазах пришли в редакции этих медиа. Отказали Яшину в начале избирательной кампании, по существу. В замечательных обстоятельствах: без суда, без какого бы то ни было аргументированного решения, вообще без аргументов. Вот, например, атака на «Проект» медиа и на Романа Баданина, Михаила Рубина, Марию Жолобову были объяснены уголовным делом, срок давности закончился несколько лет тому назад. Уголовным делом, которое вообще не имеет отношения к этому медиа, уголовным делом, которое вообще не имеет отношения к этому медиа, к которому в принципе, не мог иметь отношение один из трех людей, которые сейчас в связи с этим уголовным делом был задержан, допрошен, у кого были произведены обыски, у кого изъяли собственную технику, телефоны, компьютеры, без чего журналист работать не может.

С.Пархоменко: Мы теряем Вышку, она перестает быть важным центром научной и общественной жизни, каковой была

Никаких аргументов, никакого судебного решения. Только воля следователя, получившего распоряжение организовать эту атаку. Понятно, что сама эта атака является средством наказания. Давно уже в России существует этот способ, когда процедура расследования является, собственно, самым эффективным наказанием. Именно поэтому эти органы мы называем не правоохранительными, а сугубо карательными. Они наказывают с помощью следствия, с помощью расследования, с помощью допросов, с помощью обысков, с помощью вторжения, с помощью изъятий, с помощью тотальной дезорганизации жизни людей, на которых они бросаются.

И мы смотрим на то, как это происходит без всяких судебных решений, без аргументов, без каких-то мотивов, которыми можно как-то объяснить, которые можно как-то формализовать, которые можно вписать в какую-то законную процедуру. И думаем: а кого, в принципе это может коснуться? Любого из нас.

Если можно Яшина устранить от выборов на основании того, что «как всем известно, он участвует в экстремистской деятельности. Ну, это же очевидно», — сказал об этом сенатор Клишас в интервью одному холую, который специально существует последние годы для того, чтобы брать такого рода интервью у большого начальства.

Так вот это же всем очевидно. Раз это очевидно насчет Яшина, значит, это точно так же может быть очевидно относительно вас.

Вот я на протяжении последних уже двух недель наблюдаю историю, которая происходит с довольно близким мне человеком, с которым я хорошо знаком — с моей соседкой по имени Кэти Хараидзе. Я о ней говорил в своей предыдущей программе. Она муниципальный депутат Тверского района, очень хороший депутат. Человек сейчас высокой, крепкой репутацией там, среди наших соседей, среди тех, кто там живет и для кого она работала на протяжении последних лет, когда стала муниципальным депутатом. А еще до этого — она же не просто муниципальным депутатом стала — она известная была в наших краях, как очень активный, эффективный, дельный, разумный и умелый борец за права людей, которые там живут.

И вот ее обвинили совершенно голословно, оговорили по позорному поводу, по позорной статье. Обвинили ее в мошенничестве, что она будто бы вымогала взятку. И отправили ее под арест. Никаких аргументов, никакого судебного решения для обыска, для изъятий. Суд появился только на этапе меры пресечения, а до того все это делалось волей следователя. Ровно так же, как это происходит с этими журналистами, с другими гражданскими активистками, которые оказываются под этим давлением.

И дальше мы видим судебное решение, которое отправило ее в СИЗО. Можете себе представить, каково это было, особенно в последние недели, когда в Москве была эта чудовищная жара. Над ней издевались. Ей не давали воды. Ее посадили в карцер там, в этом самом СИЗО.

И вот что интересно — я проконсультировался с ее адвокатом довольно известным человеком, который занимается часто такого рода делами, его зовут Михаил Бирюков, еще с другими своими коллегами, которые в этом понимают, — ее отправили под стражу не просто без всяких аргументов, не просто на основании каких-то вздорных мотивов, заявив о том, что она может скрыться, притом, что у нее нет загранпаспорта, заявив о том, что она может оказать давление на свидетелей и дезорганизовать следствие. Притом, что это человек, которые не взялся неоткуда. Это человек с репутацией, это человек, про которого хорошо известно, каков он, как он отвечает за свои слова и насколько можно ему доверять, но еще и совершив несколько снайперских ошибок при этом.

Ну, вот по совершеннейшей случайности в текст судебного решения, которым ее отправили под стражу вкралась такая опечатка «ранее судимая». На самом деле она ранее не судимая. Это просто потеряли это «не», ну случайно. Суд извинился и сказал: «Ну, слушайте, мы как-то это исправим со временем». Но ведь это было мотивом, чтобы отправить ее в СИЗО.

Ошиблись с датой. Выяснилось, что она отправлена в СИЗО, начиная с 29 июня. На самом деле 19-го, за 10 дней до этого. И знаете, к чему это привело? Это привело к тому, что до сих пор адвокаты Кэти Хараидзе не могут добиться апелляции, не могут добиться обжалования этого решения.

Вот есть статья 108-я уголовно-процессуального кодекса России, где сказано, что в течении 3 суток после вынесения такого решения человек должен получить право (и его адвокаты) обжаловать в апелляционном порядке решение о заключении под стражу. Прошло с 19-го числа 13 дней. До сих пор официально не объявлена дата рассмотрения апелляционной жалобы. До сих пор человек сидит в этих адских условиях в СИЗО, потому что из него чего-то выбивают. Из него вымогают какие-то показания, какое-то признание.

Если вы думали, что так бывает только с Иваном Сафроновым, если вы думали, что такие атаки бывают только на Яшина, что только журналистов расследователей типа «Проекта» или типа «Важных историй» могут коснуться такие несчастья и вот так будут обращаться следователи без всякого суда или на основании беззаконных, как в данном случае судебных решений, то вы ошибались. Это может коснуться любого. Это может коснуться вот, например, и муниципального депутата, человека, который занимался все последние годы тем, что сражался со всякими незаконными застройками, требовал, чтобы городские благоустроительные работы происходили качественно, чтобы использовались качественные материалы, чтобы никто не воровал на этом деньги и так далее.

С ней тоже можно обратиться так. Это касается совершенно каждого

Есть еще один важный сюжет в этом же ровно ключе. Это сюжет о лишении людей прав. Вот за этими законами о репрессиях, в сущности, стоит каждый раз одно и то же — стоит лишение людей права на что-нибудь.

Вот, скажем, закон об иностранных агентах или закон о нежелательных организациях — это, прежде всего, о лишении вас права на информацию. Или, как в последнее время уже стало — права на качественное образование.

Мы видели на минувшей неделе совершенно потрясающий случай, когда нежелательной организацией был объявлен университет, американский Бард-колледж, который участвовал в создании так называемого Факультета свободных искусств в Петербурге. Его объявили нежелательной организацией, которая угрожает конституционному строю в России. Зачем это нужно сделать? Чтобы лишить вас еще одной возможности, еще одного права на качественное образование, на образование вне этой советской образовательной системы, за пределы которого пытался выбиться этот Факультет свободных искусств, организация, к которой, между прочим, имеет отношение и Алексей Кудрин.

С.Пархоменко: Кузьминов пытался инкапсулировать все эти конфликты внутри Вышки и его ближайшего окружения

Вот еще одна важнейшая вещь с этим лишением прав — это лишение права быть избранным. Это появление целого класса так называемых лишенцев в России. Он этом на минувшей неделе вышел очень интересный доклад «Голоса», крупнейшей в России серьезнейшей организации, которая занимается всеми проблемами, связанными с выборами, с правами граждан на справедливые выборы, нарушением этих прав, с разного рода избирательными фальсификациями и так далее. Они написали доклад, из кторого выяснилось, что общее количество граждан, которым государство запрещает баллотироваться, сегодня по меньшей мере составляет 9 миллионов человек. Это примерно 8% от общего числа избирателей. А на самом деле их, скорей всего, гораздо больше.

И это касается сегодня, прежде всего, политически активных граждан. Это избирательная деятельность. Это деятельность, которая захватывает тех, кто, может быть, больше всего имел бы моральное право на то, чтобы участвовать в избирательных компаниях и претендовать на выборные должности. Но, по существу, в этот круг постепенно втягиваются и обыкновенные люди, которых обвинили по статье 20.2 Кодекса об административных правонарушениях. Это всё, что связано с участием в несогласованных акциях. Мы с вами знаем, что это могут быть совершенно случайные люди, которые впервые выступили за свои права, против каких-то нарушений, которые касаются… а иногда люди, которые просто шли мимо. Или это люди которые оказались обвинены по самой народной статье, по статье, связанной с наркотиками. Мы знаем, что эта статья используется в массовом количестве в десятках тысяч случаев в России для того, чтобы людей оклеветать. Для того, чтобы подвергнуть их каким-то вымогательствам.

Самый яркий случай — это история с Иваном Глуновым. Но совсем не Иваном Голуновым это все исчерпывается. Не зря эту статью называют «народной». Совсем недавно, по существу, по этому же поводу был обвинен и петербургский депутат Максим Резник. Это все новые и новые десятки тысяч людей, которые присоединяются к этому сообществу тех, кто лишен своих прав в России. И сегодня следует говорить, что это может коснуться абсолютно любого. Для этого не нужно делать ничего выдающегося, ничего выходящего из ряда вон, ничего вредного для этого авторитарного государства, для того, чтобы оказаться у него на прицеле, оказаться среди тех, на кого оно направило свои карательные усилия.

И, наконец, последнее, о чем я хотел говорить в этой программе. Может быть, о самой важной теме, которая происходит сегодня — об очень странной кампании, в которую превратилась борьба Российского государства с коронавирусной инфекцией.

Мы видим совершенно анекдотическую историю со сроками, которые сдвигаются вправо. Это совершенно поразительная фраза, которую изобрел Дмитрий Песков для того, чтобы обозначить то, как российское государство в очередной раз не справляется с задачей, которую оно сама себе поставило. Это теперь называется «сроки сдвигаются вправо». Не то что что-то меняется, откладывается, переносится — нет. Оно сдвигается вправо. Это почти также красиво как имплементация, субстантивность или действие на европейском треке или вся эта ахинея, которую они так полюбили нам нести в своих лживых комментариях об окружающей нас жизни.

Это поразительная совершенно, разворачивающаяся на наших глазах ситуация, когда государство неспособно решить задачу, которую она сама себе ставит. Вот то, что мы видели на «Прямой линии» президента. Я намеренно не погружаюсь в эту глубоко и не говорю об этом подробно. Ну, конечно, там была совершенно поразительная ситуация, которая длилась практически на протяжение почти всех 3,5 часов, когда президент лично руками выгребал дерьмо из полипропиленовой трубы. Это было совершенно воплощение того старого анекдота, что «Учись, Петька, а то так и будешь всю жизнь ключи подавать».

Он починял насосы с горячей водой. Он доводил газ до какого-то деревенского забора. Вот это и есть эта самая путинская вертикаль. Вот это уровень ее эффективности, когда есть полипропиленовая труба, в этой трубе должна быть вода. Но там почему-то дерьмо. Его нужно оттуда выковырять, и президент лично его выковыривает на глазах у всех во время этой своей встречи с народом.

Если вы думаете, что это касается только газа и полипропиленовых труб — это касается всего за что это государство берется. Вот сейчас оно объявило, что задача его — всех вакцинировать и спасти от коронавируса. Нет, это ложная задача. Так задача на самом деле у них не стоит. Их задача заключается не в том, чтобы защитить нас с вами от инфекций. Задача людей, которые это реализуют, заключается в совсем других вещах.

С.Пархоменко: Почему их по-прежнему называют правоохранительными органами? Все-таки есть привычка…

Первое: выслужиться перед начальством, продемонстрировать рвение, решительность, молодцеватость, как это в армии называется. И ни в коем случае по ходу всего этого процесса и этой опасности, которая захватила весь мир и ровно так же захватила и Россию, не утратить возможности для добычи коррупционного дохода. Им очень важно как-то так устроить, чтобы пришлось за что-нибудь платить или чтобы пришлось отменить какие-то вещи, с которых они снимают свой урожай, что касается всяких инфраструктурных проектов, разграбления государственной казны и так далее. Вот это то, чем они, действительно, заняты. А на поверхности история с принудительной вакцинацией, про которую никак не могут решить: они хотят, чтобы эта вакцинация была или не хотят? Они способы это организовать или нет?

На самом деле, я здесь, сидя на этом стуле в эфире «Эхо Москвы» уже на протяжении многих месяцев говорил о том, что отсутствие зримых усилий Российского государства, направленных на организацию этой вакцинации: может быть объяснено только одним: никакой вакцины не существует. То есть она существует как научный факт, но она не существует как произведенный товар. А производство вакцин в Российской Федерации — это сложная организационная задача. Эта задача осталась не решенной. Они не смогли это организовать. Это было неким умозрительным объяснением на протяжение месяцев. Просто ничем другим невозможно объяснить, а чего они, собственно, молчат? А чем они не пытаются организовать эту вакцинацию? А потому — отвечал я, — что они больше всего боятся, что образуется давка, очереди и драки за этой вакциной, если им вдруг удастся распропагандировать народ и добиться того, что люди в массовых количествах пойдут на эти прививочные пункты.

Вот сейчас начальство повелело, фараон велел. Перед фараоном надо выслуживаться. Перед фараоном надо демонстрировать рвение. И они были вынуждены это сделать. Но первоначальная задача производства вакцины так и не была решена.

Сегодня мы можем более-менее проследить за тем, как организовано это производство. Это уже не просто какие-то общие соображения, это некоторое понимание. С начала 21 года Центр Гамалеи, который осуществляет как бы формальное руководство процессом вакцинации, заказал производство 36,5 миллионов доз вакцин. Вакцину в стране производят по-прежнему ровно 5 компаний, которые начинали это делать, кода «Спутник V» был зарегистрирован. Вот их так ровно 5 и осталось.

И сегодня понятно, что на середину июня выпущено примерно 400 серий этой вакцины. Это следует из реестра Росздравнадзора. Об этом писали разные газеты. «Коммерсантъ», в частности, писал довольно подробную, хорошую статью на эту тему. Каждая серия от 10 до 30 тысяч доз. Черт с ним, пусть будет 30. Возьмем самый оптимистичный прогноз. Если умножить 400 на 30 тысяч, получим самую оптимистичную, самую максимальную оценку 12 миллионов доз вакцин. И все? И это все, что у вас есть для всего российского населения?

И в результате это приводит для начала просто к жульничеству. Сначала выясняется, что та же самая вакцина, которую должны колоть два раза, можно и один, если очень хочется. Можно объявить «Спутником лайт», и тогда хватит и одного раза.

Кроме того просто в расчетах количества вакцинированных происходит эта бесконечная подтасовка, подлог. Вакцинированными считаются люди, которые получили один укол. На самом деле они должны получить два укола. Другое дело, что какое-то количество людей и сами не приходят, но их ведь не зовут. Никто не настаивает на этом. Человек один раз укололся и попал в статистику. Этого совершенно достаточно чтобы продемонстрировать молодцеватость.

Вторая вакцина «ЭпиВак» оказалась просто, что называется, фуфломицином. И факт, что в ее соавтором оказалось глава Роспотребнадзора Анна Попова — это некоторая дополнительная иллюстрация к тому, что все это абсолютная афера, устроенная с этим «ЭпиВаком». «КовиВак» — другого типа вакцина, которая пользуется успехом, о которой говорят, что она достаточно эффективна. Есть даже легенда о том, что она гораздо лучше этого самого «Спутника». 5 миллионов доз. Это все, что к концу года по прогнозу удастся, может быть, выпустить по всей стране по части этой вакцины. Сейчас этим занимается Центр Чумакова, который в целом может делать 100 тысяч доз в месяц. Только 100 тысяч доз всех вакцин, которые он выпускает. Он занимается не только одним «КовиВаком». То есть это вообще незначительные цифры, о которых не стоит говорить.

Вот мы видим эту драку в подмосковном торговом центре в Пушкино, на которую многие с ужасом и изумлением любовались в YouTube. Но мы видим сообщения и из Хабаровского края, из Удмуртии, из Новосибирска, из Екатеринбурга, из Кемеровской области, из Чечни и Дагестана о том, что на самом деле возникает дефицит вакцины, что людей, которых, с одной стороны, гонят туда на эти пункты вакцинации, обещают какие-то страшные кары, если они туда не отправятся, устанавливают нормативы на производстве и так далее. — это те самые люди, которым потом не могут обеспечить эту процедуру.

Есть еще одна сторона дела, о которой многие забыли. А вы давно слышали о том, что происходит с этими вакцинами в том, что касается их хранения и перевозки? Если вы помните, был разговор в самом начале, когда только эта вакцинная эпопея разгоралась, это была еще осень прошлого 20-го года, что вакцины требуют хранения при минусовой температуре. Конкретно «Спутник V» при 18 градусов. И я еще помню, что когда я прививался — это было довольно давно, это было на довольно раннем этапе, тем, кто пошел для того, чтобы сделать эту в вакцинацию, это был декабрь. Я помню, что тогда врач еще говорил мне: «Подождите, надо, чтобы оттаяла. И я Америка сидел и ждал, пока вакцина примет правильную температуру. Потом доктор ее в кулаке держал и как-то грел.

И если помните, когда началась относительно массовая вакцинация, существовала запись этими пятерками. Зачем? А затем, что вакцину вынимают из холодильника несколькими порциями по несколько флакончиков. И вот они должны согреться и так далее. Все это совершенно куда-то делось. Появилась новость о том, что есть какое-то количество вакцины «Спутник V» — об этом заявил министр здравоохранения Мурашко, — которая может храниться при температуре обычного холодильника — от 2 до 8 градусов. Именно не морозильника, а холодильника.

Скажите, а кто-нибудь следит за тем, какая в данном случае, вакцина? Ведь ее есть, по всей видимости, очень небольшое количество той, которая храниться от 2 до 8, и вся о стальная — в больших количествах — при 18 градусов. Это кто-нибудь соблюдает? Вы когда-нибудь видели эти холодильники на этих прививочных пунктах в разных музеях, концертных залах, театрах и прочее. Кто-нибудь вообще этим озабочен?

И после этого вы слышите все разговоры о том, что вакцина, оказывается, недостаточно эффективна, что вакцина ничего не гарантирует, что не во всех случаях эта вакцина оказывается действенной. И так далее.

Российское государство на наших глазах второй раз губит ту историю. Второй раз оказывается не способным это организовать. Оно оказалось неспособным организовать профилактику, и вот теперь неспособным организовать и вакцинацию.

Давайте на это месте остановимся. Через неделю, несомненно, вернемся к этой теме в программе «Суть событий» со мной Сергеем Пархоменко.