Суть событий - 2020-06-19

О.Бычкова: 21

С.Пархоменко

О.Бычкова

С.Пархоменко

О.Бычкова

С.Пархоменко

О.Бычкова

С.Пархоменко

О.Бычкова

С.Пархоменко

О.Бычкова

С.Пархоменко

Мы привыкли к тому, что там выборы представляют из себя череду каких-то угрюмых избиений. Мы все время видим каких-то активистов, которых мордой колотят о стеклянные витрины и двери. Я как-то запомнил эти сцены от прошлых выборов. Арестовывают, сажают. В общем, там, что называется, не церемонятся. И в этом смысле многие считают, что Беларусь представляет из себя такой сон о завтрашнем дне российском, что вот завтра мы получим в России примерно то же самое.

Да, действительно, весьма вероятно, ситуация в России движется в эту сторону. И силовые органы — уже их совсем язык не поворачивается называть их правоохранительными, назовем их просто силовыми и назовем их органами давления, карательными органами, — они получают всё больше и больше разнообразных возможностей, полномочий, разнообразных технических средств. Мы все время слышим, что для них закупают какие-то всё новые и новые бронемашины, водометы и всё прочее и понятно, что рано или поздно они начнут всё применять.

Ничем не заканчивается до сих пор история — раз уж я заговорил про это, то давайте я сразу скажу — с индивидуальными знаками. Которые вроде было велено им перестать прятать, но на самом деле никто ничего не перестал прятать, а, по-прежнему, они то носят одинаковые, как мы знаем, то носят чужие, то носят так, что их не видно. Во всяком случае, никаким образом невозможно опознать людей, которые вас бьют или которые составляют на вас фальшивые протоколы, или которые вас потом тащат, везут и так далее.

Но есть, конечно, в том, что мы видим и слышим доносящееся из Беларуси, — есть какие-то вещи, которые лично меня не могу сказать, радуют — это какое-то странное слово в данном случае «радуют», — но они мне кажутся какими-то позитивными и симпатичными.

Прежде всего, я вижу те формы протеста, которые там развиваются, — они ненасильственные. Они в ряде случаев остроумные, что свидетельствует о некотором потенциале и даже, не побоюсь этого слова, здоровья белорусского общества. Потому что когда люди вместо того, чтобы что-то страшно бить, переворачивать, рвать и корежить, придумывают какие-то формы впечатляющие, демонстрирующие солидарность… Потому что, что надо-то? Ведь задача не состоит в том, чтобы сплющить как можно больше автомобилей, не расколотить как можно больше витрин. Задача заключается в том, чтобы подать знак друг другу. Вопрос в том, как эффективней это сделать.

Некоторые считают, что нет ничего более эффективного, чем раскачать и перевернуть автобус, потому что это объединяет толпу. Вот люди собираются, они делают эту общую работу — Ой, дубинушка, ухнем! — и как-то они чувствуют свою могучую силу, они чувствуют, что никто не может им сопротивляться, и вот они осуществляют насилие и, таким образом, демонстрируют друг другу свою солидарность.

С.Пархоменко: Нас никто не упрекнет, не увидит, к нам никто не приедет. Это важная тоже вещь поскольку мы отдельно…

Эту же самую солидарность можно продемонстрировать без насилия. Что бы ни говорили люди совершенно свихнувшиеся, не знаю, типа Бабченко или кого-то еще, которые хотят всё время жечь покрышки, на самом деле в самой гари от покрышек нет никакой ценности. Дым от покрышек никому еще не помогу, ничего еще не украсил. Покрышки символизировали нечто, они символизировали решимость людей, их какое-то объединение, их волю и всё прочее. Если можно это сделать другим способом, сколь угодно мирным, то почему это не сделать другим способом, почему обязательно надо жечь что-нибудь?

И когда я вижу то, что я видел в Москве, скажем, в 2011 году, — я вижу автомобильные вот эти ралли по городу с большим количество автомобилей, которые совершенно бесят Лукашенко… Лукашенко немедленно это объявляет признаком какого-то финансирования из-за рубежа. А почему, собственно, для этого нужно какое-то финансирование, тем более, из-за рубежа? Люди сами до этого додумываются. Догадываются, их никто не учил. Им надо показать друг другу… и это живая вещь.

Вот вспомните недавнюю совершенно историю о том, как пытались навязать 9 мая какие-то акции искусственной солидарности: А вот давайте вы стойте в окнах, жгите свечи, пойте — всякое такое. Ничего не вышло. Почему? Не хочется петь, что ли? Или кто-то стесняется свечки зажечь? Нет. Искусственная вещь очень, ненатуральная. Люди сами этого не придумали. Они сами этого не захотели, а заставить невозможно.

А здесь придумали и захотели. Придумали и захотели эти длинные очереди эпидемические, которые они демонстрируют для сбора подписей. Опять Лукашенко страшно бесится, что вот, значит, это всё «карусели»… А почему это, собственно, карусели? Почему он считает, что это кем-то подстроено? Почему он считает, что в этом есть какая-то внешняя воля?

Нет, люди умные, люди талантливые в этом смысле. У них есть талант коммуникаций, и они придумывают такие штуки, что да, мы пошли, всей очередью подписались за одного кандидата, а теперь пойдем подпишемся всей очередью за другого кандидата. И сама по себе очередь будет представлять из себя манифестацию. Это хорошо придумано, потому что это объединяет людей, это привлекает людей.

И, я думаю, что это ставит Лукашенко вместе со всем его совершенно идиотским, буквально идиотским режимом, чрезвычайно тупым, полным каких-то ужасных нелепостей, начиная от этого одиночного хоккея, в который он играет — это же тоже образ: человек, который один ездит по хоккейной площадке и сам с собой играет в хоккей годами…

Там кто при этом присутствует, кто это видел когда-нибудь, тот никогда в жизни не забудет его общения с подчиненными, абсолютно невыносимое в своем хамстве, какой-то отвратительной, я бы сказал, мелкопоместной надменности. Вот ясновельможный пан, который здесь живет на холопов. Это выглядит отвратительно. Это, по существу, отвратительно. Люди этому противопоставляют что-то человеческое. И это опасно, это серьезно для него, поэтому он так и бесится.

К сожалению, если я правильно понимаю, люди, которые сейчас противостоят ему, по меньшей мере один из них, является российской марионеткой. Из Москвы он не управляем, но он как бы рассчитывает на то, что в нужный момент Москва придет, Москва поможет, и Москва заплатит, и Москва поддержит, и Москва не даст его уничтожить. И Москве надо попробовать еще одну попытку этого самого объединения. Но мы знаем, что это, что называется, только начать. Ну, этот марионетка, а следующий будет не марионетка. А следующий появится очень быстро. Если в этой платине образуется дырочка и в нее потечет вода, будет много разумных, реальных, настоящих каких-то людей со свежими мозгами в Минске удивительными.

Я встречал людей оттуда где-то за границей или в Москве они бывают время от времени. Поражаешься том, что люди очень живые. Поэтому это очень интересный на наших глазах такой пример противостояния разума силе. Вот сила есть — ума не надо. На другой стороне — силы нет, а ум есть. Это такой вот, что на английском языке называется Smart — разумное.

Почему-то диктаторы всего мира говорят в таких случаях: «А, это они начитались книжки «От диктатуры к демократии» Джина Шарпа. Я вот клянусь, что никто из этих людей, которые катаются на машинах сейчас по Минску или стоят в этой очереди, не читают книжку Джина Шарпа «От диктатуры к демократии». Она им не нужна, потому что это придумать нетрудно, это придумывается само. Оно придумывается живыми людьми сразу. Я желаю им там удачи.

Мне кажется, что это в любом случае к лучшему. В этот раз они прорвутся, и этот ли кандидат, дергаемый за ниточки из Москвы, или нет, — процесс идет там в правильную сторону, что называется. Хочется очень от Луки как-то уже эту несчастную страну избавить. Просто невозможно, жуть какая-то.

С.Пархоменко: Но Россия тоже будет проигнорирована много-много раз

Это совет, который я исполнил, из тех, что мне давали в Фейсбуке: «Пожалуйста, поговорите про Белоруссию».

А вот совет, который я не исполню. Потому что мне говорили: «Пожалуйста, не надо нам ничего рассказывать про путинскую статью, потому что она является отвлекающей». И вот тысяча человек мне написали: «Ну, конечно, они написали эту статью, потому что им надо отвлечь нас от 1 июля».

Помимо того, что я вообще терпеть не могу этот сорт конспирологии, когда любое событие, которое происходит, на самом деле является попыткой отвлечь от какого-то другого события, и немедленно как-то выясняется, что вот как-то хитрые, злые начальники нас дурят, они нам вон чего устроили, чтобы мы перестали думать про другое, более важное.

Знаете, что я вам скажу? Я вам скажу, что эта статья важнее, чем событие 1 июля. В сущности, 1 июля не произойдет ничего особенного. Произойдет акт надругательства государства над своими гражданами. Собственно, главное уже произошло. Я считаю, что основной акт, который отметил собою это всенародное голосование из-за поправки, он уже случился. Это акт отмены коронавирусных противоэпидемиологических мероприятий во имя этого голосования. Это самое важное, что там содержалось. И оно уже случилось.

Уже продемонстрировали, что не существует интересов более важных для сегодняшней российской верхушки во главе с Путиным, чем это голосование. Если для этого нужно пожертвовать людьми, то мы будем жертвовать людьми — вот буквально человеческими жизнями. А там, повезет — не повезет… А может, повезет, а может, помрет не много. Но, вообще, политик, который принимает некоторое решение и настаивает на этом решении и требует исполнения этого решения, исходя из соображений: «А может, помрут не очень много? Я вообще фортовый», — это политик, который заслуживает высшей меры революционного общественного порицания, я бы сказал так. Это политик, который должен был сметен с исторической арены. Это не политик, а реальная катастрофа, человек, дошедший до последней степени политической подлости и политического свинства, человек, который готов пожертвовать живыми людьми ради достижения не очень понятно, чего.

Вот чтобы уже просто закончить с этим, есть целая большая дискуссия: А, собственно, чего они там бесятся? Почему, собственно, надо именно сейчас, почему нельзя подождать? И так далее. Ну, вот вроде побеждает точка зрения, что на самом деле вопрос даже не в том, что кто-то опасается, что к осени будет хуже, что настроение у людей испортится, и что они проголосуют еще хуже — по-моему, уже вообще никого не волнует, как кто проголосует, потому что как-то принято решение рисовать от пуза. Такого решения, надо сказать, никогда не было принято раньше. Даже когда там протаскивали «Единую Россию» в Думу в 11-м году и так далее. Но было понятно, что существует какой-то предел, что нельзя дописать, закинуть, докрутить, фальсифицировать больше, чем несколько процентов.

Сейчас, судя по комплексу этих мероприятий, речь идет, действительно, о том, чтобы дописать сколько угодно. Вот сколько надо будет, столько и запишем. Вот сколько не будет хватать до приказанных 60%, вот столько и напишем. И гори оно… конем, — так, по-моему, это звучит?

Так вот, вроде побеждает точка зрения, что вопрос даже не в том, что осенью проголосуют хуже, а точка зрения, что надо сейчас сократить период, когда… вот все вцепились в это выражение про «хромую утку», что вот надо создать такую ситуацию, в которой никто не знает, какие у Путина планы и никто не может твердо сам себе сказать, что вот у Путина есть предел. Это вот для него невыносимо, что люди будут думать, что да, в 24-м году Путин точно кончится, поэтому к этому момент можно готовиться, что-то рассчитывать наперед и так далее.

Вот это сегодня такая побеждающая политологическая концепция. Я ее не разделяю. Мне кажется, что мы имеем дело с абсолютно иррациональным, истерическим состоянием человека, который, как ему кажется впервые в жизни — хотя на самом деле конечно, не впервые, потому что до этих лет правления у него еще было много другой жизни, и там бывали всякие обстоятельства, но он забыл про это про все за 20 лет; ему кажется, что он всегда сидел на этом стуле — и вот он в первый раз в жизни столкнулся с ситуацией, в которой обстоятельства сильнее его, и ему очень страшно, что это кто-то увидит, что бывают такие моменты, когда пацан сказал — а ничего не произошло.

Вот я велел, чтобы мне дали это голосование — а тут какая-то всемирная эпидемия, пандемия. Вся жизнь остановилась, все самолеты перестали летать, все пароходы перестали плавать. Люди стали носить маски миллиарды людей. И вообще случилось что-то такое циклопическое, в результате чего мне не могут дать того, чего я велел. Не будет этого. Дайте! Дайте мне сейчас все равно, потому что не существует на свете ничего такого, что бы меня остановило.

Плюс суеверия. Да, конкретно этот человек является человеком, проникнутым огромным количеством всякого, я бы сказал, оккультного в широком понимании этого слова. И мы э то всё чаще и чаще видим в разных обстоятельствах. Он весь окутан приметами, прецедентами, сглазами, советами, и всей этой механикой. И ему кажется, что если он один раз попустит, то оно всё развалится.

Вот я абсолютно убежден, что речь идет об этом просто потому, что я вижу, как работают окружающие. В таких ситуациях они работают всегда одинаково: они потакают. Если они видят, что чувак свихнулся, если они видят, что речь пошла об этом — о сугубых суевериях и таком, я бы сказал, истерическом напряжении, то противостоять этому нельзя. Потому что рациональное всё кончилось. Нет больше никакого расчета. Нет больше никакой здесь логики. Есть только истерические порывы. А истерическим порывам можно только как-то… отдаться или попытаться оседлать их.

И дальше мы видим всё, что мы видим. Вот эту — в прошлый раз рассказывал — борьбу за личную жизнь, на которой собралась нажиться целая компания людей, во главе со всякими Ковальчуками и прочими. Кто-то наживает деньги, кто-то наживает себе огромную научную амбицию, кто-то садится верхом на гигантские, многомиллиардные ассигнования и полагает, что он сейчас станет главным ученым в мире по этой части. Есть такой фасон исследователей, которых это очень заводит, я бы сказал.

А кто-то просто цинично собирается сесть на финансовый поток. А кто-то собирается приобрести еще один канал влияния. Я сейчас о Сечине говорю, которому, конечно, чрезвычайно важно оказаться владельцем всей этой операции под названием «Вечная жизнь», потому что это для него еще один канал давления, еще один способ доступа. Когда ему надо будет поговорить о перепродаже через подставное лицо очередного пакета акций «Роснефти», а для этого надо будет поговорить лично, — ну, так вот он зайдет под предлогом того, что «у нас есть новости в истории с добычей тебе таблетки бессмертия». Полезная вещь — еще один канал.

Вот это такой распад двора. Это происходит с империями периода обезумевшего императора. Это ровно происходит в Москве сегодня с участием большого количества людей. И одна из примет этого, — это, собственно, история с этой статьей. Ну, хотя бы появлением ее… А есть еще маленькая группка людей, которая тоже решила свою маленькую проблемку, затащив эту знаменитую путинскую статью, которую он давно обещал (я напомню, что он еще в декабре на пресс-конференции про это громко сказал, а потом после этого еще много раз на каких-то встречах с олигархами и так далее, что напишет этот текст), — затащили в удивительное совершенно издание под названием «Национальные интересы».

С.Пархоменко: Конституция, в действительности уже принятая, продается в магазинах, предусматривает преследование людей

О.Бычкова

НОВОСТИ

О.Бычкова: 21

С.Пархоменко

Таких людей здесь несколько. Чаще всего они находятся на довольно жалком положении в Вашингтоне. Я сам их наблюдал. Вот есть некоторое количество таких маленьких собачек, которые бегают и говорят, что «вот мы здесь представляем интересы…». Они очень расцвели в период избирательной кампании Трампа, потому что они торговали контактами. Это всё, кстати, очень забавно потом было описано во всех этих докладах о русском влиянии, как это огромное количество всяких мелких жуликов сбежалось к Трампу, членам его семьи, к Меланье, к его избирательному штабу и так далее с предложениями «Сейчас мы вам организуем встречу там, встречу тут…» и так далее.

Чаще всего это люди вполне ничтожные. Среди них есть такой здоровенный ферзь на этом поле. И это был Дмитрий Саймс. Дело в том, что он происходит из очень знаменитой семьи. Он является приемным сыном потрясающих совершенно людей — Дины Каминской и Константина Симиса. И это были знаменитейшие и уважаемые юристы, правозащитники поздней советской поры. Дина Каминская была адвокатом на большом количестве знаменитых диссидентских процессов: на процессе Буковского и Марченко, и Богораз, и Литвинов, которые были участниками этой знаменитой демонстрации на Красной площади. В общем, легендарные просто фигуры. В какой-то момент их фактически выгнали из Советского Союза в конце 70-х годов. Их вынудили уехать. Это была такая метода, как бы такое выталкивание.

И они работали, продолжали свою правозащитную деятельность в Америке, вели программы на «Радио Свободе» в пору самого большого расцвета, когда огромное количество людей слушало это «Радио Свободу» и это был чрезвычайно важно в позднем Советском Союзе. Вот у них вырос такой сынок, который сначала делал свою карьеру ровно на родстве с этими людьми. А потом как-то завел себе отдельные контакты в Москве.

И кончилось это всё плачевно, потому что он сбежал из Америки. Это поразительная совершенно история. Это важный как бы американский политолог, устроивший важный американский журнал — ну, так это продавали Путину, — который оттуда унес ноги в какой-то момент. А унес он ноги после того, как знакомая вам, наверное, Мария Бутина — помните, была такая?.. Был большой скандал в 17-м, 18-м году, когда выяснилось, что есть в России человек по имени Александр Торшин, бывший сенатор, а потом важный деятель Российского банка, который принимает заказы в Москве. И который как-то говорит: «Вы договоритесь со мной, если вам что-то надо в Америке. Я вам сделаю. У меня там человечек есть». А человечек у него был Мария Бутина, которая осуществляла разного рода, я бы сказал, лоббистские контакты, назовем это так.

И всё это зашло довольно глубоко, и всё это имело неприятный флёр в момент поздней избирательной кампании Трампа и в первые месяцы после выборов. В частности, в паузе между выборами и вступлением Трампа на президентский пост, собственно, въездом его в Белый дом, началом его полномочий, инаугурации.

И там было много разных неприятных контактов для американцев, много разных скандалов, которые потом продолжались много месяцев. И в какой-то момент, весной 17-го года Бутина была сначала допрошена, потом арестована. И она указала на двух человека в качестве тех, с помощью кого она осуществляла там всякие специфические контакты и устраивала всякие специфические встречи. Один был такой Антон Федяшин. Не важно, кто это. Профессор истории американского университета в Вашингтоне.

С.Пархоменко: Хочется очень от Луки как-то уже эту несчастную Белоруссию избавить. Просто невозможно, жуть какая-то

А другой — вот этот самый Дмитрий Саймс. И Саймс умотал из Вашингтона ровно после этого. Он оттуда унес ноги, приехал в Москву. И работает он на «Первом канале». То есть вот этот блистательный американский журнал, организованный блистательным американским политологом, в действительности это штука, которая принадлежит человеку, который вместе с Вячеславом Никоновым ведет на «Первом канале», я бы так сказал, дерьмо ток-шоу под называнием «Большая игра». Ну, кто один раз это видел, тот, в общем, второй раз смотреть не будет.

О.Бычкова

С.Пархоменко

Вот это продали Путину за знаменитый американский журнал. И дальше в этой помойке расположилась вещь на самом деле довольно важная. Потому что вот эта самая Конституция, которая в действительности уже принята и продается в магазинах, предусматривает преследование людей — реально прямо конституционное преследование людей. Вас не спасет в этой ситуации никакой суд, и Конституционный суд не отстоит ваши права, потому что Конституция и правда велит вас преследовать за то, что вы окажетесь не согласны с государственной доктриной в области того или иного исторического события.

Вот завтра вам скажут, что стояние было не на реке Угре, а на реке Бугре. И если вы попробуете как-то сказать, что вас в школе учили по-другому, вас можно преследовать уголовным образом. Потому что государственная доктрина говорит теперь, что на Бугре. Это же ведь не обязательно должно касаться Второй мировой войны, Великой отечественной войны. Это ровно так же может касаться Войны 12-го года, и Смутного времени, и княгини Ольги, и «свой щит ко вратам Цареграда…». Всё что угодно можно приплести туда. И завтра сделают. Мы помним историю с Крымом, с Херсонесом, когда какие-то древнейшие события — Никейский собор и всякое такое — становятся частью сегодняшней российской политики. Завтра вас будут судить за это.

Так вот с момента публикации этой статью, которая состоялась по-английски вчера а по-русски сегодня, в России изменилась формальная доктрина в трактовке событий середины XX века. Не важно, что она изменилась не в каком-то новом, невиданном направлении, а она просто вернулась к состоянию учебников «Истории СССР», которые в 70-х годах читал Путин в Высшей школе КГБ, а мне это преподавали в 80-м году. Ну, вот я в своем школьном учебнике в 79-м (в 79-м я был в 9-м классе, в 80-м я был в 10-м классе) — как раз вот оно. Вот мне про это и рассказывали. Вот к этому теперь вернулась формальная доктрина.

Это очень большое событие, потому что это судьбы реальных, живых людей, я бы сказал, здоровых людей на голову и информированных людей, которым завтра скажут, что это не так, который прочтут этот абзац, который на всех произвел такое сильное впечатление.

А вы, я не знаю, читали его? Давайте я вам его прочту.

«Осенью 39-го года...», — пишет Владимир Владимирович Путин, мы верим, что это пишет он, на самом деле не имеет значения, кто там по клавиатуре ходил пальцами…

О.Бычкова

С.Пархоменко

Прибалтийские республики в составе СССР сохранили свои органы власти, язык, имели представительство в высших советских государственных структурах».

В 1940 году правительство трех Балтийских республик в полном составе было арестовано, без суда отправлено сначала в Тамбовскую тюрьму, потом в разные другие тюрьмы. Эти люди в 1952 году получили 25 лет, а до того сидели в одиночных камерах с 40-го по 52-й год — 12 лет они сидели в одиночных камерах, — пишет Владимир Владимирович Путин в своей статье, — Они сидели там без суда и постепенно сходили с ума. К 52-му году те из них, кто выжили, получили 25 лет. В 52-м году их выгнали из Владимирского терминала, — пишет Владимир Владимирович… Нет, он не пишет этого. Вот, начиная с 40-го года, он уже не пишет.

О.Бычкова

С.Пархоменко

А в действительности я знаю всю эту историю. Я разговаривал с министром иностранных дел Литвы Юозас Урбшис в 90-м году. Он был еще жив. И он рассказал мне о том, как их в 54-м году… в 52-м году они получили свои 25 лет впервые. Они сидели с 40-го года. В 52-м их судили. В 54-м их выгнали из Владимирского централа: Скорее идите куда хотите. В качестве одежды гражданской им выдали одежду из предыдущей тюрьмы, потому что во Владимирском централе одежда была полосатая, а в предыдущей тюрьме — без полосочек, и в ней можно было ходить на улице. Им выдали из предыдущей тюрьмы одежду как гражданскую, они надели ее и пошли.

И дальше министр иностранных дел Литвы Юозас Урбшис служил кассиром в бане города Вязники. Ну, и так далее. Там их немного, к сожалению, выжило. Был такой министр иностранных дел Мунтерс, председатель Совета министров Литвы Меркис. Вдова главнокомандующего или министра обороны Эстонии Лайдонера. Она была русская женщина, православная. Вот она тоже вместе с ним прошла через всё это.

С.Пархоменко: Мы привыкли к тому, что там выборы представляют из себя череду каких-то угрюмых избиений

Вот за все, что я здесь вам сейчас рассказал, можно меня теперь судить, потому что это не соответствует формальной точке зрения Российского государства, высказанной Путиным в этой статье. А вы говорите, что не надо про это рассказывать, потому что это нужно исключительно для того, чтобы отвлечь нас от 1 июля. А это гораздо важнее, чем 5 июля, считаю я.

Вот сегодня поступила как бы первая реакция. Первая из Балтийский стран Латвия заявила о том, что они считают это надругательством над историей… Или Литва? Я уверен, что они заявят все три. И Эстония заявит и Литва заявит, и Польза заявит, несомненно. Они не будут иметь никакого эффекта. Потому что эти заявления, по существу, представляют из себя пожимания плечами и кручение пальцем у виска.

Россия сделала еще один шаг в направлении… она удаляется от мира.

О.Бычкова

С.Пархоменко

Но Россия тоже будет проигнорирована много-много раз. Вот я в свое время был в городе Хьюстоне случайно. Хьюстон — это там, где «Хьюстон, у нас проблемы», — помните? Там Центр управления полетами. И люди, которые работали там на совместно российско-американских полетах к космической станции. Это было уже в тот момент, когда американские шатлы не летали и единственным способом доставки были российские корабли.

И люди, которые там работали, говорили мне: «С одной стороны, у нас очень хорошо, у нас нет абсолютно никаких конфликтов. Мы чувствуем себя одной командой. У нас очень хорошая атмосфера. Мы доверяем друг другу. Мы учим языки друг друга. Российский язык обязательный для изучения. Соответственно, английский язык — для российской части всей этой команды. Но в ту секунду, когда можно будет обойтись без России, мы обойдемся без России. В ту секунду, когда появится возможность не иметь никаких контактов с Роскосмосом, с этими запусками, мы пойдем на любые альтернативы. Их просто сейчас нет, но они точно появятся».

Вот прошло некоторое время, мы теперь знаем, что они есть.

Вот эти решения принимаются в тот момент, когда выходят такие статьи. Когда выясняется, что во главе страны странные люди. Никто же не верит, что это один человек. Все считают, что это система. Вот система родила вот этот текст про то что «инкорпорация» Литвы, Латвии, Эстонии.

Или еще второй прекрасный абзац: «Лишь когда стало окончательно ясно, что Великобритания и Франция не стремятся помогать своему союзнику, а вермахт способен быстро оккупировать всю Польшу и выйти фактически на подступы к Минску, было принято решение ввести утром 17 сентября войсковые соединения Красной армии в так называемые Восточные кресы — ныне это части территории Белоруссии, Украины и Литвы». То есть оккупировать Западную Украину и Западную Белоруссию. Это в точности анекдот про «Подсудимый, зачем вы изнасиловали в лесу эту маленькую девочку?» — «Ну, лучше же я, чем какой-нибудь подлец». Лучше же мы займем это, чем какие-то вот они. Мы же хорошие, поэтому мы это возьмем себе.

Вот когда это происходит, люди в мире самые разные, не только политики, но огромное количество финансистов, коммерсантов… да, есть такая специальная порода, про которых, например, очень любит говорить экономист Андрей Мовчан. Он любит говорить, что обычно люди зарабатывают деньги — я сейчас перефразирую, это не цитата — и видали это всё в гробу. Если они считают, что могут на этом месте больше заработать, то они приходят и зарабатывают. Это правда, но это определенные люди. А есть такая порода биржевых игроков, есть такая порода специалистов по девелоперским операциям или по НРЗБ инвестициям и так далее.

Часть этих людей сейчас сидят в СИЗО в Москве. Они вот много десятков лет балансировали как-то на этом острее ножа — ну вот оказались в Бутырке или где там… в «Матросской тишине». Обычно так кончается для них для всех. Из этого не следуют, что не найдутся другие, такие же следующие, которые скажут: «Ничего, нормально. Мы с Южной Кореей торговали и с Северной Кореей торговали. И с Китаем торговали и будем торговать. И с Кубой торговали и будем торговать, и с Венесуэлой. Всё будет хорошо, потому что нам все равно. Наша профессия зарабатывать деньги. И с Россией будем торговать. Ничего страшного. Диктатор? Ну, диктатор».

Но есть миллионы других людей, которые живут с ощущением, что надо от этого держаться подальше, не надо иметь с ними никаких контактов, не надо садиться с ними рядом, не надо с ними ничего обсуждать, не надо им ничего доказывать, и заказывать им тоже ничего не надо. Надо просто постараться исключить их из своей жизни, потому что они странные там люди.

Вот очередной шаг в этом направлении делается такой статьей. И это наша с вами жизнь. Это не репутация Путина. Она у него уже есть. Она не изменилась от этой статьи. Это наша с вами репутация изменилась. Это вот вы приезжаете куда-то и на вас человек, который читал эту статью — такое может случиться — или рассказывали про эту статью, он будет смотреть сквозь эту статью. Это вот приехал человек, который вот «лучше я, чем какой-нибудь подлец». Или: «Это человек, который приехал из страны, где говорят, что произошел процесс инкорпорации Латвии, Литвы и Эстонии и лучше держаться от него подальше, лучше с ним ничего никуда не запускать».

Это в свою очередь является почвой для дальнейшего погружения в безумие — в борьбу за результаты референдума. Ну, потому что ну, а чего нам теперь? Мы же не стесняемся уже ничего. Нас никто не упрекнет, к нам никто не приедет, нас никто не увидит. Это важная тоже вещь поскольку мы отдельно… Это же такой колебательный как бы процесс. Когда Россия совершает какое-нибудь безумие, ее на шаг отталкивают. Тогда Россия говорит: «Ах, вы нас оттолкнули? Тогда мы можем совершить безумие!» И еще шаг, и еще шаг. И это такое возвратно-поступательное движение, я бы сказал.

Вот теперь после этой статьи, в частности, российские политики, российские дипломаты, российские бизнесмены обнаружат еще больше отчуждения. Они почувствуют себя еще свободнее, чтобы сделать еще более безумный поступок, потому что не стыдно. Не стыдно, не страшно, не видно. И можно вести бизнес, как ведут его Ротенберги. Можно реализовывать науку и исследования так, как организует их Ковальчук.

И я вспоминаю историю, когда несколько лет назад двое физиков российского происхождения получили Нобелевскую премию, помните, за графен? За такую очень специфическую форму существования графита. Это было чрезвычайное важно открытие, оно сулит и продолжает сулить большое практическое применение и так далее. И одному из авторов этого открытия, одному из авторов Нобелевской премии предложили приехать в Сколково, предложили ему большие деньги, какую-то кафедру. Сказали: «Ну, что, чувак? Мы платим». И он в ответ на это спросил: «Вы с ума сошли? Вы думаете, это так делается? Вы думаете, что вот это всё, что у вас там происходит, это всё, что я про вас знаю, — вы думаете, что это можно просто перекрыть цифрой, просто больше заплатить, чтобы я перестал обращать на это внимание? Так не бывает. Это так не работает».

И таких случаев очень много на самом деле и с каждым днем всё больше. Ну вот, получается, что я столько просидел на этой теме. А она важная. Я думаю, что это, собственно, определит собою очень многое из того, что нас ждет в жизни в ближайшие годы.

О.Бычкова