Совмещенная программа "Прямая речь" и "Эхо недели" - Сергей Бунтман - Прямая речь - 2001-06-09

С.КОРЗУН: "Прямая речь" и "Эхо недели" по-прежнему совмещенные, "special guest" по-прежнему Сергей Бунтман.

С.БУНТМАН: Еще раз добрый вечер тем, кто только что присоединился к нашей эпопее. Действительно, у нас есть несколько комментариев и комментарии к комментариям.

С.КОРЗУН: Но я сначала скажу, кто у нас представлен. Дмитрий Киселев, только слезший с лошади, непосредственно вы это услышите, между прочим, Виталий Третьяков, Павел Фельгенгауэр и Евгения Альбац. 7.20, между прочим - я смотрю на хронометраж. Цензурировать будем или не будем?

С.БУНТМАН: Фильтровать, цензурировать. Если Жене Альбац потребовалось 7 минут и 20 секунд, чтобы изложить свою мысль, пусть так будет.

С.КОРЗУН: На самом деле, тем достаточно много. Это и "Независимая газета", и НТВ, и свобода слова, и частная собственность - много различных тем. Виталий Третьяков по "Независимой газете", конечно же, мы его об этом просили, и об отходах ядерных. Павел Фельгенгауэр я назвал так: война виселиц. Чечня, конечно же, и заявление Трошева соответствующее.

С.БУНТМАН: Да, и он пошире немножко еще берет, я просто знаю его комментарий, во всяком случае, по содержанию.

С.КОРЗУН: И Дмитрий Киселев в общем на темы свободы слова.

С.БУНТМАН: Давайте мы сейчас в общем на темы начнем, а потом это конкретизируем с "Независимой газетой" и от отходов.

С.КОРЗУН: То есть ты предлагаешь с Евгении Марковны или нет?

С.БУНТМАН: Это Женя в общем на темы свободы слова?

С.КОРЗУН: В общем на тему свободы слова это Дима Киселев.

С.БУНТМАН: Ну, давайте с Димы Киселева начнем, если не возражаешь.

Д.КИСЕЛЕВ: Три дня я провел в Германии, в городе Саарбрюккен, что на границе с Францией, граничит с Лотарингией. И там был фестиваль российского кино и телевидения. Российской делегации, в которой были достаточно известные популярные звезды российского кино, как Познер, Ира Петровская, Николай Николаевич Дроздов, вежливо предложили подискутировать на тему свободы слова. Понятно, что в России. Но для пущей вежливости немцы, владеющие политической корректностью в высшей степени, предложили несколько примеров нарушения свободы прессы, свободы слова в Германии и даже в Люксембурге. Один из примеров это то, что в одном из ресторанов были обнаружены мыши и хозяин объяснил, что это просто для игры клиентов, а на кухне их нет, но, тем не менее, об этом запретили писать, поскольку ресторан принадлежит какой-то важной сети ресторанов. Не то что запретили, но ни одна из газет просто не захотела. Начав с таких примеров, они предложили потом дискуссию по НТВ, по чему-то еще, и в результате выяснилось глубокое непонимание, качественное непонимание ситуации со свободой слова, с характером работы прессы в Европе и в России. У меня сложилось такое впечатление, что в Европе, как и в Америке, занимаются журналисты лишь воспроизводством ценностей, которые воспитывались там после буржуазных революций. Дольше всех - в Голландии, где она произошла в 16-м веке, но в любом случае, столетия, многие столетия. Все дома практически построены, все сделано, понятия добра и зла тоже определены. В России дома не построены, границы не определены, понятия добра и зла не до конца сформулированы. Российские журналисты занимаются не воспроизводством ценностей, а производством их. И в этом счастье и драма российской журналистики. Счастье в том, что это очень креативный процесс, а драма в том, что постоянно их обвиняют в том, что они должны постоянно излагать независимую точку зрения, быть объективными, отстраненными и т.д. Наверно, при производстве ценностей это невозможно, в этом мое глубокое убеждение. Вот с этим чувством я и вернулся из Германии и продолжаю этим заниматься производством ценностей, с вашего позволения, в России и на Украине. А сейчас я так запыхался, потому что я только что прошел маршрут Дерби, только что сошел с лошади, все прошло удачно, результаты будут подведены потом. Красивое мероприятие.

С.КОРЗУН: Репортаж из седла прямо, с уздечкой на шее лошади, я бы сказал.

С.БУНТМАН: Да, Дмитрий Киселев действительно и большой знаток, и увлеченный человек, он знает, и дай ему волю он бы поставил так, между прочим, конное дело в России! Он несколько раз пытался, но натыкался на очень много всевозможных препятствий. Тоже, между прочим, воспроизводство одной из ценностей - человек и лошадь. Это нет только удел богатых и коронованных игроков в поло конное. Так вот, о производстве ценностей. Ценности производить это личное открытие каждого, когда каждый журналист между прочим, ему просто ситуация помогает не производить, а воспроизводить некие ценности и свободу слова, но между прочим, в той же Германии, где мне пришлось не так давно побывать и именно на журналистских мероприятиях, а не косвенно связанных с журналистикой и свободой слова И я напомню, что это было ровно месяц назад и это была конференция по поводу освещения конфликтов что можно придумать, что может быть роднее это называется. Это было в разных странах, и там была потрясающая дискуссия между журналисткой израильской и палестинской на одном подиуме. Они рассказывали, как трудно одной и как трудно другой добывать именно ту же самую (воспроизводи не воспроизводи, а именно так оно и есть) независимую и многосторонне подтвержденную информацию о том, что происходит в реальности. Как этим не навредить людям мирным, предположим, которые подпадают под пресс-конфликты, как это сделать Это каждый раз подвергается, каждый раз, как мы учим данную нам арифметику, я не говорю о высших материях, правописание некое в своем родном языке и языке иностранном - мы точно так же учим, а не вырабатываем правила игры. И, в конце концов выясняется, что выходит журналистка из Палестины или из Израиля, журналистка из Бурунди, где идет гражданская война, немецкий журналист, который сталкивается с каким-то другими политическими проблемами, - мы говорим об одном и том же, в конце концов мы приходим к одним и тем же ценностям. Так что воспроизводи их или производи, есть нечто неизменное. И Дима не кивает на наше своеобразие, он кивает на нашу ситуацию каким быть можно, каким невозможно, например, независимым или же беспристрастным в каких-то вещах. Я мало видел на свете абсолютно беспристрастной журналистики. Это только в новостях одной строчкой бывает. Потому что всегда есть заинтересованность, и тем сложнее и тем важнее выдерживать свою профессиональную принадлежность, объективность и честность и прочее. Это для каждого проблема, как любая жизненная проблема. Мы не придумываем человека заново как вид биологический, а мы все время размышляем, кто такой человек, если мы уж такую материю высокую Интересно, при каждом столкновении в какой-то дискуссии мы каждый раз думаем и о своем месте в этом раскладе профессиональных сил. Ну и дай нам бог прийти к выводу правильному, что все мы единое есть сообщество и единые подходы у человечества должны быть.

В.ТРЕТЬЯКОВ: В принципе, это была довольно спокойная неделя. Все более или менее значимые события носили локальный характер, касались более или менее важных проблем типа принятия в третьем, если я не ошибаюсь, чтении закона о вывозе ядерных отработанных материалов в Россию. Проблем важная, но о ней мы заговорили и до того. Позиции ясны, ясно, кто против, кто за, закон подтвержден, осталось четвертое чтение. Лично я склонен доверять скорее ядерщикам в данном вопросе, чем пацифистам-экологистам, но ничего нового в этом смысле в развитии не было. Так что на фоне этих событий вынужден сказать о том, о чем не собирался говорить, очень коротко это о событиях связанных с "Независимой газетой", с моим именем. Изменение руководства в "Независимой газете" является, безусловно, по крайней мере, для интеллектуальной части публики, событием значимым, в какой-то степени оно так и комментировалось, и я считаю, для русской журналистики принципиальным событием. Как бы ни развивались события дальше, страна лишилась главной интеллектуальной трибуны, судя по всему. А поскольку российское общество и в политической своей элите, и в своей интеллигенции очень сильно увлечено этими спорами о том, что хорошо и что плохо, что делать и кто виноват, как двигаться дальше, нужно ли стирать прошлое и какое нужно строить будущее, то отсутствие печатной трибуны, бумаги, на которой можно прочитать длинное подробное аргументированное рассуждение на этот счет, оно испытывает (и это я знаю по своим друзьям-политологам), по крайней мере, некоторые проблемы. Посмотрим, что будет дальше. Еще раз повторюсь, я не собирался выделять это событие как главное, хотя для меня оно, конечно, заслонило все остальные. Но получается, что если не главное, то одно из главнейших, по крайней мере, на фоне бледной событийной карты этой недели.

С.БУНТМАН: Здесь для меня во всех спорах с Виталием Третьяковым разговоры постоянные и споры. И из моих коллег очень многих кто соглашался, кто не соглашался. Но мне всегда казалось - какие бы идеи ни провозглашал или ни защищал всегда и будет защищать Виталий Третьяков, но уже не в качестве, к сожалению, главного редактора "Независимой газеты", мне казалось это значительным и неизменно. По взглядам своим, как мне кажется, Виталий Третьяков значительный консерватор, значительный человек, который верит в целесообразность некоего государственного дела, то есть в ценность государства как такового. И он всегда умеет это отстаивать обоснованно, аргументировано. Можно с ним соглашаться сколько угодно и даже говорить, что это не так на самом деле, как и сама газета "Независимая" всегда была. Может быть, и невозможно газета чтобы была с длинными огромными аналитическими статьями, этакая немецкая газета. Германия тоже осталась таким мастодонтом, в которой есть огромные аналитические газеты, то, что называется там фельетон, то есть огромный материал по теме Приложения чрезвычайно интересные к "Независимой газете". Но мне это казалось уже и само по себе последние 11 лет, а ты помнишь, мы всегда говорили, что, по-моему, одновременно с "Эхом" в радио

С.КОРЗУН: Регистрировались, по-моему, на одном заседании Моссовета "Независимая", "Столица"

С.БУНТМАН: Что-то вроде "Курантов". Потому что "Независимая газета" - говорят о романтике демократии в журналистике, о том, что всем каким-то неизменным столпом казалась всегда, и именно во главе с Виталием Третьяковым. То есть эта неизменность, консервативность подходов, углубленность, иногда, может быть, умствование - это то, что составляет один из стержней конструкции под названием российская пресса, если есть такая конструкция.

С.КОРЗУН: Ты сам вспомнил об одном времени рождения, вместе с "Эхом". Еще одна аналогия: как на "Эхе" у нас много людей ушли в разные электронные и печатные средства массовой информации, а сколько народу выросло из "Независимой"? По-моему, даже Миша Леонтьев и Сережа Пархоменко.

С.БУНТМАН: Практически я скажу, что то промежуточное, старая газета "Сегодня", которая образовалась, - она же отпочковалась от "Независимой", потом она исчезла, потом стала тоже нецелесообразной для своего нового холдинга "Сегодня".

С.КОРЗУН: Самое главное разнообразие мнений, которое изначально там было: Миша Леонтьев и от Кошкаревой до Сережи Пархоменко. Неизменной была фигура главного редактора.

С.БУНТМАН: Главный редактор, естественно, неизменный, и дело даже не в том. Там могло не быть даже такого разнообразия мнений, но дело в том, что "Независимая газета", газета Виталия Третьякова с его мнением, с его колонками, с его вступительными и с его статьями главного редактора Можно было биться в кровь, до разбивания носов, но даже если оппонент чувствуешь себя несколько выше, когда у тебя оппонент такой. Но это ни в коем случае не эпитафия профессиональной деятельности Виталия Третьякова, это глупость. Потому что это мощный, сильный действующий журналист. Просто когда у него издание такое - это уже огромный фактор российской журналистики. Сейчас сам Виталий Третьяков и как автор "Эхо Москвы", и как пишущий журналист, и как, может быть, руководитель какого-то иного издания тоже станет фактором. Но того фактора журналистки, того стержня этой конструкции уже нет. И это очень и очень жаль, при всем несогласии с "Независимой".

С.КОРЗУН: И "Независимая" будет уже другой.

П.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: На этой неделе командующий Северо-Кавказским военным округом генерал Геннадий Трошев слегка смутил официальные власти, заявив газете "Известия", что пленных боевиков в Чечне следует публично вешать. Собрал бы всех на площади, сказал Трошев, вздернул бы бандита - и пусть висит, пусть все видят В Кремле поспешили заявить, что публичные казни пока не планируются и что Трошев выражает свое личное мнение. Но в Думе идею многие поддержали, в том числе и глава прокремлевской фракции "Народный депутат" Геннадий Райков. По правде, что у Трошева на языке, у российской правящей элиты на уме. Недаром Трошева не сняли с командования, только мягко пожурили - ты, мол, делай да не трепись. Генерал-полковник из Генштаба сказал мне следующее - надо понять Трошева, он командует сразу и округом, и объединенной группировкой. В случае чего он ответит за все, а политики только болтают, ничем не помогая, в то время как ситуация в Чечне все более явственно выходит из-под контроля. В январе общую ответственность за антитеррористические действия на Северном Кавказе передали от Минобороны к ФСБ и обещали провести успешную чекистско-армейскую операцию, как в сталинские времена на Украине или в Прибалтике. Но пока ничего не выходит, а главный начальник от ФСБ в регионе адмирал Герман Угрюмов, который должен был мочить главарей и покончить с сопротивлением, от перенапряжения умер на этой неделе от инфаркта. Теперь пока найдут нового ответственного, пока он войдет в курс дела, боевики уже Грозный могут взять назад или устроить еще какую большую гадость. Кстати, в 40-е и 50-е годы советские органы переняли от нацистов любовь к публичным казням и виселицы на площадях были составной частью позднесталинского террора. В 53-м всерьез готовились по окончании дела врачей украсить виселицами Садовое кольцо в Москве. Так что Трошеву не откажешь в логике: если начали действовать по-сталински, надо идти до конца. Надо попытаться с помощью публичных казней терроризировать население и ослабить волю к сопротивлению, тем более что в Чечне и на Кавказе многие мусульмане боятся умереть в петле, поскольку считают, что в этом случае душа оказывается заперта в теле и не может попасть в рай. Пару недель назад министр обороны Сергей Иванов заявил, что он по-человечески понимает и сочувствует полковнику Юрию Буданову, которого обвиняют в убийстве и изнасиловании чеченской 18-летней девушки. А месяц назад Нобелевский лауреат Александр Солженицын объявил, что он поддерживает смертную казнь для боевиков в Чечне. Возможно, Солженицын также поддержит Трошева, ведь самый любимый Солженицыным русский премьер начала века Петр Столыпин прославился именно массовым виселицами, "столыпинскими галстуками", когда в нарушение всякого закона в мирное время военно-полевые суды ускоренно приговаривали и вешали тысячами подозреваемых в антигосударственной деятельности. Естественно, Столыпин своими "галстуками" только радикализировал общество, отправил в политическое небытие кадетов и прочих умеренных и, по сути, проложил дорогу большевистскому гостеррору. Сегодня война на Северном Кавказе принимает с обеих сторон все более варварские формы и Россия вместе с Чечней погружается все дальше в ад повсеместного и постоянного безжалостного насилия. Сегодня просто смешно вспомнить, что в Москве в августе 91-го и даже в первую неделю-две в 94-м в Чечне солдаты и офицеры не хотели, не могли стрелять в безоружных, а о виселицах даже и помыслить никто не мог.

С.БУНТМАН: У меня ощущение - чего не хватает нашим государственным деятелям и могучим государственникам от мышления, скажем так, или сделавшимися государственниками, вроде Александра Исаевича. Мне кажется, что не хватает именно государственного мышления. Посочувствовать Буданову, сказать, что я его по-человечески понимаю, сказать, что Трошев устал и вот поэтому говорит, - это означает, что потакают такие высказывания и такое сочувствие не преследованиям государственных интересов на Северном Кавказе, а той блатной истерике: всех попишу, всех порежу - и разрывание тельняшки на груди, которая действительно связана с бессмысленностью и жутью того, что происходит, но к решению вопроса ничего не прибавляет. А государство заинтересовано в том, чтобы решить этот вопрос, чтобы в стране был мир мир как основа процветания. А что кроме процветания и мира может быть царю государство? Не величие, не размахивание флагами, не установка щитов над вратами Царь-града - это все ерунда. А такое государственное мышление увы, все исчезает из государственных органов, и это очень печально и Россию никуда не ведет, кроме тупика, у меня полное ощущение такое. Вот очень презрительное отношение к человеческой жизни, к правосудию и к смягчению правосудия оно выражается в таком вот с кривой ухмылкой, с которой встречают сообщения о комиссиях по помилованию, как там люди работают, Приставкин, например, который об этом пишет и который настойчиво год за годом этим занимается Так же, как многие годы участвовала и занималась, и не только такими громкими делами, а мелкими прошениями, вроде бы мелкие в масштабах великой державы разбирала и Евгения Альбац, между прочим. И поэтому настолько по любому вопросу острое и пронзительное мнение у Жени Альбац бывает, поэтому я думаю, что мы достаточно правильно сделаем, что сейчас послушаем полностью Евгению Альбац.

С.КОРЗУН: К Столыпину я бы только вернулся и обратил бы внимание, что раньше если по школьным учебникам мы знали, школьники изучавшие, не читавшие дополнительно, только "галстуки" и вагоны, в последнее время о "галстуках" и вагонах вообще не говорили, а поднимали на щит попытку реформы. Вот сейчас, наверно, время, когда есть смысл сопоставить одно с другим.

С.БУНТМАН: Я всегда завидовал, такое мышление - очень непросто французы к этому пришли, но когда они стали воспринимать, например, Филиппа Петэна и как героя Вердена, который спас Францию, и как человека, который отправил в ужас оккупации Францию, и как старика, соединявшие эти две ипостаси свои, который на острове Ре доживает свои дни в заключении, - вот когда это все соединяется в единую фигуру, тогда и историю понять можно, мне кажется.

Е.АЛЬБАЦ: Не единожды уже радиостанция "Эхо Москвы" в своих передачах задавала и сама задавалась вопросом, что важнее священное право частной собственности или свобода слова. Для меня ответ очевиден: никакого "или" нет, есть соединительные союзы "и" . "и". И священное право частной собственности, и свобода слова. Ответ на этот вопрос дан сравнительной политологией давным-давно - одного без другого просто не бывает. Не бывает неприкосновенности частной собственности без свободы слова, ибо именно эта свобода слова и охраняет частную собственность, а отнюдь не полки спецназа, и не бывает свободы слова без частной собственности, ибо только частная и нуждается в ней, в свободе слова, государственная нет. У государства есть на охрану себя достаточно средств и штыков. Свобода слова это ограничитель для государственного, для государства, для его экспансии, для всего аппарата его насилия, что, собственно, и есть государство, это защита частного от этого самого государственного. Нет свободы слова - и у государства развязаны руки, и, следовательно, уже ничего не защищает частное: частную жизнь, частную собственность на заводы, фабрики, скважины, на мысли и результаты частного мыслительного процесса. Примеры все на этой неделе. Государство положило средства массовой информации или они сами легли, и неизбежно вслед за этим последовал приказ Академии наук об усилении контроля над контактами и публикациями ученых. Государство продемонстрировало свою разрушительную силу в борьбе с частными политическими интересами, с изданиями и телеканалом холдинга "Медиа-Мост". И следующей жертвой неизбежно стал один из тех, кто оправдывал право государства на такие действия в отношении своих политических противников, - главный редактор "Независимой газеты", теперь уже бывший главный редактор бывшей "Независимой газеты" Виталий Третьяков. Именно Третьяков первым очень точно обозначил: телеканалы и газеты в нашей стране де-факто взяли на себя роль квазиполитических партий. Справедливо? В отсутствие реальных политических партий, за исключением разве коммунистической, кто-то эту нишу просто обязан был занять, и средства массовой информации ее заняли. Однако публично обозначив эту роль СМИ и оправдав тем действие Кремля, Виталий Третьяков сам подписал себе приговор. Юридический собственник газеты Борис Березовский точно так же, как месяцем раньше юридический собственник НТВ Кремль "Газпром", заявил свое несогласие с квазиполитической партией по имени "Независимая газета" и ее лидером Виталием Третьяковым и выгнал последнего на улицу. Параллели оправданы, и тоже состояние пустоты. 14 апреля не стало НТВ, вчера не стало "Независимой газеты". И цели у сторон одинаковы: превратить то, что хотя бы в логотипе несло название "независимое" и что, при всех поправках на нашу жизнь, было относительно независимым по сути, превратить в пропагандистскую дубинку. С концом "Независимой газеты" Виталия Третьякова действительно завершается целый этап в постсоветской истории России и уж как минимум в истории ее средств массовой информации. Так же, как НТВ, "Независимая" Виталия Третьякова могла появиться только с открытием шлюзов, то есть со свободой слова. Так же, как НТВ Виталий Третьяков раскрутил свой логотип с неизменным эпиграфом "без гнева и пристрастия" с нуля. В отличие от абсолютного большинства изданий "Известий", "Комсомолки", "МК" и т.д., при всем уважении к последним, Третьяков, так же как НТВ, построил успешное средство массовой информации, прежде всего, на таланте и интеллекте личности. Можно по-разному относиться к Виталию Третьякову, так же, как можно по-разному относиться к Евгению Киселеву. Можно не соглашаться с его взглядами, как очень часто не соглашалась с ними я. Но Третьяков талантлив, читать всего всегда работа мысли, так же, как талантлив Киселев. А талант редкость, талант - бесценный дар и очень редкий дар. Выброшенные из своих изданий Киселев и Третьяков, как бы ни обернулась их дальнейшая судьба это потеря для всех: для общества и, кстати, для государства, у которого ныне с талантами и интеллектом очевидные проблемы. "Независимая", конечно же, вопреки собственному эпиграфу была газетой и с гневом, и с пристрастиями. И это тоже нормально. Журналистика в России еще с Радищева развивается по европейскому пути. Она партийна в том смысле, что не скрывает своих политических привязанностей. Подобного не может быть в Соединенных Штатах, например, где изначально газеты были внепартийны и делились и делятся по географическому принципу. Но тем "Независимая газета" и была интересна. Она изменялась вместе с изменениями в стране за последние 10 лет, она отражала и сама была местом дискуссии, противоречий, конфликтов последних лет. Надо отдать должное Виталию Третьякову: "Независимая" свободно предоставляла место в газете тем взглядам и тем позициям, с которыми сам Третьяков совершенно не был согласен, о чем, кстати, прямо говорил, говорил и мне, но при этом печатал без всякой редакторской цензуры. В том числе и в последние месяцы, когда в самых, казалось бы, свободомыслящих изданиях правилом становится вычеркивание тех или иных фамилий, тех или иных абзацев. "Независимая газета" была редакторской газетой, так же, как театр бывает режиссерским, а бывает актерским. Ленинградский Большой драматический театр, БДТ, был театром Георгия Товстоногова, Таганка театром Юрия Любимова. Без них этих театров нет или они совсем другие. "Независимая газета" была редакторской газетой своего главного редактора - Виталия Третьякова, который, кстати, абсолютная редкость для газетной бюрократии, к тому же еще прекрасно владеет словом. Без него "Независимой" нет. Какой станет газета под руководством нового главного редактора, покажет время. Но очевидно совершенно другой. Подумалось: "Независимая газета" появилась 10 лет назад, когда жажда свободы, самых разных свобод была в стране всеобъемлющей. "Независимой" не стало, когда, согласно одному из опросов, большая часть граждан выступает за введение цензуры. Круг замкнулся, этап завершился. Дожить бы до того времени, когда начнется новый и вновь придет понимание, что разделительный союз "или" в отношении свобод неприменим, на самом деле свобода она одна. Вынь из нее один кубик, например свободу слова, и рушится все здание, хороня под собой все остальное, в том числе и священное право частной собственности Кстати, писала я этот комментарий, а на Российской государственном телевидении шел концерт, посвященный 80-летию газеты "Труд". На сцене, на заднике портреты разных государственных деятелей советской и постсоветской поры. Особенно выпукло портрет Сталина и портрет Путина. Что называется, дожили

С.КОРЗУН: У нас примерно три минуты на обсуждение того, что сегодня происходило, и на новые темы.

С.БУНТМАН: Какие дополнительные темы, я не знаю

С.КОРЗУН: А вот Павел из Петербурга предложил: "К слову сказать, в Петербурге ни "Независимая газета", ни газета "Сегодня" никогда не продавались. Главные события недели лично для меня возвращение в информационный телеэфир Светланы Сорокиной".

С.БУНТМАН: Это славное событие, потому что Светлана Сорокина, которая под невероятным совершенно психологическим прессингом со стороны, скажем, условного и неопределенного государства, занимается своей профессией. И каждый раз, как Дима Киселев говорил о воспроизводстве ценностей, как и все мы, но только ситуация обострялась невероятно, она тоже для себя определила, что для нее важно, что для нее неважно, сумела пройти, раздвигая водопад, только водопад очень грязненький: что про нее писали - да зачем она, да почему она. Это очень смешно слышать тем, кто знает Светлану, и тем, кто знает многих других, когда про них льют потоки грязи, просто знают ситуацию. Очень смешно и больно это слышать, и дай бог просто иметь мужество спокойно заниматься своим делом. И Света вернулась к той части своей профессии Но мне кажется, она не вернулась она начала для себя новый этап, представляет новости, она рассказывает нам в новом качестве, дай бог ей всяческих успехов. Это здорово, это действительно событие, причем оно больше, чем журналистское, так же, как и снятие Виталия Третьякова. Это успехи, отступления мне кажется, что нам надо, всем нам, гражданам, надо оставаться самими собой, понимать и по воле волн не плыть, не плавать, а все время это соизмерять с тем, что ты считаешь на самом деле. Вот это самое главное, а не примерять к себе какие-то лекала и новые платья нового короля, которые известно чем оказывается.

С.КОРЗУН: Чем бы ты дополнил еще картину недели? Антон Орехъ нас в Гималаи повезет, скорый "Москва Гималаи", туда в частности.

С.БУНТМАН: Ты знаешь, жуткое это событие, которое было на той неделе в Непале, но оно удивительно кажется рядовым. Еще одна драма 20, 21 века - это когда становится медиатическое событие. Людей там поубивали к чертовой бабушке, полсемьи вырезали, по непонятным причинам перестреляли, а вот это останется страницей "Хроники человечества" или красивых книжек "Хроника 21 века". Вот это самое грустное.

А.ОРЕХЪ: Судебно-правовая реформа обросла на этой неделе новыми поправками и деталями, однако ее образ в советском исполнении по-прежнему остается неизменным. Это не благородная красавица Фемида в красивом платье со стройной фигурой, завязавшая для беспристрастности глаза, терпеливо взвешивающая на точнейших весах "за" и "против", чтобы только после этого пустить в ход карающий меч. Наша Фемида другая. Не Фемида она, а в лучшем случае Мефида или Фекла. В задрипанном халате толстая тетка украдкой глядит из-под повязки, гирьки у нее на весах полые, она обвешивает и обсчитает, и не меч у нее в руках, а тесак для рубки мяса на рынке, которым машет наша богиня без разбора во все стороны. И нам предлагают, положившись на эту злобную разведенную даму, творить справедливый суд? Или не творить тут уже как договоримся, теперь можно будет. Это нельзя назвать на западный манер сделкой с правосудием, скорее это внесудебное урегулирование спора. Вы сможете избежать преследования, если уговорите потерпевшего отказаться от претензий, и суду уже нечего тут делать. Для меня не совсем пока ясно, в каких именно случаях можно договориться. Украл 500 рублей, разбил камнем стекло в квартире или дал по морде опасному конкуренту, претендующему на девушку твоей мечты это одно дело. Вставил стекло, вернул рубли, заклеил битому сопернику лицо пластырем и выпил с ним водки и все чики-пуки. Зачем судья? Нам судья не нужен. А ежели в истории фигурирует насилие, рэкет, грабеж, стрельба? Подъедут к тебе на дом братки с пушками и перьями и договорятся с тобой, что претензий у тебя к ним нет, а если все-таки есть, то тебя самого не будет. Этак недалеко и до разгула беспредела, страшный лик которого предстал нам в эти дни из-за далеких Гималаев, где живет королевство Непал. Я знал о нем немного что там непальцы и непалки, высочайшая вершина мира Джомолунгма, куда отважных альпинистов провожают бесстрашные шерпы, и еще что несколько лет назад там победили на выборах коммунисты. Потом, правда, опять проиграли. Теперь мы знаем еще и Берендру, Депендру, Генендру и многих других участников трагической поножовщины в королевском дворце. Принц Депендра всего лишь хотел жениться на простой красавице, почти из народа, а его отец король Берендра то ли был против, то ли тянул с ответом, и мать и другие родственники И вот однажды, когда все семейство собралось во дворце, Депендра напился, схватил винтовку "M-16" и открыл беспорядочную и непрерывную стрельбу, пока не кончились патроны. А потом выстрелил в себя. Получилось так, что мало кто выжил и даже непонятно, кому быть королем. Пришлось монарха просто выбирать. А пока его выбирали, то да се, народу ничего толком не объяснили, и он пошел, требуя правды и справедливого расследования, громить магазины, жечь автомобили, рубиться с полицией. Только одни непальские коммунисты были рады, приговаривая, что давно следовало напоить Депендру и дать в руки ему ружье, чтобы покончить с угнетателями. Итоги подведем: убивший тату и мамку уничтожил, попортив мебель ценную, герба национального стрельнул, всюду смерть, разруха не буду больше пить я. Правда, была бы яка разумна тому альтернатива