Русский язык в Интернете и не только - Максим Кронгауз - Говорим по-русски. Передача-игра - 2014-05-18

К.ЛАРИНА: Доброе утро. Радиостанция «Эхо Москвы» продолжает свою работу, в студии Ксения Ларина, Ольга Северская.

О.СЕВЕРСКАЯ: Здравствуйте

К.ЛАРИНА: Здесь же Максим Кронгауз, наш сегодняшний гость. Максим, здравствуйте.

М.КРОНГАУЗ: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: Напомню средства связи. Номер смс: +7-985-970-45-45, телефон прямого эфира: +7-495-363-36-59. Начинаем.

Итак, Максим Кронгауз, руководитель центра социолингвистики Российской Академии народного хозяйства и гос.службы при Президенте РФ.

О.СЕВЕРСКАЯ: Будем сегодня говорить с Максимом, кстати, он был первым, кто попытался ответить на вопрос, который был задан детям и их родителям. В «Открывашке» про Емелю мы спрашивали. Вообще, Емеля имя такое интернетное.

М.КРОНГАУЗ: Да.

О.СЕВЕРСКАЯ: Этот герой замечательный сказки «По щучьему веленью» дал имя e-mail. У него было любимое слово, какое: неохота, скучно и тошно?

У нас уже есть трое победителей, они получат книгу Давида Гросмана «С кем бы побегать», это издательство Розовый жираф, книга до 15 лет.

К.ЛАРИНА: +7-495-363-36-59. Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Скучно?

К.ЛАРИНА: Не попали. Алло, здравствуйте?

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: Да?

СЛУШАТЕЛЬ: Неохота.

К.ЛАРИНА: Правильно. Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Елена.

К.ЛАРИНА: Спасибо, Елена.

О.СЕВЕРСКАЯ: Мы ответили правильно на этот вопрос.

К.ЛАРИНА: Давайте начнем наш разговор с Максимом Кронгаузом. Роскошь человеческого общения действительно становится роскошью, т.к. нас ограничивают во всем, теперь уже и матом не поговоришь. Я бы хотела, чтобы Максим прокомментировал все эти запреты: во-первых, запрет ненормативной лексики не только в СМИ, но и в сфере искусства. Ваше отношение к этим запретам?

М.КРОНГАУЗ: Последние 10-15 лет мы все время обсуждаем мат. По-моему, это не такая принципиальная для нас тема, хотя, конечно, она вызывает живой интерес. Я не вижу большой проблемы ни в законе, ни в его отсутствии. Очевидно, в 90-е гг. расшатались определенные табу. Причем табу, поддерживаемые культурно, а не цензурно. И в это время мат проник в публичную сферу. Это было непривычно для русского уха, т.к. ни в телевизоре, ни в фильмах, ни в кино такого не было. За 10-15 лет к этому привыкли. И табу не употребления мата в публичной речи стерлись. Очевидно, что восстановить ситуацию полностью уже невозможно, только культурными методами. И в этом смысле определенные запреты я приветствую. Например, запрет матерной брани людьми на службе. Я имею в виду милицию и т.д.

К.ЛАРИНА: Есть государственные чиновники

М.КРОНГАУЗ: Да.

К.ЛАРИНА: Члены политбюро.

О.СЕВЕРСКАЯ: Очень часто так говорят.

К.ЛАРИНА: В кабинетах кремлевских высоких.

М.КРОНГАУЗ: Но не в микрофон, заметьте. Сейчас пытаются установить ограничения в публичной речи. Я не вижу проблемы. Я не люблю мат, поэтому аппрет в СМИ я не воспринял как личное оскорбление. Я знаю, многих журналистов это раздраджало. Мне не нравилось, когда в качестве игры или не игры в заголовке встречалось матерное слово. А потом те журналисты удивляются, что их дети употребляют матерные слова в Фейсбуке или где-то еще.

К.ЛАРИНА: А что касается искусства?

М.КРОНГАУЗ: Я думаю, настоящий художник должен преодолевать это табу. Если ему очень надо, то он заплатит штраф. Запреты должны быть, должны ли они быть в законе…вообще, сейчас все запреты проникают в закон. Сейчас время юристов пришло. Меня это не пугает. В той или иной мере это сохранится как прием, имеющий свою энергетику.

К.ЛАРИНА: Мат в искусстве, как я понимаю, это все-таки некое средство выражения…

М.КРОНГАУЗ: Верно, но почему оно производило на читателя впечатление? Почему в анекдотах мат бывает необходим и вызывает смех? Т.к. он преодолевает табу, а если табу разрушено, то и эффект исчезает.

К.ЛАРИНА: Н это же речевая характеристика, есть вещи объективные даже в кино документальном. Человек не ругается такими словами, он так разговаривает.

М.КРОНГАУЗ: Конечно, если человек привыкший к такому разговору, тор это должно как-то отражаться, тогда штраф плати.

К.ЛАРИНА: Т.е. вы приветствуете?

М.КРОНГАУЗ: Да, как ни странно. Меня раздражает, когда я иду по университету, и мальчик с девочкой…

К.ЛАРИНА: Или около школы.

М.КРОНГАУЗ: Я из того культурного пространства, в том культурном пространстве был запрет.

К.ЛАРИНА: Как я поняла из текстов ваших фейсбучных к эвфемизмам относитесь тоже с большой долей скептицизма.

М.КРОНГАУЗ: Я говорил, что слово «блин»…

К.ЛАРИНА: И «пипец» еще.

М.КРОНГАУЗ: Да, как «пипец» и «писец» вызывают у меня еще больше раздражения, т.к. они вульгарны в отличие от матерного слова, которое грубо, но не вульгарно.

Я приветствую некоторые запреты в языке. они есть в разных языках. Есть брань незапрещенная – культурная, есть запрещенная. Отсутствие табу сделало наш мат менее эффективным.

К.ЛАРИНА: Но ведь сегодня у нас с высоких трибун произносится такая лексика, вроде бы она не матерная…

М.КРОНГАУЗ: Да.

К.ЛАРИНА: Но и не нормативная. Но она отвратительная, эта риторика, стиль общения с народом, которые демонстрируют наши чиновники. Эти шутки солдофонские, сальные, некрасивые. Что страшнее, это или набор таких слов?

М.КРОНГАУЗ: Мы не будем говорить, что страшнее, мы можем вообще запретить говорить.

К.ЛАРИНА: Вот я бы им запретила так разговаривать.

М.КРОНГАУЗ: Закон должен запрещать какие-то конкретные вещи. Запретить употребление корней, сочетание этих букв в прессе, а запретить говорить нехорошо – невозможно.

К.ЛАРИНА: Да.

М.КРОНГАУЗ: Я же не предлагаю запретить мат вообще, это некое безумие. Мат нужен, в культуре он занимает свое особое место. Если у нас заберут эти 5 корней совсем, то мы придумаем им замену, с запретами нельзя перебарщивать. Поэтому есть простые запреты, которые освещены культурой.

К.ЛАРИНА: Сейчас Новости.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Возвращаемся в программу. Таня нам пишет: «С запикиванием мата я стала профи, если раньше я не обращала внимания на мат, то теперь я вынуждена додумывать и изобретать новые слова».

О.СЕВЕРСКАЯ: Поиграем. Вам будут предъявлены некоторые слова из Интернет-сленга: аватар, аватара, аватарка – это картинка, которая представляет пользователя. Что означает само это слово в переводе с санскрита: воплощение, картинка или образок?

К.ЛАРИНА: Я сразу фильм вспомнила.

О.СЕВЕРСКАЯ: Фильм не надо вспоминать.

К.ЛАРИНА: Ало, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, я думаю, это воплощение.

К.ЛАРИНА: Правильный ответ, как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Ирина.

К.ЛАРИНА: Спасибо.

О.СЕВЕРСКАЯ: Действительно правильный ответ: воплощение или даже явление народу.

Есть одно волшебное слово, которое в Интернете замещается читанием цифр и букв 10Икс.

К.ЛАРИНА: Знали об этом?

М.КРОНГАУЗ: Нет.

О.СЕВЕРСКАЯ: А одна наша подружка очень хорошо это знает с помощью Оксфордского словаря, и употребляет. 10х это: пожалуйста, спасибо или извините?

К.ЛАРИНА: Давайте попробуем. Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, меня зовут Игорь.

К.ЛАРИНА: Да, Игорь?

СЛУШАТЕЛЬ: Это означает thanks – спасибо.

О.СЕВЕРСКАЯ: Конечно. Еще один вопрос. Если у вас вдруг вырос синий зуб, это значит, что вы: посинели от злости на адресата сообщения, испытываете угрызения совести или подключили блютуз?

К.ЛАРИНА: Да, хорошие вопросы.

О.СЕВЕРСКАЯ: Максим смеется.

К.ЛАРИНА: Алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Это муки совести?

К.ЛАРИНА: Нет. Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, Антон из Тюмени, это блютуз.

К.ЛАРИНА: Правильно. Спасибо, Антон.

О.СЕВЕРСКАЯ: Что или кого в Интернете называют карманником: взломщика чужой почты, карманный ПК или кармашек директории?

К.ЛАРИНА: Алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, 1 вариант.

К.ЛАРИНА: Нет. Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Алло, это компьютер.

О.СЕВЕРСКАЯ: Правильно.

К.ЛАРИНА: Как зовут вас?

СЛУШАТЕЛЬ: Дарья.

К.ЛАРИРНА: Дарья, спасибо. Я хочу успеть коснуться событий актуальных. Мы несколько месяцев переживаем трагические события в запредельной стране – в Украине. Мы тут говорили с Олей и с Мариной о языке Майдана. И у вас, Максим, есть наверняка наблюдения, как изменился за это время язык интернет-общения и публичный язык.

М.КРОНГАУЗ: Ну да.

К.ЛАРИНА: Т.к. с одной стороны, появился язык Майдана, а с другой – Анти-Майдана. И в нашей стране он тоже породил давно забытую лексику.

О.СЕВЕРСКАЯ: Очень резко обозначилось на словесном уровне противопоставление своих и чужих.

М.КРОНГАУЗ: Вообще много любопытных явлений и надо их различать. Когда мы говорим о языке Майдана это русский язык Украины. Там много любопытных процессов. Дальше возникает попытка перевернуть некоторые слова. Очень интересна борьба за слово Майдан, воспринимать ли его как слово с положительной оценкой или с отрицательной? Понятно, что возникает оно как слово, обозначающее борьбу с правительством. И его сопровождает некий героический ореол. Но сегодня возникают попытки это переломить. Это слово в одном пространстве имеет положительную оценку, в другом – отрицательную. Возникают новые мемы, вообще, мемами становятся хештэги, это относительно новое явление. Еще любопытны мемы, возникшие вокруг прокурора Крыма.

К.ЛАРИНА: А что касается патриотической риторики? Здесь есть что-нибудь новенькое?

М.КРОНГАУЗ: Нет, мне кажется, здесь задействовано все старое. И поразительно, как быстро это вернулось. Так что здесь, мне кажется, риторика абсолютно та же. А воспринимается как агрессивная, по-моему, только из-за близости. Сегодня возникло страшное в интернет-общении – навешивание ярлыков. Идея спора вообще ушла. Если ты смотришь на дискуссию, то приходит чужак, который приходит специально поругаться. И сразу получает такой отпор: сейчас же любимая игрушка – забанить человека. Я не баню никого, я смотрю, как ведут себя люд, мне интересна коммуникация. Она развивается в обмене ярлыками и разной степени грубостями.

К.ЛАРИНА: А закон, который приравнивает блогеров к СМИ, он как-то влияет на язык?

М.КРОНГАУЗ: Думаю, повлияет и повлияет на общение. Это вещь страшная, т.к. это существенное ограничение свободы.

О.СЕВЕРСКАЯ: Максим Кронгауз был у нас в гостях.

К.ЛАРИНА: Спасибо большое.

М.КРОНГАУЗ: Спасибо.