Говорим по-русски. Передача-игра - 2008-08-10
К. ЛАРИНА: Ты сказала, что «молнировать» — слово из «Мастера и Маргариты»?
М. КОРОЛЕВА: Да, конечно. Там, помнишь, Степа Лиходеев, который «молнировал» из Ялты. Тут меня Ларина упрекает в раздвоении личности, но вот что делать...
К. ЛАРИНА: Марина Королева, Ольга Северская. У тебя тоже раздвоение личности?
О. СЕВЕРСКАЯ: Нет. Я собираюсь заниматься сейчас русским языком.
К. ЛАРИНА: Вот Ольга Северская доктор наук, между прочим.
О. СЕВЕРСКАЯ: Нет, она не доктор — ты что! Вот видишь, довела меня до раздвоения личности, что я должна со стороны говорить. Она кандидат только.
М. КОРОЛЕВА: «Доценты с кандидатами» мы... Доброе утро еще раз!
К. ЛАРИНА: Несмотря ни на что, мы продолжаем работать в программах различных. Вот, как понимаете, это программа «Говорим по-русски». Я вас предупреждала и вчера, и сегодня, что, вполне возможно, и сетка у нас будет меняться, и будут экстренные выпуски новостей, что вполне естественно для такой неестественной ситуации, в которой мы сейчас все пребываем. Но, тем не менее, давайте начнем нашу передачу. У нас тут есть много для вас чего интересно — и обсудить, и поиграть. Докладываем план.
О. СЕВЕРСКАЯ: Я начну с конца — с альманаха «Говорим по-русски». Потому что я надеюсь, что дворник из Португалии Альберт, наконец, получит окончательный ответ на свой вопрос о цифрах и числах — что правильно и что неправильно. Мы вообще решили в этом альманахе поговорить подробно о том, должен ли быть язык математически точен. Потому что если бы он был математически точен, то выражение «семи пядей во лбу» и «косая сажень в плечах» переводились бы в такие страшные цифры, что мы бы жили среди одних великанов. Вот как раз об этих выражениях тоже пойдет речь в альманахе.
М. КОРОЛЕВА: Ну, а кроме того, мы с вами собираемся, прежде всего, поговорить о языке Александра Солженицына. Потому что я понимаю, что в связи со всеми последними событиями о начале недели уже как-то начинают забывать, согласитесь, Ксюш, — о том, что 4-го августа ушел из жизни Александр Солженицын, великий, очень масштабный писатель, очень спорный, но, безусловно, масштабный, крупный, интересный, в том числе интересный и своим языком, что мы выяснили еще и разговаривая с нашими слушателями по Интернету. В блоге «эхомосковском» я увидела, сколько спорных мнений по-прежнему люди высказывают, прежде всего, о языке Александра Исаевича Солженицына.
К. ЛАРИНА: Да. Многие упрекают его в искусственности. Нужно, наверное, объяснить, в чем принцип создания этого «солженицынского языка». Как я понимаю, главная его мысль, что — на русском языке разговаривать, извините.
М. КОРОЛЕВА: Он был резко против иностранных слов, иностранных заимствований. И даже составил свой Русский словарь языкового расширения. Тоже очень спорная книга. Мы сейчас об этом поговорим. Тем не менее, он существует — Русский словарь языкового расширения. Он собрал там редкие и малоупотребительные слова. Значительную часть он взял из словаря Даля — Словаря живого великорусского языка. Плюс он добавил слова, которые собрал по текстам где-то 30 авторов современных и старых авторов — таких, как, например, Мамин-Сибиряк, Мельников-Печерский и так далее.
О. СЕВЕРСКАЯ: — Лесков и таких экспериментаторов, как Замятин, например.
М. КОРОЛЕВА: А затем в основном «писателей-деревенщиков» так называемых — наших советских: Астафьев, Распутин и так далее. Вот оттуда. Плюс собственные слова — его собственное неологизмы. Вот все это вошло в его Русский словарь языкового расширения. Правда, нужно добавить еще. Все-таки скажу, что лингвисты вообще-то против того, чтобы называть эту книгу «словарем». Потому что, по их мнению, — это, скорее, такой словник, собранный в достаточно произвольном виде. Это список. В основном там даже не приводится толкование. Ну, представь себе, вот так просто по алфавиту идут собранные слова.
О. СЕВЕРСКАЯ: Нет, там толкования все-таки достаточно много, когда они нужны. Если слово прозрачное, то там не приводится толкование, если и так понятно, о чем речь. Там принцип такой же выбран гнездовой, как у Даля. То есть там есть и отступление от алфавита, естественно, о чем, собственно говоря, Солженицын написал в предисловии. Есть какие-то грамматические пометы, но их очень мало.
М. КОРОЛЕВА: То есть не всегда понятно, как слово склоняется и спрягается. И, интересно, он выделил, например, списком отдельным некоторые бранные слова, которые собрал в единый список. Я просто приведу то, что распечатала себе: «задрёпа», «замазура», «захухряй», «зачупаха», «злодыга», «злодырь», «ладило б тебя на осину!», «лататуй», «лешебойник», «маламзя», «мимозыря», «мормотень» — и так далее.
О. СЕВЕРСКАЯ: «Мормотень» — мне очень нравится.
М. КОРОЛЕВА: Тут вообще, на мой взгляд, прекрасных, очень ароматных слов. Я об этом тоже написала. Вот его любимая идея заключалась в том, чтобы эти слова в язык вернуть, так или иначе. Вот почему это «расширение языковое» — то, что не используется, то, что осталось за рамками. Мы, если начнем читать тот же самый словарь Даля, мы поймем, что там большинство слов, которые как-то из языка ушли. И мы задали вопрос нашим слушателям, как они считают: возможно ли это, насколько это реально, или это полнейшая утопия, высказанная великим писателем, но утопистом?
К. ЛАРИНА: Вернуть сюда вот этот вот язык. Там же речь идет не только о каких-то словах, забытых, может быть, даже уже мы не понимаем их значения, но еще и о каких-то таких устаревших, на мой взгляд, глагольных формах.
М. КОРОЛЕВА: Конечно — и формах, и словах, и так далее. Вот у меня в руках книжка, которую мы собираемся сегодня, в том числе, разыграть, «Абрикосовое варенье» Александра Солженицына. Это рассказы 90-х. Я буквально абзац возьму отсюда. Вот он пишет: «А вот в жизни современной, круговертной, нервной, мелькучей, — обратите внимание на слова, — за день не успевают мысли дозревать и уставляться, брошены на потом. Едва в сознании твоем чуть прорвалась пелена — ринулись, ринулись в тебя, расплющенного, наперебой. И какая-то, поязвительней, подерзей, извелась на укус впереди других». Вот сразу, кто начнет читать такие тексты, поймет, что тексты необычные. В них действительно много непривычных слов. Какие-то из них явно взяты действительно из словаря Даля, они устаревшие. Какие-то изобретены самим Александром Исаевичем. И вот вопрос в том: насколько реально все это вернуть? Ну, не все, пусть частично.
К. ЛАРИНА: А нужно ли?
М. КОРОЛЕВА: И нужно ли — это тоже вопрос. Жалко богатство. Действительно жалко.
О. СЕВЕРСКАЯ: Можно два комментария. Сначала по поводу языка Солженицына. Лев Лосев, очень известный философ, писал как раз о Солженицыне и Бродском не так давно, в 2000 году, в журнале «Звезда». И он говорит о том, что странноватый русский язык позднего Солженицына — это стилистическое экспериментаторство, попытка создать необычный, предположительно более художественный язык путем использования немобилизованных ресурсов русского языка. И это Лосев называет «проектом в духе серебряного века». Говорит, что это очень похоже на то, что делали Хлебников, Цветаева и Замятин. Они действительно тоже делали какой-то свой особый язык. Бродский, кстати, очень заинтересовался словарем Солженицына, собирался его купить. Потому что «искусство поэзии требует слов», — подумал Лосев, комментируя этот факт. И еще одна цитата из журнала уже «Нева», который как раз отмечал, что язык Солженицына вызывает настоящее потрясение у читателя. И что есть словари трудных слов у Солженицына, и довольно-таки обширные словари. Что сам Солженицын протестовал против предательских переводов, которые выхолащивали его синтаксис и упрощали его речь.
М. КОРОЛЕВА: Вот, кстати, как переводить, особенно позднего Солженицына?
О. СЕВЕРСКАЯ: Очень много, например, переводов в Америке после того, как вспыхнула дискуссия о том, как это переводить, — многие переводы «Архипелага» были сделана наново, совершенно по-новому. И вот Жорж Нева отмечал две вещи, что язык Солженицына — это всегда бунт против идеологического слова и, во-вторых, потому что Солженицын считал потерянным лад языка, вот отсюда и есть возвращение к этим народным корням. И третий маленький комментарий — уже по поводу того: устарело ли все, что включено в словарь Солженицына или в словарь Даля? Вот, например, у меня есть подруга, которая выросла в совершенно советское время, она наша ровесница, в Кировской области — как сказал бы Даль, в Вятской губернии. Так вот для нее большинство слов, которые там есть, абсолютно не устарели. И они не считаются диалектизмами. Для нее это часть литературного языка, на котором там вот так в городе и говорят до сих пор.
М. КОРОЛЕВА: Да. Просто потому, что он пользовался много действительно областными, диалектными словечками — то, что, мы знаем, и у Даля собрано. Я спрашивала об этом, как я уже сказала, читателей блога «Эха Москвы».
К. ЛАРИНА: Что говорят?
М. КОРОЛЕВА: Говорят разное. Кто-то считает, что язык Солженицына очень труден, действительно — это эксперимент. Вот как пишет Александр Боголюбов: «Загружать в язык повседневного использования большие лексические массы любого происхождения — будь то современные варваризмы или слова из говоров и старинных словарей — бессмысленно. Писать или не писать романы на таком языке, которые изобретал Солженицын, — личное дело писателя. Для издателя все же лучше, чтобы тексты оставались по эту сторону читаемости. Стиль Солженицына кажется искусственно затрудненным из-за ничем не оправданного словотворчества». Вот такое, например, есть мнение. Таких мнений много, надо сказать. У этого мнения сторонников много. То есть человек читает этот текст и постепенно начинает как-то раздражаться, и говорит: «Да что же это такое — это не язык, на котором мы сейчас говорим. Это нечто другое. Мне сложно читать». Действительно какие-то слова просто непонятны, какие-то только угадываются. Вот такое мнение. Но есть и какие-то другие. Вот, например, «Склеротик» пишет: «Вот, кстати, слово «надобно». Замечательное слово. А часто ли его теперь встретишь? И таких не мало в нашем «великом и могучем». Их бы — вернуть». Вот я согласна с тем, что в принципе возвращение, наверное, каких-то слов было бы просто полезно — в активный лексикон, в активное обращение. Другое дело: как это сделать? Это уже другая часть проблемы — как это сделать. Но мне кажется, что при современных средствах массовой информации, притом как какие-то словечки запускаются в оборот, мне кажется, что это в принципе сделать можно. Другое дело, не большие массы таких слов, но какие-то слова возвращать можно. То есть технически это как раз возможно. Вопрос: надо ли?
К. ЛАРИНА: Мне кажется, это утяжеляет все-таки язык. Во-первых, язык изменился в скорости — обратите внимание. Тоже имеет, мне кажется, значение. Немножко это притормаживает.
М. КОРОЛЕВА: А чем бы тебе помешало действительно слово «надобно»? Хорошее слово — правда?
К. ЛАРИНА: Как мне кажется, простонародное. Вопрос же еще в употреблении, в контексте.
М. КОРОЛЕВА: Давай спросим тех, кто сейчас нам пишет, во-первых, на СМСки...
К. ЛАРИНА: Дибров разговаривает на таком языке.
М. КОРОЛЕВА: Ведь видишь, он же разговаривает. Я тебя уверяю, что кто-то из поклонников того же самого Диброва пытается его копировать. Наверняка, даже. Нет проблем сделать это модным. Например, мы же можем, вводя какие-то словечки в оборот, сделать их модными и, тем самым, вытеснять, может быть, какие-то ненужные заимствования действительно. Почему бы нет? Если у нас есть такое богатство и мы его достаем из этой копилки, почему бы не сделать?
К. ЛАРИНА: 360–3659. Поняли, про что говорим. Давайте, подключайтесь, дорогие друзья. Алло! Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте!
К. ЛАРИНА: Да, пожалуйста.
М. КОРОЛЕВА: Вас как зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Зовут меня Александр. Мне немного неловко, поскольку я являюсь полным профаном. Но так получилось, что тема, поднятая в передаче, — как раз я думал об этом, поскольку в данный момент перечитываю Войновича «Москва 2042». И вот эти новые образования словесные достаточно иронично там высмеяны Войновичем.
К. ЛАРИНА: Вы имеете в виду его персонаж Сим Симыч Карнавалов?
СЛУШАТЕЛЬ: Именно его. Там «леталка», «гляделка» и прочее.
М. КОРОЛЕВА: Но смотрите, Александр, там ведь есть новообразования. Мы ведь о чем говорим — а есть ли какие-то старые слова? Допустим, есть неологизмы, придуманные Солженицыным, он их изобрел. А он много слов просто пытался оживить, что называется, тряхнуть этой стариной — взять у Даля какие-то слова и пытаться их оживить. Почему бы нет?
СЛУШАТЕЛЬ: Я повторю, я — профан. Но мне кажется, что язык — это некий живой организм, причем очень сильный, невозможно его насиловать никоим образом. Он должен жить сам.
М. КОРОЛЕВА: Смотрите, Александр, Вы все правильно говорите. Язык — живой организм, да. Но, представьте себе, как велики средства массовой информации здесь. Вот выходит человек — значимый человек, значительный человек на сцену, и говорит: «Не надо кошмарить бизнес». Он произносит некое слово, которое начинает через несколько дней плавать по всем СМИ: в журналах, в газетах, мы слышим его везде. Мы начинаем его употреблять.
К. ЛАРИНА: Но оно было и до него. Другой человек его любил произносить.
М. КОРОЛЕВА: Ну, вот тот человек, который выходил. Но ведь ты не можешь сказать, что это слово из активного твоего оборота.
К. ЛАРИНА: Это из уголовного жаргона.
М. КОРОЛЕВА: Правильно. Но оно не было в активном обороте. А сейчас я вижу его на страницах уважаемых газет. То есть берется слово и через средства массовой информации вбрасывается.
К. ЛАРИНА: Ты предполагаешь, что если вот то самое лицо, которое ты сейчас вспомнило, стало бы разговаривать на языке Солженицына, то этот язык вполне бы стал употребимым среди чиновников, прежде всего.
М. КОРОЛЕВА: А почему бы и нет?
О. СЕВЕРСКАЯ: Не исключено.
М. КОРОЛЕВА: Абсолютно не исключено. Средства массовой информации — великая сила, через которые распространяется это. Реальность существует такого деяния, извините меня за высокопарность. Другое дело: нужно или нет? Хотели бы вы слышать такие слова, произносить их?
К. ЛАРИНА: Алло! Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте!
К. ЛАРИНА: Пожалуйста. Как Вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Елена Михайловна.
К. ЛАРИНА: Слушаем Вас внимательно.
СЛУШАТЕЛЬ: Я бы хотела напомнить рассуждение Льва Николаевича Толстого. По-моему, в «Войне и мире» он рассуждает о писателе, о стили, о том, как пишет. Вот как повар готовит блюдо, а собаки смотрят и не понимают, что там в этом блюде вкусного. Мне кажется, что когда писатель пишет, все зависит от того, кто его будет читать, сколько людей останется почитателями Солженицына.
М. КОРОЛЕВА: Мы сейчас даже не об этом — не о его значении говорим. Это действительно — время покажет все. Мы — о языке. Как вам кажется, все-таки вот эти слова, выражения, которые Солженицын пытался: когда оживить, когда изобрести сам, — может быть и нам пойти таким путем?
О. СЕВЕРСКАЯ: Стоит ли нам расширять свой лексический запас за счет таких причудливых слов?
К. ЛАРИНА: Алло! Здравствуйте! Алло-алло! Говорите, пожалуйста. Боятся.
О. СЕВЕРСКАЯ: 363–3659 — напомним телефон.
М. КОРОЛЕВА: Будем ли мы расширяться — в языковом смысле слова?
К. ЛАРИНА: Про Шишкова вспоминают.
О. СЕВЕРСКАЯ: Да, конечно. Про «мокроступы»...
К. ЛАРИНА: Еще успеваем звонок, а, может быть, и два, услышать. 326–3659. Алло! Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте!
К. ЛАРИНА: Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Я хотела сказать по поводу нашего русского языка. Вот сейчас разговор ведь на нем стал такой бедный, скучный. Такие слова, когда слушаешь Островского, — это же просто музыка! Это такое удовольствие! А сейчас мы так говорим обыденно, настолько скучно, что как-то его не хочется даже...
К. ЛАРИНА: Совершенно не согласна. Мне кажется, что сейчас язык стал, наоборот, богаче, интереснее. Он стал быстрее. Он стал ярче, как мне кажется.
М. КОРОЛЕВА: Быстрее — да.
СЛУШАТЕЛЬ: Быстрее — это, да. Но нисколько не ярче. Он насытился, конечно, другими словами...
К. ЛАРИНА: Интонационно, мне кажется, он стал более интересный. Опять же, это все зависит от носителя — от того, кто говорит, в конце концов. Правда же? Когда Вы говорите, что язык стал скучный, бедный, серый, неинтересный, Вы же кого-то конкретно имеете в виду, наверное?
СЛУШАТЕЛЬ: Естественно.
К. ЛАРИНА: Ну!
СЛУШАТЕЛЬ: И телевидение говорит скучно, и радио. Вокруг окружающие люди — тоже.
К. ЛАРИНА: Какая скучная жизнь...
СЛУШАТЕЛЬ: Не все, но очень многие — особенно молодежь. У них вообще русский язык пропал из употребления. Фактически осталось процентов 30. Может быть, это веление времени, я не спорю, конечно. Но с другой стороны, когда слышишь пьесы Островского, настолько там красивые слова, выражения...
К. ЛАРИНА: Но вот представьте себе, что мы возьмем — президентским указом заставим всех говорить на языке Островского. Это возможно? Наверное, это было бы совсем дико — правда же?
СЛУШАТЕЛЬ: Это смешно, конечно. Я не говорю о том, что какие-то указы должны быть. Но действительно «великий и могучий русский» — пропал. Его — нет.
М. КОРОЛЕВА: Он — есть. Вот книги перед нами лежат Александра Солженицына, которые мы разыграем после 10:30, обязательно, у нас в программе. Единственное, с чем я соглашусь, Ксюш, — скорость — она, конечно, всегда ведет к обеднению, как мне кажется.
К. ЛАРИНА: Да?
М. КОРОЛЕВА: Конечно. Ускорение — просто неизбежно.
О. СЕВЕРСКАЯ: И потом там большое число заимствований, которые просто ленивый даже не упоминает за последнее время. Конечно, мы начинаем говорить на каком-то интернациональном языке, даже если латинские и английские корни обрастают русскими суффиксами и приставками. Но, тем не менее, это все-таки уже не совсем русский язык. Но это неизбежно абсолютно и это нормально, но это так.
К. ЛАРИНА: «Устаревшие слова придают экспрессию речи. — Пишет нам Марина. — Мне нравится, когда Доренко говорит: «Давеча не то, что нонеча».
М. КОРОЛЕВА: Вот-вот — конечно. Я еще просто в завершение хочу сказать. Конечно, президентские указы по этому поводу невозможны. Они не будут действовать, работать — понятно, как все наши законы. Но более тонкая работа — конечно, возможна. И вот это как раз задача средств массовой информации, журналистов, писателей, людей публичных, которые могут, умеют и любят вбрасывать словечки. Так пусть они вбрасывают словечки действительно яркие, красивые, экспрессивные и интересные! Вот так.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА: Кстати, здесь спрашивают про «локальные дожди». Просят объяснить, что это такое, наши слушатели. Я присоединяюсь.
М. КОРОЛЕВА: Дожди местами.
К. ЛАРИНА: Можно же сказать по-русски. Вот тут как раз тот самый случай, когда за помощью к Солженицыну обращаться не надо. Вот «дожди местами». Правда же?
М. КОРОЛЕВА: Вот, видишь, и ты у нас склоняешься все-таки к тому...
К. ЛАРИНА: А как же? Ну, не «локальные» же. Особенно учитывая такую военную обстановку в нашей стране, то слово локальный тоже вызывает такое вздрагивание. Локальные дожди...
М. КОРОЛЕВА: Кстати, Гидрометцентр у нас по словотворчеству — очень активный орган. Там вот эти вот «ливневые дожди с градом» и так далее.
К. ЛАРИНА: А «ливневый снег»?
М. КОРОЛЕВА: «Ливневый снег» — прекрасно тоже.
К. ЛАРИНА: Что-то такое в это есть фантастическое.
О. СЕВЕРСКАЯ: Ливень со снегом, или как?
М. КОРОЛЕВА: Ты знаешь, даже не спрашивай. Я стараюсь пробегать глазами только эту формулировку.
О. СЕВЕРСКАЯ: Просто интересно. Если атмосферное явление имело место в тот момент, то как оно соотносится с термином? Вот что имеется в виду?
М. КОРОЛЕВА: Давайте мы вернемся и к языку Солженицына. Потому что теперь у нас пришла очередь уже розыгрышей и призов. Мы сегодня разыгрываем только книги Александра Солженицына. Вот такие у нас небольшие лоты. По две книжки каждый, кто сегодня позвонит к нам и выиграет наш приз, получит — «Один Ивана Денисовича», а в приложение к нему либо «Абрикосовое варенье» (это рассказы 90-х годов), либо «Раковый корпус». Это все книги издательства «Азбука-класска». Звоните — выигрывайте!
О. СЕВЕРСКАЯ: У нас слова из Словаря языкового расширения Солженицына и из словаря Даля, которым он пользовался. Вопрос. Что такое «алкота» — спрашиваем мы вас?
К. ЛАРИНА: Как это? Это «кто такая».
О. СЕВЕРСКАЯ: Вот так. Именно «что такое» «алкота». Не в том смысле, в котором мы знаем это слово сейчас, а вот как это было в Словаре языкового расширения у Даля. Даем три варианта: голод, аппетит; непреодолимая тяга к спиртным напиткам; или — жадность.
К. ЛАРИНА: Давайте попробуем. Итак «алкота» — вспоминаем, что это такое. Пожалуйста: 363–3659. Три варианты вам «дадены». Алло! Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Алло! Здравствуйте!
К. ЛАРИНА: Да. Пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Татьяна. Я думаю, что первый вариант — голод.
К. ЛАРИНА: Правильно, Татьяна.
О. СЕВЕРСКАЯ: Голод, причем серьезный голод и очень серьезный аппетит. Молодец, Татьяна. Идем дальше. Вопрос. Нас интересует: кто такая «судейша»? Я нашла это милое слово.
М. КОРОЛЕВА: А варианты?
О. СЕВЕРСКАЯ: А варианты мы тоже дадим. Это женщина, которая любит судиться со всеми. Это женщина присяжный заседатель. Или — это жена судьи. Судейша.
К. ЛАРИНА: Пожалуйста, кто готов выбрать правильный ответ: 363–3659 — телефон прямого эфира. Алло! Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Я думаю, это жена судьи.
К. ЛАРИНА: Верно.
О. СЕВЕРСКАЯ: Правильно думаете. А как Вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Алексей.
О. СЕВЕРСКАЯ: Алексей, Вы получаете приз.
М. КОРОЛЕВА: Вы обратите внимание на то, что, несмотря на отсутствие толкований и вроде бы отсутствие этих слов в нашем активном лексиконе, человек сразу угадывает, что это такое. Может быть, прав был Александр Солженицын, даже когда не всегда ставил толкование в своем Словаре языкового расширения?
О. СЕВЕРСКАЯ: Сейчас посмотрим. У нас есть еще замечательное слово — я его очень полюбила — «раздряба». Хорошее, замечательное слово — «раздряба». Интересно, что оно означает. Это какой-то раздор или распря. Это оттепель, может быть. Или — беспорядок в доме. Разбирайте.
К. ЛАРИНА: Пробуем. 326–3659. Пробуем ответить на этот вопрос: что такое «раздряба»? Выбираем. Алло! Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Алло! Здравствуйте! Я думаю, это второй вариант.
К. ЛАРИНА: Это что значит?
СЛУШАТЕЛЬ: Оттепель.
К. ЛАРИНА: Да. Вы угадали.
О. СЕВЕРСКАЯ: Абсолютно точно. Это действительно такая оттепель, когда все раскисает и полная раздряба на дворе.
К. ЛАРИНА: Как Вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Светлана.
К. ЛАРИНА: Светлана, спасибо.
О. СЕВЕРСКАЯ: Светлана, читайте Солженицына. А мы хотим еще спросить: что такое «чичер»? Тоже дадим три варианта. Еще фамилия такая есть — Чичерин. Вот это оттуда. «Чичер» — что это такое? Крепчайший чай. Это, может быть, какое-то растение мышиный горошек. Или — осенний ветер с дождем или снегом. Что такое «чичер»?
К. ЛАРИНА: Я знаю, что похожее слово есть в лексиконе Романа Григорьевича Виктюка. Оно немножко там изменено.
О. СЕВЕРСКАЯ: А он — откуда это берет?
К. ЛАРИНА: Я думаю, что он сам придумал. Итак, выбирайте: чичер — это крепчайший чай, растение мышиный горошек и осенний ветер с дождем или снегом. Мне нравится про мышиный горошек очень...
М. КОРОЛЕВА: А мне — про крепкий чай.
СЛУШАТЕЛЬ: Алло!
К. ЛАРИНА: Да. Пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ: Растение.
К. ЛАРИНА: Нет, к сожалению. Как зовут Вас?
СЛУШАТЕЛЬ: Арсений.
М. КОРОЛЕВА: Вот как велик авторитет Ксении Лариной, которая как направила на мышиный горошек, тут сразу...
К. ЛАРИНА: А откуда мышиный горошек взялся, Оль, скажи мне?
О. СЕВЕРСКАЯ: Объясню потом. Пока давай мы все-таки проверим внимание наших слушателей.
К. ЛАРИНА: Алло! Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Я думаю, что это растение.
О. СЕВЕРСКАЯ: Нет, к сожалению. Я же говорила, давай проверим внимание.
К. ЛАРИНА: Еще раз варианты: крепчайший чай, мышиный горошек растение, осенний ветер с дождем. Пожалуйста. Алло! Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Алло! Меня зовут Светлана. Это — крепчайший чай, я думаю.
К. ЛАРИНА: Нет, Светлана, к сожалению, и Вы ошиблись. Алло! Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Это ветер.
О. СЕВЕРСКАЯ: Правильно. И не простой ветер, а осенний ветер с дождем или «ливневым снегом». Такой мерзкий, противный — почти то же самое, что было сегодня с утра. Мышиный горошек взялся потому, что искала слова, которые более-менее похоже звучат. Крепкий чай — понятно, потому что есть «чифирь». Есть еще, кстати, «чихирь». Но это не крепкий чай — это крепкое, терпкое кавказское вино, которое привозили. Пишет, например, Даль об этом. А есть еще мышиный горошек, который имел название «чина». На тот же слог первый — вот и все.
К. ЛАРИНА: Ну что — еще?
О. СЕВЕРСКАЯ: Да.
К. ЛАРИНА: Давайте, задавайте.
О. СЕВЕРСКАЯ: У нас много вопросов. Вот и Маринка теперь тоже вопросы будет задавать. У нас есть еще один легкий, но это если мы успеем.
К. ЛАРИНА: Пожалуйста.
М. КОРОЛЕВА: Кто такой или что такое «гриза»?
К. ЛАРИНА: А это тоже солженицынский словарь?
М. КОРОЛЕВА: Это — Даль. Это то, откуда Солженицын черпал свой Словарь языкового расширения.
К. ЛАРИНА: Ну, давай сразу варианты.
М. КОРОЛЕВА: Гриза — это крыса, пила, лентяй или лесоруб.
К. ЛАРИНА: Алло! Здравствуйте! Ой, хотела сказать «говорите», а уже и все исчезли. Итак, еще раз. Крыса, пила, лентяй, лесоруб — кто-то из них «гриза». Ответьте — кто. 363–3659. Алло! Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте!
К. ЛАРИНА: Пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ: Может, лентяй?
К. ЛАРИНА: Попали. А как Вы попали — случайно?
СЛУШАТЕЛЬ: Случайно.
М. КОРОЛЕВА: Лентяй.
К. ЛАРИНА: Как Вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Нина Сергеевна.
К. ЛАРИНА: Нина Сергеевна, правильно абсолютно попали. Верно.
М. КОРОЛЕВА: Да. Гриза — это действительно по Далю лентяй, плохой работник или мастер. И был такой глагол даже «гризить» — делать дурно, кое-как. «Чего-то ты гризишь?», — вот так могли сказать. По Далю это новгородское, пермское и омское словечко. Вот так.
К. ЛАРИНА: А вы на вопросы не будете отвечать?
М. КОРОЛЕВА: Мы готовы отвечать на вопросы. Но готовы, если что, разыгрывать.
К. ЛАРИНА: Давайте поотвечаем, а то столько вообще накопилось же у вас неотвеченного.
О. СЕВЕРСКАЯ: Давайте.
М. КОРОЛЕВА: Например, меня спрашивали совершенно из другой оперы. Это уже не Даль, явно. Что такое «эскапада», откуда взялось. Когда человек говорит, что кто-то совершил такое эскапада — что это? Так вроде бы понятно, но если уже определять точно, то это некая экстравагантная выходка. Это французское слово. От французского «escapade». А оно от итальянского в свою очередь (очень красиво звучит слово) — «scappata». В испанском это тоже «escapade» — шалость, выходка. Спрашивали: какие синонимы можно подобрать к слову «эскапада»? Эпатаж, возможно. Тоже от французского «эпатаж» — скандальная выходка; поведение, которое намеренно нарушает общепринятые нормы и правила.
О. СЕВЕРСКАЯ: Меня спрашивали, как правильно образовать формы 1-го лица и 2-го от глагола «месить». Что там будет — «месю» или «замешиваю»... Нет, на самом деле все очень просто. Месить: я мешу; ты месишь; он месит. Словарь трудностей еще уточняет, что раньше было ударение «месИт» в форме 3-го лица единственного числа, но сейчас оно устарело. Теперь все-таки: «месить», «мешу», «месит», «месишь», «месим».
К. ЛАРИНА: Про «чичер» очень интересные пришли подробности. Нина нам пишет: «Выражение «чичер-ячер» — это тульское. Так называли холодную погоду. Так говорила моя бабушка, которой сейчас было бы лет 100».
М. КОРОЛЕВА: А я впервые слышу это слово — «чичер».
К. ЛАРИНА: Что такое «катехизис»?
М. КОРОЛЕВА: А мы сейчас посмотрим.
К. ЛАРИНА: «Слабые ливневые дожди» — это все равно, что «шел высокий человек низенького роста».
О. СЕВЕРСКАЯ: Мы знаем, что такое «катехизис», просто хотим дать официальное определение. Вот и все.
М. КОРОЛЕВА: Ольга смотрит, а я пока отвечу на несколько коротких вопросов, которые вы тоже присылали на СМС-ленту. Вот Павел из Омска спрашивал: что у нас с «дОбычей», «добЫчей»? Как-то, видимо, Павел слишком часто слышит слово «дОбыча».
К. ЛАРИНА: Послушай, это уже старый разговор.
М. КОРОЛЕВА: Подожди.
О. СЕВЕРСКАЯ: Это вечный вопрос, как «эпицентрический вопрос», как мы это любим говорить.
К. ЛАРИНА: Я все время вспоминаю ответ на этот вопрос в одной из песен Юлия Кима: «ДобЫча»! Я умоляю вас — «добЫча»! «ДобЫча угля», а не «дОбыча угля»!».
М. КОРОЛЕВА: Вот это, кстати, хорошо. Вот такие «запоминалки» из известных писателей и поэтов — хорошо. Это действительно профессиональное исключительно ударение. Только так. Поэтому только «дОбыча». И со словом «кАшлянуть», «кашлянУть» — Оль, ты, по-моему, отвечала. Вот все словари дают ударение «кАшлянуть», а «кашлянУть» — не рекомендуется.
О. СЕВЕРСКАЯ: Просторечное ударение. Катехизис — это краткое изложение христианского вероучения в форме вопросов и ответов. От греческого «katechesis» — наставление, поучение — произошло это слово. «Дело в шляпе». Знаете, почему именно в шляпе у нас дело?
К. ЛАРИНА: Ну?
О. СЕВЕРСКАЯ: Так говорят обычно, когда все улажено, все в порядке, все удачно закончилось. Есть две версии. То, что жеребьевка обычно производится, — в шляпу бросают монетки или какие-то другие предметы. Соответственно у того, кому посчастливится, дело уже в шляпе, никто у него этой удачи отнять не сможет. Но есть еще и другая версия. Дело в том, что это может быть связано с историей доставки почты. Когда сообщение доставлялось специальными курьерами-гонцами, они очень важные бумаги зашивали в подкладку шляпы, чтобы не привлекать внимание грабителей.
К. ЛАРИНА: То есть буквально дело в шляпе — важное дело в моей шляпе. «Переведите, пожалуйста, на русский язык словосочетание «рабочий отпуск», который прервал наш президент, — просит нас Таня.
М. КОРОЛЕВА: А что тут переводить? Я, честно говоря, впервые увидела такое словосочетание. Но мне в принципе было понятно, о чем идет речь. То есть человек, видимо, не может уйти в отпуск совсем и решительно, и тогда он отправляется в некую кратковременную поездку, где он частично отдыхает (купается, загорает, рыбачит, катается на лодке), но совершает и какие-то важные дела тоже, то есть он встречается с кем-то...
К. ЛАРИНА: То есть такой полу-отпуск.
М. КОРОЛЕВА: Да, это такая полу-командировка, полу-отпуск. Только так могу это объяснить.
К. ЛАРИНА: «Скажите, как правильно «до скольки» или «до скольких»?»
О. СЕВЕРСКАЯ: Это очень хороший вопрос.
К. ЛАРИНА: «Можно ли спросить гостя «вкусно ли тебе?»?» Это все Кирилл спрашивает.
О. СЕВЕРСКАЯ: Можно спросить гостя «вкусно тебе?».
М. КОРОЛЕВА: А вот что касается «до скольки», «до скольких» — мы всегда это с Ольгой проверяем.
О. СЕВЕРСКАЯ: «До скольки» — точно нет. «До скОльких» — даже не «до сколькИх».
М. КОРОЛЕВА: Давайте я отвечу на вопрос, который касается августа — того самого месяца, который стоит у нас за окном. По поводу прилагательного. Вопрос: «Августовский», «августОвский»?
К. ЛАРИНА: Да?
М. КОРОЛЕВА: Конечно, спрашивают. Я отвечаю. Большинство словарей дают ударение «Августовский», но как допустимый вариант, например, орфоэпический словарь под редакцией Аванесова дает «августОвский». Но еще раз скажу, что все-таки большинство считает, что правильно на первый слог — «Августовский». Хотя, согласитесь, произнести такое многосложное слово c ударением на первый слог непросто. Поэтому ударение и сдвигается в просторечье немножко туда — к середине.
К. ЛАРИНА: А можно к новостям. Несмотря на то, что это должно волновать в последнюю очередь, как пишется то или иное слово, когда речь о таких трагических днях, которые мы сейчас переживаем, но тем не менее. Я обратила внимание на титр, который висит во время выпуска новостей на тему Южной Осетии — «югоосетинский конфликт» или «грузино-югоосетинский». «Югоосетинский» — разве не через дефис пишется?
М. КОРОЛЕВА: Во-первых, там еще два варианта: «югоосетинский», «южноосетинский».
К. ЛАРИНА: В основном пишут «югоосетинский».
М. КОРОЛЕВА: Я видела и «южноосетинский». А что касается дефиса... Надо просто посмотреть в последнем словаре орфографическом. Потому что там есть варианты, связанные с последними изменениями.
К. ЛАРИНА: Потому что с одной стороны должен быть дефис, а с другой стороны получаются одни дефисы, потому что ты же пишешь «грузино-югоосетинский».
М. КОРОЛЕВА: Нет, вот «южно-осетинский» я бы однозначно написала через дефис. «Югоосетинский»... Вот думаю. Сейчас мы это посмотрим, проверим.
О. СЕВЕРСКАЯ: Если только найдем. Потому что пока я не вижу.
К. ЛАРИНА: Можно срочную новость прочту сразу? «США не планируют оказывать силовую помощь Грузии», — заявил представитель американской администрации. Сообщает нам «РИА Новости». Вот ответ на многие вопросы, кстати.
О. СЕВЕРСКАЯ: Значит, девочки, «югоосетинский» орфографический словарь академический рекомендует писать в одно слово.
М. КОРОЛЕВА: В одной слово — без дефиса. И там именно «югоосетинский»?
О. СЕВЕРСКАЯ: Да, «югоосетинский».
К. ЛАРИНА: Ну что — все?
М. КОРОЛЕВА: На сегодня — все. Счастливо!