«Говорим по-русски!» – 29 и 30 сентября 2004 года - Говорим по-русски. Передача-игра - 2004-09-29

О. – Здравствуйте, с вами М.К. и О.С. Сегодня попробуем интеллигентно поговорить о модных тканях прошлых веков и о том, кто носил или носит галстух, а кто – галстук.

О. – «А еще в галстуке!» В нашем не столь далеком советском социалистическом прошлом это выражение было синонимом знаменитого презрительного: "а еще в шляпе!", относилось оно, как вы понимаете, к интеллигенту.

М. – Честно говоря, слово "шляпа" и было синонимом слова "интеллигент": шляпой называют растяпу, человека вялого, безынициативного, интеллигентом считали человека безвольного, нерешительного, колеблющегося и сомневающегося, такое определение с пометкой "презрительное" можно найти в словаре Ушакова.

О. – В словаре Ожегова дается нейтральное определение: интеллигент – лицо, принадлежащее к интеллигенции, интеллигентный, т.е. образованный и обладающий большой внутренней культурой, человек. Кстати, интеллигенция – понятие чисто русское, в других языках людей умственного труда, обладающих образованием и специальными знаниями в области науки, техники, культуры и искусства, называют интеллектуалами.

М. – Перед интеллектуалами впору шляпу снимать, а не кепками их закидывать… Впрочем, в советское время ценности были другие. Сказал Ленин: "Рабочий не даст себя в обман запуганным либеральным интеллигентишкам", гегемон откликнулся – придумал словечки "интеллигенство" и "интеллигентщина" – образ мыслей, привычек, свойственных интеллигентам был не в чести, уж слишком много интеллигенты рефлектировали, задумывались над тем, что хорошо, что плохо…

О. – И слишком далеки были от трудового народа – рабочей интеллигенции, рабочим и мастерам, превратившимся в инженеров, противостояла гнилая интеллигенция, "болото" – "интеллягушки". Словечко "интеллягушка" попало в "Толковый словарь языка совдепии", рядом с ним – пометы: "шутливое", "ироничное" и, опять-таки, "презрительное", все это относится к "кличке интеллигента и интеллигентки в СССР". Была и еще одна кличка: "интеллипупция", наверное, те, кто ее придумал, думали о лилипутах, вообразивших себя пупом земли.

М. – Или о лилипутах, созерцающих собственный пуп – если вспомнить о самокопании, которое интеллигентам свойственно не меньше, чем рефлексия, размышления о судьбах страны и мира и о моральном облике человечества.

О. – В наше время "интеллягушки" и "интеллипупция" встречаются только в словарях, а "интеллигенты" опять в чести, к ним прислушиваются – умные все же люди. И присматриваются: ах, он в шляпе! и в костюме, и с очень модным галстуком! а завтра у него уже запланирована встреча «без галстуков»!

***

М. – «Читайте классику!» - так мы обычно отвечаем человеку, который спрашивает, как сделать свою речь лучше, чище, красивее. Действительно, что может быть совершеннее классики! Пушкин и Тургенев, Гоголь и Жуковский, Достоевский и Булгаков…

О. – Вот ты Гоголя упомянула, да? А я как раз предлагаю внимательно перечитать одну из его повестЕй, «Невский проспект», и обратить внимание на некоторые детали. Потом будем решать, можно ли во всем ориентироваться на классику. Смотри-ка: Гоголь описывает внешность и одежду разных прохожих и упоминает галстук. Но как-то странно упоминает! «Вы здесь встретите бакенбарды единственные, пропущенные с необыкновенным и изумительным искусством под галстук».

М. – А как же могут высунуться из галстука воротнички?

О. – Вот и Николай Шанский в книге «Лингвистические детективы» обращает внимание на эту «несостыковочку»: в самом деле, как можно – «с необыкновенным и изумительным искусством» - пропустить под галстук бакенбарды? Ведь галстук завязывается и лежит под воротником рубахи!

М. – Что же получается, у Гоголя это какая-то словесная нелепица?

О. – Да нет, все у Гоголя правильно. Нас вводит в заблуждение ленточный галстук, который носят мужчины сейчас. Но ведь такие галстуки появились только в 60-е годы 19 века, а во времена Гоголя, как и вообще в первой половине 19 века, галстук представлял собой шейный платок, своеобразную деталь костюма в виде косынки или шарфа вокруг шеи.

М. – Ну да, действительно: о шейном платке явно говорится в романах Лермонтова «Княгиня Лиговская» и Тургенева «Отцы и дети».

О. – Между прочим, в таком же значении слово «галстук» приводится и в Толковом словаре Даля. И – обрати внимание! – у Лермонтова, Тургенева, а также Гончарова, в отличие от Гоголя, наше слово пишется, а значит и произносится с «Х» - ГАЛСТУХ. Наряду с «галстук», эту форму как параллельную указывает и Даль. Обу формы встречаются и у Пушкина, и у всех названных писателей.

М. – Так «галстух» - это наверняка устаревшая форма.

О. – Устаревшая, первоначальная и, как отмечает Шанский, этимолонически абсолютно правильная, поскольку это существительное было заимствовано в 18 веке из немецкого языка. Оно точно передает немецкое «Halstuch» не только в фонетическом отношении, но и в смысловом (Halstuch является сложением слов Hals – шея и Tuch – платок.

М. – Я читала, что в конце 18 века употреблялась еще и форма «галздук» голландского происхождения.

О. – Было и такое. Так что современная форма «галстук» появилась в результате контаминации (то есть смешения) разных вариантов заимствования. Кстати, в 19 веке наряду со словом «галстук» в том же старом значении «шейный платок» широко употребляется фразеологический оборот «шейный платок», который является точно такой же калькой соответствующего немецкого слова, как фразеологизмы типа «детский сад» (Kindergarten – Kinder –дети, Garten – сад).

М. – Сейчас-то мы, конечно, никак не назовем шейный платок галстуком. Эти понятия в нашем сознании четко разделены. «Галстух»… да нет, так мы тоже не скажем и не напишем. Это для современной речи явная ошибка.

О. – Вот видишь, получается, совет читать классику и доверять ей безоглядно не так уж однозначен. Доверяй, но проверяй…

***

О. - Что такое «галстух», даже если не знаешь точно, можно догадаться. А сколько «модных» терминов канули в Лету! Взять, например, названия тканей. Сегодня мы знаем хлопок, лен, шелк, лайкру и ткани из искусственных волокон. А раньше…

М. – Раньше, например, был гарус – хлопчатобумажная ткань, на ощупь напоминающая шерстяную. Помнишь, у Гоголя пономарь из «Ночи перед Рождеством» «сделал себе нанковые на лето шаровары и жилет из полосатого гаруса». Нанка – это тоже хлопковая ткань, только грубая, чаще всего – желтая.

О. – А полосатым был еще и канифас, легкий, в отличие от гаруса: в «Мертвых душах» Гоголя, насколько я помню, появляется «молодой человек в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду…»

М. – Драдедам – как изящно звучит! Драдедамом называлось легкое сукно. Читая «Преступление и наказание» Достоевского, встретим «девочку лет девяти, в одной худенькой и разодранной всюду рубашке и в накинутом на голые плечи ветхом драдедамовом бурнусике».

О. – Из драдедама кроили и платки, а не только верхнюю одежду. Раз мы заговорили о бурнусах и пальто, упомянем еще и люстрин – полушерстяную или шерстяную ткань с глянцем. Люстриновое пальто носил герой «Леса» Островского – Счастливцев.

М. – А шинели шили из фриза – грубой ворсистой ткани. Фризовая шинель вошла в русскую литературу как символ маленького человека. А у гоголевского Акакия Акакиевича материал шинели до того истерся, что сквозил, и на плечах и спине был «чистая серпянка». Серпянкой называли льняную ткань редкого плетения, похожую на марлю.

О. – Можно еще упомянуть плис – хлопчатобумажную ворсистую ткань, похожую на бархат: в плисе ходили, в основном, купцы и мещане.

М. – А мне еще одно экзотическое название вспомнилось: термалАма. Это такой плотный шелк, из которого шили халаты. А Максим Максимович в «Герое нашего времени» Лермонтова термаламой, помнится, обил гроб красавицы Беллы и украсил его серебряными черкесскими галунами…

О. – Безусловно, мы вспомнили только несколько забытых слов, относящихся к истории тканей и костюмов. А вы вполне можете воскресить и другие, внимательно читая русскую классику и заглядывая в словарь, ну хотя бы «Словарь устаревших слов (по материалам школьной программы)».

М. – Как это сделали мы – О.С., М.К. и звукорежиссер С.И. Счастливо!