Говорим по-русски. Передача-игра - 2000-03-20

В эфире радио Эхо Москвы программа Говорим по-русски!

О. И не должны ли мы приветствовать именем первого русского, осмелившегося говорить по-русски, - того, кто разорвет злые, но сладкие чары, и заклинать его восход возгласами: Буди! Буди!

М.- Должны, конечно, как говорить об истории языка русской поэзии и не упомянуть Хлебникова, но всему свое время, вначале

КАК ПРАВИЛЬНО?

М. Иногда кажется, - знаешь все типичные ошибки, которые только могут быть, особенно в ударениях. Но нет, случаются сюрпризы. Приходит, например, к нам в эфир человек, который много и интересно говорит про миротворческий процесс в одной из соседних республик. Рисует пути этого процесса, обозначает основные силы в общем, всё раскладывает по полочкам. И вдруг говорит: главное сейчас это разорУжение.

(ОШИБОЧКА ВЫШЛА)

О. Мы не будем указывать высокому гостю на его ошибочку. Конечно, главное, чтобы разоружЕние само по себе состоялось, ударение здесь не самое главное. Но вам, по секрету, не можем не сообщить, что правильно, конечно же, разоружЕние.

М. Причем словарь настолько не подозревает, что можно говорить как-нибудь иначе, что даже и вариантов никаких не приводит не пишет, например, что разорУжение это неправильно. Такой возможности он просто не допускает! РазоружЕние - и все тут.

О. Но есть другое словечко, очень похожее на разоружЕние. Там ситуация гораздо сложнее.

М. Я уже поняла, о чем ты. Это обнарУжение.

О. Или всё-таки обнаружЕние?

М. Или. Именно ИЛИ: или обнарУжение, или обнаружЕние Впрочем, тут словари расходятся.

О. Давай начнем с того, который однозначнее со словаря для работников радио и телевидения.

М. Там никаких вариантов: обнарУжение.

О. То есть именно так, как почти никто не говорит пожалуй, кроме тех, кто работает на радио. Для всех остальных звучит красиво, но непривычно: обнарУжение

М. Зато в орфоэпическом словаре под ред. Аванесова не только указаны оба варианта, но они еще и совершенно равноправны. Пожалуйста: хотите говорить обнарУжение - говорите.

О. А если я хочу говорить обнаружЕние?

М. Нет, постой-постой: ты на радио работаешь?

О. На радио.

М. Извини, тебе нельзя. Тебе придется говорить обнарУжение.

О. Конечно, правда взяла звучалью уста того, кто сказал: слова суть слышимые числа нашего бытия Вот мы и встретились вновь с Велемиром Хлебниковым.

10-2000

М. Родился он в 1885 году, в семье ученого-орнитолога. В 1903-м поступил на физико-математический факультет Казанского университета, потом перевелся на естественное отделение. В 1908-м Хлебников переезжает в Петербург, учится в университете на естественном и историко-филологическом отделениях, а потом порывает со студенческой жизнью, познакомившись с Вячеславом Ивановым и завсегдатаями его башни. В 1908-м появляется в еженедельнике Весна и первое его произведение Искушение грешника.

О. Можно сказать, что главным для Хлебникова было искушение словом: в корнях он видел Божий промысел, в словах промысел человека, неотъемлемым правом русского умнечества считал он право словотворчества. В 1908-09-м появились знаменитые смехачи, смейево, смешики, смеюнчики, пушкиноты млеющего дня, достоевскиймо бегущей тучи, свивающиеся в плавный кружеток звезды, крылышкующий золотописьмом тончайших жил кузнечик, губы и взоры, что пелись бобэоби, вээоми

М. Современник и соратник футуристов Борис Лившиц писал, что у Хлебникова весь Даль с его бесчисленными речениями крошечным островком всплыл среди бушующей стихии

О. Скорнение слов, заумь В 1908-м в Кургане Святогора Хлебников скажет не только о словах, образованных на час и живущих веком мотылька, но и о необходимости создать язык подобие доломерия (т.е. геометрии) Лобачевского, а для это стать устами земли, жаждущей обрести голос. Еще раньше, в одном из эссе 1904-го, он грезил об отдаленном будущем, о земляном коме будущего, и мечты его были вдохновенные, когда он сравнивал землю со степным зверком, перебегающим от кустика до кустика. А еще он понял: наши ощущения суть случайные обмолвки одного великого, протяженного многообразия, есть величины, с изменением которых синий цвет василька, проходя через неведомые нам области разрыва, превратится в звук кукования кукушки или в плач ребенка, станет им.

М. Слово у Хлебникова становится не только вещью, предметом, оно как бы сама действительность, часть языкового пространства-времени.

О. Хлебников, будучи пронзительно-лиричным, вполне мог спросить: Когда, смеясь, рассказывали о любви, В предмете русский язык Прошли ли Спряжение глагола люблю? Или обронить: И скорее справа, чем правый, Я был более слово, чем слева.

М. Впрочем, встречались у футуриста и вполне блоковские интонации: Ты высокомерно улыбнулась На робкий приступ слов осады, И ты пошла, не оглянулась, Полна задумчивой досады

О. Но о Блоке и других символистах, подстерегателем которых был Хлебников, мы, Ольга Северская, Марина Королева и звукорежиссер..., расскажем через неделю.