Евгений Бунтман - Сотрудники - 2008-06-27
Л. ГУЛЬКО: 23:09 в Москве. Мы начинаем нашу традиционную программу «Сотрудники», в пятницу, вечером, ближе к полуночи. Евгений Бунтман сегодня у нас в «Сотрудниках». Привет, Женя.
Е. БУНТМАН: Добрый вечер.
Л. ГУЛЬКО: Как всегда, мы идём по плану. Сейчас прозвучит характеристика, потом я приступлю к разговору с ваших вопросов, естественно, начну. +7-985-970-45-45 – это для того, чтобы вы смс свои присылали. И о футболе тоже поговорим, да, конечно.
Е. БУНТМАН: Ну, как без этого!
Л. ГУЛЬКО: Безусловно. И телефон 363-36-59, ты же не против, чтобы мы потом подключили нашу чудесную машину?
Е. БУНТМАН: Совершенно не против. Я человек, привыкший к телефону.
Л. ГУЛЬКО: Начнём с характеристики.
ЮСТАС – АЛЕКСУ
Характеристика на сотрудника радиостанции «Эхо Москвы» Бунтмана Евгения, агентурный псевдоним «Джуниор». Агент Джуниор начал свою подрывную деятельность на радиостанции в августе 2004 года. До этого проходил курс молодого агента в библиотеке французской литературы в Московском государственном Университете. Кстати, базовое образование – филфак МГУ. Характер – не нордический, взгляд ясный, рукопожатие крепкое. Знает иностранные языки. Агент Джуниор профессиональный потомственный болельщик, беспощаден к болельщикам других клубов, в еде неприхотлив, неравнодушен к её количеству и остроте. В свободное от работы и футбола время занимается военно-исторической миниатюрой. В связях, порочащих его, замечен не был. Женат. Имеет сына.
ЮСТАС
Л. ГУЛЬКО: Ну, вот такая характеристика прозвучала. Давай сразу вопрос от Николая Носачева из Самары: «Как настраиваетесь на ведение эфира? Эмоциональная нагрузка во время программы большая?» В смысле на ведение эфира, потому, что у тебя есть своя передача.
Е. БУНТМАН: Настраиваюсь всегда очень серьёзно, несмотря на то, что веду эфир, в общем-то, тот, который мы ведём с Тишей Дзядко, программа «Одним словом», которая стояла на этом месте некоторое время назад. Настраиваюсь очень серьёзно. И каждый раз, как и перед любым прямым эфиром, как перед любым прямым включением по телефону, мандраж, конечно, есть. Но в этом и прелесть эфира, в этом и прелесть прямого эфира. В невероятном драйве, который и сейчас есть, который каждый раз есть, когда я веду эфир, когда я пишу материалы, записные, может быть, драйв, конечно, меньше.
Л. ГУЛЬКО: Зато там появляется ирония. Такая, знаешь… Как мне кажется. Там можно чуть-чуть поиграть интонацией. В эфире тоже можно, но там…Или нет?
Е. БУНТМАН: Можно. Конечно. Я, честно говоря, в плане иронии, в плане построения материала, не вижу особенной разницы между прямым эфиром и записным, не прямым эфиром. Потому, что это зависит от других вещей, это зависит от темы, от чувства темы, от текста.
Л. ГУЛЬКО: А у тебя есть любимые темы?
Е. БУНТМАН: Безусловно, есть. Но, на самом деле…
Л. ГУЛЬКО: Кроме футбола.
Е. БУНТМАН: Нет, футбол – это особенное. Футбол – это крест такой.
Л. ГУЛЬКО: Хе-хе… И нам его нести.
Е. БУНТМАН: Крест и болезнь. Это часть жизни. На самом деле, сколько было моих коллег по корреспондентской комнате в «Сотрудниках», и каждый говорил, что у нас специализации нет. На самом деле, это не так. У нас специализация, безусловно, есть. Негласная специализация. И задача службы информации, информационника, и выпускающего редактора, называем мы его у нас «вторым глазом», задача – определить, что интересно. Это всегда слышно. Я думаю, что и вам слышно, и коллегам слышно. И сами мы всегда чувствуем, что интересно, что нет. Понятно, что речь не идёт о халтуре. Халтуры не может быть. Но, если я, например, пишу о новом трубопроводе в Казахстан, скажем, и пишу о Фиделе Кастро, портрет Фиделя Кастро…
Л. ГУЛЬКО: …то из этих двух зол…
Е. БУНТМАН: …конечно, с разным настроем. Конечно, мне интереснее делать про международную политику, чем, скажем, про экономику. Наверное, не потому, что это не так интересно, а потому, что я просто хуже в этом разбираюсь. С другой стороны, когда я пришёл на радиостанцию, у меня образование, как было сказано, филологическое. И я себе никогда не мог представить, что я буду разбираться в тонкостях, скажем, судебного процесса. Или что я буду когда-либо знать, что мне будет когда-либо интересно (а я знаю, и это интересно), что такое апрельские фьючерсы или индекс Доу-Джонса.
Л. ГУЛЬКО: Заметьте, никаких акций Евгений никуда не вкладывал.
Е. БУНТМАН: Потому, что это я совсем не умею.
Л. ГУЛЬКО: Во-первых, не умеет, во-вторых, как-то не пришлось. Извини, что перебил.
Е. БУНТМАН: Нет, нет. На самом деле, новые вещи какие-то узнавать всегда очень интересно. И разрабатывать тему с самого начала так глубоко, насколько это позволяет время, это, конечно, безумно интересно. Но, с другой стороны, то, в чём я более-менее разбираюсь, и то, что я люблю особенно, есть, действительно, тема, которую я люблю. В первую очередь – международная политика.
Л. ГУЛЬКО: Вот, Фидель Кастро. Мы уже поняли.
Е. БУНТМАН: Фидель Кастро. Политическая аналитика. Не в части прогнозирования, потому, что это занятие абсолютно бесперспективное и, скорее, такое… шарлатанское. А в сопоставлении каких-то вещей, в логических построениях. В этом есть для меня своя притягательность.
Л. ГУЛЬКО: Давай теперь сразу… Мы так будем периодически к футболу переходить. Может быть, какие-то вопросы будут.
Е. БУНТМАН: Красной нитью.
Л. ГУЛЬКО: Да. Красной нитью. Можно бело-сине-красной нитью. Тоже, в общем… Как ты думаешь, похожа работа корреспондента на работу футболиста? Можно сравнить футбольную работу и работу корреспондента? Где-то, в каких-то местах. Тут драйв, там…
Е. БУНТМАН: Ну, в общих вещах – конечно. Надо выкладываться. НО это на любой работе надо выкладываться. С другой стороны, взаимозаменяемость. Вот как, например, сборная Турции на этом Чемпионате мира. Вот тут травма, тут что-то.
Л. ГУЛЬКО: И вратарь выходит защитником.
Е. БУНТМАН: Тем не менее, сборная Турции выходит в полуфинал. Вот к этому примерно и надо стремиться, потому, что за время работы на «Эхе», за почти 4 года работы я успел побывать корреспондентом, спортивным обозревателем. Основная работа – корреспондентская, репортёрская. Мне вот очень нравится слово «репортёр». Именно работа.
Л. ГУЛЬКО: Это что такое? Это надо как-то, наверное… Заодно и я пойму, что это такое. Репортёр – это с места события, в гуще. Репортаж прямой, да?
Е. БУНТМАН: Да. Оно более нейтральное, наверное. А репортёр, который почему-то воспринимается, как жёлтая пресса, скорее. Репортёр, это, на самом деле, для меня самое прекрасная и притягательная профессия. Репортёр – это тот, кто на месте событий. Репортёр – это ваши глаза. Будь это телерепортёр, или радиорепортёр. Особенно радиорепортёр, потому, что задача – давать картинку без наличия оной.
Л. ГУЛЬКО: То есть, это не защитник, не полузащитник, если переходить к футболу. Это кто? Если там есть, конечно, в футбольной команде такие специализации.
Е. БУНТМАН: Репортёр – это всё.
Л. ГУЛЬКО: Это Гус Хиддинк.
Е. БУНТМАН: Репортёр – это ваш телекомментатор, когда пропала картинка. Вот, кто такой репортёр.
Л. ГУЛЬКО: Вот когда всё это зависло, голос какой-то появился.
Е. БУНТМАН: Что касается взаимозаменяемости, то на «Эхе» это очень и очень важно. Потому, что, повторюсь, я успел поработать и выпускающим редактором, чем занимаюсь периодически, и ведущим эфира, и корреспондентом, и спортивным обозревателем, и редактором телепрограмм и, разумеется, как все начинали корреспонденты, я начинал с нашей монтажки, где мы звоним, уже 150 раз про это рассказывали, про то, как мы звоним политикам, общественным деятелям и т.д. и спрашиваем у них комментарии. С этого я и начинал.
Л. ГУЛЬКО: Давай сразу скажем, что Евгений Бунтман – это сын Сергея Бунтмана.
Е. БУНТМАН: Я работаю почти 4 года, а вопросы продолжаются. Отчество у меня Сергеевич.
Л. ГУЛЬКО: Могли бы как-то сообразить!
Е. БУНТМАН: Я сын Сергея Бунтмана. Спрашивали меня, если я не ошибаюсь, на сайте «Эха Москвы», не собирался ли я брать псевдоним?
Л. ГУЛЬКО: Да. Есть такой вопрос.
Е. БУНТМАН: Была у меня такая история.
Л. ГУЛЬКО: «Чувствуете ли Вы гнёт фамилии?» - с этого начинается.
Е. БУНТМАН: Да.
Л. ГУЛЬКО: «Не ощущали ли себя тенью отца?» Гамлет какой-то… «Не хотелось ли на первых порах за границей постажироваться. Или псевдоним». Варианты такие.
Е. БУНТМАН: Постажироваться за границей – я не очень понял. У нас как-то филиалов за границей у «Эхо Москвы»…
Л. ГУЛЬКО: Изучить капитализм изнутри.
Е. БУНТМАН: …не так много. Но, что касается остального. Как я, вообще, на «Эхо» пришёл. После университета я работал в другом месте, я работал библиотекарем, фактически заведовал библиотекой французского университетского колледжа.
Л. ГУЛЬКО: Спокойная работа, тихая.
Е. БУНТМАН: Замечательная совершенно работа! Но мне она, в конце-концов, показалась чересчур спокойной. Это совершенно не мой ритм жизни.
Л. ГУЛЬКО: Характер-то не нордический!
Е. БУНТМАН: Совсем не нордический. И на «Эхо Москвы» я хотел работать всегда. Очень и очень давно, со школы хотел работать. И в какой-то момент, я как раз сидел на кухне, размышлял о своей судьбе будущей, думал поработать дальше в библиотеке или не работать дальше в библиотеке. «Эхо» всё время было включено на кухне. Как привычка. И до сих пор «Эхо» идёт фоном не фоном, но практически всегда, когда я дома. Я слышу объявление, даже не объявление, а это была программа «Без посредников». Главный редактор, Алексей Венедиктов на вопрос кого-то из слушателей про вакансии на «Эхе» сказал, что требуются два корреспондента с мужскими голосами. «О!» - думаю я, «Дай попробую!» И иду к Венедиктову.
Л. ГУЛЬКО: Как интересно! Всё у нас похоже. Я тоже когда-то сидел, слушал, давно. И тут объявление: «Требуются обозреватели прессы». И я подумал: «О! Дай-ка попробую!» И пришёл к Венедиктову.
Е. БУНТМАН: Да. И пришёл. И Венедиктов, и Марина Королёва собрались, сели в кабинете вместе со мной и спросили меня, не хочу ли я взять псевдоним. Я сразу, абсолютно безапелляционно ответил, что нет, я не хочу взять псевдоним. И эта позиция принципиальная, потому, что…
Л. ГУЛЬКО: Не хочу и всё. Они долго уговаривали….
Е. БУНТМАН: Не хочу и всё. Я вёл бы эфир, звали бы меня Евгений Петров, чтобы никто не подумал…
Л. ГУЛЬКО: Не дай Бог коррупция!
Е. БУНТМАН: Мафия!
Л. ГУЛЬКО: Ужасно!
Е. БУНТМАН: Cosa Nostra!
Л. ГУЛЬКО: Она!
Е. БУНТМАН: Нет. Я горжусь своей фамилией. Горжусь своим отцом. Это больше нагрузка, когда ты работаешь не только для того, чтобы просто работать и делать хорошо своё дело, но ты вдвойне, ты не имеешь права на ошибку, потому, что ошибка – это непростительно, потому, что это не простили бы слушатели, очень многие не простили бы слушатели. Конечно, были ошибки, да. Но я надеюсь, что их не так много.
Л. ГУЛЬКО: Смотри. «Самое необычное место, куда Вы попадали по работе» - спрашивает Николай Носачев из Самары. Если такие были места. У нас все места необычные, куда вас, корреспондентов «второй глаз» засылает.
Е. БУНТМАН: Все необычные. Я бы не назвал какое-то место необычным, потому, что я это воспринимаю, как работу. А многие места я воспринимаю, как удовольствие, потому, что когда меня отправили в мою первую командировку, это была Абхазия, отправили меня в Сухуми, там были проблемы между двумя кандидатами в президенты, я совершенно неожиданно отправился в Абхазию. Для себя совершенно неожиданно. Это было после нескольких месяцев работы на «Эхе». И получил бешеное удовольствие, потому, что работа в командировке – это ещё лучше, чем работа репортёра на любом мероприятии. Это совершенно невероятное ощущение, когда ты понимаешь, что всё зависит только от тебя, что ты сделаешь, куда ты пойдёшь, с кем поговоришь – то и будет в эфире. И, в общем-то, ничего, кроме этого не будет в эфире, что все зависят от тебя. Меня выбрасывают, практически, с парашюта в Абхазию, или на Украину.
Л. ГУЛЬКО: А раскроется или нет парашют – Бог его знает.
Е. БУНТМАН: Да. Без сухого пайка. Крутись, как знаешь. И вот так крутиться – это на самом деле невероятно приятно.
Л. ГУЛЬКО: Та же Ириша, которая у тебя спросила по поводу постажироваться за границей и псевдонима, она пишет вот, что ещё. Студентка СССР – так она себя идентифицирует. «Кстати, интересно было бы почитать ваш блог "как я становился журналистом "Эха". Уверена, тысячи радиослушателей (я не исключение) мечтают работать на московском «Эхе», и фабричная кухня им жутко интересна». В общем, о блоге. Потому, что я, например, как-то не поклонник ни ЖЖ… Может, по возрасту, знаешь, как бывает, ни блогов всяких… А ты?
Е. БУНТМАН: Нет, я на самом деле, не большой любитель блогов.
Л. ГУЛЬКО: «Однокурсники», «Одноклассники»…
Е. БУНТМАН: Нет, это скорее, для общения. А так, чтобы выкладывать свои «бессмертные произведения» где-нибудь… Мне это как-то не доставляло никогда никакого удовольствия. Возможно, это от лени, потому, что взять, сесть, написать… Мне, на самом деле, поэтому очень нравится работа именно в таком режиме, как на «Эхо», на информационном радио.
Л. ГУЛЬКО: Это от лени? Что-то как-то не сочетается…
Е. БУНТМАН: Сейчас объясню. На «Эхе» у меня есть чёткие временные рамки. У меня есть время, скажем, полчаса или полтора часа, или два часа, может быть, три часа, если вдруг какое-то мероприятие, для того, чтобы быстро сформулировать свои мысли для того, чтобы осознать, что происходит и это передать в эфир. А вот так, чтобы что-то писать в еженедельное издание, если у меня будет пять дней на это, естественно, я всё это буду делать в последний день. Это всё от лени. Это как домашнее задание. На «Эхе» нет домашних заданий. Мне это очень нравится. Потому, что вся работа идёт вживую. Вся работа идёт прямо на месте. С одной стороны это как конвейер, новости каждый час. С другой стороны это ставит мою природную лень в определённые рамки…
Л. ГУЛЬКО: Подстёгивает.
Е. БУНТМАН: …из этих рамок я никак не могу выйти, я не могу написать материал на 10 минут позже, чем полагается. Всё уже, новости кончились, поезд ушёл. Материал никакой не нужен.
Л. ГУЛЬКО: Потому, что… тут был какой-то вопрос, я потерял его, к нам прислали смс-ку по поводу того, что может быть, если вдруг ты нечаянно провинился, то какое-то снисхождение, поскольку ты сын Сергея Александровича Бунтмана. Никакого снисхождения не бывает. Бывает только хуже, потому, что двойная ответственность. Вот, собственно, и всё. В спор с отцом часто вступаете? – спрашивает Вася из Пензы.
Е. БУНТМАН: Бывает.
Л. ГУЛЬКО: По поводу футбола, он уточняет, в том числе.
Е. БУНТМАН: По поводу футбола, конечно, сложнее спорить, потому, что предпочтение клубные у нас есть семейная традиция, я не буду скрывать, я болею за московский «Спартак». Болельщик в раз, два, три, четвёртом поколении. И очень надеюсь, что сын будет пятым поколением. Футбольные споры… ну, только такие… теоретические. Ну совсем уже тонкости, принципиальных футбольных споров быть не может.
Л. ГУЛЬКО: Женя, скажи…
Е. БУНТМАН: А споры по другим вопросам, конечно, бывают.
Л. ГУЛЬКО: По каким? Ну, например. У меня с сыном тоже много бывает споров. Чем старше он становится…
Е. БУНТМАН: На самом деле, это могут быть, практически, любые вопросы, потому, что у нас, в первую очередь, с папой отношения равные, отношения дружеские. И мы с ним много вещей обсуждаем, от политики, до книг. Это могут быть какие угодно вещи. Он будущего демократии во всём мире до того или иного фильма, до той или иной книги, до «Индиана Джонса».
Л. ГУЛЬКО: То есть, вы достаточно откровенные друг с другом?
Е. БУНТМАН: Да.
Л. ГУЛЬКО: Евгений Бунтман в передаче «Сотрудники». +7-985-970-45-45 и 363-36-59. Сейчас мы немножко ещё посмотрим на экранчик, что там нам прислали. «А куда хочется поехать очень-очень и почему?» - Михаил.
Е. БУНТМАН: Очень много куда хочется поехать.
Л. ГУЛЬКО: Ну, в первую очередь, выбери, сначала возьмём. Вот это потом, и это тоже, а вот это, если бы сейчас прямо… Была бы возможность…
Е. БУНТМАН: В Армению очень хочется поехать.
Л. ГУЛЬКО: Вот почему?
Е. БУНТМАН: Потому, что у меня предки из Армении. И мне, на самом деле, очень хотелось бы побывать на земле предков, в Нагорном Карабахе. Просто посмотреть, что это такое. Много куда хотелось бы поехать! Просто куда ни ткни – туда и хотелось бы поехать. Потому, что за 28 лет своей жизни я ездил совсем немного, гораздо меньше, чем хотелось бы. И каждая поездка для меня – это действительно радость. И вот, если бы не «Эхо», я гораздо бы меньше городов увидел. В первую очередь это России касается. Некоторое время я ездил во всевозможные региональные путешествия с Михаилом Михайловичем Касьяновым. Оставим политическую составляющую.
Л. ГУЛЬКО: Конечно.
Е. БУНТМАН: Если бы не поездка с Касьяновым, я бы вряд ли поехал бы в Астрахань просто так. Оказался фантастический город Астрахань! Поразительный совершенно! Я бы не поехал в Ставрополь. Я бы много куда не поехал.
Л. ГУЛЬКО: Так… Дальше. Ещё один вопрос от Николая Носачева из Самары. «Не хотелось ли поработать на ТВ?» Работал.
Е. БУНТМАН: И сейчас работаю на ТВ. Я делаю, помогаю делать совместные проекты «Эхо Москвы» и RTVi. Это программа «Власть», которую сначала мы с Мишей Кедровским работали редакторами, потом Мишу Кедровского сменил Сакен Аймурзаев и плодотворно трудимся. Помогаем Евгению Киселеву. Сегодня, правда, не Евгений Киселев был, а начальник. Это раз. Есть проект совместный, который называется «Кейс». Там правда… На самом деле, работа телевизионная – это не совсем телевизионная работа, то, что мы делаем на RTVi. Мы, скорее, готовим какие-то вещи. Мы не работаем в кадре. В кадре бы, конечно, очень бы хотелось поработать, потому, что это очень интересно. Я смотрел. Как работают те же самые корреспонденты RTVi, как работают мои знакомые на других телеканалах, это очень интересно поработать с картинкой.
Я не буду сравнивать телевидение и радио, это разные вещи, там ты пляшешь от картинки и совершенно по другому строится текст. Тут ты начинаешь со своего текста, оттачивая каждое слово, с первого до последнего. Чтобы это было эффектно, чтобы это цепляло внимание, чтобы акцентировать внимание на тех или иных моментах. Тут прибавить интонацию, тут одну дать интонацию, тут другую, тут погромче, тут потише, определенный ритм слов, конечно, должен быть.
Л. ГУЛЬКО: Я сейчас спрошу банальный вопрос, в продолжении темы. Не обидно, что другие произносят твои слова? Тут погромче, тут потише…
Е. БУНТМАН: Где произносят мои слова?
Л. ГУЛЬКО: В камеру. Ты готовишь текст, а кто-то произносит.
Е. БУНТМАН: Нет. На самом деле мы не работаем в кадре, но наши голоса звучат. Свой текст я произношу сам.
Л. ГУЛЬКО: Это чтобы было понятно. Многие могут подумать… знаешь, суфлёр, там набивается твой текст, и дальше ведущий просто читает этот текст. Он же не видит твоё… Поэтому сам. Голос за кадром называется.
Е. БУНТМАН: Нет, свои материалы, которые я записываю для той же «Власти», я их озвучиваю сам. Это мной написанный материал, под мой ритм, не то, чтобы под моё видение, но конечно, под моё видение! Слова, которые я употребляю, которые мне свойственны.
Л. ГУЛЬКО: Ещё один здесь вопрос. «Что бы Вы изменили на «Эхе»?» Это традиционный вопрос, который и папа твой задаёт, когда он сидит на этом месте. Это он сидит на этом месте, сегодня просто так случилось.
Е. БУНТМАН: Я, кстати, с ним так и не посидел ни разу за эти 4 года.
Л. ГУЛЬКО: Тут есть этот вопрос. Было бы легче? С ним легко или трудно в эфире?
Е. БУНТМАН: Честно говоря, я не знаю. Потому, что когда стартовала программа «Сотрудники», я с ужасом подумал: «Ну вот как я буду в эфире говорить? Папа?» Нет… Ну, наверное. Потому, что в одной студии мы не сидели ни разу. Потому, что один раз я был в эфире у Бунтмана-старшего по телефону из Киева и собственно всё.
Л. ГУЛЬКО: Там, в этом же вопросе, там был такой маленький подвопрос. А если бы Вы сели в эфир, какую бы передачу хотелось бы вести вместе с папой?
Е. БУНТМАН: Пожалуй, «Футбольный клуб». Я его два раза вёл вместо него. Это была большая честь для меня. Действительно, большая честь, потому, что я со школы смотрю «Футбольный клуб» по телевизору. И тогда, году в 1994, 14 лет назад, не мог себе представить, что я буду сидеть напротив Василия Уткина и вести с ним эфир. Это, конечно, чрезвычайно любопытно. Но, на самом деле, я, что касается программ, я сейчас веду программу, которая мне очень нравится, которая называется «Одним словом», которую мы придумали с Тишей Дзядко. Действительно, каждый раз нам очень интересно вести эту программу. Нам очень интересно… Звонки очень интересные! Поразительно интересные звонки каждый раз! Потому, что программа – это мы подводим итоги недели со слушателями.
Л. ГУЛЬКО: Кирилл из Тулы. Я должен огорчить Кирилла из Тула. Он спрашивает: «Работа на «Эхе» помогает в знакомстве с девушками?» В общем, конечно! Но, понимаете, Женя занят уже.
Е. БУНТМАН: Я женат, Кирилл.
Л. ГУЛЬКО: Там было, в характеристике. Женат. Сын недавно родился.
Е. БУНТМАН: Сын 4-го числа родился. Лев Евгеньевич. Как в «Покровских воротах»
Л. ГУЛЬКО: Александр. Надо отвечать, поскольку тебя видят и смотрят уже 50 человек. «Помогает ли серьга в ухе работе или у нее другое назначение? Правда, интересно».
Е. БУНТМАН: А какое может иметь другое назначение серьга в ухе?
Л. ГУЛЬКО: Ну, я не знаю.
Е. БУНТМАН: Можно наушники от плеера цеплять, можно ключи подвесить. Я вообще о ней совершенно забываю. Она как-то ко мне приросла.
Л. ГУЛЬКО: Когда-то надел и всё. Дальше пошло.
Е. БУНТМАН: У меня ни разу не было за время работы на «Эхе» эпизода, чтобы кто-то как-то резко отреагировал. Пожилые, например, политики, пожилые люди, никто не реагирует.
Л. ГУЛЬКО: Она как-то гармонично вписывается в это дело. А потом, наверное, народ уже стал немножко добрее, умнее.
Е. БУНТМАН: Если бы в носу было, может быть, это бы вызывало какую-нибудь реакцию. Кстати, когда я учился в университете, это вызывало неоднозначную реакцию у преподавателей.
Л. ГУЛЬКО: В носу или в ухе?
Е. БУНТМАН: Нет, не в носу. Вот эта вот серьга.
Л. ГУЛЬКО: У тебя одна всегда была?
Е. БУНТМАН: Да.
Л. ГУЛЬКО: У моего-то было несколько дырок, потом одна, потом совсем…
Е. БУНТМАН: Нет, одна.
Л. ГУЛЬКО: А ты такой неформал был, когда учился?
Е. БУНТМАН: Ухо было проколото на первом курсе университета. Первый курс – это время сумбурное… Ну, как-то вот так… Привык. Это мне не мешает, даже мне нравится.
Л. ГУЛЬКО: Это самое главное. Вот и всё, собственно, дорогие друзья, и весь ответ. Ну давайте, хорошо, попробуем. По поводу зарплаты, студент ЛЭТИ, большими буквами… Ленинградский какой-нибудь… Нет, может, липецкий… Не знаю, извините. «Вы смогли бы работать с таким же интересом и энтузиазмом, при маленькой зарплате. И вообще, какая у Вас зарплата?» Значит так, дорогой студент, по поводу того, какая зарплата, Женя сам ответит на остальное, но это коммерческая тайна, которая у нас всех есть.
Е. БУНТМАН: Нормальная зарплата.
Л. ГУЛЬКО: Некоторые говорят «Хорошая, но маленькая». Всё же относительно! Что значит интерес? Между прочим, связан как-то интерес и энтузиазм с зарплатой?
Е. БУНТМАН: Да нет. На самом деле…
Л. ГУЛЬКО: Чтобы не было больше никаких вопросов на эту тему.
Е. БУНТМАН: Конечно, всегда хочется получать лучше больше, чем меньше.
Л. ГУЛЬКО: Кому не хочется…
Е. БУНТМАН: Ну что я буду лукавить! Лапшу на уши вам вешать. Нет, конечно. Но на самом деле, я всегда мечтал и я считаю, что это очень важная вещь в жизни. Это заниматься тем, что тебе нравится, тем, что ты любишь и умеешь делать. А главное – тем, что ты любишь делать. Это дорогого стоит. Это стоит половины зарплаты, во всяком случае.
Л. ГУЛЬКО: А когда ещё за это деньги платят! Тогда это называется любимая работа. Счастье, правда!
Е. БУНТМАН: Это же фантастика, конечно. Писать про то, что нравится, я и так про это до того, как я работал на «Эхе», я об этом говорил жене, папе, брату, друзьям. Я про это рассказывал, про того же Фиделя Кастро, как-то он привязался сегодня, Фидель Кастро.
Л. ГУЛЬКО: Ну, он такой… символ свободы.
Е. БУНТМАН: Уж извините.
Л. ГУЛЬКО: Да пожалуйста!
Е. БУНТМАН: Это, действительно, очень ценно.
Л. ГУЛЬКО: «Помню тот эфир из Киева», - пишет ДжейСи Дентон. Он у нас такой…
Е. БУНТМАН: ДжейСи Дентон постоянный наш слушатель.
Л. ГУЛЬКО: Тогда с Сергеем Александровичем в студии как раз Гулько сидел. Вы ещё спросили Женю, покушал ли он?
Е. БУНТМАН: Нет, Ганапольский был.
Л. ГУЛЬКО: Ганапольский был. Но, конечно, можно и перепутать, да. 363-36-59 – наш телефон. Давай попробуем включить телефон.
Е. БУНТМАН: Попробуем!
Л. ГУЛЬКО: Пока вы думаете над вопросами, тут был вопросим по поводу твоих разносторонних интересов, насколько они широки. Поскольку Женя начинается… Михаил: «Женя, Ваш папа очень разносторонний человек. Футбол, политика, саундтрек, а Ваши интересы столь же широки?»
Е. БУНТМАН: Ну, у меня они, может быть, несколько другие. Политика, безусловно, футбол, это не интерес, это страсть, это другое совсем, футбол. Это литература, это история, это разнообразные хобби, которые у меня существует.
Л. ГУЛЬКО: Говорилось про хобби.
Е. БУНТМАН: Я занимаюсь военно-исторической миниатюрой.
Л. ГУЛЬКО: Это что? Это собирание или это руками что-то…
Е. БУНТМАН: Это руками, я рисую. Я, к сожалению, леплю плохо. Некоторые лепят. Это вот такого примерно, с фалангу пальца, размером солдатики, на которых тщательно вырисовываются с абсолютной исторической достоверностью, элементы униформы, от кивера, до ордена Почётного легиона. Конкретно я наполеоникой занимаюсь.
Л. ГУЛЬКО: Это же миниатюра практически.
Е. БУНТМАН: Ну да. 20 мм.
Л. ГУЛЬКО: Специально такой размер? Тебе нравится? Можно же было такого размера…
Е. БУНТМАН: Мне нравится. Места ещё меньше занимают. Места не так много. Он практически как на ногте рисовать.
Л. ГУЛЬКО: Я так понимаю, что ты не срисовываешь, ты рисуешь?
Е. БУНТМАН: Есть литые солдатики или пластик или олово…
Л. ГУЛЬКО: А ты их переводишь на бумагу?
Е. БУНТМАН: Нет, нет. Я их раскрашиваю, вырисовываю объёмные элементы униформы. На самом деле этим очень многие люди занимаются. Если делать хорошо, это выглядит красиво. Надо было принести показать.
Л. ГУЛЬКО: Ну, следующий раз. 363-36-59 – наш телефон. Готовьтесь. Слушаем Вас внимательно!
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Людмила. Слушаю «Эхо» с 1991 года, в своё время очаровал меня Ваш папа, Женя. И когда-то звучала запись, Брассенса пели сын и папа. Поётся ли Брассенс до сих пор в семье?
Е. БУНТМАН: Спасибо. Брассенс поётся, но проблема в том, что, к сожалению, я музыкального голоса лишён.
Л. ГУЛЬКО: Голоса или слуха? Женя, ну что ты…
Е. БУНТМАН: Голоса.
Л. ГУЛЬКО: Слух-то хороший!
Е. БУНТМАН: Слух хороший. А вот петь не поётся. А поётся мимо. В голове мелодия одна, а на выходе другая. Это как в душе петь, примерно. Вроде, кажется, что хорошо, а на самом деле – кошмар. У нас это, видимо, передаётся через человека, потому, что…
Л. ГУЛЬКО: Через поколение, что ли?
Е. БУНТМАН: Нет, это не назвать через поколение. Через поколение – это уже мой сын.
Л. ГУЛЬКО: В смысле у тебя внутренний…
Е. БУНТМАН: У меня прекрасно поёт младший брат, поёт, играет на всех возможных музыкальных инструментах. И отец прекрасно поёт и играет. А вот у меня не сложилось, к сожалению, увы…
Л. ГУЛЬКО: Вот так…
Е. БУНТМАН: А Брассенса я очень люблю.
Л. ГУЛЬКО: Сергей из Екатеринбурга, я потом Ваш вопрос задам, если до него дойдёт речь. А сейчас телефончик. Слушаем Вас.
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Женя, от всей души поздравляю Вас с рождением младшего Бунтмана. И в связи с этим вопрос. Хотели бы Вы стать для своего сынишки таким же папой, каким является для Вас Сергей Александрович? И чего бы Вам хотелось бы перенять из ваших отношений, а от чего, может быть, хотели бы отказаться? Вот так вот…
Е. БУНТМАН: Спасибо.
Л. ГУЛЬКО: Как сложно-то всё…
Е. БУНТМАН: Сложно. На самом деле, не так всё сложно. На самом деле всё очень просто, потому, что, конечно, мне бы хотелось быть для своего сына тем же, кем для меня является мой отец. Потому, что он меня очень многому научил, очень многим вещам, таким… принципиальным: вопросам чести, достоинства, что такое хорошо, что такое плохо, что достойно джентльмена, что не достойно джентльмена. Конечно бы хотелось! Каких вещей избежать? Нет. Нет таких вещей.
Л. ГУЛЬКО: «Как к реконструкторам относишься?» - спрашивает Аня.
Е. БУНТМАН: Исключительно положительно, потому, что реконструкторы – это… Я не знаю, нужно объяснять? Это люди, которые реконструируют историческую реальность. Это люди, которые шьют одежду средневековую из тех же материалов, что были в средневековье. Они моделируют бои и т.д. И моделируют быт. Это на самом деле, это живая история.
Л. ГУЛЬКО: А к реконструкторам Второй мировой войны? Я к чему спрашиваю…
Е. БУНТМАН: А чем они отличаются от других? Это история.
Л. ГУЛЬКО: Тут была публикация о том, как в Польше люди, и не только в Польше есть, это отдельные люди. Заигравшись, наверное, они как-то на себя переносят этот образ.
Е. БУНТМАН: Это плохо. Заигрываться вообще плохо. А реконструкторы… Если моделируется, например, Бородинское сражение 1812 года и люди переодеваются во французскую армию, это не значит, что они желают поражения своей стране, это не значит, что они не ценят победу 1812 года. Они историки. Эти люди помогают понять наше прошлое и, соответственно, как это не банально, наше настоящее. Тоже касается и Второй мировой войны. Моделирование, например, боёв Второй мировой войны. Каких-то сражений. Кстати, наши реконструкторы отечественные, и эта позиция принципиальная, во всех игровых вещах всегда немецкая армия проигрывает.
Л. ГУЛЬКО: Ты так же много куришь, как папа? Смс-ка пришла.
Е. БУНТМАН: Увы. Это так.
Л. ГУЛЬКО: Почему увы? Папа, например, считает, что это не так. Ты хочешь бросить?
Е. БУНТМАН: Нет, я не хочу. И никогда не хотел бросить. Я не хочу заниматься пропагандой курения. Это личное дело каждого. Мне это очень нравится, например. Я от этого получаю искреннее удовольствие. Может быть, не так много. Я не курю трубку, потому, что для трубки нужен более усидчивый образ жизни, потому, что трубку не выйдешь, не покуришь нервно в курилке и не побежишь обратно делать плёнку.
Л. ГУЛЬКО: Философия это. Конечно. 363-36-59 – наш телефон. Слушаем Вас.
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.
Е. БУНТМАН: Добрый вечер.
СЛУШАТЕЛЬ: Из Челябинска Людмила Михайловна. О папе знаем. Можно узнать о маме Жени.
Е. БУНТМАН: Да, конечно.
СЛУШАТЕЛЬ: Будьте любезны.
Е. БУНТМАН: Да, спасибо. Мама у меня преподаёт в Университете, на факультете иностранных языков. Она преподаёт французский язык и литературу. Мама моя переводчик и под её редакцией выходило много книг, составитель антологии французской литературы. Большой специалист по французской литературе, которая меня тоже многому научила. В том числе, прививала мне литературный вкус.
Л. ГУЛЬКО: Понимаете, какое «плохое» воспитание у ребенка! Ужас какой-то! 363-36-59 наш телефон. Алло!
СЛУШАТЕЛЬ: Алло! Добрый день. Поздравляю Евгения. А можно узнать его отношение к геям и гей-парадам, если они будут в России?
Л. ГУЛЬКО: А как Вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Игорь.
Е. БУНТМАН: Отношение терпимое. Я ничего не имею против гей-парадов. Пожалуйста, ради Бога. Если кому-то хочется, почему бы ему не провести гей-парад? К геям… Ну, какое у меня может быть отношение к геям? Ну, есть геи…
Л. ГУЛЬКО: А есть не геи.
Е. БУНТМАН: Есть не геи. Никаких проблем существование геев мне не доставляет. Не вижу, почему меня это могло бы беспокоить.
Л. ГУЛЬКО: Человек спрашивает, его волнует.
Е. БУНТМАН: Когда нарушают их права конституционные, меня это, безусловно, беспокоит.
Л. ГУЛЬКО: То есть, ты толерантен. Такое слово красивое.
Е. БУНТМАН: Я толерантен. Меня гораздо больше возмущает, например, когда демонстрируют, например, нацистскую символику. Или когда на футбольных матчах, на которые я последнее время не так часто хожу, но были времена, когда я ходил почти на все матчи любимой команды, мне не нравится, когда освистывают темнокожих, например, футболистов. Вот такие вещи мне очень не нравятся.
Л. ГУЛЬКО: Женя, а как с этим бороться, как считаешь? Вот ЕВРО-2008. Огромные плакаты. По бортам стадиона написано «Нет расизму»
Е. БУНТМАН: Вот к этому должна быть нетерпимость. Наказывать. И сурово наказывать за возмутительные баннеры в адрес футболиста «Спартака» Велетона, надо было сурово наказывать. Вот прямо брать с трибуны – и в кутузку.
Л. ГУЛЬКО: То есть прилюдно, чтобы человек знал, что если ещё раз…
Е. БУНТМАН: Да. И до свидания! Как в Англии. Пожизненный запрет хождения на стадион. Всё. Всего доброго. Но это просто работа правоохранительных органов. Как с этим бороться? Если кричать «нет расизму» на стадионах, а потом не наказывать за расистские выкрики, то что тут кампании проводить.
Л. ГУЛЬКО: Есть какие-то клубы, есть Фан-клубы, есть что-то ещё, что объединяет этих людей. Разных, на самом деле, и по взглядам, и по темпераменту. Не знаю как. Может, с ними как-то сотрудничать? Может они внутри своих клубов… Вообще, эта работа ведется? Ты как относишься к этим Фан-клубам?
Е. БУНТМАН: По разному. Я к фанатскому движению себя не отношу никак, потому, что я всегда приходил на стадион для того, чтобы смотреть футбол. И когда я прихожу на стадион, я вообще отключаюсь. Если я даже прихожу с друзьями.
Л. ГУЛЬКО: То есть, ты не замечаешь ничего вокруг.
Е. БУНТМАН: С женой в прошлом году ходили. Всё! Люди, которые сидят рядом, они совершенно не существуют. Я очень нервничаю, погружаюсь в себя. Ну как отношусь… Есть разные движения фанатские. Я абсолютно нетерпимо отношусь к вещам противозаконным, т.е. когда фанаты по взаимной договорённости идёт и дают друг другу в лоб, вот просто договорились, давайте дадим друг другу в лоб.
Л. ГУЛЬКО: Забили стрелку.
Е. БУНТМАН: Да ради Бога! Хотят люди развлекаться – пусть дают друг другу где-нибудь на полигончике. Бои без правил. Пусть занимаются. Пусть сами друг друга и лечат. Но только не надо в это вовлекать людей, которые приходят совершенно за другими вещами.
Л. ГУЛЬКО: Ну, и по дороге, конечно, в метро и из метро, это не сильно приятно. Некоторые говорят: «Запретить вообще это фанатское движение. Хулиганы».
Е. БУНТМАН: Нет, почему запретить! Когда идёт поддержка на стадионе, когда идёт вот этот рёв на стадионе, это только хорошо. Это такой шумовой эффект, который прибавляет драйва, который добавляет прелести футболу и футболистов заводит, между прочим. Эта поддержка, которую болельщики оказывают футболистам. Что-то мы очень много про футбол…
Л. ГУЛЬКО: Да почему много! Ладно тебе! Это же тоже часть «Сотрудников», часть твоей жизни. Ты же профессиональный болельщик. Кстати, никогда не хотел быть футболистом? Ты с какого возраста осознаёшь, что ты болельщик? С пятилетнего?
Е. БУНТМАН: Наверное с того возраста, когда я не осознавал, что я болельщик, потому, что я просто сидел совсем маленький в комнате и папа с дедушкой смотрели. Это такая комната, вся в сизом сигаретном дыму, папа курит, дедушка курит, смотрим хоккейный или футбольный «Спартак». Первый раз на стадион аж в 1989 году я сходил.
Л. ГУЛЬКО: Мне сейчас сложно посчитать, сколько тебе лет было.
Е. БУНТМАН: Девять лет.
Л. ГУЛЬКО: И что? Никогда не хотел?
Е. БУНТМАН: Футболистом стать? Нет. Как-то… Играть в футбол я играл, безусловно. И в школе и в университете. В университете меньше, а сейчас уже очень давно не играл.
Л. ГУЛЬКО: А хотелось бы?
Е. БУНТМАН: Ну да.
Л. ГУЛЬКО: Мне бы тоже хотелось. Как-то выйти, размяться. «Какой порок, на твой взгляд, наиболее отвратительный?» - спрашивает Михаил.
Е. БУНТМАН: Порок? Я сначала подумал, что пороГ. Какой порок… Сложно сказать. Пороки – это вообще плохо. Пороки – это вещи некрасивые, ненормальные, называются пороками. Не знаю. Я как раз говорил, что вещь, которая мне, наверное, больше всего не нравится – это…
Л. ГУЛЬКО: После чего ты перестаёшь общаться с человеком, например?
Е. БУНТМАН: Нетерпимость. Это расизм, антисемитизм. На бытовом уровне. Просто не то, что прямо совсем перестаю, просто неприятно.
Л. ГУЛЬКО: Уже сложно становится с ним общаться.
Е. БУНТМАН: Конечно. Просто противно. Не знаю. Много есть пороков. Сложный вопрос.
Л. ГУЛЬКО: «Передайте Евгению, что он большой молодец. Так держать!» - Майк. Ну, держи!
Е. БУНТМАН: Держу.
Л. ГУЛЬКО: Так. «Курить вредно» - ДжейСи Дентон. Сам-то, небось, курит взахлёб, я так понимаю. «Не знал, что у Вас родился сын. Поздравляю! Дмитрий». «Вы в бильярд играете?» - Сармат.
Е. БУНТМАН: Играю немножко, но тоже давно не играл. Играю в американский бильярд, с русским у меня гораздо хуже. Я учился на американском и поэтому закатывать большие шары в маленькие лузы для меня гораздо сложнее.
Л. ГУЛЬКО: Женя, Митёк спрашивает о твоём отношении к религии.
Е. БУНТМАН: К какой?
Л. ГУЛЬКО: Вообще к религии. Опиум это или, как спрашивает Митёк, кокаин? Шутит.
Е. БУНТМАН: К религии я отношусь серьёзно. Чрезвычайно серьёзно. Между прочим, в университете на филфаке я занимался фактически религиоведением. И диплом у меня на около религиозную тему. Могу название даже сказать. «Богомильские дуалистические мотивы в древне-русских апокрифах».
Л. ГУЛЬКО: Если вы что-то поняли… Я-то по своей безграмотности… А можешь перевести, что это такое?
Е. БУНТМАН: Это долго рассказывать, целая дипломная работа написана по этому поводу. Это древне-русская литература, это компротивистская работа о зависимости русских апокрифов, т.е. альтернативных библейский сказаний от болгарских еретических учений. Богомильско-анихейских.
Л. ГУЛЬКО: Серьёзное дело. Сергей меня упрекает. Я обещал спросить. Он спрашивает, хочешь ли ты отрастить усы? Ещё что-нибудь? Бороду, например, отрастить. Понятно же. О чем идет речь.
Е. БУНТМАН: На самом деле, еще сегодня утром у меня была такая эспаньолка, конечно, не такая, как у ведущего программы.
Л. ГУЛЬКО: Меня не видно, хе-хе-хе.
Е. БУНТМАН: Практически весь Чемпионат Европы, начиная с матча с греками, я не брился, что называется, на фарт. И всё. Сегодня вечером вы уже меня видите с гладко выбритой физиономией. А так особенно не пытался отрастить бороду и усы.
Л. ГУЛЬКО: 363-36-59. Последний вопрос. Слушаем Вас внимательно.
СЛУШАТЕЛЬ: Алло!
Л. ГУЛЬКО: Вас совсем плохо слышно. Давай, ещё один попробуем. Здравствуйте, добрый вечер.
СЛУШАТЕЛЬ: Доброй ночи. Вас беспокоит город Екатеринбург. Можно г-на Бунтману-младшему задать нестандартный вопрос?
Л. ГУЛЬКО: У вас 20 секунд.
СЛУШАТЕЛЬ: Как он относится к сионизму?
Л. ГУЛЬКО: Спасибо. Хороший вопрос напоследочек. Ты же любишь перчёную пищу! Давай!
Е. БУНТМАН: Припечатать…
Л. ГУЛЬКО: Сионизм. Если человек понял, что это такое.
Е. БУНТМАН: Существует движение сионизм, возвращение к истокам, к Сиону, на Святую Землю. Ну как… Наблюдаю. Как отношусь… Господи… Что за вопрос!
Л. ГУЛЬКО: Вот такой вопрос. 15 секунд осталось. Спрашивают про творческие планы. Мы уж не успеем ничего сказать.
Е. БУНТМАН: В эфире будут творческие планы.
Л. ГУЛЬКО: Слушайте «Эхо Москвы» и вы услышите творческие планы Сергея… Вот! Видишь, Сергея… Видишь как!
Е. БУНТМАН: Так вот! Час говорили! Сергей Бунтман!
Л. ГУЛЬКО: Евгения Сергеевича Бунтмана. Спасибо тебе. Всего доброго. Пока.