Петр Марченко - Петр Марченко - Сотрудники - 2000-09-09

9 сентября 2000 года.

В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" в передаче "Сотрудники" Петр Марченко.

Эфир ведет Сергей Бунтман.

С.БУНТМАН: Привет, очень рад тебя видеть и слышать! Послушаем, что о тебе думает Юстас. "Юстас - Алексу. Характеристика на сотрудника радиостанции "Эхо Москвы" и двойного агента медиа-холдинга Марченко Петра Валентиновича. Характер, кажущийся открытым. Предельно коммуникабелен. Обладает врожденной способностью к влиянию на аудиторию, в связи с чем агента Марченко можно использовать для установления устойчивых связей и вербовки агентурной сети как в стране, так и за рубежом. Спецподготовку проходил на факультете журналистики МГУ имени Ломоносова. Затем был завербован и работал ведущим новостей радиостанции "Эхо Москвы". В данный момент работает в тылу телекомпании НТВ ведущим программы "Сегодня утром" и "Сегодня днем". Отличительная особенность: уникальная схожесть с нашим особо засекреченным агентом Джорджем Клуни, что дает возможность использовать агента Марченко по необходимости в Голливуде. В еде и женщинах избирателен. В связях, порочащих его, мог бы быть замечен, но не был. Предпочитает стиль в одежде, автомобилях и собаках. Юстас".

П.МАРЧЕНКО: Супер!

С.БУНТМАН: Я задам вопрос. Правда, он похож на сакраментальную фразу: "Кого ты больше любишь - папу или маму?". Митя Звежинский из Дубны спрашивает: "Где ему лучше работается - на "Эхе" или на НТВ?". Сразу задам, чтобы ты не очень переживал, вопрос от Маргариты Якубович из Казани (это все интернетовские вопросы): "Почему Вы предпочли работу на телевидении работе на радио?". Но есть принципиальный вопрос: "Принципиальная разница между ведением информационных программ на радио и телевидении?". Вот видишь, целый комплекс.

П.МАРЧЕНКО: Я оттолкнусь от последнего вопроса. Принципиальная разница между работой на радио и на телевидении - это наличие картинки. Это накладывает определенный отпечаток. Все-таки телевидение - это больше картинка. Картинка оказывает больше влияния. Хотя, в принципе, новости везде одинаковые. Новости возможно делать только на радио или только на телевидении, потому что они новости. Сейчас, по прошествии времени, мне сложно сказать, где мне лучше работать, здесь или там. Я сейчас сел за этот стол, перед микрофоном

С.БУНТМАН: С той стороны, где сидит информационный ведущий.

П.МАРЧЕНКО: Да. Четыре года я не сидел за этим столом. Я нервничаю, а с другой стороны, как будто все было вчера. Я не хочу давать оценку: что лучше, НТВ или "Эхо Москвы", потому что медиа-холдинг - это не только люди, объединенные одними деньгами. "Мост" (говорю со всей ответственностью, не пою песни тому-то, это мое личное мнение) - это еще и общность людей по сознанию, это люди, которые придерживаются одного принципа.

С.БУНТМАН: То есть тебе принципиально не так трудно было переходить?

П.МАРЧЕНКО: Принципиально - нет. Я знал, что я буду делать то же самое, что это будет та же самая идеология, то, что близко. Мне не надо было бы ломать себя.

С.БУНТМАН: А что близко? Когда говорят "идеология", сразу начинают пугаться.

П.МАРЧЕНКО: Объективность. Это то, чему меня научили на "Эхе". Потому что новости и здесь, и там объективны. Для меня это самое главное.

С.БУНТМАН: Евгений из Новосибирска задает вопрос: "Когда будет увеличена частота выхода новостных блоков - 24 часа в сутки, включение прямых репортажей не только с места происшествий, но просто о жизни страны, страна большая?". Принцип частоты новостей? Я помню, немного комично звучала фраза, когда не было ночных передач на НТВ и не могли сделать то, что сейчас было, во время пожара на башне, например: включаться, когда надо, когда вы через ТНТ включались. И чуть-чуть комично звучало: "Следите за событиями, а следующий выпуск". Я думал: "Ну что же ребята говорят, следующий-то только утром! Даже не утром, а во второй половине дня, когда были "Университеты".

П.МАРЧЕНКО: Мы продолжали работать на ТНТ.

С.БУНТМАН: Нет, это сейчас. Тебе бы хотелось, чтобы как часто выходили новости на телевидении?

П.МАРЧЕНКО: Я готов работать в ежечасном режиме, тем более что утром я в таком режиме и работаю. В принципе, схема проста, она отработана, и при наличии определенного финансирования, определенной готовности служб это возможно перенести. Все построено на неких блоках. Любое вещание сейчас, вообще любая фирма построена на хорошо отработанных блоках. Если они отработаны, то поставить один кубик на другой не так сложно. Просто много всяких привходящих факторов Хотелось бы, наверное, чтобы появился канал, равнозначный Си-Эн-Эн.

С.БУНТМАН: Целиком новостной?

П.МАРЧЕНКО: Да. Я считаю, что в нашей стране это более необходимо, чем где-либо.

С.БУНТМАН: Почему?

П.МАРЧЕНКО: Потому что новости у нас случаются каждый час.

С.БУНТМАН: Да уж А то и чаще. Здесь очень многие передают привет, очень многие тебе говорят, что рады слышать, рады видеть, только с тем же припевом, что раньше чаще слышали, а теперь

П.МАРЧЕНКО: Я из этого могу сделать вывод, что люди просто поздно встают.

С.БУНТМАН: Какие новости во время суток тебе наиболее удобно делать? Я не к тому, чтобы начальство под тебя подстраивалось или наоборот.

П.МАРЧЕНКО: Новости при всем единообразии схемы отличаются. Я не работал вечером, про вечер не могу сказать. Я работал днем и утром. Дневные новости немножко другие. Утром новости надо копать. В принципе, физически легче работать днем. Морально, наверное, тяжелее, потому что поток больше, надо успевать больше перерабатывать. Но там и шаг длиннее между новостями - 2 часа, а утром новости каждые 15 минут, у меня - каждый час. На подготовку каждого нового выпуска уходит 45 минут. На самом деле, я люблю работать все равно когда, лишь бы были новости. Когда что-то происходит, для меня это самое любимое состояние, некий драйв. Ты уже не думаешь ни о чем, не о том, что случилось, а о том, как это донести, как быстрее, как лучше, качественнее и объективнее. Это чрезвычайно спасает в моменты критических ситуаций. Пришлось пережить много всяких событий: и "Курск", и взрывы в Москве. Ровно год назад я работал в эфире, когда был первый взрыв. Пока идет этот драйв, ты не думаешь, это дает некую отстраненность от новостей и дает возможность более-менее спокойно говорить о том, что произошло.

С.БУНТМАН: На пейджер пришли несколько взаимоисключающих комментариев. Говорят, что во время "Курска" хорошо поразило, что ты сопереживал тому, что происходит. А во-вторых, говорят: "Спасибо Вам, что Вы подаете новости без истерики". Где найти эту грань? Я всем - и нашим, и не нашим - новостникам задаю этот вопрос, потому что это, по-моему, очень трудно.

П.МАРЧЕНКО: Я помню 3 октября 1993 года. Мы тогда сидели в эфире. Помнишь, я свалился в студию с сообщением о том, что стреляют. Это было в 16:13, я навсегда запомню. Тогда я чуть не сорвался на истерику, и ты мне тогда сказал: "Успокойся!". Здесь самое главное - успокоиться. Надо просто в этот момент, с одной стороны, понять, что моя работа - рассказывать. А не переживать я, естественно, не могу, потому что это трагедия. В какой-то момент все равно приходит осознание того, что происходит, грубо говоря, с "Курском" - тяжелый понедельник две недели назад, когда пришло сообщение о том, что все погибли. И я понимал, что я скажу это первый, и мне стало просто не по себе. Нельзя высказывать свою оценку. Ты можешь сочувствовать, но сочувствовать лучше всего каким-то человеческим трагедиям, потому что это естественно. Сочувствовать той или иной стороне - это исключено.

С.БУНТМАН: Когда происходит какой-то конфликт, да?

П.МАРЧЕНКО: Да. Потому что ты не можешь в полной мере оценить правоту той или иной стороны.

С.БУНТМАН: Да и не надо ее оценивать.

П.МАРЧЕНКО: Да, нельзя ее оценивать, новости на то и новости.

С.БУНТМАН: Ксения спрашивает: "Почему своей профессией Вы выбрали именно журналистику?". И что это такое для тебя? У тебя ведь достаточно специфичная журналистика. Когда представляют себе, особенно когда идут: я пойду, буду всех учить, всем расскажу, как жить. А у тебя вроде бы профессия новостного информационного журналиста. Это совершенно особая и очень чистая, на мой взгляд, профессия.

П.МАРЧЕНКО: На самом деле, это произошло очень неожиданно даже для меня самого. Я думал о журналистике, благо отец, которому я безумно признателен, очень долго проработал на телевидении. Вообще я очень благодарен родителям, но я об этом, может быть, позже скажу. В 1992 году я уже ушел от политики. Я очень интересовался этим перед армией, в 1988 году, а потом вернулся из армии, мне все это надоело, обо всем забыл, кроме 1991 года. А потом опять как-то все утихомирилось. И в марте 1992 года (мои родители постоянно слушали "Эхо Москвы") мама мне говорит: "Вот они объявляют набор ведущих". Причем я не слушал "Эхо", честно признаюсь. Я знал, что существует такая радиостанция, но я думал, что она на фоне остальных, полумузыкальная-полуновостная. Я пришел на "Эхо", думал, что стану каким-то ди-джеем. Встретил Сергея Сергеевича Фонтона. Это было 23 марта 1992 года, тоже навсегда запомню эту дату. Он посадил меня перед компьютером, тассовская база (помнишь, стояла такая здоровая, с зеленым экраном), и говорит: "Отбирай то, что бы ты рассказал". Я отобрал, и он сказал: "Ну, наверное, ты сможешь работать. Отбирай сообщения, которые пришли". И я втянулся, начал работать. Новости засасывают. Новости - это наркотик, без новостей нельзя. Это доходит иногда до безумия. Ты понимаешь, что лучше сейчас отключиться, но ты уезжаешь куда-то и понимаешь, что ты не можешь без новостей. Ты начинаешь щелкать даже какие-то местные каналы, чтобы узнать хоть какие-то новости.

С.БУНТМАН: Да, начинаешь искать на каком-нибудь малознакомом языке.

П.МАРЧЕНКО: Вот в Турции я сидел и смотрел турецкий канал. Правда, тогда было землетрясение в Турции, и было достаточно картинки, чтобы понять, что происходит, но тем не менее. Без новостей жить невозможно.

С.БУНТМАН: Скажи о родителях и вообще о своей семье. Семья старшая и семья собственная.

П.МАРЧЕНКО: Семья у меня сейчас состоит из трех женщин и двух мужчин. Три женщины - это мама, жена, теща. Любимая теща, должен отметить. Я, наверное, редкий человек, которому повезло с тещей. И любимый сын. А семья старшая - это мама, папа. Это те люди, которые научили меня всему: научили жить, думать, поступать. Хотя, наверное, я не всегда их слушался. Но это естественно. Но они научили меня основным жизненным принципам. Отец долго работал на телевидении. Потом он занимал достаточно большую должность на "Мосфильме". Потом он закончил свой путь в газете "Говорит и показывает Москва". К сожалению, он умер. А мама жива и здорова. У нас очень дружная, настоящая семья, и я этому очень рад. Еще хочется собаку. Надеюсь, что будет.

С.БУНТМАН: А что мешает ее завести?

П.МАРЧЕНКО: У меня были собаки.

С.БУНТМАН: Да, я знаю.

П.МАРЧЕНКО: Первую собаку взяли, когда я был слишком маленький. Она долго прожила, она умерла сразу после отца. Это был нормальный пес. Вторую собаку - как-то очень горели желанием и не подумали о такой вещи, как ответственность. У меня мама как-то сказала, что собака - это как дебильный ребенок в семье. Я очень обижался, почему дебильный, а мама объяснила: "Потому что не разговаривает".

С.БУНТМАН: И ответственность как-то больше получается.

П.МАРЧЕНКО: Да, вопрос в ответственности. Я уезжаю на работу поздно вечером, приезжаю днем. Жена сейчас временно не работает, но тоже будет работать. Ребенку, Вальке, почти шесть лет. В общем, собакой сложно кому заниматься. Перевешивать это на родителей, как было раньше, не хочется. Если я пойму, что у меня будет возможность ее воспитывать, если я смогу найти дырки Хотя я не скажу, что я чересчур загруженный человек, но если будет возможность, потому что с собакой надо утром, днем и вечером гулять. А собаку хочется.

С.БУНТМАН: Я чувствую сейчас по разговору, да и вообще по жизни, что для тебя ответственность - это один из краеугольных камней вообще. Ты всегда как-то задумываешься, когда произносишь слово "ответственность". Да?

П.МАРЧЕНКО: Да. Я достаточно долго был достаточно легкомысленным человеком, но становишься старше - и понимаешь, что ты в ответе за всех, кто вокруг тебя, ты в ответе за свою работу, потому что это работа. Я работаю - и здесь, и там - и за деньги, это немаловажный фактор, они дают свободу, но я работаю, исходя из того, что это моя любимая работа. А семья - да, безусловно, я же мужчина!

С.БУНТМАН: Кстати, о работе. Андрей спрашивает: "Год назад в ночном выпуске НТВ, когда прервалась программа Диброва, Вы появились на экране, и тут прямо в эфире раздался чей-то ужасный крик: "Давай!". Что Вы чувствуете в такие моменты?". Что ты чувствуешь, когда накладки или что-нибудь такое?

П.МАРЧЕНКО: Ничего не чувствуешь. Один информационный выпуск на телевидении готовит команда порядка 15-18 человек. Это для того, чтобы нормальный выпуск вышел в эфир. Когда произошел взрыв на Гурьянова, у меня было два человека, кроме меня, один режиссер и один редактор, и корреспондент, который успел приехать на место. Естественно, вывалиться в этот момент и суметь хоть что-то сделать - я считаю, что тогда это был подвиг людей, с которыми я работал. Потому что я - верхушка того айсберга. А так сложно. Бывает иногда ужасно смешно.

С.БУНТМАН: Даже несмотря на то, что происходит.

П.МАРЧЕНКО: Да. Здесь у меня первая мысль - это держать лицо. После радио очень сложно было от этого отвыкнуть, потому что на радио ты можешь говорить, но твое лицо, твои глаза выражают что-то совершенно другое, ты можешь сделать какую-то гримасу. А здесь ты в кадре, и не дай бог На трактах у меня была ужасно смешная история, но с безумной оговоркой. Я состроил такое лицо Это был рассказ про Бориса Николаевича Ельцина, и я оговорился и состроил такую физиономию - подмигнул, так получилось. Фраза вышла очень двусмысленная. Была фраза по поводу того, что президент Ельцин совершил пробную поездку из Борвихи в Кремль. И тут я подмигнул. Было очень смешно. Начальники, к счастью, не увидели. Я думаю, теперь, спустя четыре года, об этом можно рассказать.

С.БУНТМАН: "Кто у вас руководит информационной службой?". Кто твой непосредственный начальник?

П.МАРЧЕНКО: Гриша Кричевский, зам. главного редактора, и Володя Кулистиков, главный редактор.

С.БУНТМАН: Гриша Кричевский к нам еще придет, я думаю, как один из первых информационников у нас, с выпусками выступал. Это он сейчас начальник, а тогда он вел замечательную музыкальную программу.

П.МАРЧЕНКО: Я должен сказать по поводу начальников, что нет такого ощущения: ты начальник - я дурак. Такого не было здесь, такого нет там.

С.БУНТМАН: Тоже общий элемент

П.МАРЧЕНКО: Да. Я не знаю, как на других каналах. К счастью, я там не работал. Но думаю, что, наверное, все-таки отличается. Мне так кажется по рассказам.

С.БУНТМАН: Ты всегда как-то очень трепетно относился к языку, к произношению, к словам. Я помню, ты меня поразил произношением слов "войска", которые у тебя были "вэйска" - такое замечательное московское произношение. Как ты вообще относишься к этому? На телевидении это серьезнее или менее серьезно из-за той же самой картинки, потому что у нас всё - слово, всё - интонация, а на телевидении все-таки чем-то компенсируется?

П.МАРЧЕНКО: Нет, я думаю, что это равнозначно. Телевизор же зачастую выступает и как радио, в особенности по утрам. Отношение к речи - родители. И потом, есть вкусная речь. Когда читаешь Набокова, он вкусный. Это превосходный стилист. Ты как будто пьешь живительную влагу. Поэтому очень хочется говорить нормально. Хотя за собой часто замечаешь, что появляются слова-паразиты и так далее. Но это в разговорной речи. А я считаю, что к языку надо относиться очень осторожно и бережно. Тем более что язык дает массу способов преподнести красиво, что-то спрятать, что-то подчеркнуть интонацией. Я считаю, что я не владею этим в полной мере. Наверное, проработай я подольше на радио, получилось бы.

С.БУНТМАН: Почему, это и на телевидении можно. Да вообще все можно. Тот, кто сознает, что не владеет в полной мере, у того большая перспектива, мне кажется.

П.МАРЧЕНКО: А потом, мы все-таки живем в России. Я считаю, что это безумие, когда ведущий какой-то программы, неважно, новостной или нет, говорит неправильно. Я молодой человек, но когда на канале МTV речь с массой молодежных слов Я понимаю, что это модно, это, наверное, более доступно, но нормальная речь более доходит до человека. В этом плане я консерватор и ретроград.

С.БУНТМАН: "Скажите, как Вы узнали о пожаре на башне?".

П.МАРЧЕНКО: Звонок одного из наших сотрудников: "Ребята, вы куда пропали?". Мы звоним в АЦ, центральную аппаратную. Нам говорят: "А у нас пожар". Мы выглядываем в окно У нас комната глухая, у нас нет вида из окна на Останкинскую башню. Сначала пропал наш канал, и мы выяснили только благодаря телезрителям, иначе бы продолжали работать и работать. Но реакция была у всех такая: "Ну, сейчас потушат, максимум полчаса".

С.БУНТМАН: Да, и когда сказали эти слова про две недели, полтора месяца Очень много вопросов, когда повесят снова передатчик, когда будет хорошо видно. Скажи что-нибудь слушателям, они же зрители твои, два слова про это или про что-нибудь другое.

П.МАРЧЕНКО: Я не буду говорить про передатчики. Я просто не знаю и не хочу говорить то, что не знаю. А слушателям Верьте новостям, потому что мы говорим правду. Кроме того, мы вас любим, потому что мы работаем для вас. Если бы не было вас, зачем все это делать? Это не показуха, я действительно искренне это говорю. Я действительно люблю и своих слушателей, и своих зрителей.