Петер Эриксон - В круге СВЕТА - 2019-07-30
М.Максимова: 20
―
04 в Москве. Что ж, разбираемся с тем, что у нас будет вэфире. У нас программа «В круге света» и здесь, собственно говоря, её НРЗБ на
правах хозяина эфира, Юрий Кобаладзе, Марина Максимова. Я даже не сказала
бы, что я заменяю Светлану Сорокину, потому что я здесь как осколок другой
передачи, которая называется «Разбор полёта», и мы сейчас эти две вещи
попытаемся каким-то невозможным способом в эфире совместить. Как кур в ощип
— да? - попал, собственно, Чрезвычайный и Полномочный посол Швеции в России
Пётр Эриксон, здравствуйте.
П.Эриксон
―
Здравствуйте.
М.Максимова
―
Будете отдуваться сразу за две передачи, здесь, у нас в эфире —вот такая у вас уникальная возможность! Я тогда спрошу вопрос традиционный,
который от нашей передачи мы обычно задаём: итак — самое сложное решение в
вашей жизни? Вот которое, может быть, труднее всего далось. Которое
определило ход... вот то как... так как дальше развивались события. Лёгкий
вопрос! Лёгкий вопрос, я...
П.Эриксон
―
Я об этом вообще не думал. Мне кажется, что всё было оченьпросто, и одно привело к другому, и вообще, нет плохих, сложных вопросов.
М.Максимова
―
То есть, вы никогда не стояли перед сложным выбором, когда выне знали, вот что... куда пойти.
П.Эриксон
―
В принципе, нет.
Ю.Кобаладзе
―
Счастливый человек.
М.Максимова
―
Мне кажется, что на этом передачу можно закрывать.
П.Эриксон
―
Я считаю себя НРЗБ человеком. Нет, у меня были проблемы, нобольших таких выборов нет. У меня очень простая жизнь Да, в силу НРЗБ, когда
мне было двадцать с лишним лет и потом, я просто ходил НРЗБ.
М.Максимова
―
Потрясающе. Я просто...
Ю.Кобаладзе
―
Счастливый. Скажите, вот у нас с вами один... хоббиприблизительно одинаковое. Вам удалось пополнить коллекцию винила в
последнее время?
П.Эриксон
―
(смеется) Искренне говоря, я сейчас пользуюсь очень хорошимприложением Spotify — шведским.
П.Эриксон: И мы вложим деньги на окружающую среду, в том числе и в Арктике, и в России
Ю.Кобаладзе
―
Ага. То есть нет необходимости покупать пластинки?
П.Эриксон
―
Ну... Не необходимости. Но в принципе — почти всё. Конечно не всё,но очень много там и очень удобно. К сожалению, поскольку я не очень знаю
Spotify: недоступно здесь, в России, пока. но я надеюсь, что...
М.Максимова
―
Через VPN всё доступно.
П.Эриксон
―
Да? Это хорошо. Потому что действительно очень... очень...
Ю.Кобаладзе
―
Одно дело это интернет, а другое — держать в руках живой винил,поставить его на проигрыватель.
П.Эриксон
―
Я со всем согласился, да. Действительно, другое чувство.
Ю.Кобаладзе
―
Ну хорошо. Будем ждать. «Spotify» называется? Spotify.
М.Максимова
―
Говорят, кстати, в Россию придёт. А что-то ещёколлекционируете?
П.Эриксон
―
Что я коллекционирую? Я люблю путешествовать, где я нахожусь, и,значит, я коллекционирую места. Ну я...
М.Максимова
―
Просто путешественник?
П.Эриксон
―
Ну вот. Я не знаю, сколько в российских городах...
Ю.Кобаладзе
―
Во покупаете что-то, какие-то сувениры там?
П.Эриксон
―
Ну, нет.
М.Максимова
―
Магнитики.
Ю.Кобаладзе
―
Нет. Телефон, полный фотографий. Нет, ну я люблюпутешествовать и это то что НРЗБ. Когда я служил в США, я был где-то в 30-ти
штатах и НРЗБ от Калининграда до Владивостока, и я не знаю, Архангельска,
Краснодара.
М.Максимова
―
А это поэтому вы решили стать дипломатом? Чтобыпутешествовать?
П.Эриксон
―
Да!
М.Максимова
―
Когда, в детстве?
П.Эриксон
―
Не в детстве, но в юности, скажем. Я в течение — это было всередине 80-ых годов, холодная война — и я учился русскому языку при воинской
службе.
М.Максимова
―
А почему?
П.Эриксон
―
Да потому что была потребность в переводчиках с русского языка.Потому что... допрашивать советских военнопленных.
Ю.Кобаладзе
―
Удалось кого-нибудь допросить?
П.Эриксон
―
К счастью, не было войны, поэтому не нуждались. Но я попал вМоскву, в посольство, нашим сотрудником, и это было мне очень-очень интересно.
После одного года здесь, и потом я пошел в университет НРЗБ в школе экономики,
и потом я начал работу в министерстве иностранных дел. Это было в 79-ом году.
Это было, потому что я хотел ну... быть в мире. И эти времена... дипломатия
была... сейчас, так сказать, полегче. Швеция — член Европейского Союза, можно
работать кем угодно, везде в Европе. А в эти времена дипломатия была редкой
возможностью путешествовать или работать в других странах, и это меня очень
НРЗБ. Кстати, я заканчиваю свою работу здесь, в Москве, через месяц, и приеду в
Стамбул. Это именно потому, мне кажется, очень интересно. Потому что это для
меня интересный город, новый регион, новая страна.
Ю.Кобаладзе
―
Ну, турецкий язык вы учили?
П.Эриксон
―
Пока нет, я надеюсь... Он немножко, я думал, что раз я училсярусскому, то турецкий...
Ю.Кобаладзе
―
Турецкий немножко отличается.
П.Эриксон
―
Конечно, отличается, и кажется, когда я немножко посмотрел,кажется, даже многие языки тяжелее и сложнее, чем русский, так что, посмотрим.
Но это будет через месяц, пока русского достаточно.
М.Максимова
―
Нас тут спрашивают: сколько лет, получается, вы провели вРоссии всего?
П.Эриксон: Вопрос о том, что действительно случилось (с Валленбергом), остается
П.Эриксон
―
Всего девять лет.
Ю.Кобаладзе
―
Это командировки у вас были, да?
П.Эриксон
―
Да, с 84-го по 85-ый год, значит, Черненко и Горбачев. Потом с 90-огопо 94-ый, значит, Советский Союз и был Ельцин. Сейчас с 15-го года.
М.Максимова
―
То есть довольно долго, как раз наши слушатели спрашивают,точнее зрители говорят: обрусели?
П.Эриксон
―
Что значит [обрусели]..?
М.Максимова
―
Как за девять лет вы не выучили слово! Обрусеть — это статьпохожим, да? На россиянина.
Ю.Кобаладзе
―
Вас когда вы в Швецию приезжаете, вам не говорят, что ты сталсовсем русский?
П.Эриксон
―
Да... НРЗБ Нет. Я бы не сказал, но, конечно, я много здесь учился имного обменивался с разными людьми, и, конечно, это влияет на личность, но я бы
не сказал, что я стал россиянином. Я тоже девять лет еще служил в США, я не
американец, и я где-то примерно девять лет жил в Стокгольме, потому что я не из
Стокгольма.
Ю.Кобаладзе
―
А откуда вы?
П.Эриксон
―
Я родился в Гетерборге на западном берегу Швеции и в детстве ябыл в маленьком-маленьком городе в середине леса.
Ю.Кобаладзе
―
А как же вы попали в дипломатию из провинции такой?
П.Эриксон
―
Потому что сначала меня выбрали в школу переводчиков военных ипотом я получил возможность служить один год здесь и это меня интересовало,
поэтому я как-то направил свою учебу в Стокгольме на такие международные
дела. И попал в министерство. Потом, как я уже сказал, у меня как-то сложных
выборов не было. Это только так получилось, потому что я все время старался так
сказать, по интересу. Это в Стамбуле я буду генеральным консулом — это посол,
это более престижно. Но мне кажется, что Стамбул намного интереснее, чем...
Ю.Кобаладзе
―
Но это разве не понижение? Вы здесь посол, а там будетегенеральным консулом.
П.Эриксон
―
Это не понижение с одной точки зрения, но если какой-то, я не хочуникого обидеть, потому я не буду говорить о странах, но я мог бы стать послом в
каком-то совсем неинтересном месте. Намного лучше быть генеральным консулом
в интересном месте.
Ю.Кобаладзе
―
Ну так мы вам пожелаем, чтобы вы там не потеряли идентичностьи остались шведом. В Турции это не просто.
П.Эриксон
―
У нас с Россией, конечно, очень древние связи исторические ихорошие, и менее хорошие. С Турцией это примерно то же.
Ю.Кобаладзе
―
С Турцией, по-моему, особо-то шведы соприкасались?
П.Эриксон
―
Ну...
Ю.Кобаладзе
―
С Россией понятно.
П.Эриксон
―
Вот именно. Здание генконсульства в Стамбуле — это бывшеепосольство. Мы купили недвижимость в 1757-ом году, когда мы старались
уговаривать султана...
Ю.Кобаладзе
―
Выступить против России.
П.Эриксон
―
Вот именно.
Ю.Кобаладзе
―
Сейчас вы не будете уговаривать?
П.Эриксон
―
Конечно, нет, конечно. Мы очень... Швеция — очень мирная страна,это вы знаете. Мы уже больше двухсот лет больше этим не занимаемся.
Ю.Кобаладзе
―
Да.
М.Максимова
―
Скажите, а что самое сложное было вот в работе в России?Может быть, сравнение после там США как раз?
П.Эриксон
―
Ну, работы разные. И это мой первый пост как посла, поэтому этоочень разная-разная работа, чем предыдущие 25 лет как дипломату на поле
младше, потом на более высоком уровне. Страна, мне надо это вам объяснить,
страна очень большая. И я посол не только в Москве, а я, конечно, посол Швеции в
России, в Российской Федерации. И мы всегда стараемся, я и персонал, нас около
60 — половина шведы, половина россияне — стараемся работать не только в
Москве, а, так сказать, работать по всей стране. Так что я уже сказал, я был в
разных концах страны, и мы стараемся делать мероприятия в новых городах.
Разные культуры, торговля, бизнес. Ну вообще, так сказать, познакомить как
можно больше россиян со Швецией.
П.Эриксон: Если я иду в ресторан с женой или она платит, или я плачу
М.Максимова
―
Я сейчас...
П.Эриксон
―
И это большой вызов.
М.Максимова
―
Я сейчас просто на этом слове прерву, потому что у наснебольшая рекламка, после чего мы вернемся в студию.
РЕКЛАМА
М.Максимова: 20
―
17, продолжается программа.
Ю.Кобаладзе
―
Все-таки в круге света!
М.Максимова
―
В круге света, да. Здесь Юрий Кобаладзе, в гостях у насЧрезвычайный и Полномочный посол Швеции в России Петер Эриксон. Марина
Максимова. Я даже не изменяюсь от плана Сорокина, я здесь из другой передачи.
Итак, вы говорили, что вы много путешествуете по России, пытаетесь познакомить
больше россиян, да, с традициями. И как, получается?
П.Эриксон
―
Не только с традициями, особенно с современной Швецией. Мысчитаем себя или хотим дать впечатление, что мы являемся современной,
открытой, такой креативной, инновационной страной. Мы стараемся... мы очень
заботимся об окружающей среде. Для нас демократия, свобода — это важные
вещи, и мы об этом говорим как роль НРЗБ, роль свободы слова и так далее.
Потому что это мы стараемся рассказать о нас и потом, конечно, мы хотим диалог,
и у меня есть ощущение, и не только ощущение, есть тоже ежегодный обзор
мнений, который делает для нас «Левада-центр», и около двух третей россиян
имеют положительное или очень положительное отношение к Швеции. И это очень
стабильно и, конечно, это очень радует. Я это чувствую, когда путешествую, что
есть большой интерес, много новых людей приходит на наши мероприятия и
вообще. Ну, интерес большой, это очень приятно.
Ю.Кобаладзе
―
То есть на уровне меж таких человеческих контактов все хорошо,а как на официальном уровне?
П.Эриксон
―
Ну, есть вот эти фундоментальные разногласия насчет то, что мыназываем нелегальной аннексией Крыма и продолжающееся военное
вмешательство в восточной Украине, и это, конечно, совсем не совпадает с
российской официальной точки зрения. Но есть все-таки: наши министры
иностранных дел встречаются несколько раз в год.
Ю.Кобаладзе
―
Недавно был, по-моему, министр здесь, да?
П.Эриксон
―
Да, это было в НРЗБ в мае. Премьер-министр в Петербурге в апреле.Это впервые после Крыма. Так что отношения... Мы же соседи, мы не можем
претендовать, что мы друг друга не существуем. Конечно, есть, даже если есть
принципиальные разногласия в одних областях, есть тоже общие проблемы и
двусторонние в региональном контексте — в Арктике или в районе Балтийского
моря... Есть и глобальные вещи...
М.Максимова
―
Вопрос как раз был про Балтийское море. Вот читаю в новостях:власти Швеции усилили противовоздушную оборону на острове Готланд в
Балтийском море. Это 330 километров от Калининграда. Из-за напряженных
отношений с Россией, в Балтийском регионе на острове размещена новая
противоракетная система земля-воздух. Вы нас боитесь?
П.Эриксон
―
В определенном смысле да.
Ю.Кобаладзе
―
Побаиваются.
П.Эриксон
―
Может, тоже спросить наоборот, потому что тоже усиливаетсяоборонные способности именно в Калининграде, например. Вы знаете, вопросы,
война и мир, так сказать, политики безопасности, это не то, что боишься или
думаешь, что будет завтра нападение со стороны востока или куда-то... Но это
все-таки. Это долгосрочные [отношения] и надо быть, так сказать, готовым к...
Ю.Кобаладзе
―
Всяким неожиданностям.
П.Эриксон
―
Вот. И защитить свою страну, в конце концов. И это неизбежно, чтокогда, после Второй мировой войны, создание ООН, потом Хельсинки,
заключительный акт. Хильсинки, ОБСЕ и так далее. Мы думали, что мы строили
вместе с Россией, с США, все европейские страны, мы строили какой-то общий
дом, да, механизмы для решения конфликтов и для диалога, и вообще на
взаимном доверии. И мы действительно верили в это. Поэтому, по-моему в 2004-
ом году, последний солдат и вооружение, военное вооружение на острове Готланд
были сняты. Там было пусто. Вообще.
П.Эриксон: Если смотришь на зарплаты в одной профессии мужчины и женщины, разница небольшая , но все равно существует
М.Максимова
―
До сегодня.
П.Эриксон
―
С военной точки зрения. Нет, до сегодня, потому что после Крымадействительно решили, что так невозможно быть. Нам, мы должны иметь
способность защитить всю страну и, вот этот Готланд как-то стратегически важный
пункт в Балтийском море. И поэтому решили установить там. Но это именно
потому, что после Второй мировой войны в Европе до Крыма не было военных
захватов территории. Одним государством у другого. И это, коненчо, общее
заключение всех политических партий в швеции, что уровень безопасности в
Европе снизился, потому что мы поняли, что раз это случается один раз, когда
большая страна считает, что маленькая страна не имеет права... Вот. Это,
конечно, беспокоит. Это не значит, что мы ждем нападения, но это беспокоит, и
поэтому надо подготовиться, если бы что-то случилось. Это именно политика
безопасности.
Ю.Кобаладзе
―
Понятно. А что еще, какие есть раздражители в российско-шведских отношениях?
П.Эриксон
―
Нет, я... я не хочу перечислять разногласия. Есть разные вещи.Когда мы в течение двух лет с 17-18 года были в совете безопасности, мы хорошо
сотрудничали с Россией и с другими членами совета. И, конечно, были тоже
разногласия, но наЮ.Ю.КОБАЛАДЗЕ: м кажется, что диалог... и стараться найти
какие-то общие подхходы, чтобы решить проблему миром. хотя, может быть, есть
разные подходы, все-таки можно найти какой-то путь вперед, и мы всегда
стараемся. И в двусторонних отношениях более конкретно... есть такой
интересный проект: нашли несколько лет назад российскую царскую подлодку.
Ю.Кобаладзе
―
Царскую?
П.Эриксон
―
Царскую, 16 года, 1916-го года. Было столкновение со шведскимпассажирным судном и он утонул в море. Близко от шведского берега, на шведских
территориальных водах. Не знаю, чем он занимался там, но это...
Ю.Кобаладзе
―
Заблудился.
П.Эриксон
―
Вот именно, и сейчас она там остается, эта лодка. И, ну, если пошелинтерес с российской стороны...
Ю.Кобаладзе
―
Есть планы поднять ее?
П.Эриксон
―
Поднять, если возможно, это, конечно, там лежало сто лет. Это изжелеза, это, конечно...
Ю.Кобаладзе
―
Заржавело все.
П.Эриксон
―
Да, и есть торпеды на борту, не знаю, как, в каком положении. Такчто пока неясно, как это делать, но есть такое желание. И мы, значит, шведские
ведомства и российские сотрудничаем, стараемся найти какой-то подход как
подойти к этому. Так что это, конечно, очень интересно.
Ю.Кобаладзе
―
А после 16-го года не заплывало ничего больше?
П.Эриксон
―
Ну, это было когда... в 81-ом году, по-моему.
Ю.Кобаладзе
―
Была же проблема большая. Бедняга Советский Союз в том, что...
П.Эриксон
―
Был один, который вообще, действительно, там был. Это известно,как У-137. Я не знаю, настоящая эта маскировка, но это была советская подлодка.
Нет. Это все-таки давно, это сейчас намного приятнее заниматься этим
столетним... лодкой.
М.Максимова
―
У нас две минутки остается до перерыва. Скажите, вот вы любитепутешествовать, столько лет провели в России, сейчас поедете в Турцию. Вот,
например, пока вы живете в Москве или каких-то других городах вы бывали. Вам
не хватает чего-то шведского и чего? Вот чего шведского вам не хватает в России?
Ю.Кобаладзе
―
Еды.
П.Эриксон
―
Да, но...
М.Максимова
―
Икея у нас здесь есть.
П.Эриксон
―
Вот именно, я это хотел сказать! Икея есть, и это вообще, еслинуждаешься в сыре, то все-таки только два часа...
Ю.Кобаладзе
―
Два часа что?
П.Эриксон
―
Полет в Стокгольм это только два часа.
Ю.Кобаладзе
―
А, за сыром можно слетать в Стокгольм!
П.Эриксон
―
В принципе, да.
П.Эриксон: Для Швеции демократия – это свободные выражения своего мнения
Ю.Кобаладзе
―
А вот закрыли ресторан знаменитый «Скандинавия», шведскийбыл. Почему? Я очень любил его.
П.Эриксон
―
Я не знаю о подробностях. Что-то с...
Ю.Кобаладзе
―
Как знаменитое блюдо — пеле...? Пеле-пеле, что-то с пеле... Вяйце... Ладно, сейчас вспомню.
М.Максимова
―
Значит, еды не хватает вам. А как вам российская кухня?
П.Эриксон
―
Я вообще, когда я здесь, я люблю быть здесь. Когда я в Швеции, яем шведские продукты.
М.Максимова
―
И не скучаете ни по чему?
П.Эриксон
―
Нет, зачем?
М.Максимова
―
Ну хорошо, здесь два часа, из Турции это будет сколько?
П.Эриксон
―
Четыре примерно.
М.Максимова
―
Четыре, вот видите, это уже подальше будет. Хорошо, это ПетерЭриксон, Чрезвычайный и Полномочный посол Швеции в России. Это «В круге
света», Юрий Кобаладзе здесь и Марина Максимова. Прерываемся сейчас на
новости и вернемся в студию.
НОВОСТИ
М.Максимова: 20
―
33, продолжаем мы тут и вне эфира обсуждать жизнь вШвеции и в России. Петер Эриксон, Чрезвычайный и Полномочный посол Швеции
в России здесь у нас в гостях, Юрий Кобаладзе и Марина Максимова. На самом
деле передача эта не «Разбор полетов», а в «Круге света». По запросу службы
информации у меня к вам вопрос: несколько дней назад общественность из
республики Коми и Архангельской области направили открытое письмо в Совет
Баренцва арктического региона, также главам Норвегии, Швеции и Финляндии.
Они обращаются, как говорится в письме, к странам-соседкам, они обращаются,
потому что скандинавы успешно справились с проблемой мусора, перейдя на
раздельный сбор и эффективную переработку отходов, а проект «Технопарка» на
станции Шиес, я надеюсь, вы знаете, там сейчас акции протеста идут. Полная
противоположность европейскому подходу к мусору и переработке. Собственно,
никакой переработки там фактически не предлагают и говорят, что это будет
экологическая катастрофа, при этом масштабная экологическая катастрофа,
которая, в том числе, может затронуть и страны, к которым и обращаются с этим
открытым письмом, то есть Норвегию, Швецию и Финляндию. У меня, собственно,
два вопроса. Первое — как вы добились того, чтобы встать в ряд стран, к которым
обращаются с подобным открытым письмом, как вы победили, как вы решили
проблему мусора. А второй — чем вы, не знаю, могли бы помочь нам?
П.Эриксон
―
Поскольку я знаю, в России обрабатывается где-то 2% бытовыхотходов и 98%, следовательно, получается, попадают на полигоны. В швеции это
где-то процент на полигон и 99% это или вторичное сырье, или сжигается для
отопления и электричества, значит, для энергетики. И это не чудо в Швеции, это
очень стабильная работа, которая была проведена в течение 40-50 лет, потому
что мы начали где-то, где Россия находится сейчас, так сказать. Но благодаря
очень комплексному подходу со стороны и законодательства и на национальном
уровне, местные власти, участникам предприятий, и, конечно, индивидуальные
люди — мы добились этого уровня обработки. И я или мы уверены в том, что вот
этот срок - 40-50 лет можно сократить намного. Так что мы с удовольствием
делимся нашим опытом с российскими властями, и это тоже действительно имеет
место. Сотрудники, эксперты из ведомства охраны природы Швеции были здесь в
Москве весной. После того, как это стало очень больным вопросом, я здесь и
делегации из разных концов России, в том числе из Архангельска, были в Швеции,
чтобы изучать наш опыт. И действительно, конечно, окружающая среда и НРЗБ,
климат очень важные вопросы для шведов. Это мы очень заботимся об этом. И вы
согласны в том, что Арктика это очень такая... окружающая среда в Арктике очень
хрупкая, важная. И, конечно, точно что мы можем делать — это я не знаю, но это
действительно вопрос, который совсем правильно поднимается в рамкха
Балтийского совета, например.
П.Эриксон: Отношение россиян к Швеции хорошие — это радует
М.Максимова
―
Скажите, власти вашей страны как-то ответят на это обращение?
П.Эриксон
―
Наверное, я раньше это не видел. Это не дело короля, хотя и егоочень интересует природа и окружающая среда. Но мы обязательно вот это
принимаем и стараемся ответить как-то на письмо, но самое главное — каким-то
конкретным образом. И мы вложим деньги на окружающую среду, в том числе и в
Арктике, и в России. Так что мы готовы к этому.
М.Максимова
―
Спасибо, будем ждать!
Ю.Кобаладзе
―
Можно поменять тему. Когда-то я имел косвенное отношение кделу Валленберга. так есть какое-то развитие? Что-то новые какие-то документы
обнаружены?
П.Эриксон
―
Конкретных новостей, я бы сказал, нет. Мы, значит, шведскоеправительство, в конечных этапах мы будем публиковать. Рассекретить где-то 40
тысяч страниц документации, которая находится в наших архивах от всего этого
дела. И это ожидается в ближайшее время. Так что, ну, это, конечно, информация,
которая уже находится у нас, но это будет открыто для общественности. Но, к
сожалению, новых архивных находок здесь, в России, например, в последние
много лет не было.
Ю.Кобаладзе
―
Насколько я знаю, помню, все же передали шведской стороне? Иродственники приезжали...
П.Эриксон
―
Если что, все ли передали — это, конечно, невозможно знать. Новсе, что нашли и хотели передать — это передано. Есть исследование, была
совместная шведско-российская группа исследователей, которые публиковали
свой доклад в 2009-ом году, по-моему. И этот такой дефенитивный пока отчет, но
там есть очень много вопросов, и есть исследователи, которые... Семья была
здесь года два с половиной, по-моему, назад. Передали такой каталог.
Ю.Кобаладзе
―
Они передали российской стороне вопросы?
П.Эриксон
―
Да, вопросы, очень конкретные документы, которые, наверное,существуют, по крайней мере, существовали, и очень конкретные... Много таких
вопросов. И принимал начальник архива Христофоров, хотя его на этой должности
больше нет. Он уволился через несколько месяцев после этого. И хотя он обещал
ответы на вопросы, мы получили примерно полстраницы ответа, что все ответы
уже даны. Так что в этом смысле ничего нового не случилось. Семья
попоробовала через суд, подать в суд на ФСБ, чтобы открыли архивы — это тоже
отказались, потому что это якобы это касалось личных данных посторонних,
которые невозможно рассекретить. Это, с одной точки зрения, никогда не
заканчивается. Мы, конечно, и как правительство, и как семья будем настаивать на
конечные ответы на эти вопросы, потому что то, что мы знаем... мы не совсем
уверены, что официальный вариант это сердечный приступ в сорок восьмом году,
по-моему. Мы в это не верим, и никто не верит. Но это официальный вариант в это
время. Но, с другой стороны, конечно, толком год назад Валленберг признался, так
сказать, юридически мертвым. Потому что до этого наследия все такие вопросы
насчет этого не могли решить.
Ю.Кобаладзе
―
А кто это признает? Суд?
П.Эриксон
―
Суд, да. И по заявке из семьи, так что они решили, что вероятность,что он где-то живет, это исключено. И поэтому, чтобы закрыть дело о, значит,
лично... Это закрыть. Но вопрос о том, что действительно случилось, остается.
М.Максимова
―
Если продолжить судебную тему, тут вот как раз в маепрокуратура Швеции объявила о возобновлении уже закрытого уголовного дела в
отношении основателя WikiLeaks Джулиана Ассанжа. Скажите, вот насколько это в
Швеции громкое дело? За ним следят?
П.Эриксон: Это для шведского дипломата — большая честь быть послом в России
П.Эриксон
―
Да. Конечно, и весь мир очень интересуется. С нашей точки зрения,это могло бы быть решено уже давно, если бы он не скрылся в посольстве
Эквадора в Лондоне, что он делал 5-6 лет. Дело об изнасиловании остается, но он
же в тюрьме в Англии сейчас, так что...
М.Максимова
―
И еще ему там сидеть и сидеть.
П.Эриксон
―
Поскольку я понимаю, но это не мое дело, это дело прокуратуры.Исследование продолжается именно по изнасилованию, но, по-моему, задали или
зададут просьбы о допросе у него в Великобритании.
М.Максимова
―
То есть видео как-то допрос?
П.Эриксон
―
Нет, это такой европейский... Пока Великобритания остается вЕвропейском союзе, если есть возможности приехать и допрашивать друг у друга.
Есть такой процесс. Так что дело существует, скоро срок истекает. Этому делу 10
лет.
М.Максимова
―
В августе, по-моему.
П.Эриксон
―
Да, так что, в конце концов из этого будет — это невозможно...
Ю.Кобаладзе
―
Истекает обвинение в изнасиловании?
М.Максимова
―
Да, срок давности по обвинению в изнасиловании в августе этогогода.
П.Эриксон
―
Да, были более никзие тоже обвинения. Но на это уже истекло. Истексрок.
М.Максимова
―
Плавно перейдем к гендерному отношению. Знаете, тут в одномиз групп в Фейсбуке, которая для экспатов, которые здесь живут в Москве, кто-то
задал вопрос, что вот, нам когда мужчина идет с женщиной в ресторан, кто
платит? Вот вы когда с женой идете в ресторан, кто платит?
П.Эриксон
―
Ну это по-разному, наверное... Но в принципе.
М.Максимова
―
Вот как тяжело, вы только не молчите!
П.Эриксон
―
Fifty-fifty, но в принципе, если я иду в ресторан с женой или онаплатит, или я плачу. У нас из совместной экономики, какая разница...
М.Максимова
―
А вот еще до того, как вы поженились.
П.Эриксон
―
Если какой-то date по-английски.
Ю.Кобаладзе
―
Свидание.
П.Эриксон
―
Да. То можно и платить отдельно, или кто-то платит за обоих.
Ю.Кобаладзе
―
Вот в России если бы вы предложили на date заплатить жене, онабы от вас убежала.
П.Эриксон
―
Да.
М.Максимова
―
Съела бы сначала все, а потом убежала.
П.Эриксон
―
Да. Я не исключаю, что это чаще всего так в Швеции тоже.
М.Максимова
―
А, да, да, правда?
П.Эриксон
―
Я думаю, что это не самое главное. Самое главное — это что, впринципе, у мужчин и женщин не только есть одинаковые права, но что это...
М.Максимова
―
Но зарплаты чаще всего разные, это правда. Расследованиепоследнее Би-би-си тоже это показывает.
П.Эриксон
―
Да?
М.Максимова
―
А денег нам нужно больше, знаете. Ногти, волосы...
П.Эриксон
―
Там сто процентного равенства нет. Это правильно. И это зависит оттого, что такие профессии, где большинство женщин в общем платят меньше, чем
профессии, где большинство мужчин, и, ну, если смотришь на зарплаты одного в
одной профессии мужчины и женщины, разница меньше, но все равно существует.
Это, конечно, не удовлетворительно. И, может быть, улучшается слишком
медленно, но есть большие дебаты и такой... люди об этом знают и привлекают
внимание, так что, в принципе, я думаю, что становится лучше. Но, например,
насчет такое... по-русски это «декретный отпуск»? По-шведски это мама в отпуске
мам. Но сейчас это совсем прилично или нормлаьно, что мужчины тоже...
Ю.Кобаладзе
―
Тоже имеют декреты?
П.Эриксон
―
Да. Где-то треть дней, которые будут в декретном отпуске — это дляотцов сейчас. Значит, и это, конечно, тоже влияет на зарплаты, потому что если
раньше работодатели могли сказать, что, ну, женщины просто тратят годы, потому
что из-за детей, то сейчас это риск для работодателя — с мужчиной или женщиной
приравнивать [одно к другому].
М.Максимова
―
Приравнивать, да. Вот.
П.Эриксон
―
А так — почти одинаково. И что это процесс, и как страна мыработаем очень много над этим, и, кажется, все-таки довольно успешно, если
верить в таких международных индексах, как World Economic Forum, где мы
колеблемся между первым и вторым и третьим местом вмире для женщины.
М.Максимова
―
Скажите, следили за протестной акции в эту субботу в Москве?
П.Эриксон
―
Следил.
М.Максимова
―
И вообще за предстоящими выборами, которые в сентябре. Вашемнение?
П.Эриксон
―
Да. Ну, в конкретных делах я не могу или не хочу вмешиваться, ноесли более в общем, конечно, для Швеции демократия... в это входит свободные
выражения своего мнения, тоже входит свобода организации политической,
свобода выйти на выборы, и как голосовать или стать кандидатом. И, конечно,
право...
М.Максимова
―
Волеизъявление.
П.Эриксон
―
Да, вот именно. В том числе и в демонстрации и так далее. И, ксожалению, мне кажется, что многие из этих прав, которые мы считаем очень
центральными для демократии, скажем, были проблемы процессов выборов в
Московскую думу.
М.Максимова
―
А у вас есть прогноз?
П.Эриксон
―
Прогноз?
М.Максимова
―
Да.
П.Эриксон
―
Нет.
М.Максимова
―
Или это дело неблагодарное?
П.Эриксон
―
Мне кажется, что я полюбопытствовал, посмотрел сегодня, что надо,чтобы участвовать в выборах в Швеции. Ну, надо быть партией. Как создать
партию? Это просто решение. Можно... Кто угодно может создать партию.
Ю.Кобаладзе
―
И зарегистрировать ее?
П.Эриксон
―
В принципе, не надо даже зарегистрироваться. Просто создатьпартию. Если... лучше, если это имеет какое-то юридическое лицо, как
общественная организация или ассоциация. Но требования очень низкие. И в
требованиях не надо подписей, чтобы быть в выборах. Если хочешь
зарегистрировать наименование партии — надо подписи. По всей стране это
полторы тысячи, чтобы зарегистрировать наименование. Не партию, а
наименование. Но если да, без этого можно участвовать как партия в выборах,
хотя наименование не защищено, может быть, другой возьмет такое же. Но, в
принципе, мы считаем, что надо быть как можно легче участвовать в политических
процессах страны. И иногды, мне кажется, что здесь тенденции могли быть
наоборот.
М.Максимова
―
Скажите, вот вы сейчас... сколько вам уже, месяц, да, наверноеосталось на этом посту в Москве?
П.Эриксон
―
Да, да.
М.Максимова
―
Можно ли подвести итог. Что получилось сделать, что неполучилось из того, что планировали, и какие-то, не знаю, советы своему
преемнику оставите? Дадите?
П.Эриксон
―
Да. Что удалось — я думаю, что все-таки мы довольно успешнопосещаем всю страну, покрываем всю страну нашим присутствием. Хотя и
временным. Но все-таки если посмотреть на эти четыре года, мы были, так
сказать, везде, или во многих местах, по крайней мере. И это самое главное.
Конечно, то, что «Левада-центр» каждый год видит, что отношение россиян к
Швеции хорошие — это радует. Это остается. Если это благодаря мне? Конечно,
нет, это благодаря, ну, вообще, новостям, шведским предприятиям, которые как
Икеа или разные, которые, так сказать, передают хорошие впечатления о Швеции.
Мы немножко, я думаю и надеюсь, немножко могли этому способствовать тоже. И
тоже, мне кажется, что, хотя я всегда готов объяснить позицию Швеции о Крыме и
так далее, мне кажется, что намного важнее найти точки прикосновения, где мы
можем иметь интересных диалог, где мы можем учиться друг у друга чему-то. И
это... Я могу объяснить свою позицию, но я стараюсь не поднимать это, так
сказать, как первый вопрос. Это наоборот. И потому что такие человеческие
контакты между Швецией и Россией, будь это культура, спорт или торговля,
инвестиции и так далее — это самое главное. И мы стараемся этим заниматься
все время. И это самое главное.
М.Максимова
―
Наши слушатели НРЗБ, извините, не могу не прочитать. Знаете,почему вы такой радостный и веселый? Потому что у вас срок через месяц
заканчивается.
П.Эриксон
―
Нет, это неправильно! Я был очень рад, когда я приехал сюда тоже.Это для шведского дипломата — большая честь быть послом в России. Это надо
понимать. Россия это для нас в каком-то смысле самым важным, самым большим
соседом является. И для нас отношения с Россией очень-очень важные. Так что
для меня это...
Ю.Кобаладзе
―
Вы вашего преемника знаете, вы с ним знакомы?
П.Эриксон
―
Да, это женщина, ее зовут Малена Мард. Она говорит по-русски. Онаслужила в Петербурге где-то лет 20 назад. Она служила послом Европейского
союза в Баку четыре года и сейчас она в Стокгольме, но она будет через месяц с
лишним, она приедет сюда.
М.Максимова
―
Спасибо большое, так незаметно пролетел почти час. Это былПетер Эриксон, Чрезвычайный и Полномочный посол Швеции в России. Здесь был
главный за микрофоном Юрий Кобаладзе, Мария Максимова. Спасибо, ну и удачи
вам на новом месте!