Говорим по-русски. Радио-альманах - 2016-08-07

О.Северская: Не про каждое слово можно сразу с уверенностью сказать, каковы его корни. Пап и мам у слов не бывает, но предки – корни, общеславянские, индоевропейские или какие-то иные, – у каждого из них есть. Восстанавливают словесную родословную этимологи. Но иногда нам кажется, что мы и без них можем справиться: ведь родство – вот оно, лежит на поверхности! В таких случаях говорят уже о «народной этимологии», которую еще называют «ложной». Потому что внешнее сходство двух слов – еще не повод для далеко идущих выводов об их родстве. Вот происхождением слов мы сегодня и займемся.

Такое милое, уютное слово: подушка. Знакомое и близкое, как одевающее одеяло: положил под ушко подушку – и спи, почивай, сладкими снами наслаждайся, грезь о том, чего душа просит!

Казалось бы, все просто. Вот ведь и Даль пишет: «подушка, подушечка, подушенка (под ухо), подголовье, мешок, набитый пухом, перьями, шерстью, соломой»; правда, уточняет, что подушка могла использоваться и для сиденья и быть набитым чем-то и покрытым сиденьем стула, кресел, дивана и прочего. Под ухо «подкладывали» подушку и многие авторитетные этимологи. Другие связывали это слово с тюркскими языками, в сербском языке тоже есть похожее заимствование – душек «тюфяк, матрац». Третьи считали главным в подушке то, что она подкладывается под голову ли, под иные ли части тела: корень, дескать, в этом слове -под-, а за ним идет уменьшительно-ласкательный суффикс (не случайно дети считают, что подушка – это ласковое имя подухи).

Те, кого связь подушки с ухом не впечатляет, предлагают свою версию: подушка связана с духом, душой. Не случайно мы выплакиваемся в подушку, доверяя ей душевную боль, не случайно испокон веков в народе говорили: «Милая подружка подушка! С подушкою передумаю, завтра решусь». Не случайно в словаре Даля можно встретить рядом два прилагательных: подушный и подушевный.

И что же из этого верно? Не то и не другое, а третье.

Ближе к истине те, кто вспомнил корень, давший рождение и существительным дух и душа, и глаголу дуть. Подушка, говорят (вслед за этимологом Фасмером) историки языка Шанский и Черных, чем-то надута, все дело в ее содержимом и внешнем виде – подул, сдул пух и перья в кучку, вдул ее в чехол… вот и подушка получилась!

Это уже не этимология даже, а какие-то… художества! Вот о них все знает Марина Королева.

КАК ПРАВИЛЬНО? Художник от слова «худо». Повтор.

О. Северская: Ну а теперь разберемся, откуда берутся дети. В языковом плане, конечно.

Ребенок – такое милое, нежное слово! Мы так часто его произносим, что совершенно не задумываемся: а откуда оно взялось?

Ну уж точно не из детского лепета, как мама и папа. Автор «Историко-этимологического словаря» П.Черных подсказывает, что слово ребенок в его современном звучании – не такое уж и древнее, известно с XVIII века. А произошло оно от другого слова – робенок. Такое произношение сохранилось в диалектах, а до конца XVII века было литературной нормой. В «Житии протопопа Аввакума» можно было, например, прочесть: «робенок есть захотел».

То, что «о» превратилось в «е», не удивительно. Привычное наречие теперь раньше тоже звучало как топерь, а еще раньше – как то перьво, и значило это «сперва». Первый слог уподобился соседнему, вот и все объяснение.

А откуда робенок-то в русском языке? Слово это – чисто русское, в других славянских языках вместо ребят прижились дети. А у нас и те, и другие есть. Ребенок – от древнерусского робя, а это слово – от древнего общеславянского корня *orb- – «слабый, беспомощный». Конечно, «младенец», «дитя», да даже просто «мальчик или девочка от колыбели до отрочества» – а именно эти значения и приписываются слову ребенок – нуждаются в родительской поддержке и помощи.

Кстати, в поддержке нуждаются и робкие люди – прилагательное робкий, существительное робость, глагол робеть образовались от того же корня *orb-, ассоциировавшегося со слабостью и несамостоятельностью.

То есть ребята – робкие, как говорится, «по определению»?

Да, это – однокоренные слова. Но что еще удивительней может показаться, ребенок и раб – исторически почти одно и то же.

Что у них общего, кроме корня?! Раб, «человек, лишенный всех прав и являющийся собственностью хозяина, на которого он работает», полностью зависит от своего владельца, как и ребенок от родителей, – так?

Не только. Л.Успенский в своей книге «Почему не иначе?» пишет, что слово это имело форму робъ и звучало не обидно: «Сначала оно значило “сирота”. Однако так как на сирот, воспитываемых в чужих семьях, в древнем мире возлагались все самые тяжкие работы, а прав они не имели никаких, то постепенно раб и стало означать “невольник” – человек, лишенный прав, эксплуатируемый».

Значит, первый раб – «малый», «слабый», «беспомощный», как пишет П.Черных, – был ребенком?! Вот, оказывается, с каких давних пор встал вопрос об эксплуатации ребячьего труда!

Как видите, не всегда родство слов бывает очевидным. Мы хотели бы предостеречь вас от поспешных выводов. И еще раз подчеркнуть: история слов – это область, где вам гарантированы потрясающие открытия!