Говорим по-русски. Радио-альманах - 2014-08-24
М. – Школьный русский. Многие называют ситуацию с ним катастрофической. В чем дело? Столько усилий, столько уроков, экзамены, тесты – и всё как будто не впрок.
О. – Попробуем разобраться, хотя бы отчасти, что мешает школьникам выучить, а учителям научить наконец этому непостижимому русскому. И помогут нам в этом эксперты интернет-портала Постнаука.
***
М. – Вот лингвист Владимир Плунгян попробовал выделить то, что с его точки зрения хуже всего. Изучение русского языка в школе по большей части не только бесполезно, но и прямо вредно, говорит профессор. Львиная доля сведений, сообщаемых ученикам, никак не помогает достичь основной цели преподавания русского языка: овладения навыками грамотной письменной речи в соответствии с принятой в обществе литературной нормой.
О. - Вредно это потому, что создает у школьников иллюзию, будто то, чему их обучают, как-то связано с наукой о русском языке, с наукой о языке вообще. Бессмысленные, косноязычные, расплывчатые, противоречивые, устаревшие и просто неверные утверждения встречаются в учебниках русского языка на каждой странице; и в современных учебниках их стало еще больше, чем в старых — те тоже были не сахар, но хотя бы покороче и без таких претензий на «научность». Лингвистам стыдно и больно это читать. М. - Профессиональные языковеды в ужасе от всех этих классификаций предложений по цели высказывания, приставочно-суффиксальных способов словообразования, типов сочинительной и подчинительной связи. Поверьте, это не имеет к современной науке о языке ни малейшего отношения. Это или бессмысленная чепуха, или давно устарело. И умный, живой, одаренный ребенок, не осиливший эту схоластическую мертвечину, мало того, что получает психологическую травму — он теряет возможность поступить в вуз.
О. - А между тем человек, который не зазубривает определение однородных членов, а честно не понимает его, потому что это определение ничего не определяет, гораздо более ценен в интеллектуальном отношении; наверняка можно сказать, что именно у него-то и есть настоящий научный склад ума. Наука начинается там, где человек имеет интеллектуальную смелость сказать «я этого не понимаю», или «здесь кроется противоречие», или «это не соответствует фактам». Но, читая учебник русского языка, интеллектуально развитый школьник просто ничего другого и не сможет сказать.
М. - Программу по русскому языку нужно кардинально менять, безжалостно избавляя ее прежде всего от этого псевдонаучного мусора, утверждает Плунгян. Русская орфография и пунктуация сложны, во многом традиционны, во многом иррациональны, и это надо прямо сказать школьникам. И как можно меньше «теории»! Чтобы грамотно писать, не нужно отличать сочинение от подчинения и управление от примыкания. Более того, современные ученые написали много убедительных и толстых книжек о том, что эти (и многие подобные им) понятия противоречивы, не могут быть точно определены и от них следует отказаться.
О. – Ученые-то написали, а школьники продолжают заучивать формулировки из учебников. Хотя учебники эти больше похожи на русский как иностранный для говорящих по-русски…
***
М. - Традиционное преподавание русского языка в школе выглядит как заучивание парадигм латыни, констатирует Игорь Исаев, доцент Института лингвистики РГГУ. Типы склонения имен, спряжение глаголов, отступления, сложные случаи, заимствования разного времени, «кофе» — он или оно, «к Марии» или «к Марие», «выпить чая» или «выпить чаю», «едешь» или «едишь», «собирается» или «собираеться» и т. д. Это невероятное занудство с достоинством выдерживает редкий школьник.
О. – А ведь есть и более серьезные проблемы. Например, вот эта: «Да я читал, но не понял!». Частая фраза в речи школьников. Не умеют читать тексты, не понимают. Очевидные вещи проходят мимо, бэкграунд отсутствует. Родители не говорят с детьми о важном, прочитанном, содержательном, а дети не понимают тексты. Информация снимается с поверхности, как в рекламе, а то, что требует усилий по преодолению, раздражает и остается в тумане. Скорость получения информации изменилась, письменный текст значительного объема тормозит привычный ритм.
М. – Ну, и совсем не учитывает школьная программа то, что русский язык-то разный. Например, вологодские говоры окающие, там нет литературного аканья, а учебник построен с опорой на аканье: в[а]да, проверяем постановкой гласного в сильную позицию (под ударением) — в[о]ды. А в сельской вологодской школе не говорят «в[а]да», там говорят «в[о]да». Различение у детей «в[о]да — тр[а]ва», а не как у нас с вами «в[а]да — тр[а]ва»! Представьте, как детям в этих селах (а территория оканья огромна) изучать графико-фонетический анализ, который написан для акальщиков!
О. – А в Москве и в других крупных городах России — новая проблема: для многих детей в классах русский язык не родной, замечает профессор Гасан Гусейнов. И это новый вызов: из такого соседства разноязыких людей можно извлечь пользу для всех, а можно всем сделать хуже. Но бывает и так, что говоришь с выпускником русской школы, а он говорит вроде бы по-русски, но как иностранец, с трудом выбирая слова из довольно скудного лексикона. Значит, язык в его школе и в семье не был ценностью.
М. – И тут Гусейнов подводит нас к главной проблеме: часто даже сами учителя не понимают, что русский язык и литература — главный школьный предмет, с огромным отрывом от всех остальных по своей важности и ценности для школьников. Все остальные предметы — все без исключения! — второстепенны и подчинены этому, главному. И причина проста: это единственный предмет (отделять язык от литературы в школьной программе нелепо), который на всю жизнь человека определяет его мышление, способ общения, способность объясниться и понять другого. Занимаясь физикой или математикой, ты должен внятно и точно выражаться, понимать задачу, уметь ее переформулировать.
О. – В общем, учителей-словесников государство, которому нужны разумные граждане, должно холить и лелеять, делает вывод Гусейнов. Мда…
***
М. – Да, учитель – это важно. И тексты – тоже важно, считает лингвист Борис Иомдин. Преподавание русского языка должно быть в первую очередь нацелено на то, чтобы правильно понимать тексты разных эпох и разных жанров и уметь самому производить понятные тексты на современном литературном языке.
О. - Обучение правилам орфографии и пунктуации, которое занимает львиную долю времени на уроках русского языка, играет, в сущности, не самую главную роль: незнание правил обычно не влияет на понимание текстов, а орфографические и пунктуационные ошибки, хотя и неприятны образованным людям, на самом деле не так часто приводят к реальной неоднозначности (как в классических примерах вроде «казнить нельзя помиловать»). Важнее уделять больше времени чтению и интерпретации самых разных текстов.
М. – Ну и, конечно, их самостоятельному сочинению. Обучение орфографии при этом не должно пострадать: ведь чем больше грамотных текстов читает человек, тем лучше запоминается и буквенный облик слов. При этом важно, чтобы тексты были интересны и понятны школьникам. Между тем учебники (не только русского языка, но и других предметов) содержат много слов, которые попросту неизвестны и неактуальны для предполагаемых читателей этих учебников.
О. - В одной работе недавно был приведен целый список слов из учебников для 1 и 2 класса, объяснить значения которых не смог ни один опрошенный младшеклассник: снабжение, льгота, губерния, сатир… Учебники должны базироваться на серьезных исследованиях словарного запаса школьников разного возраста и на данных о частотности слов в современном языке.
М. - Эксперименты показывают, насколько по-разному люди разных поколений понимают даже достаточно простые и частотные слова: карточка, база, двушка, уложиться… Было бы правильно, считает Иомдин, чтобы учителя следили за изменениями в современном языке и осознавали, какие проблемы с пониманием текстов могут возникать у школьников — в тех местах, где учителя могут даже не подозревать о возможности проблем.
О. - А еще – чтобы на уроках русского языка создавалось представление о том, что язык — постоянно меняющаяся, но одновременно очень устойчивая система. Хотелось бы, чтобы к школьникам относились не как к неграмотным людям, постоянно делающим ошибки и «портящим настоящий русский язык», а как к равноправным носителям языка.
М. – Ведь им предстоит, с одной стороны, сохранять самые существенные черты языка предшествующих поколений, необходимые для понимания важных для культуры текстов, а с другой стороны, уметь общаться на русском языке во всех его многообразных стилистических разновидностях, выбирать уместный для каждой коммуникативной ситуации регистр, ясно говорить, писать и понимать — не только друг друга, но и всех носителей родного языка.
О. – Мы надеемся, что вы нас поняли. Иначе зачем же мы встречаемся с вами здесь каждую неделю!
М. – До встречи, до встречи!