Полевая лингвистика - Говорим по-русски. Радио-альманах - 2013-03-03

М. КОРОЛЕВА – Многие ли знают, что такое «полевая лингвистика»?

О. СЕВЕРСКАЯ – Не думаю. Обычно лингвистов представляют себе этакими кабинетными учеными, за столом, с книжными полками, пыльными карточками… в крайнем случае, перед экранами компьютеров. Но не более.

М. КОРОЛЕВА – А зря. Без полевой лингвистики изучение языка (а точнее сказать – языков) было бы решительно невозможно. Это мы попытаемся сегодня доказать. Кроме того, напомним, как пишется сейчас одно важное, очень важное слово.

О. СЕВЕРСКАЯ - Полевая лингвистика. Как подсказывает само название, - это изучение языка «в поле». А полем лингвисты называют, собственно, то место, где живут носители языков.

М. КОРОЛЕВА - Как у геологов поле – это территория, где лежат всякие полезные ископаемые, которые они хотят найти, так и для языковедов это та территория, где расположен объект их непосредственного научного интереса. На языках, которые интересны лингвистам, часто говорят в далёких и труднодоступных местах: в горах, джунглях, пустынях. Вот это всё и есть наше «поле», те места, куда приходится ехать, чтобы узнать, какие бывают на Земле языки. Как напоминает Владимир Плунгян, член-корреспондент РАН, полевая лингвистика возникла приблизительно в середине XX века, когда интерес к«экзотическим» языкам усилился. И с тех пор довольно бурно развивается!

О. СЕВЕРСКАЯ – Зачем отправляться в поле? Ответ очень простой. Лингвистам-теоретикам нужны сведения обо всех без исключения языках мира, не так ли? Ведь объект теоретической лингвистики – языковое разнообразие человечества. Обывателю это может показаться странным, поскольку принято считать, что есть крупные и значительные языки, которые нужно и полезно изучать (английский, французский, немецкий, русский). Зачем, казалось бы, изучать языки таких глухих мест, где часто и письменности нет? Языки, на которых говорят по нескольку сот человек в каких-то затерянных деревнях?

М. КОРОЛЕВА – Обывателю это действительно ни к чему. Но науке, без которой ни один обыватель в конечном счете не обойдется… Да, научное изучение языка радикально отличается от практического изучения. Лингвисты изучают языки вовсе не для того, чтобы уметь бегло на них говорить. Им надо прежде всего понять, как вообще человеческий язык устроен. Так же, как, например, химик изучает строение вещества, физик — неживую природу, биолог — живую природу. А для этой цели – нет языков нужных и ненужных, хороших и плохих; важны все без исключения! Даже те, на которых говорит уже всего один человек.

О. СЕВЕРСКАЯ - В мире сейчас – только представьте себе! - около семи тысяч живых языков. Все они очень разные, и чтобы рассуждать о языке с теоретической точки зрения, мы должны понимать, сколько их и как они все устроены. Не один, не два, не самые крупные, не самые известные, а абсолютно все до одного языки человечества, и даже не только живые языки, но желательно и мёртвые.

М. КОРОЛЕВА - Бывают, например, языки, где нет существительных и глаголов, падежей и предлогов, глагольных времён и наклонений. Бывают языки, где всего 15 разных звуков, а бывают языки, где их 115. Есть языки, где 30-40 падежей! Но уже ясно, что языков с 70 падежами не бывает. Откуда мы это всё знаем? А известно, что больше 40 падежей есть как раз в табасаранском языке – это один из языков Дагестана. И во всём мире нет языка с бОльшим количеством падежей. Выяснили это именно полевые лингвисты!

О. СЕВЕРСКАЯ - Точно так же полевые лингвисты отправляются в джунгли Африки, на острова Океании, на Новую Гвинею, в Центральную Америку, в Южную Америку (особенно в бассейн Амазонки) и так далее – изучать, описывать, сопоставлять. Полевые лингвисты работают всюду, где сохранилось языковое разнообразие.

М. КОРОЛЕВА – Интересно, а много их, таких лингвистов?

О. СЕВЕРСКАЯ – Об этом через минуту-другую. Ей-богу, мы вернемся к этой теме!

М. КОРОЛЕВА – Вот ты сказала «ей-богу». А как это написать в тексте? Бог – с прописной буквы или со строчной?

О. СЕВЕРСКАЯ – Здесь всё не так однозначно, как хотелось бы. Со словом «бог» всё зависит от того, что (или кого) вы имеете в виду, в каком смысле вы произносите это короткое, но такое важное во всех смыслах слово. Если вы говорите и пишете о Боге как едином верховном существе в разных религиях, то писать это слово надо с прописной, то есть с большой буквы.

М. КОРОЛЕВА – Ну да, единственное условие - это должна быть монотеистическая религия, которая утверждает, что Бог один.

О. СЕВЕРСКАЯ – Именно. Итак, о святом и священном – с большой буквы, Бог. Более того, если от слова «Бог» в этом значении образуется прилагательное, то и его надо писать с прописной буквы: Божественный, Божий. И даже если в религиозном или философском тексте слово Бог заменяют другие слова, местоимения, - и они пишутся с большой буквы: Да будет воля Твоя, да будет Его святая воля (Твоя и Его – с прописной).

М. КОРОЛЕВА - Однако, как только мы спускаемся с небес на землю, переходим на уровень обыденности, сразу и в написании слова «бог» наступают изменения. Вспомните, как часто мы поминаем его всуе, говоря что-то вроде «даст бог», «не приведи бог», «слава богу», «ей-богу». Заметьте, ничего дурного мы не делаем, это всего лишь устойчивые обороты, из которых давным-давно выветрился священный трепет перед верховным существом. Так зачем же писать в этих сочетаниях «бог» с большой буквы?

М. КОРОЛЕВА - Совершенно не стоит. Ни бог, ни господь не начинаются с прописной в устойчивых сочетаниях, которые не имеют уже прямой связи с религией. Даже если вы человек верующий, можете обойтись строчной буквой в словах и выражениях «ей-богу», «божественный вкус» или «бабуля божий одуванчик».

О. СЕВЕРСКАЯ - Кстати, у русских классиков – у Достоевского, в частности, - слово «бог» пишется со строчной буквы. То есть, с маленькой.

М. КОРОЛЕВА – Итак, вернемся в поле, в поля… К полевым лингвистам. Сколько их нужно?

О. СЕВЕРСКАЯ – Лучше сказать, сколько их есть. Увы, не очень много. Как пишет Владимир Плунгян, можно приблизительно представить, что на каждый экзотический языковой ареал (Африка, Америка, Океания, Новая Гвинея) приходится по нескольку десятков специалистов. Всего-то! Эти люди — энтузиасты своего дела, и конечно у них на многое совсем другой взгляд, не такой, как у теоретиков. По их мнению, если ты не был на территории бытования языка, не ездил туда много лет, не видел носителей, не общался с ними тесно — как ты можешь об этих языках компетентно рассуждать?

М. КОРОЛЕВА - По-своему они, конечно, правы, но всё же иногда слишком категоричны: если бы мы рассуждали только о том, что находится в границах нашего личного опыта, наука бы вряд ли могла развиваться. Если человек всю жизнь занимается Новой Гвинеей, или Австралией, или Дагестаном, он всё-таки не будет знать, что происходит в бассейне Амазонке или в Центральной Африке. Он будет хорошим, но узким специалистом. А вот хорошему теоретику надо знать более или менее всё. Т.е. хороший теоретик должен уметь правильно использовать достижения полевых лингвистов.

О. СЕВЕРСКАЯ – В общем, полевая лингвистика – это такой рудник, где добывают лингвистическое золото, никель и прочие полезные вещи. Уметь это добыть – очень важно, это немногие умеют. А дальше предстоит этот материал переработать, сопоставить его с данными других языков, сделать достоянием общей теории. А потом – нашим с вами достоянием, общим.

М. КОРОЛЕВА – Мы – Ольга Северская, Марина Королева и наш звукорежиссер… вообще еженедельно делаем разговоры о языке общим достоянием. С вашей помощью, конечно. На этот раз – с помощью Интернет-портала «Постнаука».

О. СЕВЕРСКАЯ - До встречи!