Об аббревиатурах в нашей речи (о самом понятии, а также о самых удачных и неудачных аббревиатурах), о предложении создать специальный комитет по неологизмам в русском языке. Об ударении в косвенных падежах слова «самосуд» - Говорим по-русски. Радио-альманах - 2008-06-08

М. – БАМ. ГУМ. РАН. Минздравсоцразвития. Минобрнауки…

О. – Постой-постой! Может быть, хватит с нас слов-монстров на сегодня?

М. – Да что ты! Мы только начали. А МЭРТ? А МРОТ? А ОСАГО? А ГИБДД, не побоюсь этого слова?

О. – Ну что ж, тогда не будем бояться. Поговорим-ка мы сегодня об аббревиатурах – проще говоря, о сокращениях - в нашей жизни и в нашей речи. Можем ли мы без них обойтись? А если нет, то как сделать эти сокращения более человеческими.

М. – Ну да, чтобы не было потом мучительно стыдно за то, что мы их произнесли…

(МУЗЫКА)

О. – Что такое аббревиатура? Как напоминает филолог Евгений Водолазкин в одном из номеров «Новой газеты», так принято называть слово, созданное путем усечения и соединения ряда слов. От латинского abbrevio – «сокращаю». Зачем создаются аббревиатуры? По мнению Евгения Водолазкина, одна из главных движущих сил – это принцип языковой экономии.

М. – Тут требуется разъяснение. Этот принцип не новый, однако ведущую свою роль, подчеркивает автор статьи, он получил меньше столетия назад. Начало аббревиатурного бума – как у нас, так и за границей – принято относить к рубежу 19-20 веков. Дореволюционные аббревиатуры имели относительно благополучный облик и были, как правило, произносимыми. Например, «Лензолото» из «Ленского золота».

О. – Зато после октбяьского переворота началось: новая жизнь требовала новых слов и обозначений. Поток аббревиатур оказался таким мощным, что дрогнули даже самые радикальные. Так, по свидетельству А.В. Луначарского, резкой была реакция В.И. Ленина на аббревиатуру телеграммы, сообщавшей о том, что «шкрабы голодают». Аббревиатуру «шкраб» (школьный работник) запретили, но голодать они от этого, увы, не перестали.

М. - В «Бане» В.В. Маяковского появляется «Главначпупс» (главный начальник по управлению согласованием), Маяковским же высмеивается «Коопсах» (кооператив сахарной промышленности). О том, что аббревиацию в послереволюционные годы открыли для себя самые широкие слои населения, свидетельствует, в частности, двустишие «На Твербуле у Пампуша/Ждет меня миленок Груша», оставшееся в памяти Корнея Чуковского.

О. - Чем являются аббревиатуры с точки зрения грамматики? – задается вопросом Евгений Водолазкин. Словами. Но словами-инвалидами. Безрукими, безногими, бесполыми. И если слоговые аббревиатуры демонстрируют определенную гибкость (за исключением слов типа «завкафедрой»), то с буквенными аббревиатурами просто беда. В основном они неизменяемы и с другими словами согласуются по роду господствующего в аббревиатуре слова. ГЭС — «она», потому что «станция». Вместе с тем это правило нередко нарушается, в особенности — аббревиатурами, оканчивающимися на согласную.

М. – А потому что язык — живой, и сквозь навязанные ему конструкции прорастает новыми побегами. Образования желают стать словами и очеловечиться. Так, аббревиатуры «ТАСС» и «вуз», несмотря на средний род господствующего слова, перешли в мужской. Просто потому, что окончание на согласный характерно прежде всего для мужского рода. По этой же причине «ОСАГО» обнаружило вполне законную тенденцию к среднему роду. Из стремления опять-таки к очеловечиванию глухое SMS (Short Message Service) стало вполне себе жизнерадостной «эсэмэской».

О. - Аббревиатур стало так много, что, подобно «всамделишным» словам, они приобрели многозначность, т.е. получили способность быть знаком совершенно разных вещей. ЦИК, например, расшифровывается не только как «Центральная избирательная комиссия» (самое ныне известное и актуальное значение), но и как «Центральный исполнительный комитет», «центр ипотечного кредитования», «циркулирующие имунные комплексы» и т.д. Вероятно, именно признание многозначности аббревиатур сделало некогда популярной расшифровку ПТУ как «помогите тупому устроиться» или — в наши дни — ГИБДД как «гони инспектору бабки, двигай дальше».

М. – И что нам со всем этим делать?

О. – А вот об этом – минуты через две. Отдохнем немного от аббревиатур. Нам надо разобраться с обычным словом «самосуд» – у него проблемы с ударением.

(ЗА ПИВОМ ЗА ПИВОМ…)

(НУ КАК ПРАВИЛЬНО)

М. - Коллеги за чашкой кофе обсуждают новость, которую услышали по радио. У человека в маленьком городке погиб сын. Милиция преступников не нашла. Тогда отец начал собственное расследование, нашел убийцу и отомстил. Сейчас его самого за это судят. Коллеги в задумчивости: каждый пытается представить себя на месте мстителя и понять – как бы он поступил в этом случае? «Самосуд - вот как это называется, - произносит кто-то. – Вот вы за самосуд или против самосудА?

(ОШИБОЧКА ВЫШЛА)

О. - Все знают, что есть «суд», а есть «самосуд» - самочинная расправа с кем-то без ведома властей. Или, как писал Даль, самоуправство, своевольная расправа. Словарь Даля приводит и две замечательные поговорки, которые отражают отношение народа к самой идее самочинной расправы: «Самосуд – кривосуд» и «Самосуд – не суд».

М. - Теперь об ударении. Понятно, почему возникает сам вопрос об этом: нас сбивает с толку слово «суд». Вспомните: суд, судА, судУ, судОм, о судЕ. Кто-то может подумать так: раз в состав сложного слова «самосуд» входит «суд», то и ударение должно быть таким, как в «суде». То есть – «самосудА»?

О. – Нет, нет и нет! В случае слова «самосУд» ударение с «У» никуда не уходит: самосУд, самосУда, самосУду, самосУдом, о самосУде. Мы против самосУда. Все случаи самосУда должны рассматриваться в суде. О самосУде, который учинил пострадавший, сообщали все агентства.

М. - И хорошо бы еще, чтоб сама мысль о самосУде никого никогда не посещала.

(ОЙ-ОЙ-ОЙ)

О. – Но что же все-таки нам делать с аббревиатурами? Как справедливо отмечал в «Новой газете» филолог Евгений Водолазкин, аббревиатуры вошли в нашу жизнь так прочно, что вопрос об их необходимости бессмысленно даже поднимать. Однако можно и нужно обсуждать качество нашего словотворчества!

М. - Прежде всего следует избавиться от слов-монстров. Так, неприемлемым кажется приведенное обозначение дорожной милиции. ГИБДД — вариант для глухонемого: невозможно ни произносить, ни, тем более, слышать.

О. - А Минобрнауки? «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Исследуйте и обучайтесь. Не лучше — Минздравсоцразвития. Эта аббревиатура предупреждает нас о том, что наименования чиновников опасны для культуры. Ни фантазия, ни чувство юмора не являются их сильной стороной.

М. - Автор статьи обращается к тем, кто в данный момент занят созданием аббревиатур: не стоит торопиться. Существует не менее десятка различных способов это сделать. Если неблагозвучна буквенная аббревиатура, ее можно заменить слоговой и — наоборот. Она должна быть короткой: длинная аббревиатура теряет смысл. В конце концов, название ведомства вовсе не обязано перечислять все его отделы.

О. - Как пример удачной аббревиатуры мог бы привести «Яблоко» (Явлинский, Болдырев, Лукин). Вне зависимости от политической ориентации упоминание о фрукте у рядового гражданина рождает положительные эмоции. С грамматической точки зрения эта аббревиатура равна обычному «яблоку».

М. - Образцовыми можно признать слова «эсминец» (эскадренный миноносец) или выходящий из употребления «лавсан» (Лаборатория высокомолекулярных соединений Академии наук). В этом слове, как, скажем, в словах «бомж» (без определенного места жительства) и «пиар» (Public Relations), слышится что-то французское.

О. - Почему перечисленные аббревиатуры можно считать приемлемыми? Потому что все они — каждая по-своему — входят в какую-то парадигму. Проще говоря, всякое новое слово должно быть на что-то похожим. Соответствовать чему-то такому, что в языке уже есть. Только в этом случае оно может быть безболезненно принято.

М. - Подобно иноязычным заимствованиям, аббревиатуры в нашем языке не являются чем-то незаконным. Это один из путей развития языка, который невозможно, да и не нужно закрывать. Язык не может ограничиваться словами «самовар» и «балалайка». Но проникновение новых слов должно быть контролируемым, и сейчас это актуально, как никогда.

О. – По мнению Евгения Водолазкина, нам жизненно необходим своего рода комитет по неологизмам, состоящий из авторитетных филологов, писателей и журналистов. Он мог бы утверждать и даже разрабатывать новые аббревиатуры, предлагать замены самым одиозным заимствованиям. Деятельность такого комитета во Франции признана чрезвычайно полезной. Почему бы не попробовать и нам?

(МУЗЫКА)

М. – Да мы-то – Ольга Северская, Марина Королева и звукорежиссер Сергей Игнатов – еще как могли бы попробовать! Да кто ж нам позволит?

О. – Эх… До следующей встречи!