Корреспондент «Медиазоны» Давид Френкель о нападении на него - Давид Френкель - Рикошет - 2020-07-01
М. Курников
―
Здравствуйте, в эфире программа «Рикошет». У микрофона Максим Курников, и мы будем говорить о нападении на корреспондента «Медиазоны» Давида Френкеля. Давид с нами на связи. Здравствуйте, Давид!
Д. Френкель
―
Здравствуйте!
М. Курников
―
Первый вопрос: как вы себя чувствуете?
Д. Френкель
―
Ну, сегодня гораздо лучше. НРЗБ более-менее.
М. Курников
―
Я напомню, что Давиду после вчерашнего перелома была проведена операция. Операция длилась несколько часов. Что говорят вам врачи?
Д. Френкель
―
Они говорят, что самое главное - это лучевой нерв, который удалось сохранить. То есть никаких проблем с кистью, с пальцами у меня не должно быть. Это было самое опасное. Мне вставили то ли пластину, то ли штифт в кость. Соответственно, она должна срастись. Говорят, что в понедельник я уже должен отправиться домой. Полное восстановление руки займет где-то до 8 недель.
М. Курников
―
Давайте с вами отмотаем сейчас ситуацию назад и начнем с того, как вы вообще оказались на том участке. Потому что вы наверняка знаете, что распространяется, видимо, абсолютно фейковая информация о том, что вы туда шли чуть ли уже не со сломанной рукой, специально чтобы, так сказать, хайпануть. Расскажите, как вы оказались на этом участке.
Д. Френкель
―
Буквально за 40 минут до того, как я оказался на этом участке, в одном из чатов, в котором наблюдателями и разными журналистами публикуются сообщения о разных нарушениях в Петербурге на выборах, появилось сообщение о том, что члена с правом решающего голоса хотят удалить из комиссии.
М. Курников
―
Напомним, что это можно делать только по решению суда.
Д. Френкель
―
Вот, это можно делать только по решению суда. Я когда-то сам много лет назад был ЧПРГ и так же был удален - вынесен за руки. Я прекрасно знаю, что это незаконно. Мое тогдашнее удаление было обжаловано, оспорено и отменено. В моем представлении это одно из самых вопиющих нарушений. Поэтому, естественно, я сразу же собрался и отправился на этот участок. Говорить о том, что я поехал сразу со сломанной рукой, трудно, поскольку я поехал за рулем и припарковал машину прямо напротив участка. То есть вряд ли бы я это делал со сломанной рукой. Того, что так произойдет, я никак не ожидал. Я даже не успел оплатить парковку. Я думал, что я зайду на 10 минут, выйду и оплачу парковку. Вместо этого буквально через 10 минут я уже лежал на полу со сломанной рукой.
М. Курников
―
Давайте всё-таки здесь поподробнее. Во-первых, вы осуществляли, как это принято говорить, видеосъемку там на месте.
Д. Френкель
―
Я, в общем, даже не успел ее начать. Смотрите, там в порядке проведения этого так называемого голосования сказано, что журналист обязан явиться на участок и предоставить свое аккредитационное удостоверение и паспорт, как на нем написано, председателю. И сообщить, что ты будешь вести фото и видеосъемку.Это, в общем, всё, что от меня требовалось. Я пришел на участок. Оказалось, что на участке, во-первых, нет ни одного члена комиссии. То есть там сидят какие-то непонятные люди без бейджиков. Я спрашиваю, кто из них член комиссии. Они говорят: «Нет, мы не члены комиссии».
М. Курников
―
А вы думаете, что это действительно не члены комиссии? Просто они, может быть, не хотели говорить. Или там действительно не было? Или вы не знаете?
Д. Френкель
―
Да, бейджиков ни у кого нет, ничего нет. Я кому-то должен показать свое удостоверение. Я спрашиваю, кому я могу показать. Какой-то человек вскочил, побежал искать свое удостоверение, показал его и спрятал снова. И выяснилось, что он, в общем, единственный член комиссии, который там присутствует. В это время появилась некая женщина тоже без какого-либо удостоверения. Она сказала: «Я председатель комиссии». Я сказал: «Отлично, здравствуйте! Я журналист, вот мое аккредитационное удостоверение, вот мой паспорт. Я хочу уведомить вас о том, что я буду вести фото и видеосъемку на вашем участке». Она сказала: «О'кей, но я хочу вас записать в некий реестр». Я сказал: «Пожалуйста, записывайте, делайте что хотите, мне всё равно. Но я опаздываю, тороплюсь, и давайте как-то быстрее. Хотите, сфотографируйте мою аккредитацию и паспорт. Переписывайте, делайте что хотите, но я хочу работать. У меня нет времени ждать». Переписывала она меня довольно долго. Спрашивала зачем-то мой домашний адрес, еще что-то. Я отказался говорить мой домашний адрес, поскольку там куча каких-то посторонних людей и так далее. Подошел некий человек с бейджиком наблюдателя, который стал в довольно хамской манере со мной разговаривать. Ну, это такая обычная ситуация. Приходишь на участок, там появляются какие-то подозрительные люди, начинают тебе что-то хамить: «Кто такой, что тут делаешь? Пошел отсюда вон».
М. Курников
―
Да, обычно, всё-таки давайте отметим, в Петербурге. Это всё-таки петербургская традиция.
Д. Френкель
―
Да, я петербуржец, поэтому мне это привычно. Такая обычная история: приходят, начинают хамить, угрожать, толкаться - ничего особенного. Они позвали полицейских. Председатель и вот этот наблюдатель - они позвали полицейского. Подошел мужчина, не представился. Честно говоря, даже не могу вспомнить, что он от меня хотел. Что-то вроде тоже «что вы сюда пришли, что вам здесь нужно?».
М. Курников
―
Судя по видео, хотел вас выдворить с участка.
Д. Френкель
―
Буквально через несколько минут председатель стала кричать, что меня нужно немедленно удалить с участка, что я мешаю проведению голосования. Хотя там, по-моему, никого не было, кроме этих странных людей. Полицейские сначала пытались меня вытолкать, просто сделали 2-3 толчка руками. Затем тот самый мужчина схватил меня за руку, заломал мне руку за спину, повалил на пол. Я так понимаю, как я почувствовал, он нанес мне удар по заломленной руке кулаком где-то в плечо. Раздался хруст. Мне стало очень больно, я просто заорал от боли и стал кричать, что мне сломали руку. Потому что она хрустела - я был уверен, что у меня перелом. Они стали отходить от меня. Подошел опять тот самый наблюдатель - некий якобы наблюдатель. Сказал, что я симулянт, артист, и просто дернул меня за сломанную руку, отчего я заорал еще больше.
М. Курников
―
Он, видимо, сместил что-то.
Д. Френкель
―
Я надеюсь, что нет. Но боль была очень сильная. Естественно, я кричал от боли. Я стал кричать: «Вызовите скорую помощь!». Я сразу стал звонить своей редакции. Позвонил нашему главному редактору Смирнову, стал звонить родным и близким, говорить, что я на участке, мне сломали руку. Довольно быстро, минут через 5-10, приехала скорая помощь. Они сразу сказали, что у меня перелом. Наложили мне шину.
М. Курников
―
А после этого была операция, о которой мы говорили в самом начале. Давид, вот что хочется понять. После того, что с вами произошло, пытались ли с вами поговорить сотрудники полиции по двум причинам. Первое: пытались ли они как-то извиниться, может быть, объясниться или что-нибудь в этом духе? И второе: пытались ли они вас опросить по этому вопросу? В конце концов, у них же есть служба собственной безопасности, которая должна это расследовать.
Д. Френкель
―
Да, прямо на участке непосредственно человек, который сломал мне руку, скрывал свое лицо. Я просил его снять маску и показать свое лицо. Он отказался. Но у него был виден жетон. Мне удалось снять жетон и сообщить его номер. Однако затем он свой жетон спрятал. Объяснил своим коллегам, что в борьбе со мной он его потерял. Хотя на видео прекрасно видно, что он там нависает надо мной, когда у меня сломана рука, и его жетон висит у него на груди.Никаких извинений, ничего мне не поступало. Сегодня, когда я уже пришел в себя после наркоза, ко мне в больницу, в палату приходил мужчина, который назвался заместителем начальника 78-го отдела (это, видимо, районный отдел по адресу, где находится УИК), и хотел взять у меня объяснение. Я отказался давать объяснение без адвоката. Попросил связаться со своим адвокатом, сказал, что я готов давать любые объяснения, но исключительно в присутствии адвоката.
Еще где-то через час ко мне пришел еще один мужчина. Он сказал, что он из Следственного комитета. Я сказал ему всё то же самое: что я готов давать показания, но только в присутствии своего адвоката.
Что интересно, поскольку у нас здесь как бы коронавирус, в больнице карантин и никого не пускают, то, например, моих родственников, мою супругу, моих родителей - никого ко мне не пускают.
М. Курников
―
А их пустили.
Д. Френкель
―
Сотрудники полиции прекрасно ко мне входят. Я даже попросил медсестер - сказал: «Можно, ко мне будут пускать родственников, а не неких непонятных...»