Личное дело следователя Толмачева - Вера Челищева - Рикошет - 2019-02-01
И. Воробьева
―
18 часов 34 минуты в столице. Это программа «Рикошет». У микрофона – Ирина Воробьева. И сегодня тема «Рикошета»: «Личное дело следователя Толмачева». Так называется публикация в «Новой газете». И автор этой публикации – глава отдела судебной информации «Новой газеты» Вера Челищева – у нас по телефону на прямой линии со студией. Вера, здравствуй!
В. Челищева
―
Здравствуй, Ир!
И. Воробьева
―
Да. Вот статья, которая опубликована – про Анастасию Шевченко, активистку «Открытой России», которая находится под домашним арестом и у которой в больнице умерла дочь. Я, просто, для наших слушателей хочу, чтобы ты еще раз рассказала, что произошло с ее дочерью, как это все было. Потому что было много сообщений, и мало кто понимает, что на самом деле произошло.
В. Челищева
―
Ну, у ее 17-летней дочки очень тяжелое заболевание, первая группа инвалидности. В общем, это ребенок, мягко скажем, с особенностями развития. И она лежала уже несколько лет в специальном интернате для таких детишек (в государственном учреждении). И Настя ее навещала несколько раз в месяц, потому что сами медики…опека, точнее, в какой-то момент сказала, что ребенку будет лучше и удобнее, если он будет находиться в медицинском учреждении (специальном).Но у девочки такое заболевание – ей с каждым годом становилось хуже; и хуже в зимние месяцы, в какие-то еще периоды. И вот это случилось сейчас. Но мамы не было рядом. Мамы, которая могла привезти (и раньше привозила) необходимые лекарства. Потому что, мы все знаем, что в государственных наших учреждениях мы вынуждены нашим родственникам или нам, кто там лежит иногда, привозить какие-то медикаменты, включая даже бинты иногда. Ну вот.
И Настя не смогла привезти лекарства в пятницу – везли ее коллеги и родственники в воскресенье только. Но, в общем-то, это были такие очень считанные дни, речь шла действительно о жизни и смерти. И у девочки случился приступ – и ее из интерната госпитализировали сразу в реанимацию. Это было, по-моему, 29-го января. Я могу ошибаться, но вот, по-моему, 29-го. 30-го днем, как уже сообщила другая дочка Насти, у нее случилась остановка сердца и остановка дыхания, но врачи еще боролись за ее жизнь. А 30-го в этот день одновременно Настя, ее мама, была сама на допросе в СК, где ей предъявляли обвинение. Но, в общем-то, она просила отпустить к дочери.
И, как я понимаю, ее отпустили только вот уже поздним вечером туда. И, по-моему, ее все-таки пустили в реанимацию. Сейчас, просто, разные сообщения приходят на этот счет: пустили – не пустили. Но мне, в принципе, кажется, уже это все равно: пустили ее или не пустили. Ее не пустили за несколько дней до этого, чтобы она нормально проводила своего ребенка, скажем так.
И. Воробьева
―
Давай тогда еще напомним. Вот тут у нас спрашивают сразу слушатели, и это тоже вопрос, который все время звучал: «Почему не забирали ребенка домой?». Потому что у девочки было очень серьезное заболевание, которое довольно сложно, мягко говоря, в домашних условиях не врачам помогать ребенку. Если я правильно понимаю по крайней мере из тех сообщений, которые видела.
В. Челищева
―
Ну да, абсолютно также. То есть сиделкой здесь не ограничишься. Здесь нужен именно такой профессиональный врачебный уход.
В.Челищева: Врачи еще боролись за жизнь дочери, а Настя, ее мама, была сама на допросе в СК
И. Воробьева
―
О самой Анастасии Шевченко, о том, что у нее трое малолетних детей (одна из них – инвалид), знали по меньшей мере двое судей и целый ряд следователей, если я правильно понимаю.
В. Челищева
―
Ну да, совершенно верно. Когда ей избирали меру пресечения – это был Ленинский районный суд Ростова-на-Дону, и уже потом – Областной, который оставил в силе решение о домашнем аресте. И она, и адвокаты объясняли, что есть трое детей несовершеннолетних, и вот один из них – инвалид. И маме надо двух детей в школу отвозить, а вот к одному ребенку приезжать и привозить ему лекарства.Но, собственно, это оказалось не услышанным. Это все пустяки для наших судей. И ей отказали в подписке о невыезде, потому что у нее есть Шенгенская виза открытая. Но то, что загранпаспорт изъят следствием в ходе обыска – это вообще ничего, конечно.
И. Воробьева
―
Я напомню слушателям, что это программа «Рикошет», в которой предполагается голосование. Но вот сейчас голосование запускать по этой теме я не буду, потому что я не знаю, о чем спросить в такой ситуации, когда у человека уголовное дело, на которого сшито из воздуха, погиб ребенок. Тут, мне кажется, нужно просто рассказывать эту историю и рассказывать об этом уголовном деле. Вера, вот про уголовное дело. В конце публикации ты задаешь вопросы следователям.Правильно ли я понимаю, что нет даже никаких доказательств, что Анастасия Шевченко имеет вообще какое-то отношение к той самой нежелательной организации «Открытая Россия»?
В. Челищева
―
Ну да. То есть они просто пишут в этом обвинении, которое они ей предъявили, что она имела преступный умысел на сотрудничество в организации, которая в нашей стране является нежелательной. То есть они имеют «Открытую Россию», которая зарегистрирована в Англии. А Анастасия состояла в «Открытой России», вот именно официально зарегистрированной в России, имеющей штаб-квартиру в Москве и в регионах свои отделения.
И. Воробьева
―
Которая не признана никакой нежелательной.
В. Челищева
―
Да, официально не признана. И Генпрокуратура, и Минюст об этом говорили, что претензий не будет. Но у нас не претензия, а уже просто такое преследование идет уголовное активистов.
И. Воробьева
―
Соответственно, с самой Анастасией Шевченко связаться невозможно, потому что она под домашним арестом находится.
В. Челищева
―
Да, до сих пор под домашним арестом (на 2 месяца). Может быть, конечно, в ближайшее время что-то пересмотрят, но как минимум еще полтора месяца она будет под домашним арестом, скорее всего.
И. Воробьева
―
И вопрос, который многие задают в связи с этой трагедией, который действительно риторический, философский, не знаю какой: «Изменилось бы что-нибудь, если бы Анастасия Шевченко была на свободе?». Я имею в виду, конечно, ситуацию с ее дочерью.
В. Челищева
―
Ну да, это такой, конечно, риторический вопрос: могла она чем-то помочь, не могла. Но еще раз, вот все мы – люди более-менее нормальные и те, кто сочувствует этой истории трагической – мы понимаем, что вот эти два дня могли хотя бы дать ей возможность (матери) сидеть с этим ребенком рядом, я не знаю, обнимать, плакать и целовать. Но вот эти все элементарные вещи, которые происходят в таких ситуациях. Ей этого не дали. То есть вместо этого ее там мордовали на допросах, и она умоляла ее отпустить в реанимацию.
И. Воробьева
―
Да, действительно, тоже этот вопрос у всех возникает, и на него есть какой-то весьма очевидный, конечно же, ответ. Но есть ли какая-то информация про следователя? Кто эти люди, которые… Говоря «люди»… Я если правильно понимаю, там ведь не один следователь по этому страшному уголовному делу в отношении ужасно опасной Анастасии Шевченко.
В. Челищева
―
Ну да. Руководитель – генерал-лейтенант. И еще в помощь ему – 4 следователя. Но, к сожалению, какой-то вот информации про них нет. Попал вот ко мне телефон одного из следователей, который ее допрашивал 30-го января. Но он, естественно, не берет трубку и не отвечает на СМС-ки. Пока никакой информации о них, кто они и какие они дела до этого вели нет. Но это следователи ростовского СК.
И. Воробьева
―
А что за преступный умысел, о котором идет речь? Там как-то расшифровывается этот самый преступный умысел, из-за которого все это происходит?
В.Челищева: У Насти трое детей, один из них – инвалид. Это все пустяки для наших судей
В. Челищева
―
Ну, вот в этом обвинении, которое вручил ей следователь Толмачев, он объясняет, что преступный умысел – это ее разъяснения в социальных сетях, на дебатах, на совещаниях, на митингах и пикетах; разъяснения о том, какие цели у «Открытой России», как важно участвовать в выборах, как важно быть активным в социальных сетях и приглашать все больше сторонников, граждан. Вот это вот все. Такая некоторая агитация. И вот это был умысел, который называют следователи – умысел на сотрудничество с нежелательной организацией.
И. Воробьева
―
И все? То есть просто…
В. Челищева
―
Ну, в частности, да. Еще что ей вменяют в вину? То, что на одном митинге она держала плакат с символикой «Открытой России» - «Надоел» (такое слово там было написано – «надоел»), и все это было нацелено на дискредитацию органов исполнительной власти. И так далее, и тому подобное. То есть, если абстрагироваться, это немножко советское время напоминает – такие формулировки.
И. Воробьева
―
Ну и обвинение, конечно, действительно такое прям из каких-то непонятных вещей, сложных, по крайней мере для меня не доступных. У Анастасии Шевченко есть средняя дочь – Влада, если я не ошибаюсь. Она очень много пишет в Фейсбуке. Удалось ли поговорить как-то с ней?
В. Челищева
―
Нет. Честно говоря, я даже не пыталась этого делать. Может быть, кто-то из коллег выходил с ней на связь, но сейчас – нет. Сейчас, мне кажется, семью лучше оставить в таком покое. Во всяком случае до того, как они похоронят дочку – это будет в понедельник. Поэтому я даже не пыталась выходить с ней на связь.
И. Воробьева
―
Я не знаю, может быть, это было в новостях. А известно, отпустят ли Анастасию на похороны дочери?
В. Челищева
―
Пока неизвестно в настоящее время. Она находится под домашним арестом. Может быть, все-таки, конечно, дадут, судя по тому, какой шум был и какой шум наделала эта трагедия. Я все-таки надеюсь, что дадут. Но никакой официальной информации пока не было ни от «Открытой России», ни от родных, ни от кого.
И. Воробьева
―
Официально она находится под домашним арестом. А это значит, что она находится в 4-х стенах, у нее нет возможности поговорить по телефону и пользоваться интернетом, если я правильно понимаю.
В. Челищева
―
Да, она не может в интернете, так скажем, находиться, писать и сообщать что-либо, разговаривать с друзьями. Только общение с родными людьми. И там ограничены, естественно, прогулки и поездки, соответственно.
И. Воробьева
―
Ну да, и, соответственно, поездки. Я поняла. Спасибо большое! Я напомню нашим слушателям, что это была глава отдела судебной информации «Новой газеты» Вера Челищева, автор публикации, о которой сейчас шла речь, она называется «Личное дело следователя Толмачева». И, конечно, эта публикация рассказывает об аресте активистки «Открытой России» Анастасии Шевченко, о котором мы говорим последнее какое-то количество дней и будем говорить дальше, потому что здесь у нас наши слушатели просят и узнать фамилии судей, и узнать фамилии следователей, узнать много всего остального, поскольку многое неизвестно.Ну вот я очень надеюсь, что наши коллеги и мы тоже постараемся дать какую-то более полную информацию. И вопрос, который, собственно я сейчас задаю в пустоту, в воздух… Тут мне пишут, мол, много стало риторических вопросов. К моему большом, сожалению, других вопросов тут не задашь. Ну и вопрос, который я задаю в воздух через радиоэфир, который не является вопросом: «Пожалуйста, отпустите Анастасию Шевченко хотя бы на похороны ее дочери». Спасибо! Это была программа «Рикошет». До встречи!