Купить мерч «Эха»:

Судьба дома Булошникова - Рустам Рахматуллин - Рикошет - 2019-01-21

21.01.2019
Судьба дома Булошникова - Рустам Рахматуллин - Рикошет - 2019-01-21 Скачать

О. Бычкова: 18

34 в Москве. Это время нашего «Рикошета». У микрофона – Ольга Бычкова. И сегодня мы говорим о судьбе дома Булошникова в Москве на Большой Никитской улице. Это московская история. Но не только, потому что реконструкции, снос, изменение этажности, изменение исторического вида домов и улиц происходит не только в столице, но и в самых разных городах. И везде это острая проблема, острая история и предмет серьезных столкновений. Мы сегодня говорим об этом с координатором «Архнадзора» Рустамом Рахматуллиным, который должен быть в курсе всей этой ситуации. Рустам, добрый вечер!

Р. Рахматуллин

Здравствуйте!

О. Бычкова

Ну, итак, завершается процедура общественных слушаний по тому, что будет с домом Булошникова. Процедура эта не очень короткая, она довольно протяженная. Но вот в ближайшее время она должна быть завершена. Что дальше?

Р. Рахматуллин

Дальше мэрия Москвы должна увидеть результаты этих слушаний и принять их во внимание. Ну, по Градкодексу – принять к сведению. На мой взгляд, здесь эта формулировка носит неформальный характер. Принять к сведению абсолютное преобладание голосов за сохранение этого дома и против изменения характера застройки участка. Во всяком случае, все, что мы видим, слышим, свидетельствует об этом.

О. Бычкова

Да. Но могут ведь… Ведь нигде же не написано, насколько я понимаю, что нужно принять к сведению вот эти все мнения и даже как-то на них основывать какие-то решения. Потому что все вот эти вот слушания так называемые, все эти публичные как бы обсуждения, прописанные в процедурах, они носят такой довольно неопределенный характер. В том смысле, что никого ни к чему не обязывают.

Р. Рахматуллин

Это и есть то, что я называю «принять к сведению». Но по существу, я говорю о том, что в данном случае Правительство Москвы, на мой взгляд, должно принять это мнение к исполнению. Публичные слушания, как говорится в Градкодексе, для выявления совокупного мнения. Вот мы должны не просто дождаться результатов выявления этого совокупного мнения, а принимать в этом участие. Третья стадия общественных слушаний – это подача замечаний в префектуру Центрального округа. Она еще продолжается. И вот еще сегодня не поздно положить свой голос на эту чашу.

Я только хочу обратить внимание, что ведь это ранняя стадия выявления угрозы, пользуясь, так скажем, медицинской терминологией.

О. Бычкова

Это ранняя стадия?

Р. Рахматуллин

Да. Ведь что получилось?

О. Бычкова

Не поздняя?

Р. Рахматуллин

Нет. Мы почти в режиме онлайн обнаружили протокол градостроительно-земельной комиссии (ГЗК) во главе с мэром Москвы. Вот в минувшем году наш координатор Андрей Новичков опубликовал пакет протоколов ГЗК за 10 лет. Это не секретные, но засекреченные документы. Документы, которые мэрия не хотела бы афишировать. Так же, как она не афиширует повестки градостроительно-земельных комиссий. Теперь мы видим эти документы, во всяком случае время от времени, почти в режиме реальном.

И в данном случае Елена Ткач, бывший муниципальный депутат по району Пресни как раз, обнаружила этот протокол в конце года, где комиссия соглашается с тем (а это надо читать как выполнять немедленно), что характер участка должен измениться, здесь должен появиться индекс от 9 этажей…

О. Бычкова

Сейчас там…

Р. Рахматуллин

Сейчас там три этажа.

О. Бычкова

Три, да.

Р. Рахматуллин

32 метра, удвоенной плотности, с переменой функции на жилую. Вот что обсуждается на публичных слушаниях. Почему я говорю о ранней стадии? Потому что мы обнаружили только намерение инвестора – господина Маталыги и согласие города на такое изменение. То есть это даже не проект, это рамка-проектирование. Бывало очень часто, что мы обнаруживали какую-то ситуацию (именно потому, что протоколы град. комиссии были секретными или засекреченными)…обнаруживали ситуацию на стадии «проект».

Р.Рахматуллин: Мы должны не дождаться результатов выявления этого совокупного мнения, а принимать в этом участие

И не то что там эскиз, а на стадии, предположим, рассмотрения архитектурным советом. Хотя совет тоже мог развернуть такой проект на доработку, но это означало, что уже пройдены те стадии, когда формируются параметры проекта. А за параметрами проекта следует техническое задание на проектирование, то есть текст слов, которые гораздо важнее самого рисунка, самого чертежа.

О. Бычкова

Понятно, да.

Р. Рахматуллин

Текст слов должен появиться по закону, юридически после публичных слушаний. Понятно, что какой-то проект есть, он гуляет по сетям. В нем семь высоких этажей, что соответствует в спальном районе обычном нашем доме каким-нибудь как раз девяти или десяти этажам.

О. Бычкова

И так довольно странно, конечно, это будет выглядеть…может выглядеть в этом месте Большой Никитской.

Р. Рахматуллин

Абсолютно об этом идет речь.

О. Бычкова

Там как-то улица выглядит иначе. Вот смотрите, я была на слушаниях на прошлой неделе в рамках того, что было организовано местной управой. Я была, просто, там, потому что оказалось, что я тоже местный житель с пропиской. И я, конечно, не упустила эту возможность и пошла туда, с тем чтобы там подписать тоже соответствующую бумагу и посмотреть, как это вообще все выглядит.

И у меня сложилось такое впечатление, что люди, которые представляли Москомархитектуру, управу и другие какие-то структуры власти вот эти, противостоящие активистам, они, в общем, абсолютно никак не демонстрировали готовности слушать другое мнение. То есть эти слушания так называемые на прошлой неделе длились 32 минуты, после чего все заключались в воплях, криках, скандале и после этого были свернуты и признаны ка бы состоявшимися.

Р. Рахматуллин

Ну, что сказать… Мы там с вами были. Я тоже был. Я как преподаватель одного из институтов на этой территории и имел право голоса. Но не думаю, что ваши слушатели все понимают, о чем идет речь. Я не знаю, нужно ли комментировать эту картинку, которая, конечно, существует в видеозаписях, в том числе в полной.

О. Бычкова

Нет, я про эту картинку вспомнила в связи с тем, что просто я не понимаю, на чем основан, предположим, оптимизм или надежда, или предположение, что московские власти послушают голос людей, которые (все) возражают и делают это в том числе в официальном, письменном виде, и поступят не так, как они уже решили. Вот я об этом.

Р. Рахматуллин

Мое впечатление от этого этапа слушаний… Это второй этап. Первый – это экспозиция, оставление замечаний на экспозиции, который к тому времени закончился, и несколько сотен человек оставили свое замечание. Вот этот второй этап, который длился около 40 минут, он почти свелся к тому: это два политика противоположной политической ориентации заняли большую часть времени. Чудом удалось высказаться по существу профессору Шангину, известному всем по программе «Что? Где? Когда?», профессору архитектуры. И, в общем-то, это почти все.

Я не увидел в этом никакой вины президиума. На мой взгляд, президиум был готов выслушивать несколько часов под протокол еще много-много Шангиных, да простит меня Никита Генович за множественное число. Но на слушания пришло огромное количество людей, в том числе готовых сказать. Я полагаю, что это было абсолютно мотивированный и мобилизованный зал. Его мотивировали и мобилизовали все мы за месяц. Причем две недели из этого месяца были праздничными.

Люди отказывались от отпусков, поездок, люди вели страницы в сетях, собирали петиции, подписывали письма, записывали видео, инструктировали друг друга. Это был на редкость мобилизованный зал. И я не считаю, что президиум намеревался мешать выражению этого мнения. Нет. Я считаю, что два политика заполнили практически весь эфир. И не хотел бы комментировать это подробнее.

О. Бычкова

Ну, хорошо. Но, тем не менее, когда дальше будет следующий этап процедур (через несколько дней, как я понимаю, да?) и что будет, если этот поезд все равно продолжит двигаться неукротимо?

Р. Рахматуллин

Ну, действительно, должны быть подведены итоги слушаний. Прежде всего мы должны увидеть расклад голосов. Я надеюсь, что он будет благоприятный. Но ведь дело в том, мы не ограничиваемся надеждами, мы продолжаем изо дня в день каждый час предпринимать усилия для того, чтобы на этом третьем этапе подавались и подавались мнения – мнения против изменений вот этих самых параметров. НРЗБ очень простая, она техническая в данном случае. Но за ней стоит отношение к Москве и отношение к этому.

Р.Рахматуллин: Историческая среда защищается не отдельным законом, а в Законе об охране памятников

О. Бычкова

Вот один из аргументов, что этот дом уже до этого перестраивался не один раз и в том числе очень радикально в 90-е годы, и что это совсем уже не тот дом, который был первоначально.

Р. Рахматуллин

Но это ведь не аргумент.

О. Бычкова

И кроме того он не является объектом какого-то там культурного или бог знает какого наследия, поэтому не может быть так охраняем.

Р. Рахматуллин

Это то, о чем сказал, наконец, господин Маталыга, когда прислал (или дал) интервью одному из средств массовой информации. Но ведь это не ответ на аргументы, которые предъявляем мы все. Дом перестроен. Да мало ли какие дома перестроены. У нас есть палаты 16-го, 17-го, 18-го веков, перестраивавшиеся в каждом из этих столетий. Разве мы об этом говорим? Мы говорим о том, что либо вместо этого дома, либо у него на голове могут появиться 6 этажей. И то, и другое хуже. Или он говорит о том, что дом пустует, забывая сказать, что он сам из него выехал, потому что планирует его ломать или надстраивать. Сам же выехал. Для кого эти аргументы? Совершенно непонятно.

Что касается охранного статуса, то здесь ведь и градозащитная тема может даже быть второй после простой социальной, просто здравого смысла. 9-этажное жилье между Консерваторией в ее квартале, Театром Маяковского, еще группы театров, не имеющих парковок на суженной проезжей части, во дворе действующей школы с тем же №17, напротив церкви. И так далее, и так далее, и так далее.Это все аргументы, которые градостроительно-земельная комиссия должна была принять во внимание в первые минуты и просто отказать этому застройщику. Вот и все.

Что касается градозащитных аргументов, то невозможно защищать Москву, подавая каждый дом заявкой на охрану в качестве памятника. Есть дома – безусловные памятники. Есть дома, могущие быть памятниками. Есть объекты исторической среды. Дом Булошникова, ну, разве что после реконструкции 97-го года может не вытянуть статус памятника. Но он единственный такой на Никитской улице в окружении усадеб 17-го, 18-го, 19-го веков. Он должен был быть частью охранной зоны между памятником, который называется Консерватория, памятником, который называется Театр Маяковского (назывался Театр Парадиз), Церковью Малого Вознесения и несколькими доходными домами.

Эта вырезка была сделана именно для того, чтобы позволить в 96-м году снести соседний дом – флигель слева. Только поэтому эта вырезка сохранилась. Охранная зона была бы достаточной для защиты этого дома. Охранная зона чего? Соседних памятников. Так устроено законодательство – историческая среда защищается не отдельным законом, а в Законе об охране памятников она защищается тенью памятников. И когда охранные зоны наложены, мы полагаем, что это достаточная степень защиты. Но мэрия может произвести вырезку из охранной зоны даже там, где она есть. А здесь ее 20 лет не было.

Когда застройщик пришел на это место или ему помогли – показали на это место на карте специальный люди в той же мэрии, градостроительно-земельная комиссия должна была сказать: «Вы знаете, действительно, здесь у нас пропуск, пробел, но будет страшный скандал. Давайте-ка поищем что-нибудь другое, а здесь нам нужно восстановить охранную зону, заказать корректировку проекта, экспертизу». Вот так действует вменяемое правительство.

О. Бычкова

Да, это было бы лучше всего. Спасибо большое! Рустам Рахматуллин, координатор «Архнадзора». Это была программа «Рикошет». Спасибо!


Напишите нам
echo@echofm.online
Купить мерч «Эха»:

Боитесь пропустить интересное? Подпишитесь на рассылку «Эха»

Это еженедельный дайджест ключевых материалов сайта

© Radio Echo GmbH, 2025