Кейс Навального: действия экипажа в экстренной ситуации - Игорь Гавриленко - Разворот (утренний) - 2020-08-28
А.Плющев
―
Просили найти пилотов, которые посадили самолет с Алексеем Навальным. К сожалению, нам это не удалось. Это не так просто сделать. Мы отправляли запрос, разумеется, и в авиакомпанию S7, которой работали… работают, я надеюсь, эти пилоты…
Т.Фельгенгауэр
―
Да, работают, работают.
А.Плющев
―
И бортпроводники, весь экипаж. Пока нам не удалось. Мы по-прежнему работаем над этим. И я так понимаю, другим СМИ тоже не удалось, я не видел нигде.
Т.Фельгенгауэр
―
Имена этого экипажа стали известны, и дальше вопрос пресс-службы: дадут они добро на общение с прессой или не дадут.
А.Плющев
―
Но имена стили известны, в том числе, благодаря Игорю Гавриленко, бывшему пилоту-инструктору гражданской авиации со стажем 36 лет, и он, в частности, их опубликовал. И сейчас Игорь у нас в эфире. Доброе утро!
И.Гавриленко
―
Доброе утро, рад вас слышать всех.
А.Плющев
―
Мы тоже очень рады. Спасибо большое, что нашли для нас время. Я не знаю, откуда вы знаете экипаж. Давайте поговорим, собственно, о том, какие у них опции существовали, насколько это было правильно, неправильно с точки зрения протоколов. Я сейчас не про соображения гуманности, а с точки зрения протоколов и вообще, что вам известно об этом инциденте?
И.Гавриленко
―
Мне не известно очень многое об инциденте, я не являюсь инсайдером. И, в общем-то, с ними я пока не взаимодействовал, потому что им надо было в себя придти после этой ситуации. И дальше у них, в связи с тем, что они очень грамотно и четко выполнили все операции, их не отстранили от полетов, они продолжили выполнять свои полеты. Вчера даже у них был выходной и у Кузьмина и у второго пилота.
И.Гавриленко: Они выполнили всё очень четко, проявили высокий уровень мастерства, профессионализма
А в отношении операции, я повторюсь, что они как раз выполнили всё очень четко, проявили высокий уровень мастерства, профессионализма. И дело в том, что в авиации существуют неписаные правила, которые неукоснительно выполняют и бортпроводники и экипажи, и наземный состав. И каждое отклонение от выполнения этой операции, оно влечет за собой цепь событий, которая может привести к трагедии. Поэтому выполнение операций в полете — это очень строго. И люди, которые не выполняют эти операции, с ними быстро расстаются и они, как правило, долго не работают, потому что ты либо готов к полету, либо не готов к полету.
Т.Фельгенгауэр
―
Этот экипаж все выполнил по инструкции. Правильно ли я понимаю, что, в принципе, такие ситуации прописаны. Пассажиру на борту стало плохо. Об этом докладывают капитану воздушного судна. И должны уточнить: есть угроза жизни, нет угрозы жизни, в сознании без сознания или как?
И.Гавриленко
―
Это звучит так длинно, а вообще на практике старший бортпроводник подбегает к кабине, потому что всё это должно происходить стремительно, нажимает на год определенный. Командир посмотрел в глазок, что это именно бортпроводник, пускает ее в кабину. Происходит примерно такой диалог: «Товарищ командир, мы не можем продолжать полет, потому что у нас пассажир находится в тяжелейшем состоянии, неизвестно, что с ним произойдет. Он потерял уже экстренная посадка». Он говорит: «Всё понял. То есть мы никак не сможем вмешаться в эту ситуацию?» — «Нет, не сможем. Только на земле сможем разрешить».У меня у самого было много полетов, когда так же прибегали девочки, сообщали об этих ситуациях. Иногда, допустим, они говорили: «Ну, мы попробуем что-то сделать». Уже начинаешь как бы готовиться к вынужденной посадке — вдруг они заходят: «Мы вот дали кислород — полегчало. Можем до пункта посадки лететь». Ну, ладно, тогда отменяешь это.
А у них ситуация была тут уже конкретная: человек без сознания, значит, экипаж сразу объявил Pan-Pan — это сигнал срочности о том, что другие суда должны применить в этот момент режим молчания. И дальше идет диалог с диспетчером, что вот так и так, нужна внеочередная посадки в связи с тем, что у нас пассажир находится в тяжелом состоянии.
Т.Фельгенгауэр
―
А диспетчер — это тот, который ведет… Вот они вылетели из Томска — и какой их диспетчер ведет?
И.Гавриленко
―
Потом их Новосибирск подхватывает.
И.Гавриленко: Полосу же не заминируют. Он сесть-то может, чтобы человеку помочь
Т.Фельгенгауэр
―
То есть диспетчеры друг другу передают борт.
А.Плющев
―
Текущий.
И.Гавриленко
―
Нет, это по высотам распределяется. Вот в нижнем воздушном пространстве один диспетчер около Томска. Дальше они в более высокое поднимаются, когда набирают высоту, их переводят на контроль так называемый. И вот контроль дальше их ведет уже. Тут уже региональный центры, они передают друг другу.
Т.Фельгенгауэр
―
И когда пилот запрашивает срочную посадку, диспетчер определяет, какой аэропорт ближайший или не ближайший, а тот, где есть слот для посадки?
И.Гавриленко
―
Нет, не так.
Т.Фельгенгауэр
―
Извините, наверное, глупый вопрос, просто я не очень понимаю, как это происходит.
И.Гавриленко
―
Вопрос нормальный. Просто у экипажа при вылете примерно запасные аэродромы намечены. Если у него не будет запасных аэродромов, он просто не имеет права лететь. Потому что самолет двухдвигательный — вот они на «Боинге» летели, — если откажет один двигатель, ему срочно надо садиться, потому что может отказать второй двигатель или еще что-то, — а ему негде сесть.
Т.Фельгенгауэр
―
У них есть список запасных аэродромов.
И.Гавриленко
―
Совершенно верно. Больше того, экипаж в полете — вот говорят, взлетел, нажал автопилот и сиди себе, мечтай, ничего подобного — экипаж постоянно в полете контролирует наличие запасных аэродромов, контролирует на них погодные условия, постоянно забивает маршрут туда, схему захода на посадку, чтобы в случае такой экстренной ситуации у него было уже всё подготовлено, потому что на подготовку, допустим, FMC той же самой требуется постоянно время, и там всё время меняются данные, которые ты всё время вносишь. Это очень сложная работа.
Т.Фельгенгауэр
―
После того, как пилот понимает, что экстренная ситуация на борту, нужна срочная посадка, он запрашивает диспетчера. Возможна ли ситуация, что аэродром, на который он рассчитывает, может отказать? Потому что в этот раз были сообщения, что в аэропорт звонили, говорили, что он заминирован.
И.Гавриленко
―
Ну, это аэропорт. Там, пожалуйста, минируйте. Полосу же не заминируют. Он сесть-то может, чтобы человеку помочь, туда приехали скорые. Ну пусть аэропорт будет заминирован. Это никакого отношения не имеет к взлетно-посадочной полосе. Есть специальные стоянки, удаленные от аэродрома, чтобы на них такие экстренные ситуации происходили. Бывает, что прилетаешь с пассажирами, которые заболели неведомыми болезнями — тебя отгоняют на эту стоянку, и там происходят все процедуры. Так же и в этом случае.
Т.Фельгенгауэр
―
То есть, в принципе, это запасной аэродром отказать не должен, по идее?
И.Гавриленко
―
Мы перед вылетом анализируем же обстановку. Мы уже знаем, что этот аэродром обеспечивает запасным, что погодные условия там соответствуют, там работают системы все. Только какие-то невероятные ситуации, но даже если электричество откажет, все равно экипаж может зайти и сесть на этом аэродроме.
Т.Фельгенгауэр
―
А еще, наверное, тоже дурацкий вопрос…
И.Гавриленко
―
Они не могу быть дурацкими, потому что вы далеки от этого.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну да, мы не работаем в авиации, и у нас довольно дилетантские представления о том, как это происходит. Я, например, вижу часто очень вопрос, узнают ли данные пассажиров, фамилию и прочее, или это не важно капитану, как фамилия пассажира, которому стало плохо, ему важно понимать, что он в тяжелом состоянии и надо срочно сесть.
И.Гавриленко
―
Одно время — я из своей практики рассказывал — у нас было такое. Там главный пассажир, тебе сообщают, но обычно это бортпроводникам сообщают, что летит губернатор или еще кто-то. Одно время этому уделялось внимание, но я был категорически против этого. Мне это не очень нравилось. Потому что сегодня ты летишь — он там какой-то громкий руководитель, а завтра смотришь: он уже в тюрьме сидит. Поэтому я всегда был против этого.А бортпроводникам доводят, если какой-то важный пассажир летит. Я уверен, что в этом случае НРЗБ.
И.Гавриленко: Сегодня ты летишь — он там какой-то громкий руководитель, а завтра смотришь: он уже в тюрьме сидит
А.Плющев
―
А вот еще много обсуждений о том, что если бы была такая задача и установка, чтоб убить Навального, то пилоты могли бы еще и полетать немножко и сесть в каком-нибудь другом городе. Была у них, в принципе, такая возможность, если бы они были не дай бог в сговоре каком-то с убийцами или нет?
И.Гавриленко
―
Ну, естественно. Потому что определить состояние только экипаж… Ну, думали, что кислородик дадим — он еще полежит, в себя придет или что. Нет, здесь всё было оперативно сработано, своевременно, бригадир вовремя понял, что нужна вынужденная посадка. Командир и второй пилот срочно среагировали. Диспетчера создали коридор, отогнали воздушные суда, чтобы они не мешали движению. По кратчайшему расстоянию завели на посадку сразу. Только это на экипаж дополнительно наложило сложные условия, потому что надо было... Вот представьте, вы летите на 11 тысячах, у вас 900 километров, и вы через 20 минут должны оказаться на земле со скорость 0 километров час. По тормозам надавил — и оказался вот здесь, на асфальте, и то, если ты 200 километров несешься, сколько у тебя тормозной путь? А тут тормозить нечем, ты в воздухе. То есть представьте, экипаж должен продлать кучу операций технологических, плюс это с дефицитом огромным времени. Плюс они уже отработали к этому моменту 8 часов, накаливается небольшая усталость, не такой свежий человек. И всё это раз-раз-раз… Ну, идеально отработали, молодцы ребята.
Т.Фельгенгауэр
―
И по итогам таких экстренных посадок они подают рапорты, да?
И.Гавриленко
―
Нет, почему? Приезжает сразу инспектор на воздушное судно. Приезжает, как правило, либо прокуратура, либо, как у них, приехала транспортная милиция. Летные законы, они же очень строгие. Эта профессия, кроме того, что она очень красивая, очень романтичная, но она накладывает на экипажи огромную ответственность. И каждая процедура должна выполняться в строгом соответствии по контрольной карте проверок. Если ты что-то не сделал, то, значит, тебя наказывают. Вот приехали они, проверили, как процедуры выполнены. Это обычная история. Всё нормально, ничего нет. Они заполнили необходимые документы и полетели дальше в Москву.
А.Плющев
―
Много еще вопросов у нас есть, но, к сожалению, время у нас заканчивается. Спасибо большое. Благодарим Игоря Гавриленко, бывшего пилота-инструктора гражданской авиации со стажем аж 36 лет. Спасибо большое!
Т.Фельгенгауэр
―
Спасибо огромное!