Алексей Малобродский - Разворот (утренний) - 2020-06-29
А.Плющев
―
У нас на связи Алесей Малобродский, театральный продюсер. Алексей Аркадьевич, доброе утро!
А.Малобродский
―
Здравствуйте, Александр, Таня! Очень рад вас видеть.
А.Плющев
―
А мы-то как рады, что у нас есть возможность не только видеть, но и, вообще, связаться с вами сегодня в это утро. Честно сказать, в эту пятницу не было полной уверенности, что мы с вами сегодня даже теоретически сможем поговорить.
А.Малобродский
―
У меня тоже.
А.Плющев
―
С каким настроением вы шли на процесс? Что говорили адвокаты вам? Были какие-либо инсайды, еще что-либо?
А.Малобродский
―
Могу сформулировать коротко: инсайдов нет, и я давно научился не доверять инсайдам или той информации, которая выдает себя за инсайд. Он ведь как бы все осведомлены и у всех есть какие-то безукоризненные источники, как правило, эти предсказания не сбываются, особенно в нашей странной, непредсказуемой коллизии судебной. Поэтому я отучил себя строить какие-то прогнозы, чтобы не смешить бога, но шел я с тревогой, разумеется, с одной стороны, с другой стороны — с надеждой на какой-то минимально не кровожадный исход, потому что поверить в оправдательный приговор сложно, практически невозможно, хотя это единственная цель и единственное, что должно быть и единственное, чего я добиваюсь.
Т.Фельгенгауэр
―
Вот сейчас прошло два дня после оглашения приговора в Мещанском суде. Вы для себя как-то сформулировали отношение к тому, что вы услышали в пятницу?
А.Малобродский: Поверить в оправдательный приговор сложно, хотя это единственная цель и единственное, чего я добиваюсь
А.Малобродский
―
Да, безусловно. Я в пятницу услышал абсолютно неправосудный, абсолютно несправедливый, ни в чем не обоснованный приговор. Совершенно очевидно, что приговор был готов заранее, потому что в прениях практически полностью было повторено предварительное заключение. И полтора года судебных разбирательств в двух составах суда как будто бы ничего не добавили, никакой информации. То есть проигнорированы показания сотен свидетелей, проигнорирована информация о том, что показания многие люди давали под давлением. Проигнорировано то, что прокуратура не смогла предъявить ни одного факта, который бы изобличал меня (буду говорить о себе). То есть ничего не изменилось. Полтора года это была какая-то имитация судебного следствия, такое ощущение.Но судья, тем не менее, сумела сделать какие-то выводы и посчитать мою, Кирилла Серебренникова, Софьи Апфельбаум, Юрия Итина. При этом я просил какие-то конкретный факты — они не были приведены. Я просил проследить информацию, сопоставить мои доходы и мои расходы за 10 последних лет, что бы как-то понять, где награбленное-то. Это никого не заинтересовало.
Т.Фельгенгауэр
―
А я правильно понимаю, Алексей Аркадьевич, что история про то, что спектакли стоили даже больше, чем выделялось, тоже как-то не зафиксировано в деле?
А.Малобродский
―
Нет, это зафиксировано в одной из трех экспертиз, но ей судья решила не доверять. И ровно поэтому инициировала третью экспертизу, которая, мягко говоря, неубедительным образом пришла к тому же выводу, что стоило меньше. Метод, которым это доказано, он, мне кажется, смехотворным. Ну, зачем задним числом это обсуждать?Я предлагал насколько логических конструкций, которые позволяли бы оценить ситуацию. Например, я точно показывал, что в мой период работы — первые 11 месяцев — затраты «Платформы, и это всё следовало из материалов дела, а не было моим голословным утверждением затраты проекта были гораздо больше… скажем так, несколько больше, чем было получено денег из бюджета.
А.Плющев
―
Это что же, вы из своих платили, получается?
А.Малобродский: Проигнорированы показания сотен свидетелей, информация, что показания люди давали под давлением
А.Малобродский
―
Нет, но были другие источники денег. В том числе и из своих, то есть был займы, которые частным образом приносили Кирилл и Юрий Итин. Но достаточно сопоставить две цифры. Если получено из бюджета 50 рублей, а потрачено 65, то несложно сообразить, что ничего из бюджета похищено быть не может, а потрачены какие-то дополнительные деньги. Это тот минимум аргументаций, который приводился. На самом деле ее гораздо больше.
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте мы сейчас прервемся буквально на полминутки. Это наш сегодняшний «живой гвоздь», Алесей Малобродский, театральный продюсер. Мы скоро вернемся к вам.РЕКЛАМА
А.Плющев
―
И мы продолжаем с Алексеем Малобродским, театральным продюсером. Вот что обращает на себя внимание — это то, что есть приговор по условному наказанию, а есть еще и выплата, вас обязали вернуть деньги, якобы похищенные. Там получается 129 миллионов рублей, какая-то совершенно невероятная сумма. В эту сумму, видимо, был оценен ущерб, нанесенный вашей преступной группой по предварительному сговору, как они обычно это называют. Что будете делать с этим? Если апелляция не принесет результата. Будете ли вы объявлять краудфандинг?
А.Малобродский
―
Вряд ли я буду объявлять краудфандинг, потому что я не хочу, чтобы со мной делили эту совершенно несправедливую контрибуцию какие-то совсем непричастные люди. При этом я совершенно не представляю, как может быть устроен этот процесс. Дело в том, что я потерял 3 года профессиональной жизни и возможности зарабатывать своей профессией. Приговор предусматривает практически для меня запрет на профессии на обозримое будущее. Я не могу занимать каких-то руководящих административных и хозяйственных должностей. Я получаю весьма скромную пенсию. Ну, вероятное, в течение 300 лет с меня как-то это будут удерживать. Я не знаю, Саша, как ответить на этот вопрос, не понимаю, как это устроено.Для меня очень важно, если позволите, сделать одно, если угодно заявление. Мне представляется чрезвычайно важным для понимания моей позиции — я ее много раз озвучивал в суде, но хотел бы, чтобы это понимали друзья, какая-то публика, которая с любопытством или с интересом, точнее сказать, следила за этими событиями, — дело в том, что стало общим местом говорить о том, что какие-то нарушения закона, которые происходили на «Платформе» спровоцировало положение дел в нашем законе, что само законодательство устроено таким образом, что заставляет практика в театрах каким-то образом обходить закон.
Т.Фельгенгауэр
―
А это не так?
А.Малобродский
―
Действительно, так, что законодательство провоцирует, потому что люди, которые хотят работать и хотят практически что-то делать, вынуждены приспосабливаться к условиям, которые этому препятствуют. Но я хочу категорически заявить и буду вам благодарен за возможность это транслировать, что моя компетенция и мой профессионализм заключается ровно в том, чтобы при любом законодательстве закона не нарушать.Я на этом настаиваю, что в период работы на «Платформе» я не совершал никаких преступлении и не преступал закон, не нарушал никаких правил, в том числе, ведомственных правил Минкульта. И я не хочу, чтобы на это делалась скидка. Неверная формула, что я нарушал закон, потому что закон плох. Нет, я при любом законе его не нарушал. Это моя твердая позиция. Я бы хотел, чтобы она была внятно артикулирована. Спасибо, что вы ее выслушали и, что мы ее передали нашим слушателям.
Т.Фельгенгауэр
―
Алексей Аркадьевич, насколько вообще сейчас для театрального мира такой период, когда надо делать выбор? Потому что продюсеры или директора, они делают всё для того, чтобы не нарушать закон, но «театральное дело» демонстрирует, что захотят — дело будет. Перед каким выбором сейчас стоят звезды, режиссеры, не знаю, все в театральном мире?
А.Малобродский
―
Вы знаете, Таня, это, в общем-то, вечная проблема. Она временами обостряется до крайности, как сейчас обострение произошло в связи с нашим, в том числе, так называемым «театральным делом». Но вот это противостояние художника, как принято говорить (я бы сказал шире — практика человека, который работает в культуре с властью, особенно в нашей стране) — это всегда какая-то вечная проблема. Сейчас она стоит крайне остро ровно по той причине, которую назвали вы. Понятно, что оценивается не поведение в рамках закона, оцениваются не профессиональные кондиции — оценивается степень лояльности по большому счету. И это вопрос личного выбора каждого человека. Это очень тяжелый выбор.Мне сложно поверить, хотя очень хотелось бы, что сообщество может сорганизоваться и внутри своей профессиональной группы суметь выработать какую-то общую позицию и с этой общей позиции взаимодействовать с властью, в лице Минкульта прежде всего.
А.Малобродский: Вряд ли буду объявлять краудфандинг, не хочу, чтобы делили несправедливую контрибуцию непричастные люди
Я знаю, что дело резонансное, я знаю, что в профессиональных кругах широко обсуждается, что есть разные предложения, есть разные мнения о необходимости действовать, вести активный диалог с властью, равно, как с другой стороны есть столь же убедительное и поддержанное большим количеством людей мнение о том, что этот диалог принципиально невозможен; что нужно от нее сторониться и что нельзя вообще иметь никаких дел с государством.
Всё это было бы хорошо, если бы в таком виде искусства как театр или кино, или музейного дела эти виды искусства могли бы быть реально свободными от государства — от государственной инфраструктуры, государственной поддержки. Но это не так. Эти искусства, особенно у нас, они принципиально завязаны на государственный патернализм, излишне, с моей точки зрения, но это так. Понятно, что у нас практически нет альтернативных источников финансирования, и поэтому к этому надо отнестись сегодня и на ближайшее время как к данности. И вопрос о том, как взаимодействовать с этой данностью? Пытаться ли доказывать, что ты не верблюд, бороться ли? Это очень сложный вопрос, потому что отказ от взаимодействия может означать либо отказ от профессии, либо уход в какое-то глубокое подполье.
Мы в нашей стране уже не один раз проходили эту ситуацию ухода в подполье и в какую-то альтернативную область актуального искусства. Сейчас в эпоху интернета, в эпоху какого-то глобального информационного мира, понятно, что это неизбежно приобретет какие-то иные формы. Но думаю, что мы какие-то формы и какие-то способы коммуникации пока еще только пытаемся нащупывать. Я, во всяком случае, со своей стороны сегодня не готов формулировать какое-то однозначное предложение, в котором я был бы уверен.
А.Плющев
―
Алексей Аркадьевич, я хотел спросить, со сменой руководства Министерства культуры вы ожидали перемены позиции и по вашему делу?
А.Малобродский
―
Нет, не ожидал.
А.Плющев
―
Почему?
А.Малобродский: Искусства принципиально завязаны на государственный патернализм, излишне, с моей точки зрения
А.Малобродский
―
Не ожидал, потому что я отдаю себе отчет в том, что система устроена таким образом, что мало что зависит от личности. Эта перемена позиции была бы слишком серьезным поступком. Я не хочу моделировать поведение или образ мыслей нового министра. Я с ней не знаком. Я был бы удивлен и восхищен, если бы он изменила линию поведения министерства по отношению к нам, но был практически уверен, что этого не произойдет.
Т.Фельгенгауэр
―
Что в ближайших планах у вас, или вы еще пока с Ксенией Карпинской, адвокатом не обсуждали?
А.Малобродский
―
Нет. Мы встречаемся через несколько часов. Мы еще не получили даже на руки решение суда. Это должно произойти сегодня. Я сейчас, Таня, уклонюсь пока от ответа на этот вопрос. Мы это скоро поймем, надеюсь.
А.Плющев
―
Как только поймете, я думаю, так или иначе, мы об этом узнаем. Алесей Малобродский, театральный продюсер был у нас «живым гвоздем». Кстати, канал «Живой гвоздь» функционирует для вас в YouTube. Подписывайтесь на него. И отдельно можете посмотреть по окончании нашей программы, собственно, наш разговор с Алексеем Малобродским.
Т.Фельгенгауэр
―
Спасибо огромное, Алексей Аркадьевич. Алексей Малобродский, наш сегодняшний «живой гвоздь». Спасибо!