Пять лет без Бориса Немцова - Жанна Немцова - Разворот (утренний) - 2020-02-28
М.Майерс
―
10 часов, 8 минут. И у нас в студии — Жанна Немцова, журналист , основатель «Фонда Бориса Немцова за свободу», дочь политика Бориса Немцова. Жанна, завтра пройдет митинг. Каковы твои ожидания и, собственно, твои планы? Ты выступишь, что-то скажешь.
Ж.Немцова
―
Нет. Я, во-первых, приехала в Москву, чтобы принять участие в марше Немцова, который пройдет завтра. Нет, я не собиралась выступать. Я даже не знала, что можно выступать. А можно?
М.Майерс
―
Скажем так, там речь шла о том, что этот митинг не просто мемориальный, но еще и политический, по крайней мере, об этом на «Эхе Москвы» в эфире говорил Михаил Касьянов, что будут звучать и политические лозунги. Вот именно поэтому…
Ж.Немцова
―
Знаете, я хочу вот что сказать вам. Мой отец был политиком. Это не новость, да, для вас? Поэтому все мероприятия, связанные с ним, они, так или иначе, носят политический характер и должны носить политический характер. Я не являюсь организатором марша, и мне никто не предлагал выступать. Я просто приду вместе со своим дядей, вместе со своей двоюродной сестрой, адвокатом Вадимом Прохоровым и с другими людьми, не более того.
М.Наки
―
Жанна, скажите, пожалуйста, эти марши, они стали традицией — хорошей, скорбной традицией, которая, к сожалению, появилась в нашей стране, — объясните, пожалуйста, как вы видите их важность и зачем нужны эти марши памяти Бориса Немцова?
Ж.Немцова
―
Самая большая проблема, которая существуют сейчас, — первая — это вообще факт того, что моего отца убили 5 лет тому назад, а второе — это то, что отсутствует расследование. Вы знаете, что вчера, в 5-ю годовщину Сулеймана Геремеева Владимир Путин наградил орденом второй степени, по-моему, да?Этот человек фигурирует в материалах дела. Более того, в квартире, где жили исполнители, наверное — я не помню номер дома — нашли ключ от номера в Президент-Отеле Сулеймана Геремеева. Это довольно такой, своеобразный поступок со стороны президента. Зачем это нужно было делать?
Самая большая проблема — это то, что это преступление не раскрыто. На мой взгляд, оно, в общем-то, раскрыто, но ни потерпевшие (я потерпевшая сторона), ни мои адвокаты, ни более широкая аудитория с результатами расследования не знакомы. То есть следственная группа и Следственный комитет никак не могут признать, что это убийство носит политический характер. А когда вам говорят, что организатором является Мухутдинов, водитель Руслана Геремеева, который где-то нашел 15 миллионов рублей и заплатил исполнителям, у которых был корыстный мотив, — ну, это, собственно, не выдерживает никакой критики.
Поэтому в этих условиях я все сделала возможное в рамках расследования, я подала все возможные ходатайства, в том числе, о допросе президента Чечни, Рамзана Кадырова, о допросе сейчас главы Росгвардии (на момент убийства моего отца был командующий Внутренними войсками МВД России) Виктора Золотова. И так далее. Никого, конечно, не допросили. Провели несколько международных процедур в рамках ОБСЕ, в рамках ПАСЕ.
Так вот, зачем нужны марши. Во-первых, мы должны требовать… У нас есть один инструмент, да и то мы не всегда можем использовать даже этот инструмент. Этот инструмент — слово. Марш — это высказывание за то, что необходимо провести расследование, высказывание за то, что не может быть политических репрессий в нашей стране. Более того, мы знаем, что за эти 5 лет все же да, репрессии нарастают. Огромное количество уголовных дел. Но убийств политических оппонентов не было.
И я вам могу сказать, почему — потому что они увидели реакцию на убийство моего отца. Вот так вот. Поэтому нужны марши обязательно. И не только марши, и переименования нужны, и фонд Немцова нужен — всё это очень нужно. Все это гарантирует вам безусловность, не вам лично, а политической оппозиции.
М.Наки
―
Журналистов тоже убивают, да.
Ж.Немцова
―
Да, совершенно верно. А когда вы забываете… Понимаете, власти рассчитывали на то, что… Парадоксальная ситуация заключается в том, что власти сами верят в свою собственную пропаганду, они становятся жертвами. Они считали, что Немцов — маргинальный политик, никому не нужный, давно списанный со счетов. Но они ошиблись. Всё.
М.Майерс
―
Вообще, конечно, сложно было представить… То есть тебе кажется, что реакцию на убийство Немцова стала неожиданностью для российских властей?
Ж.Немцова
―
Да, абсолютно. Я могу доказать этот тезис. Абсолютной неожиданностью. То есть масштаб недовольства людей этим и потрясения для них был абсолютной неожиданностью. Когда убили отца, на федеральных каналах первые два дня, до марша, до 1 марта выходили очень положительные сюжеты. Как только на марш пришло 50 тысяч человек, моментально информационная политика каналов поменялась. Они стали, как обычно, копаться в грязном белье, какие-то глупости рассказывать, извините, пожалуйста, за низкий стиль.
М.Майерс
―
Не впервой, да, понимаете.
Ж.Немцова
―
Конечно, неожиданность. И, например, я знаю, что господин Беглов, губернатор Ленинградской области… я рассказываю про марши…
Ж.Немцова: Все мероприятия, связанные с отцом, так или иначе, носят политический характер и должны носить
М.Майерс
―
Про «РФ»…
Ж.Немцова
―
Там не только «РФ»… Отказали да, они? Хорошо, это не Беглов лично, все-таки решение принимает мэрия. Не важно, считаем, что это Беглов, потому что если губернатор против, то марша не будет. Да, отказали в проведении марша, а теперь, насколько я знаю, читала, вроде бы марш согласовали.
М.Майерс
―
Ты сказала, что марш — это слова, который должны быть услышаны. А как, на твой взгляд, сегодняшние российские власти, вот сегодняшних конкретный Владимир Путин, он слышит эти слова, или скорее — ну, пускай походят, выпустят пар там, и до следующего года можно про Немцова забыть, до следующего конца февраля?
Ж.Немцова
―
Нет, слышит, безусловно. Иначе бы он, извините за выражение, не затыкал рот всем. Иначе бы не было всей этой эпопеи «Он вам не Димон» с YouTube. Иначе бы не было удаления каких-то материалов — я читала вчера у Сергея Смирнова, — что несколько материалов, посвященных делу моего отца (они же вели стенограмму судебных заседаний) были удалены по запросу.
М.Наки
―
Они пропали из выдачи Гугла, который по запросу закона о забвении уведомил «Медиазону» о том, что их материалы теперь не будут индексироваться. То есть если вы в поиск забьете, вам не выскочит этот материал.
М.Майерс
―
Но на «Медиазоне» они доступны по-прежнему.
Ж.Немцова
―
Спасибо большое. Именно так всё и было. Мы сейчас говорим о коллективном Путине.
М.Майерс
―
Да, конечно.
Ж.Немцова
―
Мы не говорим, что Путин подошел и что-то там заблокировал на «Медиазоне». Слышат, слышат. И разная реакция. Например, с одной стороны, Владимир Путин своим указом наградил Сулеймана Геремеева — причем, насколько я знаю, он ни одного закона не внес. Он член Совета Федерации — за законотворческую деятельностью. Ну, смех какой-то.
М.Наки
―
Не, ну в современном мире может быть член Совета Федерации, который не пытается пропихнуть какой-то закон, это уже хорошо.
М.Майерс
―
Да, но в чем его законотворческая деятельность?
Ж.Немцова
―
Мы про его законотворческую деятельность говорим. В чем она заключается?
М.Наки
―
Абсолютно с вами согласен.
Ж.Немцова
―
Но, в принципе, он нам косвенно указывает, что наш пусть верный.
М.Наки
―
Вот на этом месте давайте остановимся поподробнее. Расскажите, пожалуйста, в условиях, когда в 5-летие с момента убийства Бориса Немцова, вашего отца, в этот конкретный день награждается этот человек, в условиях, когда идет информационная кампания по федеральным каналам и сразу после убийства и потом, когда не допрашиваются подозреваемые, когда отдельные попытки запретить марши, — вы делаете какие-то выводы о том, как власть, может быть, относится к убийству Бориса Немцова, в смысле оценивает, либо относится в иных смыслах непосредственно к случившемуся?
Ж.Немцова
―
Ну, первое, если обобщать, то власть неравнодушна к моему отцу явно. Это уж точно, несмотря на то, что его нет с нами. Власть не монолит, по-разному относится. Кстати, по поводу слов. Вчера в Нижнем Новгороде проходили мемориальные мероприятия разные. Там небольшой митинг был. Поставили на самом деле портрет просто на площади Театральной в центре города. Пришли люди к табличке. Вы знаете, что в прошлом году установили люди табличку на доме, где мы жили вместе с отцом и с моей мамой. Потом какое-то было мероприятие в Арсенале.Все это устраивал лично губернатор Нижегородской области. Нынешний губернатор Нижегородской области решил это всё организовать. Была минута молчания. Я сейчас, пока ехала к вам, разговаривала со своей мамой, которая была на всех этих мероприятиях. Нынешний губернатор Нижегородской области сказал следующее — его фамилия Никитин — (мой отец тоже был губернатором, но э то было давно), он сказал: «Знаете. я сначала не разделял взгляды Немцова, а сейчас я начинаю потихоньку их разделять.
М.Майерс
―
Ничего себе!..
Ж.Немцова
―
Я могу не точно, так как я пересказываю то, что сказала мне мама… извините, господин Никитин, если я неточно передала ваши слова, но, тем не менее. Я очень много читаю. Мне приходят сообщения в Инстаграм в Директ, в другие социальные сети, что «вы знаете, я посмотрел многие выступления Бориса Немцова. Он был абсолютно прав. И с каждым годом я понимаю это все больше и больше». Сила слова огромная. Если бы сила слова была не огромна, то тогда бы у нас была полная свобода слова и никакой цензуры.
М.Наки
―
А вторая часть вопроса про непосредственное отношение, не в оценочном смысле власти, а непосредственном отношении к тому, что случилось.
Ж.Немцова
―
Непосредственное — что вы имеете в виду?
М.Наки
―
Причастность.
Ж.Немцова
―
Поняла вопрос. Ну, давайте будем так говорить. Тут у нас основным исполнителем является Заур Дадаев. Заур Дадаев служил в батальоне «Север». Батальон «Север» — это часть Внутренних войск МВД России. Именно по этому поводу и на этом основании я написала ходатайство о допросе Виктора Золотова. Так вопрос: имеют власти отношение или нет? Часть Внутренних войск МВД России. Конечно же имеют. Но мы не знаем, на каком уровне отдавался приказ, потому что расследование заблокировано. Просто не знаем.Поэтому тут можно разные версии выдвигать. Но так как я не обладаю полной картиной, за 5 лет я не узнала ничего нового… Я больше вам скажу, я 5 лет назад говорила всё то же самое, что говорю сейчас: конечно же, расследования никакого не будет. Мне это было совершенно очевидно. Я не верила в возможность расследования самого резонансного политического убийства в России в XXI веке.
М.Наки
―
Но есть же не только то, как это всё происходило и непосредственно следственные органы, но мы же фиксируем и реакцию власти, которая есть сейчас. То есть, как они себя ведут после всего произошедшего?
Ж.Немцова
―
Ну, они, конечно, не хотят никакого расследования.
М.Наки
―
Как Московская мэрия не дает сделать табличку на мосту, как регулярно разгоняется народный мемориал. Как опять же в день 5-летия Сулейману Геремееву присваивается это звание. То есть мы видим реакции различные.
Ж.Немцова
―
Я вчера, кстати, была на мосту… Ну, это, знаете, реакция на какие-то коллективные действия со стороны тех людей, которые заинтересованы в проведении расследования и сохранении памяти. Возможно то, о чем вы говорите, то есть присвоение награды Сулейману Геремееву — это реакция на переименования площади в Праге, например, перед Российским посольством.
М.Майерс
―
Это называется «на зло маме отморожу уши», вы меня извините.
Ж.Немцова
―
Я больше вам скажу. Уникальность переименования в Праге заключается в том, что посольство имеет адрес. Площадь Бориса Немцова, дом 1, насколько я знаю. Это не было в Вашингтоне. Потому что в Вашингтоне можно использовать старый адрес. Они могут новый или старый адрес использовать. В Вильнюсе называл сквер, в Киеве — сквер. Это принципиально другая вещь. И, кстати, променад вчера в честь Политковской открыли там же, недалеко от площади Бориса Немцова.
Ж.Немцова: Если бы сила слова была не огромна, то тогда бы у нас была полная свобода слова и никакой цензуры
М.Наки
―
То есть власть российская воспринимает это как оскорбление, когда в честь российского политика, который долго был в структуре власти. называют площадь.
Ж.Немцова
―
Да нет, конечно, они демонстрируют, что они воспринимают это как оскорбление, потому что, наверное, они испытывают острое чувство стыда в связи с тем, что это произошло, я надеюсь. А в душе, я думаю, что, например, и посол России в Чешской республике считает этот шаг правильным, хотя он вчера не пришел на открытие. Ему было направлено официальное поздравление. Но безобразное поведение властей заключается в том, что вообще это стало возможным. А уже если это стало возможным, то надо сделать всё, чтобы преступление было раскрыто.
М.Майерс
―
Жанна, а скажи, пожалуйста, по процедуре. Ты сказала фразу «расследование заблокировано». Что сейчас происходит?
Ж.Немцова
―
Ничего не происходит.
М.Майерс
―
Когда последний раз с тобой общались правоохранительные органы… хоть какая-то работа — на уровне писем, на уровне встреч… ?
Ж.Немцова
―
Никакая работа не проходит. Я не встречалась со следственными органами. С 2015 года мои интересы представляют адвокаты Вадим Прохоров и Ольга Михайлова. Есть выделенное дело, направленное на организаторов убийства. По нему нет никаких движений. И какие бы мы ходатайства не подавали, это всё отклоняется в основном. Заблокировано — значит, что ничего не происходит.Но вот генерал Краснов сейчас стал Генпрокурором. Вы знаете, что генерал Игорь Краснов, он был первым руководителем следственной группы. И он на самом деле хороший следователь. Просто условия ужасные. И все, что смогли установить, это произошло, с моей точки зрения, благодаря работе Игоря Краснова. И он, по-моему, в прошлом году в газете «Коммерсантъ» сказал, что, «в принципе, мы обладаем такими сведениями, которые просто неизвестны еще публике, — примерно так он как-то сказал, — то есть вам надо подождать».
Мы 5 лет уже ждем. Из чего я сделала вывод, что, в общем, в большей мере часть людей — я не знаю, сколько этих людей — Краснов, Бастрыкин, Путин, наверное, тоже всё знает — знакомы с результатами расследования. То есть это не то дело… Знаете, такие дела, которые реально очень сложно расследовать и невозможно установить. Я думаю, что это не тот случай.
Ну, выделено дело. Просто никаких движений там нет.
М.Майерс
―
То есть ни запросить документы, не потребовать какой-то отчетности фактически пострадавшая сторона не может у государства, у правоохранительных органов, правильно я поняла?
Ж.Немцова
―
Да нет, почему? Может.
М.Майерс
―
Что вам НРЗБ?
Ж.Немцова
―
Да ничего. Ну как что? В рамках дела мы все делаем, процедурные моменты, но просто нет никакой реакции.
М.Майерс
―
Нет такого, что они обязаны ответить в течение трех дней?
Ж.Немцова
―
А знаете. как нужно отвечать? Вот вы как журналист знаете, как некоторые люди отвечают на вопросы?.. Можно уйти от любого вопроса.
М.Майерс
―
Дайте, пожалуйста, какую официальную бумагу последнюю просто для нашего сайта — вот что написано там, внутри?
Ж.Немцова
―
Они сказали: «Мы продолжаем вести… Будем вас информировать…», — что-нибудь такое. Конечно, как только появляется какая-то информация, они обязаны информировать. Я пока не так хорошо знают Уголовно-процессуальный кодекс, но они обязаны информировать. Простая логика: вы можете писать огромное количество разных бумаг, сколько я ходатайств подавала, я даже не буду говорить…Например, ходатайство о переквалификации. Потому что дело это по 105-й статье. Это убийство. Есть 277 статья Уголовного кодекса — это убийство государственного и общественного деятеля. Так мы даже не смогли переквалифицировать дело. А знаете, почему? Потому что если вы его квалифицируете по 277, то вы, фактически, расписываетесь в том, что убийство носило политический характер. Поскольку, насколько я помню, там формулировка такая, что «с целью прекращения политической, общественной и другой деятельности» того человека, которого убили. Вот и всё. Ты ничего не можешь сделать.
Слово. Вот то, что я прихожу сюда к вам, это помогает, я надеюсь. Очень медленно, но помогает.
М.Майерс
―
У нас вообще система не быстрая.
М.Наки
―
Жанна, меня тут справедливо абсолютно поправляют наши зрители на YouTube-канале «Эхо Москвы», что вы начали рассказывать, что «я вчера была на мосту» — и я вас прервал, и просят продолжить, что, собственно, вы вчера…
М.Майерс
―
Что вы там увидели, как вас встретили?
Ж.Немцова
―
Хорошо встретили. Очень много цветов. Дело в том, что я пришла уже после минуты молчания. Потому что я прилетела только в 23-40. И с Вадимом Прохоровым мы сразу поехали на мост. Соответственно, мы были там где-то полпервого ночи. Я общаюсь с волонтерами через Фейсбук, я во всех группах состою. Когда я там была, там были в основном волонтеры, были просто люди, которые проходили. Мы пообщались с волонтерами, положили цветы. Несколько там… 15 минут. Сделали фотографии.
М.Наки
―
Как вы, вообще, оцениваете этот факт, на мой взгляд, абсолютно безумный в хорошем смысле, что в России в Москве 5 лет существует стихийный мемориал, который постоянно разгоняют.
М.Майерс
―
Вертолетами.
М.Наки
―
Чем только не разгоняли: вертолеты, уборщики…
Ж.Немцова
―
Последнее время, насколько я знаю — я вчера общалась с волонтерами, — все-таки активно не разгоняют. Потому что уже, понимаете, люди своим сопротивлением, своей стойкостью, они могут переломить очень многое. Я думаю, что волонтеры показывают чудеса мужества и стойкости. Их разгоняли много раз, по-моему, больше сотни раз. Но мемориал возникал снова и снова, и власти ничего просто с этим сделать не могут. Я думаю, что это дико их раздражает.
М.Наки
―
Да, тут недалеко, так сказать, от кремля.
Ж.Немцова
―
Ну, дико раздражает. И даже не поэтому. Просто они понимают, что если с ними что-то случится, я думаю, такого не будет. Я думаю, тут еще элемент зависти, человеческой зависти. Хотя завидовать нечему. Но зависть, да. И, конечно, для меня это абсолютная фантастика. Мне вчера рассказали волонтеры, что они сделали такую экскурсию, и она очень популярна среди немецких туристов. Называется: политический туризм. Я не знаю, они организаторы или нет, но, в частности, люди ходят на Болотную площадь, и на Большой Москворецкий мост. Списываются с волонтерами моста, и кто-то специально приходит, отвечает на вопросы, рассказывает про отца, что произошло на мосту. И так далее.
Ж.Немцова: Люди сопротивлением, стойкостью могут переломить многое. Волонтеры показывают чудеса мужества и стойкости
В общем, это место, куда уже приходят люди из разных стран. Вы знаете. что вчера возлагали цветы, приходили послы и так далее. Это уникальное место. Я не знаю, ест ьли аналоги. Может быть, ваши слушатели знают, есть, ли аналоги в истории других европейских стран.
М.Наки
―
Жанна, скажите, пожалуйста, вы, соответственно, приезжаете в Россию — не страшно ли вам? И как вы оцениваете текущее ее состояние.
Ж.Немцова
―
Я что-то смеялась слишком, мне кажется. Вы хотите, чтобы я за минуту ответила на такой обширный вопрос? Когда я вчера прилетела, то меня встречала какая-то камера, видимо, от какого-то прокремлевского канала. Мне это очень не понравилось. Я, вообще, от этого отвыкла, что меня встречает в аэропорту камера. И я поняла вдруг, что за мной, наверное, следят все-таки. И, наверное, компания «Аэрофлот» сообщила о моем прибытии. Это неприятно, очень неприятно. Но мне не страшно. Какая ситуация в России? Так же, как и все адекватные люди оцениваю ее — плохо.
М.Майерс
―
Спасибо большое! Жанна Немцова, журналист , основатель «Фонда Бориса Немцова за свободу», старшая дочь Бориса Немцова у нас в эфире. Завтра 29-го числа состоится митинг памяти Борис Немцова.
Ж.Немцова
―
Приходите.