Галина Тимченко - Разворот (утренний) - 2019-06-10
Т.Фельгенгауэр
―
10 часов и 5 минут в столице. Это финальный час утреннего шоу Александра Плющева.
А.Плющев
―
Татьяны Фельгенгауэр. Доброе утро! Мы сегодня долго думали, точнее, думали вчера, выдавать ли сегодня в нашем монотемном, суровом эфире по теме Ивана Голунова — мы практически всё говорим по подкинутым наркотикам, по журналистике, по солидарности — творческое задание. А потом решили: А фигли, вообще? Почему нет-то? МВД в лице его представителей, в частности, главы пресс-службы ГУ МВД по Москве Юрия Титов рассказывает нам небылицы то и дело, через какие-нибудь Телеграм-каналы этими небылицами кормит. А мы не можем…
Т.Фельгенгауэр
―
Что, мы не ответим, что ли?
А.Плющев
―
Даже не не ответим. Мне кажется, творчески переосмыслим вот эти все их… Слово «небылицы» нас так зацепило. Татьяна его вовремя очень вспомнила. Мы поняли: это жанр такой. И мы подумали, что небылицами от имени МВД вы легко их переплюнете в нашей творческой форме — стихами, в каком угодно жанре.Они обычно рифмованные эти небылицы бывают: детские, взрослые, какие угодно. Небылицу надо сочинить за 40 с небольшим минут (от имени МВД, естественно), отправить ее: +7 985 970 45 45, аккаунт vyzvon в Твиттере, две формы на нашем сайте тоже годится. Лучшие небылицы от имени нашего Министерства внутренних дел прозвучат 10 часов 49 минут в нашем эфире. Вот, собственно, и всё.
РЕКЛАМА
А.Плющев
―
У нас здесь — Галина Тимченко, генеральный директор «Медузы». Галина, доброе утро!
Г.Тимченко
―
Доброе утро!
Т.Фельгенгауэр
―
Здравствуйте, Галя
А.Плющев
―
На сегодняшний момент, вот сейчас Иван Голунов под домашним арестом находится. Мы проводим акции, так или иначе, под дверями МВД или еще где-то. Как ты полагаешь, могут дальше развиваться события? Что дам дальше: адвокаты должны войти?..
Г.Тимченко
―
Дальше должны войти адвокаты. Дальше мы сегодня открываем лендинг — спецпроект, который называется «Газета Голунов»
А.Плющев
―
Это в интернете в смысле.
Т.Фельгенгауэр
―
Сайт golunov.ru. Вы можете, кстати, зайти. На сайте уже какай-то предварительный текст.
Г.Тимченко
―
Да. Телегам-канал «Голунов forever». И, скорей всего, нам придется, и мы хотим на самом деле, объявить краудфандинг на помощь ему.
А.Плющев
―
На сбор денег, то есть.
Г.Тимченко
―
На сбор денег и не только Ивану, но в последующем и на помощь всем журналистам расследователям.
А.Плющев
―
Смотри, давай по самым часто задаваемым вопросам пройдемся. И у нас сейчас спрашивают и у вас, я думаю, миллиона раз спрашивали, почему вышли за Голунова и такая большая кампания? Но другие случаи, когда то ли наркотики подкидывали, то ли журналиста задерживали, то ли, например, Леня Волков… и так далее — почему они не вызывали такого большого резонанса?
Г.Тимченко
―
Сложно мне ответить на этот вопрос, потому что я человек пристрастный. Я знаю Ваню 4 года, не так давно, оказывается. В смысле, у Вани очень много среди журналистов друзей, которые знают его больше, чем я.Но дело всё в том, что у Вани есть некоторое количество уникальных качеств, которых нет больше ни у кого. Во-первых, у него абсолютно безупречная репутация. Во-вторых, он невероятно добрый человек. В-третьих он всегда всем помогает и делает это с удовольствием и никогда не вздыхает, когда его просят помочь. Слишком многим людям в журналистике он помогал находить данные, готовить и статьи и был всегда готов прийти на помощью любому из своих друзей. Во-первых.
Г.Тимченко: Иван очень скромно живет, и что это человек, который вообще не любит публичности
Во-вторых, все понимают, что Иван очень скромно живет, и что это человек, который вообще не любит публичности. То есть, так или иначе, он предпочел бы, как всякий журналист-расследователь, никогда бы не попадать в поле зрения видеокамер или какого бы то ни было пристального внимания. И, грубо говоря, он один из нас, он один из прохожих. С ним может ассоциировать себя любой честный человек. И то, что такой тихий, спокойный человек делал такие громкие расследования и так дотошно… И ведь, представляете, за все эти годы ни одного судебного иска. Не могут придраться ни к одному факту: всё выверено и проверено сто раз.
Т.Фельгенгауэр
―
Но при этом Иван в Николинском суде упомянул, что угрозы ему поступали. И он связал всю эту чудовищную историю с одним из своих расследований.
Г.Тимченко
―
Да, он связал с одним из своих расследований. Я об этом знала. И ужасно корю себя за то, что… Другое дело, что я с 36-летним мужчиной справиться вряд ли смогу, несмотря на то, что я женщина не мелкая. Но то, что я не вывезла его в тот момент, то, что я не сделала всё, чтобы, по крайней мере, обеспечить его безопасность. Я позвонила коллегам, в том числе, Диме Муратову. Спасибо ему большое. Он дал мне какие-то советы. Но Иван не послушался.
Т.Фельгенгауэр
―
Я уточню. Когда Иван рассказал о угрозах, вы связывались с Муратовым, чтобы узнать, как в таких ситуациях действовать?
Г.Тимченко
―
Да. Это было накануне 8 марта. Я знаю, потому что Муратов уезжал на день рождения Горбачева.
Т.Фельгенгауэр
―
Это было связано с тем похоронным расследованием?
Г.Тимченко
―
Сейчас, когда Иван это сказал, я уже тоже могу сказать: наверное, да. Саша, давайте будем предельно точны в формулировках. Я не могу сказать, что это связано. Угрозы начали поступать после той публикации. Вот так скажем.
А.Плющев
―
Но позже не значит вследствие. То есть я понял, да.
Т.Фельгенгауэр
―
Мы говорим, условно, о времени, а не о причинах.
Г.Тимченко
―
Да.
Т.Фельгенгауэр
―
Хорошо. С этим разобрались. Сейчас Иван успел сдать черновик новой статьи по этой же теме, судя по тому, что написал Иван Колпаков, главный редактор «Медузы». Вы это расследование будете развивать.
Г.Тимченко
―
Да, это расследование будет закончено. И, мы надеемся, будет опубликовано. Другое дело, что я этого расследования не видела. Его видел редактор Ивана. Его видела сейчас уже вся редакция «Медузы». Его видели наши коллеги из других изданий, которых мы просим провести проверку фактов, то есть фактчек и оказать нам юридическую помощью, консультацию в том, какие последствия может иметь эта статья.Мне кажется, что если мы сможем это сделать, то это будет, в общем, еще одно проявление солидарности, которое в нашем цеху не так часто встречается. А сейчас это просто единственный источник, который держит меня, честно говоря, на плаву. Мне очень хочется опустить руки и поплакать, но, ребята, вы столько всего делаете, что я не могу.
А.Плющев
―
С одной стороны, да. С одной стороны даже многие неожиданные люди выразили солидарность, очень много. И от них никто не ждал. А, с другой стороны, как есть и много тех из нашего цеха, если мы причисляем, которые говорят: «Ассанжа-то вы не защищаете почему-то».
Т.Фельгенгауэр
―
«За Вышинского не вышли»
А.Плющев
―
Не бросились, не выступили.
Г.Тимченко
―
Так всегда бывает. Но ты не может приказать сердцу. Ты внутри чувствуешь, это же твои отношения с какими-то принципами, со справедливостью, это твое внутреннее ощущение: ты можешь промолчать или не можешь? Ну кто может кого-то упрекнуть за какую-то эмоцию или за стремление что-то сделать? Это внутри. Я не знаю, так сложилось. Иван такой человек, что за него все встали как один.
А.Плющев
―
Тут спрашивают, что за истории с Щировым из ОВД Западного округа. Мы говорили сегодня утром. И об этом писала и «Свобода» и сегодня написала Baza.
Г.Тимченко
―
Baza с Transparency International, да.
А.Плющев
―
Вы будете делать расследование по конкретным полицейским из ЗАО?
Г.Тимченко
―
Саша, я боюсь, что вы не того человека позвали в эфире, потому что я все-таки не вмешиваюсь в редакционную политику, но я вчера слышала…
Г.Тимченко: Угрозы начали поступать после той публикации
А.Плющев
―
А, ну да, генеральный директор.
Т.Фельгенгауэр
―
По привычке.
А.Плющев
―
Я по привычке.
Г.Тимченко
―
Меня вчера Ваня подключил к летучке через звук по громкой связи. Я немножко послушала их. Я знаю, что в планах есть очень много, в том числе, по полицейским, в том числе, продолжать еще расследования. Но, к сожалению, я не могу сказать точно, утвердили они платы или нет. Простите.
Т.Фельгенгауэр
―
Тогда я спрошу про то, что происходит вокруг этого дела, потому что огромное количество людей хотят и включаются в эту компанию поддержки. И я вижу даже в тех общих чатах, где мы обе есть, что периодически повисает такое сомнение: что поможет, а что может навредить? Есть что-то, что может навредить сейчас, в этой ситуации?
Г.Тимченко
―
Единственное, что мы мне не хотелось — чтобы Ивана начали тянуть на свою сторону те или иные: государственники, которые говорят, что он помогал расследовать случаи коррупции, или люди других совершенно, либеральных убеждений, которые будут поднимать его на флаг как символ сопротивления режиму. Это не так. Иван очень точно придерживался журналистских стандартов. Он был… он есть ужасно щепетильный журналист (он просто сейчас не может писать). Он ужасно щепетильный. Он никогда в жизни не позволил бы себе встать на чью-то сторону. Он все был над схваткой.
Т.Фельгенгауэр
―
Сейчас сделаем небольшой перерыв, но в YouTube продолжим.РЕКЛАМА
Т.Фельгенгауэр
―
И мы продолжаем. Галина Тимченко, генеральный директор «Медузы» у нас в гостях. Галя, как сейчас обустроена жизнь Ивана? У него, я так понимаю, все положенные для домашнего ареста ограничения. То есть он не может ни общаться, ни выходить, ничего.
Г.Тимченко
―
Да. У него предельно, максимально жесткие условия домашнего ареста. Ему не разрешено ничего. Ему разрешено общаться только с мамой и родным братом, адвокатами и сотрудниками правоохранительных органов. Ему не разрешены никакие перемещения. Ему не разрешены прогулки, ему не разрешен интернет. Короче, ему не разрешено ничего. По самому жесткому сценарию.
Т.Фельгенгауэр
―
И он, я так понимаю, в квартире у мамы, где зарегистрирован — это тоже предполагается домашним арестом.
Г.Тимченко
―
В Коньково.
Т.Фельгенгауэр
―
По поводу выступлений. Я писала об этом, кстати. Меня ужасно беспокоит, тревожит и пугает, что очень многие из публичных людей, которые выступили в поддержку Ивана, когда к ним повторно будут обращаться с просьбой продолжать выступать, скажут: «Ну, что вы хотите? Он же не в СИЗО». Типа «всё хорошо, мы отстаньте от нас, мы парня отбили»
А.Плющев
―
Отпущен под домашний арест.
Т.Фельгенгауэр
―
Да, отпустили. Я не случайно тебе это говорю, Галя. Вчера, например, мимо проходили люди и спрашивали: «А чего вы в пикете стоите? Его же отпустили»
Г.Тимченко
―
В том-то и дело, что сейчас наступает самое трудно. То есть совсем не легко, но это одна секунда, чтобы подняться из окопа, что называется, и подняться в атаку. А дальше наступает долгий пробег по полям, и это очень тяжелый путь. Я поэтому у здания суда всё время повтоярла: «Ребята, это не победа. Мы просто сейчас обеспечили его безопасность». Потому что мы знаем, что иногда случается в местах изоляции, временного содержания.Мы просто обеспечили ему жизнь и немножко здоровья, возможность поспать, помыться и поесть. Больше ничего. Это не свобода, поверьте. Если любого из нас запереть в одной комнате так, как это сделали, например, с Кириллом, но Кириллу хотя бы разрешили потом прогулки, что с вами произойдет?
Это не свобода, он не может заниматься своей профессиональной деятельностью. Ему запрещен подход к любым средствам связи. Это одиночная камера, да, с диваном, наверное, но это одиночная камера. Она от этого не перестает быть одиночной камерой, если там есть диван и еда. Это все равно одиночка. Это не свобода. Нельзя держать взаперти невиновного человека.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, и потом, дело никуда не исчезло.
Г.Тимченко
―
Дело никуда не исчезло, а дело чудовищное.
А.Плющев
―
А я хотел поговорить о так называемых неофициальных контактах, потому что сразу после решения суда по мере пресечения стали появляться многочисленные люди, которые всячески намекают, что «Ну, это неофициально там решили… туда-сюда…», может быть, они даже как-то имели причастность к этому делу. Были ли какие-то неофициальные контакты, есть ли они? Вот об этой стороне. Кто-то с кем-то поговорил, кто-то у кого-то покрасил. Ну, вот как журналисты привлекают звезд разных для того, чтобы они выступили в защиту, так, может быть, кто-то чиновников…
Г.Тимченко: Он один из нас, он один из прохожих. С ним может ассоциировать себя любой честный человек
Г.Тимченко
―
Я могу сказать только одно: если мне придется поцеловать сатану или лежать в ногах у кого угодно, я это сделаю. Мне нужно, чтобы Иван был на свободе. У меня нет никаких моральных ограничений. Когда твой сотрудник, подчиненный, который благодаря твоей редакционной политики оказался в такой ситуации, я готова сделать всё.
А.Плющев
―
Вам известно что-нибудь о том, что кто-то где-то за кого-то просил, может быть, даже вступился?
Г.Тимченко
―
Даже если мне известно, Саша, я не собираюсь вам об этом говорить. Простите, пожалуйста.
А.Плющев
―
Это нормально совершенно, но я не мог не спросить.
Т.Фельгенгауэр
―
Как вы считаете, одинаково эффективен этот подход максимальной публичности, когда люди выходят в пикеты и прочее и, условно, неофициальный подход? Потому что были истории, когда нам устами маргаритысимоньян условной (с маленькой буквы, в одно слово) говорили: «Ребята, не поднимайте бучу. Вот это сейчас лучше решить тихо. Никого не злите…». И прочее.
Г.Тимченко
―
Нет. Здесь я, конечно, категорические не согласна. СМИ должны быть средствами массовой информации. Нужно делать всё возможное по всем фронтам. Лишнее не бывает ничего. Лишними бывают только истерики, излишние эмоции, оскорбления, угрозы и всё остальное — вот это лишнее. А всё, что ты делаешь во благо какого-то человека и для его освобождения, не бывает лишним. Нужно напоминать. Видите ли, в чем дело, когда люди пишут «А кто это такой? — ты же не будешь каждому говорить: «Ребята, мы не будем восполнять пробелы в вашем образовании». (Я люблю так говорить) Нет, не может. Мы должны к каждому подойти и разъяснить, кто это такой.У каждого есть дети, у каждого есть сыновья. Не все люди на этой планете живут в розовых садах, а мы все ходим по московским улицам. Это может случиться с каждым. Сейчас мы сдадим Ивана, а завтра придут за вашими детьми — случайно, потому что кому-то что-то не понравилось — и упекут их надолго. Вот это нужно объяснять. Это не просто за Ивана. Это за то, чтобы прекратить этот беспредел с подбросом наркотиков и с обвинениями абсолютно невиновного человека в каких-то чудовищных вестях.
Т.Фельгенгауэр
―
Приходится сегодня как-то удерживать в руках, когда видите всякие… подскажи мне слово, которое прилично в эфире сказать — буквы…
А.Плющев
―
Измышления.
Т.Фельгенгауэр
―
…Измышления в исполнении всяких Медведевых, РИА ФАН или прочего.
Г.Тимченко
―
Я всегда говорю, что я не привыкла разговаривать с неживой природой. Ну это как с камнями разговаривать. Конечно, есть люди, которые этим занимаются, и они даже видят в камнях, в кристаллах, например, какие-то особые вещи. А я с неживой природой предпочитаю не общаться. Есть много живых людей, которых хочется обнять с которыми хочется поговорить. А с этими — нет.
А.Плющев
―
Будут ли какие-либо шаги типа массовые акции, марши?
Г.Тимченко
―
Вот здесь проходит водораздел. Я считаю, что мы должны освещать и делать свою работу, несмотря ни на что. А вот массовыми акциями пусть занимаются те люди, которые это умеют, любят, делают и так далее. Мы благодарны всем за любую поддержку. Но мы небольшое издание, нас мало. Мы должны продолжать работать. Мы не можем остановиться, к сожалению. Поэтому сейчас редакция работает в режиме нон-стоп.Главный редактор — вчера мы с ним последний раз переписывались в 3 часа ночи, — и он был в рабочем кабинете (только не в рабочем кабинете — у него кондиционер вырубился — а в «летучечной). И так мы работаем с той самой ночи, как задержали Ивана. У нас просто нет сил. Мы должны делать свою работу. Если кто-то может нам помочь — мы ужасно благодарны. Но у нас нет возможности.
Т.Фельгенгауэр
―
Чаще всего спрашивают, чем помочь. Вот чем помочь?
Г.Тимченко
―
Сегодня мы откроем лендинг. И если у нас получится, в ближайшие дни… это оказалось немножко сложнее, чем мы предполагали — если мы начнем краудфандинг для того, чтобы обеспечить Ивану достойную юридическую помощь и вообще помочь всячески, мы всё это объявим. И, в общем, просто не останавливайтесь, не бойтесь, что ваши читатели скажут: «Сколько можно Голунова?» Это не про Голунова, это про каждого из нас.
А.Плющев
―
У нас здесь спрашивали: Какова ваша конечная цель, освобождение Голунова или посадка тех, кто подкидывал ему?
Г.Тимченко
―
Нет. Я хочу, чтобы Иван был на свободе. Больше я не хочу ничего. Я не верю… я верю в справедливость, но я понимаю, что на свете правды нет, но нет ее и выше.
Г.Тимченко: У него предельно, максимально жесткие условия домашнего ареста. Ему не разрешено ничего
А.Плющев
―
То есть вы не будете добиваться… типа пусть адвокаты…
Г.Тимченко
―
Пока я не готова даже думать об этом. Пока я хочу, чтобы Ваню освободили. Всё.
А.Плющев
―
Как вы оцениваете, зная наши реалии, когда это возможно и возможно ли это?
Г.Тимченко
―
Я надеюсь, что это возможно. Но я понимаю, что это долгий путь. Это долгий и тяжелый путь, это марафон. Нужно запастись терпением и нужно быть стойкими.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, и, видимо, не сбавлять этой публичной составляющей.
Г.Тимченко
―
Да. Можно я скажу? Спасибо вам всем, во-первых, И, во-вторых, сегодняшние обложки трех крупнейших газет — это совершенно невероятное событие.
А.Плющев
―
Историческое. Тут спрашивают наши слушатели: «Вы не сообщали о задержании до 11 утра. Значит, на что-то надеялись?»
Г.Тимченко
―
Нет, вы знаете, мы не сообщали до 11 утра, потому что мы судорожно искали адвоката и пытались понять, что происходит. Потому что адвокат вошел в 6 утра туда. И мы не знали ничего. И как только адвокат смог направить нам какое-то сообщение, как только он вышел оттуда, тут же мы дали новость. Потому что мы не понимали, что происходит. Мы не могли верить никому. Нам нужно было подтвердить это.
Т.Фельгенгауэр
―
Вы сами в «Агору» обратились или они?
Г.Тимченко
―
Обратилась в «Агору» Света Рейтер, потому что Ваня дал ее контакт как своего ближайшего друга. И это Света обратилась, потому что мы, к сожалению, не дозвонились ни к кому. Но у нас была договоренность с «Агорой», что после меры пресечения в дело могут войти другие защитники, потому что процесс предстоит долгий, это криминальный процесс, он очень многоуровневый. И Ваня сам, в общем-то, понимал, что если на него пойдет эта волна, то нам придется защищаться очень многими силами. Поэтому «Агора», конечно, мгновенно среагировала, просто за секунду. Огромное им спасибо за это. Мне кажется, что я лопну скоро от благодарности ко всем. Я правда, не ожидала, что всё так будет.
Т.Фельгенгауэр
―
Знаете, вот после вашей фразы «Ваня, смотри на меня!» я не видела ни одного человека, который бы не разрыдался.
Г.Тимченко
―
Мне просто было важно, чтобы он понял, что мы рядом с ним. Потому что я за несколько минут позвонила Колпакову, говорю: «Ваня, что передать?» Он говорит: «Передай, что мы с ним, что мы его любим, что мы в него верим, что мы сделаем всё, что мы будем стараться сделать всё, чтобы его вытащить, потому что ни один человек на свете не верит в его виновность». У меня не получилось сказать всё это, но что смогла, я прокричала.
А.Плющев
―
Спасибо не только за то, что пришла к нам в эфир сегодня, спасибо за то, что вы делаете тоже. И это важно. Спасибо! Галина Тимченко, генеральный директор «Медузы» была у на сегодня. Через пять минут мы продолжим.