Александр Роднянский - Разворот (утренний) - 2015-01-12
12.01.2015
Василий Уткин
―
Александр Ефимович Роднянский, генеральный продюсер этого фильма, если я правильно вашу степень участия в его производстве – у нас на связи. Доброе утро. Или у вас наверное вечер?Александр Роднянский
―
Доброе утро. У нас – да, уже практически ночь.Антон Орехъ
―
Мы вас, во-первых, конечно же поздравляем, потому что это действительно большое и личное достижение, и вашей команды, ну и не знаю, можно ли говорить о том, что это достижение российского кинематографа...А.Роднянский
―
Спасибо огромное.А.Орехъ
―
Тем не менее, в двух словах – как это все было, как это все прошло, как это выглядело? Потому что оскаровские церемонии мы имеем возможность смотреть регулярно, уже знаем, как этот весь процесс построен. А как выглядит церемония «Золотого глобуса»? Как это лично с вами было?А.Роднянский
―
«Золотой глобус» примерно так же выглядит, как и «Оскар». Он достаточно известен – его тоже долгие годы показывали у нас, транслировали по телевидению с той или иной мерой регулярности. Но не в этом дело. Единственная разница состоит в том, что люди сидят не в рядах на протяжении шести часов, а за отдельными столиками, и есть возможность как-то перемещаться в рекламных паузах. Но главное – множество номинаций. Все без исключения ключевые персонажи современного кинематографа – прежде всего, конечно, американского. Но очень много и международных. Естественно, отличие еще от «Оскара» состоит в том, что есть номинации (что очень важно на сегодняшний день) для современного телевизионного кино, для мини-сериалов, которые уже известны хорошо и нашим зрителям. И мы сидим за столиками – как правило, люди, претендующие на победу в одной и той же номинации. Мы были рядом с нашими коллегами-конкурентами, авторами фильмов, вошедших в пятерку в категории «Лучший фильм на иностранном языке». И терпеливо ждали пару часов, пока не дойдет очередь до нашей номинации и в нашем случае Колин Фаррел не объявит победителей. Собственно говоря, это и произошло. Достаточно нервно, естественно. В силу того, что по мере прохождения церемонии нервов становится больше. И это не может не волновать, несмотря на то что все без исключения взрослые люди – убежден – говорят себе: ну, в конечном счете это не самое главное в жизни. Что наверное правда... но тем не менее...В.Уткин
―
Наверное, это одна из самых важных вещей в профессии.А.Роднянский
―
Ну конечно. Это так или иначе, мне кажется, такая масштабная профессиональная экспертиза, которая открывает огромное количество дверей в профессиональной жизни каждого из победителей. И конечно, самое главное, открывает возможности для фильма.В.Уткин
―
Скажите пожалуйста, Александр Ефимович, поскольку российского проката еще не было...А.Роднянский
―
... но будет скоро...В.Уткин
―
Мы надеемся очень. Сразу очень короткий вопрос. Не хочется свести к этому разговор, но известно, что в фильме есть обсценная лексика, которую сейчас по закону нельзя транслировать публично. Скажите, а тможно будет все-таки посмотреть этот фильм в первозданном виде на русском языке в России? Чтобы замысел режиссера и сценаристов, и ваш каким-то образом в полном виде ощутить.А.Роднянский
―
В России принят закон, которому мы, безусловно, следуем. Вне зависимости от того, до какой степени мы согласны с этим конкретным законом, мы ему будем следовать. Соответственно, в России в публичном показе, как это, собственно говоря, предполагается вышеозначенным законом, мы не имеем права показывать. Собственно говоря, не столько мы, сколько кинотеатры. Они берут на себя ответственность. Что же касается оригинальной версии, то ее можно посмотреть, к сожалению, за пределами страны, то есть фактически везде, где идет картина. Она выходит практически в 70 странах мира. Я с достаточно большим количеством наших друзей, коллег и знакомых сталкиваюсь, которым удалось посмотреть картину – кому в Чехии, кому во Франции, кому в Англии, а кому сейчас в Америке. И они конечно уже видели ее пусть с субтитрами на том языке, на котором говорят в той или иной стране, но оригинальную версию.В.Уткин
―
Еще один вопрос. Скажите пожалуйста, а как вот так получается, что так много интересных и заметных фильмов... фактически первый прогремевший фильм Андрея Звягинцева «Возвращение», фильм Павла Лунгина «Остров», сейчас фильм «Левиафан» - все это снимается на русском севере. В общем-то, прямо скажем, с точки зрения цветовой насыщенности, а иногда и рельефа, место не самое примечательное, похоже.А.Роднянский
―
Ну я не нашел бы здесь общего, если откровенно. Я полагаю, что все эти картины очень разные. Вы выбрали, естественно, те, которые все сняты на русском севере, но у нас огромное количество значимых картин, которые сняты и в других местах. Давайте отвечу про «Левиафан». Андрей Петрович и его группа нашли потрясающую натуру – ту самую природу на берегу Баренцева моря, поселок Свиридовка, которая создала определенное столь важное для фильма ощущение особой атмосферы. Такой уединенности, что ли. Повлиявшее и на визуальный стиль картины, и, естественно, на ее психологическое внутреннее содержание. Для «Левиафана» это оказалось очень важным. Что касается «Острова» - то же самое, там это было нужно по драматургии. Но есть большое количество... я абсолютно точно могу вам назвать с легкостью несколько очень важных российских картин, которые были сняты на юге. Но Россия так или иначе ассоциируется с такой суровой, могучей, эпической что ли северной природой. И мне кажется, что это важно для драматургии очень многих фильмов, в которых противостоит человеческое существование (как правило, борьба за выживание) и безумная, масштабная красота богом созданной природы. Я думаю, что в нашем случае это очень важно.А.Орехъ
―
Фильма мы еще самого с Василием не видели, да и в России его, собственно, видели пока единицы из тех, кто непосредственно в нашей стране мог как-то это посмотреть. И фильм этот анонсируют... аннотацию к нему такую посылают – чуть ли не противостояние человека и государства и как некое отображение того, что сейчас происходит в современной России. Вот вы когда этот фильм делали – что-то подобное вкладывалось?В.Уткин
―
Или это особенность восприятия?А.Орехъ
―
Был такой замысел или это действительно такая особенность нашего восприятия и трактовки?А.Роднянский
―
Ну естественно, у нас обостренное восприятие. Но это безусловно достаточно драматичная, если не сказать больше – трагическая картина. В которой действительно обычный человек противостоит бездушной системе, бездушной машине. Думаю, что несмотря на то, что режиссер выбрал материал, естественно для себя самый близкий, который любит, чувствует и понимает, материал российской жизни... Но картина потому так успешна, и мы в этом абсолютно убеждены, что она универсально понятна. Такого рода противостояние существует везде, повсюду и в любые времена. И в ней есть конечно же очень существенные приметы сегодняшней жизни – очень такой... узнаваемой, безусловно очень российской. С другой – есть все то, что делает эту картину бесконечно приемлемой и понимаемой далеко за пределами страны. Например, у нас был случай, когда мексиканец после просмотра подходил и говорил, что если не водка, а текила, и не север, а юг – то это все касается... это фильм про нас, - говорил мексиканец. То же самое говорила итальянка. И мы в общем везде сталкиваемся с такой вот реакцией опознаваемой. И понятное дело, что с одной стороны она острая, сегодняшняя и очень российская эта картина для российского зрителя. О современной русской жизни, в которой есть приметы абсолютно всех обстоятельств того, что мы называем нашей жизнью – от коррупции до бесправия. Но тем не менее, в ней есть мощные и серьезные, на наш взгляд, объемные характеры, которые, сталкиваясь с жизненными вызовами, стараются с ними справляться, могут проигрывать, могут в чем-то выигрывать. Сталкиваются со всем тем, что так или иначе... – с любовью, с предательством, с изменой – со всем тем, в чем мы ищем ответы на главные вопросы. О том, почему что-то не получается. Необязательно вовне, необязательно во внешней системе государственных каких-то установлений. А название само по себе – «Левиафан» - напоминает (почему вы и вспомнили об аннотации) напоминает книжку знаменитую британского философа Томаса Гоббса, написанную в XVII веке, и которая повествует о взаимоотношениях человека и государства. «Левиафан» в версии Гоббса – это государство. В XVII веке это рассматривалось в позитивном таком смысле – как возможность справиться с хаосом и неустройством окружающей человека жизни, то есть фактически социальный договор между государством и человеком в рамках которого человек отдает многие свободы в обмен на безопасность. Андрей Звягинцев в XXI веке в России по-своему читает эту книгу, рассматривает версию отношений человека и государства по Гоббсу уже в совершенно другом контексте и уже с другим человеческим и историческим опытом. Извините, что я так сложно говорю, но это ровно то, о чем думал Звягинцев и его соавтор по сценарию Олег Негин, когда писали. Помимо самого главного – когда писали, они думали о тех характерах, о тех людях, которые и стали героями картины.