Алексей Венедиктов - Разворот (утренний) - 2014-11-20
20.11.2014
А.Нарышкин – 10
―
35 в Москве. Продолжаем утренний «Разворот». Алексей Соломин, Алексей Нарышкин и Алексей Венедиктов – замечательное трио в такой утренний час. Здравствуйте, Алексей Алексеевич.
А.Венедиктов
―
Доброе утро!
А.Соломин
―
Три А.
А.Венедиктов
―
Не ТриО А три А.
А.Соломин
―
Алексей Алексеевич, вчера, насколько я понимаю, был достигнут компромисс. Мы из новостей знаем, к чему пришли. Расскажите, во-первых, действительно ли вы это считаете компромиссом, и как он получился?
А.Венедиктов
―
Я бы не назвал это компромиссом. С мой горки, с моей кочки это взвешенное решение общее, оно еще не все опубликовано. Там есть еще «секретный протокол»…
А.Соломин
―
Вот. Я о нем тоже с утра подумал.
А.Венедиктов
―
Да-да, я про него расскажу. С самого начала, что меня в этой истории интересовало. Я говорил: а) отмените незаконный приказ, потому что он нарушает мои права как главного редактора, и б) Плющев не будет уволен. Все остальное обсуждаемо. Приказ отменен, я восстановлен в правах главного редактора, Плющев не уволен. Какой компромисс?
А.Нарышкин
―
4 часа шла беседа. Вы кричали друга на друга, плескались чаем.
А.Венедиктов
―
Ну, как обычно. Нет, чаем не плескались, тем более, что я пил чай, а пил колу Михаил Лесин со льдом – мне было холодно даже смотреть на это все: 4 часа кола со льдом.
А.Нарышкин
―
Сейчас у нас передача «Своими глазами».
А.Венедиктов
―
Да-да, «Своими глазами». На самом деле, безусловно, там работали юристы, и несколько раз Михаил Юрьевич вызывал группу юристов, или главного юриста, группу юристов, потом меня отправлял к юристам. Потому что, если вы обратили внимание, даже в этих трех пунктах всюду есть юридические документы. Например, обсуждался вопрос… и юристы говорили: надо написать приказ о восстановлении Плющева, другой юрист говорит: «Подождите, если он не был уволен – какое восстановление?» А потом стали искать юридическую формулу: что я могу сделать Плющеву? Вот я, главный редактор. Нужно ли мне писать представление генеральному директору? И хотя в протокол вошло представление генеральному директору, на самом деле никакого представления писать не надо, потому что главный редактор сам решает, кто допущен к эфиру, кто не допущен. Остранение от эфира – это юридическая формулировка, но я замечу: «от эфира», неэфирная работа... Я сегодня встречаюсь с Сашей. У нас есть много работы на уровне решений…
А.Нарышкин
―
Если не секрет, что вы можете предложить Саше?
А.Венедиктов
―
Вот смотрите, пункт №2 – это создание правил ведения блогов и участие в социальных сетях, как матричный для работников холдинга всего «Газпром-Медиа».
А.Нарышкин
―
То есть ближайшие два месяца Саша, судя по всему, будет подготавливать…
А.Венедиктов
―
Ближайшие два месяца, но мы еще с ним обсудим. Это еще его желание, безусловно. Но он остается работником, очевидно. Он не отправлен в отпуск, соответственно, ему начисляется зарплата.
А.Нарышкин
―
Отлично.
А.Венедиктов
―
Я просто обращаю внимание, что это все обсуждалось юридически, поэтому никаких побед нет. Была абсолютно тупая, как я люблю, юридическая работа. И главное в наших переговорах или разговорах с Лесиным были юристы, которые выкладывали нам бумагу, брали ручки, говорили: нет, вот здесь нет, а вот это утвердили – пошли дальше. Это была переговорная абсолютно, юридическая позиция в интересах слушателей и акционеров, конечно, тоже, но, поскольку, все акционеры – наши слушатели, включая меня, то в интересах слушателей в широком смысле слова.
А.Соломин
―
Михаил Лесин в рамках вчерашних переговоров предлагал вам Плющева уволить?
А.Венедиктов
―
Нет, уже изначально, и я хотел поблагодарить всех коллег, которые принимали участие во встрече с Михаилом Юрьевичем накануне. Он убедился в том, что, собственно, увольнение будет воспринято разрушительно для радиостанции. Он так это и сказал об увольнении Плющева. Поэтому в первой же бумаге, которая была предложена… правда, там стоял другой срок и стояло еще дисциплинарное взыскание, но это был такой заходный торговый процесс.
А.Соломин
―
Который вы отбивали.
А.Венедиктов
―
Я не отбивал, я объяснял, что это бессмысленно. Ну нельзя за одно и то же, даже, если признать, что Плющев что-то совершил, выносить два дисциплинарных взыскания: отстранить от эфира и, условно, объявлять выговор. Давайте объявим выговор, но тогда не отстраняем от эфира, хотя я не понимаю, за что выговор. Разговор шел вот такой, то есть он был очень корректный, но очень экспрессивный, потому что мы с Михаилом Юрьевичем принадлежим одному поколению, одному классу, который разговаривает друг с другом на определенном экспрессивном языке, но он был содержательный.
А.Нарышкин
―
Когда Саша Плющев и Михаил Лесин встретятся?
А.Венедиктов
―
Не знаю, но там был кусок интересного разговора, когда я объяснял Михаилу Юрьевичу какую ценность представляет Александр Плющев для радиостанции, для холдинга, он при мне позвонил в некую свою аналитическую службу, затребовал рейтинг плющевских программ на "Эхе Москвы" и затребовал – даже для себя уже, это не имело отношения к решению, по первым позициям мы все приняли – то есть он хотел посмотреть, действительно ли я не вешаю ему лапшу на уши, действительно ли Плющев…
А.Нарышкин
―
Крут.
А.Венедиктов
―
Крут. И затребовал упоминание в Гугле и в Яндексе Плющева до начала конфликта, то есть как журналиста… А я ему начал рассказывать, что даже, если бы он чего-то сделал, но надо сохранить для "Эха", для холдинга человека, который является человеком номер один в определенной сфере и мало ли кто неаккуратно, неудачно выступил, высказался – ну, бывает – наказали и пошли дальше. Но человек, и нельзя его отдавать Альбац. Я думаю, что это было главное: отдать Альбац было для Михаил Юрьевича – это было как нож в сердце. И вот он затребовал… Я ему тоже предоставлю, естественно, и пошлю ему сегодня те рейтинги, которые были. Я думаю, что на самом деле это был разговор такой, интересный, потому что я ему объяснял, как там рейтинги меряются, как я пользуюсь рейтингами в принципе, какой делаю вывод из этого. То есть там шел разговор о радио вообще.
А.Соломин
―
Я, если честно, думал, что розги Евгении Марковны как раз в «секретный протокол» легли, чтобы не нервировать. А что за «секретный протокол», который вы упомянули.
А.Нарышкин
―
На то и секретный, чтобы рассказать о нем в эфире.
А.Венедиктов
―
Да-да. Но есть некие договоренности дополнительные, которые я частично уже разным медиа рассказал, намекал. Ну, например, я вернулся к вопросу обиды Михаила Юрьевича, что ему не предложили делать программу на "Эхе". Я говорю: «Ну, давай, придумай – сделаем. Но ты сначала придумай, о чем». Он говорит: «Я подумаю». Я говорю: «Ну мы сделаем тебе программу».
А.Нарышкин
―
То есть вы может, еще откажете, если концепция будет...
А.Венедиктов
―
Ну, конечно, я исхожу из интересов слушателей, я же главный редактор еще, я же решаю по сетке. Ну на самом деле, вы же видели, насколько он яркий. Это рейтинговый человек. Потом мы договорились с ним, что он даст нам интервью с Лесей по поводу отношения к интернету. Вы знаете о том, что холдинг, который он возглавляет, наш холдинг продает Rutube как я понимаю, прошла информация. Я его просто спросил, в период этой всей катавасии я по дороге спрашивал, что… И он начал мне излагать свою теорию, что такое интернет. Он частично говорил – помните? – о том, интернет – это (почта?). Я говорю: «Дай нам интервью». Он даст нам интервью. Остается проблема сайта, которую не затронут здесь, и претензии к сайту, в том числе, к комментариям, которые содержат прямое нарушение: мат и так далее. Как минимизировать потери. Но это все в будущем. «Давай отдельно встретимся, поговорим, - говорю я, - Я сейчас не могу про это говорить, потому что мы вот 4 часа сидим – протокол не готов еще». То есть «секретный протокол» наш состоит в том, что перечислить те проблемы, которые не для "Эха Москвы", а вообще для отрасли. Причем он с очень большим уважением говорит о нас, мы реально передовые в отрасли, как, скажем, имеется в виду наш интернет-сайт, ну и радо самом собой – вы же слышали, что он говорил про радио. Он мне все повторил и он говорит: «Ну давай тогда поработаем»
А.Соломин
―
Я только не понимаю, искренен он или нет?
А.Венедиктов
―
Поручение создать рабочую группу и согласие мое, опираясь на опыт Associated Press – это было названо – Reuters, NBC по интернету, по действию сотрудников в социальных сетях – он говорит: «Давайте, вы это сделайте для холдинга». То есть нам поручено сделать для всего холдинга. Это доверие, и это кодифицировано как «твои сотрудники продвинутые, они понимают опасности и риски; мало что они безбашенные, но они понимают, они ведут, они смогут сделать это не нарушая…»
А.Нарышкин
―
Алексей Алексеевич, а когда нам с Соломиным в итоге и нашим коллегам запретят пользоваться Твиттером…
А.Венедиктов
―
Вам не запретят пользоваться Твиттером. Я уже говорил. Вот мы с ним смотрели какие-то бумаги по этому поводу. Я говорю: «Вот, например, правила для сотрудников Associated Press в Твиттере». Это записано и сотрудники с этим ознакомлены и исполняют: Если вы твитите какое-то сообщение, это может быть воспринято поддержкой этого сообщения, поэтому – в правилах Associated Press – если вы ретвитите какое-то сообщение с содержанием которого вы не согласны, вы должны это обозначить, что этот как цитата, как ссылка, что это не вы поддерживаете, это не в поддержку. Вот такие вещи.
А.Нарышкин
―
Вот такое очень часто происходит в русском Твиттере, когда ретвитят заявления и при этом ты не понимаешь…
А.Венедиктов
―
И в чем Лесин прав – что человек публичный и номинированный как сотрудник "Эха Москвы" – это тут же переносится на все "Эхо". Ну давайте, в принципе, возьмем за правило так же, как Associated Press и это запишем в устав редакции. И более того, устав редакции, как вы знаете, принимается на собрании журналистов, то есть это вы будете решать. Группа рабочая сделает предложение вместе с юристами холдинга, мы предложим себе имплантировать – это будет решать собрание журналистов, и другие собрания других журналистов других медиа.
А.Нарышкин
―
Каждое отдельно.
А.Венедиктов
―
Каждое отдельно. И для этого у нас до конца года… проект выработать. Мы туда имплантируем, соответственно, те предложения, которые будут совместно под руководством одного из наших журналистов…, юристы «Газпром-Медиа», мои юристы, наш сайт и журналисты редакции.
А.Нарышкин
―
Минут у нас до рекламы остается.
А.Соломин
―
Глеб Черкасов написал: «С одной стороны, с "Эхо" закончилось благополучно со всех сторон. Тут расшифровывать не надо. С другой, как я понимаю, сейчас частные аккаунты в социальных сетях на автомате становятся немного корпоративными. Касается это не только работников радиостанций, но и всех медиа-трудящихся. Прецедент создается на наших глазах. Думаю, что юристы у Венедиктова отличные, в «Газпром-Медиа» - еще лучше. Правила будут созданы такие, какие списать остальным будет не зазорно. При возражении – «да вы что! Даже на "Эхе Москвы" это действует, куда уж остальным…». Эхо подставляет остальных?
А.Венедиктов
―
Нет, "Эхо" определяет правила игры, а все остальные на него равняются, как это происходит в радиоэфире. Я только что привел пример, по-моему, вполне нормальный Associated Press. Вот мы сейчас будем, использую опыт зарубежных медийный компаний – не «Кока-Колы», а медийных компаний. Попробуем собрать лучшее. И считаю, что это правильно. Это давно назревало, помните, на наших собраниях я сто раз говорил еще до этого кризиса по поводу социальных сетей. И должны быть корпоративные ограничения, потому что уходят корпоративные коммерческие тайны. Я считаю, это правильно, и, я когда что-то делаю в сети, я помню всегда, что я главный редактор, а не просто ААВ-старший.
А.Нарышкин
―
10 секунд буквально остается. Судебное разбирательство остается?
А.Венедиктов
―
Судебное разбирательство остается одно – это по отношению к Роскомнадзору. Судебные иски в отношении приказа отзываются, потому что приказа же не было и нет, как я понимаю.
А.Нарышкин
―
Спасибо большое! Алексей Венедиктов, главный редактор "Эха Москвы".