Как проходило интервью с президентом Франции - Алексей Венедиктов - Разворот (утренний) - 2013-02-28
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: 10 часов 6 минут, Ирина Воробьёва, еще раз доброе утро.
И.ВОРОБЬЁВА: Доброе утро. Матвей Ганапольский.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: И, конечно, мы планировали нормально вести «Разворот» для удовольствия радиослушателей.
И.ВОРОБЬЁВА: У нас куча интересных тем.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да, огромное количество.
И.ВОРОБЬЁВА: Которых потребовали наши слушатели, вот эти народные темы.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да, народные, именно чтобы с народом обсудить. У вас огромное количество надежд и чаяний, уважаемые радиослушатели. А нифига, отвечаю.
И.ВОРОБЬЁВА: А вот вы уже услышали голос.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вошел, ногой открыл дверь.
И.ВОРОБЬЁВА: Да.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А, подожди. Здравствуйте, Алексей Алексеевич.
И.ВОРОБЬЁВА: (смеется) Доброе утро, Алексей Алексеевич.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я сказал «Может, не надо? Вы же уже задали все вопросы» - «Нет, я не все. Я еще должен рассказать». Ну, действительно, страшно интересно. Так как это было?
И.ВОРОБЬЁВА: Стоп. Давайте не так. Нам нужно прерваться на коротенький перерыв.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А, вот видишь?
И.ВОРОБЬЁВА: Если б не я, Матвей Юрьевич, я не знаю, что б вы делали вообще.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Может, мне воды дадут хотя бы?
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вот теперь радиослушатели, а, самое главное, главный редактор понимает, кто его больше любит.
И.ВОРОБЬЁВА: Конечно.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Почему? Потому что ты сказала, что надо сделать паузу, а я говорю «К черту рекламу. Не надо зарплаты. Главное – любить главного редактора». Давайте, короткая пауза и поехали.
И.ВОРОБЬЁВА: Все, мы обязательно будем любить главного редактора буквально через минуту.
РЕКЛАМА
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: 10 часов 8 минут, я, конечно, хочу сказать, что... Мне показалось, вот, Воробьёва со мной была не согласна, правда, мы с ней об этом не говорили. Это было абсолютное интервью, супер по качеству, каждый вопрос был бриллиантовый, каждый ответ. И, конечно, граждане требуют подробностей. Вы задолго собрались с ним до интервью? Вы как-то обсуждали?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я опоздал, он пришел раньше.
И.ВОРОБЬЁВА: Упс.
А.ВЕНЕДИКТОВ: У меня в лифте были пробки. Это было на энном этаже. И очень смешно...
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А это в помещении чего? Посольства?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, Риц Карлтон – он там живет, он там жил и это была комната перед его, простите, спальней, вот такой двойной номер. Сопровождавший нас сотрудник посольства нервно... Ему звонили из комнаты, видимо, там, представители стафф ему говорят «Мы тремя этажами ниже, 30 секунд. Мы двумя этажами ниже, 20 секунд». И на каждом этаже. И я вошел, он уже сидел.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: До этого ты с ним не виделся?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Олланда – нет. Я не знал, я его не видел. Я всё остановился на Саркози, на его предшественнике.
И.ВОРОБЬЁВА: Но до интервью вы же, наверняка, там что-то обсудили?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, до интервью мы сидели внизу. Как раз в этом была история, что сотрудник посольства должен был получить звонок от секьюрити, что «Поднимайтесь». Секьюрити решил, что это не он должен звонить, а должен звонить стафф. Стафф решил, что должен звонить секьюрити. В общем, никто не позвонил.
И.ВОРОБЬЁВА: Знакомая история.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А с кем он вчера встречался?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ни с кем. Он прилетел вчера поздно вечером.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Или я тебе вот такой вопрос задам: это ознакомительная поездка или какой-то прорыв в чем-то?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это так называемая рабочая поездка. У него встречи и переговоры с Путиным, собственно, о чем мы говорили. Он пойдет в музей Пушкина. Мы сейчас проезжали мимо музея Пушкина, там уже все наглухо, как положено, там все готовы. Он пойдет в представительство Aérospatiale, он будет встречаться... Сейчас он в Торгово-промышленной палате, потом будет встречаться вечером с французским бизнесом. Сейчас он с российским и французским бизнесом. И будет встречаться, как мне сказали (этого нет в программе), с представителями гражданского общества, с некремлевской оппозицией, имея в виду непарламентскую оппозицию в том числе, с журналистами. Это была тема очень болезненная, потому что я вот посмотрел сегодня ночью французскую прессу, которая писала про его визит. Все говорили, что он собирался не поднимать этот вопрос. Поэтому я и задал вопрос «А вы собираетесь его поднимать?», на что получил, можно сказать, оплеух «Вы говорите с президентом Франции».
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да-да, было такое.
И.ВОРОБЬЁВА: Да-да-да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я так подумал, я про другое. Но он очень легок в общении, он очень легко. И если там слушатели обратили внимание, я его даже понял на втором вопросе, что я могу его перебивать, потому что он говорил долгими периодами. Ну, вот...
И.ВОРОБЬЁВА: То есть вы зашли и сразу все началось?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я зашел, он уже сидит, чего-то читает. У микрофона. Я говорю «Извините, господин президент, лифт». Я сажусь и говорю «Поехали». В этот момент мы поехали. В общем, я зашел. От моего захода в комнату до включения было секунд 15, я даже не успел разложить свои бумажки, к сожалению.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А скажи, какое впечатление он на тебя личное произвел?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Вот, я могу сказать, впечатление он произвел на нашего продюсера Нину Эйерджан, которая все, собственно говоря, это и организовала, и договаривалась. И огромное спасибо и нашим техникам, Володе Попову огромное спасибо, и всем, кто здесь работал. Я как на Оскаре сейчас буду говорить, потому что это была сложная логистическая задача брать интервью на другом языке, зная, что переводчики сидят здесь, то есть в 2-х километрах от тебя, не слыша их. И, значит, я специально снял наушники, потому что это меня заглушало. В общем, тяжелая история.
Так вот, уже возвращаясь, мы едем в лифте с двумя его... Его безопасности. И Нина говорит «Какой-то он маленький», - говорит мне Нина. Я перевожу охранникам, они говорят «Это оптический обман, - сказал охранник. – Рост человека зависит от его места».
И.ВОРОБЬЁВА: Ух ты.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Так, круто.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, если исходить из роста, то у него, наверное, очень плодотворные будут встречи и с Владимиром Владимировичем, может, с Дмитрием Анатольевичем.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ты знаешь, я же его не знал, он оказался очень свободен в общении и он не закомплексованный. В общем, ему нужно там получить... Я понял, что главное было в его интервью, что новое. Он сказал, что он будет просить Россию о помощи при выводе французского контингента из Афганистана и техники. Привет, Ульяновская база, что называется. Вот эта история. Это вообще для меня какой-то news был.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ты знаешь, какое интересное ощущение, вот, акустическое от вашего разговора?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет. Ну, откуда ж я знаю?
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Дело в том, что он очень жестко говорил.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, это правда.
И.ВОРОБЬЁВА: Было слышно.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: И никакого ни заискивания, ни каких-то, знаешь так, «Ой, Россия...» Вот этих ноток Депардье. То есть, вот, был президент, это говорил президент.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ты знаешь, в чем дело еще? У него не было никаких шпаргалок, я хочу сказать нашим слушателям. К сожалению, нам не удалось, нам не разрешили поставить Сетевизор. Собственно, там не было никого из журналистов.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Какие шпаргалки? Ты по цифрам его мог гонять?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет-нет, дело не в этом. Дело в том, что очень часто когда берешь интервью у лидера какого-то, его же готовят. И, естественно, он все в голове не держит. И, как бы, всегда папочка лежит. Не важно, лежит, не лежит. Не лежит.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А ты согласовывал вопросы?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Мы направили вопросы, темы. Это было 2 недели назад. И мы не получили никакого ответа.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Естественно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Поэтому слово «согласовывать» невозможно. Да и потом я же, как бы, повестку дня узнавал последние 3 дня. Я честно скажу вам, слушателям: естественно, я пытался понять, какие вопросы будет ставить Путин. Я честно прозвонился по трем моим товарищам, которые занимаются разными аспектами российско-французских отношений (кому прозвонился, с кем встретился), они мне рассказали, чего Путин будет поднимать. Потом я посмотрел французскую прессу и понял, чего Олланд будет поднимать, и поэтому я был готов.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну и вот 2 главных вопроса, один от Путина, второй от Олланда.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Значит, Сирия от обоих, безусловно.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: С позициями какими?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Не сходящимися пока. То есть они сходятся, но очень медленно. И, собственно, он это сказал. Там вопрос простой: Башар Асад должен участвовать в процессе переговоров или не должен. Франция считает, что не должен, а Россия считает, что должен. Вся история. И я там из-за языка, я забыл задать вопрос (у меня он был, как бы, намечен), что а готова ли Франция предоставить убежище Башару Асаду?
И.ВОРОБЬЁВА: Внезапно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну вот он как-то проскочил у меня мимо. Просто вылетело из головы. Если бы на русском, я бы его держал. А тут было сложно, все время надо было искать слова, формулировать.
У него, собственно, у Олланда это вопрос вывода из Афганистана и Мали. У Путина, соответственно, это Сирия, это, естественно, инвестиции, это экономика, которую я не трогал практически вообще, потому что там все известно – там Рено, там АвтоВАЗ, там отдельно можно позвать экономического советника. И второе, у него вот этот Центр в центре Парижа, культурный, культовый центр, как они говорят. Они говорят, это не церковь, это культовый центр на Бранли, который выкупила РФ, чей проект зарубили. Французы сказали «Что это такое рядом с Эйфелевой башней? Что это вы тут мне строите Черемушки?»
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, это внезапная тема была по поводу строительства русской церкви.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Потому что я брифинговал у людей, которые готовят досье Путину. Не, он сказал, что для него это вопрос, потому что мы выкупили землю, забраковали проект, чего дальше делать. Я позвонил в представительство французской мэрии, они сказали «Это не мы, это президент», - сказала парижская мэрия. «Это не мы. К нам не надо, мы – консультативный орган». Я решил задать напрямую президенту.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну и он в курсе очень.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Он в курсе. Не, я думаю, ему тоже докладывают, к чему Путин готовился. Но я даже не трогал вопрос там товарооборота, инвестиций туда, инвестиций сюда. Интересный ответ по закону Магнитского: «Мы не будем принимать отдельный закон, но мы будем...» То есть он оставил все опции открытыми. А поскольку я знаю и он знает, что во французском парламенте, в сенате создана группа сенаторов, которые будут двигать этот акт Магнитского во Франции. Вот, чего он будет делать, если возникнет такой акт, вот это будет вопрос. Думаю, подпишет. «Вы говорите с президентом...» - это прямо отбивка. «Вы говорите с президентом Французской республики», - просто отбивку надо вырезать эту.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, просто по-хамски ты себя вел, поэтому...
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я себя вел очень мягко.
И.ВОРОБЬЁВА: Отбивку «Вы говорите с главным редактором радиостанции «Эхо Москвы»».
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Но что радует, что второй орден Почетного легиона себе выклянчил.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Там не дают 2 ордена, там могут только повысить меня.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А до чего?
А.ВЕНЕДИКТОВ: От рыцаря, от Шевалье до командора, например. До офицера, а потом командора.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Мне только еще не хватало...
А.ВЕНЕДИКТОВ: Командора здесь, да. (смеется)
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: ...командора здесь, да. Какой ужас.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Не, на самом деле, это очень важно, потому что он больше никому не дает интервью. Это не есть предмет для гордости, потому что мы как раз настаивали, чтобы наши коллеги присутствовали, чтобы было видео, чтобы писали французы. Нет. И, конечно, для нас это является, прежде всего, что это второй французский президент в прямом эфире. Действующий Ширак, Саркози не было и теперь он. Ну, из старых – Жискар д’Эстен, но мы его писали. Для нас это, конечно, очень интересно. Тем более, что я не очень люблю брать интервью до начала переговоров, ну, потому что...
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, чтобы сказал, о чем договорились.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да. Но вот сегодня я почувствовал, что до начала переговоров, чтобы дать ему возможность позицию свою заявить.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну и Путин слушал, нам сказали.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, я не знаю, я там был.
И.ВОРОБЬЁВА: Нам написали смску слушатели.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Он сидел в соседнем номере, наверное. Они уже начали переговоры.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да-да-да. Он вышел...
А.ВЕНЕДИКТОВ: Типа, да. Рановато будет для Владимира Владимировича. Но очень интересно. Я рекомендую. Мы, наверное, сегодня повторим его днем. Очень интересно, когда он объяснял, что такое дружить, когда я последний вопрос, из чего рождается вражда, из незнания друг о друге. Дружба рождается из знания друг о друге. То есть возник такой, абсолютно философский...
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, знаменитая фраза «Не знаешь то, что не любишь», вернее, «Не любишь то, что не знаешь».
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, ты понимаешь, от президента это важная история, то есть это его позиция. Ну, любопытно, на самом деле. Вот.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Россияне ждали вопроса о Депардье.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, был вопрос о Депардье. «Если хочется, пусть».
И.ВОРОБЬЁВА: Да. Лицо как-то поменялось?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Он засмеялся, потому что я его... Он усмехнулся, потому что я настаивал на том, чтобы он сказал это персонально (его личные чувства). Он начал говорить как президент «Имеет право». Я говорю «А ваше, вот, личное?» - «Депардье может делать то, - как он сказал, - что не может делать простой гражданин и даже президент Французской республики».
И.ВОРОБЬЁВА: Да. Мне больше всего понравилось, он сказал «Ну, конечно же, мы знакомы с Депардье». Вот это было потрясающе.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да-да-да.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А ты не спросил его, может быть, вне разговора, налоги с этой квартиры в Чечне он где будет платить?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Здесь-здесь.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Здесь будет?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Чего его-то спрашивать? Он-то откуда знает, где платить налоги с квартиры? У него еще нет квартиры в Чечне – я имею в виду у президента Олланда.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А, не, ну ему тоже дадут, пусть он только скажет.
И.ВОРОБЬЁВА: Только попросит если.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но его вопрос о правах человека напряг, могу вам сказать. В той формулировке, в которой я задал ему, он его напряг. Потому что когда ему сказал, что многие мои собеседники считают, что вопрос о правах человека не модный и архаичный... И смысл был в том: «А вы не боитесь показаться немодным, архаичным?» Он это воспринял как вызов, безусловно, и поэтому ответ его был жесткий «Вот, вы говорите с президентом...» Это, вот, на тональность вопроса. Но еще раз повторяю, он будет поднимать этот вопрос и он будет встречаться с представителями гражданского общества.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, главный вопрос... С ним, с Олландом мы уже всё, разобрались.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да. Главный вопрос был про Путина.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, главный вопрос про тебя: будет ли после этого тебе разрешен въезд во Францию? (смеется)
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это мы узнаем...
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: При следующей поездке.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Здесь написали свой философский вывод. Павел Соколов написал, что «Эхо тяжелых шагов командора раздавалось по коридорам «Эха».
А.ВЕНЕДИКТОВ: Рано.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Рано.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, ты чего-то для себя там, м?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, конечно. Я сказал «Если на Лазурном берегу будут выселять этих коррупционеров российских, там же освободится местечко. А нельзя ли там?..» Потом я вдруг вспомнил, что у Астахова не на Лазурном берегу, а в Монако – это другая страна, и понял, что мой заход был бессмысленен. Говорят. Я не знаю.
И.ВОРОБЬЁВА: Придется принца Монако.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Здесь Шура пишет «Матвей Юрьевич и Ира, вы говорите с главным...» Он большими буквами: «С главным редактором радиостанции «Эхо Москвы», а мы слушаем». Шура, шо мне делать?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я не знаю, что тебе делать. Бояться.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: То есть так. Я уже обделал памперс, ну вот скажем так, от страха.
И.ВОРОБЬЁВА: Нет, мы можем, конечно же, тоже спросить про Мали, про Афганистан и про Депардье. Но мне кажется, что был исчерпывающий разговор.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, был не исчерпывающий разговор, я себе четверочку за это поставил. Я понимал, как время уходит, утекает физиологически, потому что мы начали на минуту позже, как я понимаю. И там стояло энное количество людей, которые мне там показывали про время как обычно.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, это было, кстати, очень слышно, потому что Алексей Алексеевич периодически говорил «Ну и сейчас последние несколько вопросов, и сейчас еще несколько вопросов, вот уже почти самый последний вопрос».
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет! Ты... Он... Воробьёва, бездарная, ты не знаешь, как это делается? «Ну и сейчас, наверное, последний вопрос».
И.ВОРОБЬЁВА: «Практически последний вопрос».
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Потом в следующий раз: «Ну а сейчас последний вопрос».
А.ВЕНЕДИКТОВ: И еще одна декларация, да?
И.ВОРОБЬЁВА: «Ну и вот в качестве последнего вопроса...»
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: «А вот сейчас уже последний вопрос».
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я вам могу рассказать историю замечательную про другого французского президента, про Ширака. Когда мы делали тоже в прямом эфире, мне было сказано, что вот ровно в 10 условно закончить, потому что в 10:01 кортеж и улет в 10:20. И, значит, мы сидели с переводчиком с нашей любимой и сидела его пресс-секретарь. И там была камера, поэтому там... И, значит, я смотрю, ну там где-то без одной минуты 10 и говорю «И последний вопрос, господин президент». И он чего-то отвечает, вызывает своим ответом следующий вопрос... Потому что интервью в этом. И, вот... Эта девушка, она не может встать, я сижу лицом к лицу с Шираком. Она лезет под стол, потому что камеры, и начинает дергать меня за штаны, потому что все уже. Я говорю «И последний вопрос». И тут Ширак говорит «А почему последний? Мне нравится с вами беседовать».
И.ВОРОБЬЁВА: О боже.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А у меня вопросы кончились. Облом.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я, вот, «девушка под стол когда лезет» - это я видел в некоторых комедиях 18+.
И.ВОРОБЬЁВА: Спокойно, Матвей Юрьевич, спокойно.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Не, а что такое?
А.ВЕНЕДИКТОВ: Хорошее интервью было, послушай, с Шираком.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Очень хорошее. Вы почему-то на таком градусе...
А.ВЕНЕДИКТОВ: А здесь, конечно, единственное упущение, серьезное упущение мое, что у меня вылетел этот маленький вопрос про Асада просто. Потому что когда ты следующий вопрос тоже задаешь на французском, ты формулируешь его не заранее же, от ответа. Поэтому мне нужно его, как бы, про себя было сформулировать. Он один раз даже не понял. Это важная история.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Идеального не бывает.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Не-не. И у меня вылетел вопрос о браках гомосексуалистов, об усыновлении. Вот, я его помнил, а он у меня не встает, да? Вот, никуда вот... Не входит. Вон, он разрывает ткань... Потому что интервью – это некое действо, некий спектакль. Никуда – ни сюда, ни туда, ни в права человека, ни в Путина, никуда. Вот, просто никуда не влезает. И когда он ушел уже... Я Мистраль-то успел тоже ухватить за хвост уже после декларации, да? И... Когда я уже сделал реплику... Есть же такой прием, чтобы вы понимали: можно задать вопрос (и мы это делаем), можно заявить «А теперь декларация, господин президент, что было». И тогда после декларации уже вопрос не задаешь, ты бросаешь реплику. И я бросил реплику, что один из моих знакомых министров считает, что символом дружбы является Мистраль. Это реплика! И он на нее разразился ответом, понимаешь? Ну, уже после этого говорить и заканчивать все на однополых браках – мне показалось, что это чересчур даже для «Эха».
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: После Мистраля.
А.ВЕНЕДИКТОВ: После Мистраля, да, это было бы...
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вот здесь Иван пишет «Доброе утро. А на сайте где можно найти?»
А.ВЕНЕДИКТОВ: Уже расшифровано на русском языке, на сайте уже висит на русском языке.
И.ВОРОБЬЁВА: Да, некоторые писали «Вы нам обещали интервью, которое проведет Венедиктов, а там какой-то дядька».
А.ВЕНЕДИКТОВ: И тётька.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: И тётька.
И.ВОРОБЬЁВА: Вот. Это был Венедиктов.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Нет, это просто были переводчики. Извините, ради бога.
И.ВОРОБЬЁВА: Да, это были переводчики.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Тоже история. Здесь сидит Ганапольский. Я же точно понимал, что остановить Ганапольского – это как поющего Кобзона. Когда вот мы сели, я судорожно подумал, что вот сейчас мы скажем и Ганапольский произнесет там типа «И последний вопрос».
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А что? Референт бросил в меня книгу, но промахнулся.
И.ВОРОБЬЁВА: Нет, попал. Попал. Матвей Юрьевич свалился и сразу мы сказали «Всё-всё, интервью».
А.ВЕНЕДИКТОВ: Пока он не встал, да?
И.ВОРОБЬЁВА: Да, да.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А, вот так это было? То есть физически заткнули рот. Понимаем.
И.ВОРОБЬЁВА: Мы утром долго планировали с референтами эту спецоперацию.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, слушайте, здесь 3 студии задействовано. Логистика тяжелая была. А, самое смешное, там сидел парень, который писал французскую дорожку, да? У него ничего не получилось.
И.ВОРОБЬЁВА: Нормально.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Там какие-то призраки.
И.ВОРОБЬЁВА: Слушайте, мы так заговорились, что просто пропустили рекламный блок. Поэтому мы сейчас...
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Товарищ Венедиктов...
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ну, я пойду, я поработаю. У меня Собянин сегодня еще с 8-ми вечера.
И.ВОРОБЬЁВА: Да, еще Собянин сегодня.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Прости, что мы оторвали тебя от служения обществу. Извини, пожалуйста. Олланд, Собянин.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Я хочу сказать, я не буду превращать Собянина в министра там транспорта Москвы или министра здравоохранения Москвы, или министра образования Москвы. Вот тем, кто еще будет писать вопросы. Сейчас там 880 вопросов реально. Есть вопросы про трамвай, 10-й номер. Значит, я не буду задавать вопрос про трамвай, 10-й номер. Это мэр Москвы. Говорить вообще о развитии трамвайного дела я буду, а про трамвай, 10-й номер я, естественно, передам, они там разошлют по департаментам, но вы, пожалуйста, не обижайтесь. Невозможно...
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Тем более, что я хочу сказать, что шел трамвай, 10-й номер, на площадке кто-то помер.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Именно оттуда у меня возник 10-й номер.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: На что Собянин скажет «Да, мне доложили».
А.ВЕНЕДИКТОВ: «Да, у нас здравоохранение...»
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, нет, нет! Возьмет бумажку, скажет «Вот только что мне сказали, тянут-тянут мертвеца, ланца-дрица, у-ца-ца».
А.ВЕНЕДИКТОВ: Так и будет, Матвей Юрьевич.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да. Как вы, Алексей Алексеевич, говорите, так у нас и происходит.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Не-не, просто обращаю внимание, что еще можно задавать вопросы. Я обещаю: а) я посмотрю все вопросы, б) я передам все вопросы. Но вопрос о том, почему там сломали штакетник, я задавать не буду.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Послушай, можно я скажу по-другому? Ребята, не задавайте больше вопросов, потому что 880 вопросов. Безусловно, среди них есть и ваш. Вот, чего еще спросить?
И.ВОРОБЬЁВА: Не, ну там темы обозначаются скорее. Не столько вопросы, сколько темы. А, вот, темы, мне кажется, обозначать важно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Вот. Спасибо всем большое. И еще раз хочу сказать спасибо как на Оскаре, потому что, вроде бы, 20 минут, ерунда, а логистическая задача была тяжелая.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Алеша, ты будешь вести сегодня вечером Собянина, напоследок я тебе скажу.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Да. Ну, это легко, мы сидим в одном...
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Все-таки, послушай меня. Ну, мы с тобой давно знакомы, у нас с тобой особые отношения.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Это вы про что?
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я все прекрасно понимаю. Как журналист я понимаю темы...
А.ВЕНЕДИКТОВ: Как кто???
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Послушай.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Ты кто?
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Послушай меня. Темы, крупные темы, ну вот то, что ты сказал. Но...
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но понятно. Вы журналисты и вы не знакомы.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Но вопрос, когда возле палатки в Отрадном писать перестанут, значит, вот, пожалуйста, я тебя очень прошу.
А.ВЕНЕДИКТОВ: То есть ты предлагаешь ввести в Москве кастрацию?
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Она уже прошла.
А.ВЕНЕДИКТОВ: А тогда чего? О чем мы тогда говорим?
И.ВОРОБЬЁВА: Мне кажется, Матвей Юрьевич приедет вечером специально для того, чтобы встретиться с Собяниным и спросить про палатку. Все, слушайте, совсем нет времени. Мы вылетели с рекламным блоком, сейчас книжка полетит уже в меня совсем больно. Поэтому давайте на рекламный блок, а потом на новости.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Все. Всем пока, до вечера.
И.ВОРОБЬЁВА: Спасибо. Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» про интервью с французским президентом.