Судьба проекта "Срок" - Павел Костомаров - Разворот (утренний) - 2012-12-13
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: 10 часов и 35 минут. Ирина Воробьёва, Владимир Варфоломеев. Мы продолжаем нашу программу. И как и обещали, в нашей студии гость – известный российский кинооператор, а также режиссер-документалист Павел Костомаров. Павел, доброе утро.
П.КОСТОМАРОВ: Здрасьте. Привет.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Чуть поближе к микрофону, к столу подвигайтесь. Ну что? Как я понимаю, во-первых, вам спасибо от той части, наверное, российской общественности, которая нас не уполномачивала, но, насколько я понимаю, люди, именно благодаря вам, узнали оценку деятельности некоторых следователей со стороны главы российского правительства, который в заэфирной части своего большого интервью назвал их откровенно «козлами». Это первое. Если бы не вы и не ваша история довольно неприятная вашу семью сопровождала (ранний утренний обыск), наверное бы этих слов мы никогда и не услышали. Это первое. Я не буду вас спрашивать...
И.ВОРОБЬЁВА: Павел скромно молчит, потому что он чувствует, что он лично здесь не очень причем, потому что он не задавал этого вопроса, не вел трансляцию. Но...
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Все это связано с документальным проектом «Срок», который Павел Костомаров и еще несколько человек вели последние несколько месяцев. Но вчера вы сообщили граду и миру, что на документальных съемках, ну, по крайней мере, на публикациях вы ставите крест. Это, действительно, так?
П.КОСТОМАРОВ: Нет, это не совсем так. Мы его приостанавливаем. Нам надо время, чтобы оценить ситуацию, перегруппироваться и дайте нам просто какое-то время. Пока можете посмотреть предыдущие выпуски – их много, они интересные.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Что интересовало следователей? Они, ведь, как и простые зрители могли все эти куски взять на YouTube и полюбоваться ими, если их интересовало, что происходит внутри оппозиционного движения и во время акций протеста.
П.КОСТОМАРОВ: Ну, я думаю, что тут 2 задачи было. Одна – это просто, действительно, какие-то свидетельские показания и какие-то вещи ими могут быть использованы в следствии. Второй момент – это просто такое показательное предупреждение и, в общем, демонстративный обыск. Мне кажется, он был довольно демонстративный. Я не понимаю, почему нельзя было попросить, заявить или там как-то уведомить. Я не знаю, какие-то существуют формы повесток или еще чего-то, звонки телефонные, что угодно. Ничего такого до обыска не было, поэтому, конечно, для меня он оказался неожиданностью.
Но я бы начал, на самом деле, чуть раньше, потому что, мне кажется, разговор о вот этих частностях, произошедших со мной, чтобы к ним перейти, я бы очень коротко объяснил вообще, что происходит в целом, как я это понимаю. То есть не то, что я объясню, что происходит, а свою позицию.
Итак, наша власть давно уже не считается и не служит народу, на мой взгляд. И она давно преследует свои интересы. На мой взгляд, она не легитимна – это показали выборы в Думе, это показали и последующие перевыборы президента. Все эти вещи проходили формально, с нарушениями и так далее. Наиболее рассерженных и видящих россиян это возмутило, они стали выходить на улицы. Это началось год назад. Я был среди них.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Вы были одним из участников, а не наблюдателей?
П.КОСТОМАРОВ: Я был наблюдателем на выборах.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Нет, я имею в виду, вот...
И.ВОРОБЬЁВА: На Болотной и на Чистых прудах.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: ...массовые акции, когда говорите, что «я вышел тоже».
П.КОСТОМАРОВ: Вначале я ходил на них не профессионально, а просто как гражданин. Это было прошлой зимой, я помню этот митинг грязных ботинок и так далее. После чего, действительно, у нас возник проект «Срок». Люди выходили-выходили, все это привело к 6 мая. И вот это дело – на мой взгляд, оно политическое, на мой взгляд, оно карательное, на мой взгляд, взяты в заложники люди, вина которых мне кажется несопоставимой с теми нарушениями, которые я видел 6 мая со стороны силовых структур в штатской форме и в военной форме. И это все мои оценочные суждения. И, собственно, 6 мая – это такая квинтэссенция столкновения возмущенных людей с властью и как она, собственно, дала им понять, что будет все так.
Теперь это дело ведется, на мой взгляд, для того, чтобы как-то обуздать все эти волнения и показать на примере вот этих людей, попавших сейчас уже не за решетку... Ну, как это сказать? В общем, задержанных...
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Сидят за решеткой, да.
П.КОСТОМАРОВ: Да. Один уже получил срок. Мне кажется, это совершенно несправедливо. Я не знаю ни одного чиновника, ни одного полицейского, ни одного сотрудника спецслужб, которые привлечены к этому делу.
И.ВОРОБЬЁВА: В качестве ответчиков.
П.КОСТОМАРОВ: Да. Я видел, что происходило 6 мая, я считаю, что это типичное поведение нашей власти, мне оно не нравится. Но случилось так, что я стал свидетелем по этому делу и у меня был проведен обыск. И вот я в таком теперь дурацком, смешном поведении.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: А вот смотрите. Я-то думал, когда смотрел фрагменты «Срока», который вы снимали, и потом читал комментарии к первым следственным действиям в отношении вас, что вы, действительно, документалист, вы сохраняете материалы для истории, вы такой, невозмутимый наблюдатель. А вы – человек изнутри. Вот когда вы работали оператором «Как я провел этим летом», я не видел и не мог замечать вашей симпатии либо к герою Пускепалиса, или к герою Добрыгина, который играл. А здесь... То есть вы уже не совсем сторонний человек, вы изнутри на это смотрели, симпатизируя одной или другой стороне, в данном случае одной. То есть это не совсем уже документально-исторический проект?
П.КОСТОМАРОВ: Не, подождите. Я сейчас сказал о своей позиции как гражданина. А потом начался проект «Срок». Он начался не сразу. Эта идея пришла в голову Алексею, и мы начали снимать фильм.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Алексей Пивоваров.
П.КОСТОМАРОВ: Да. Мы начали снимать фильм, и потом мы только поняли, что надо его выкладывать маленькими кусочками каждый день и превратить это в такие документальные новости. Мы, как бы, открыли новый формат. Нам кажется, он актуальный, хороший, важный и интересный. И дальше я уже погружался во всю эту социальную активность российскую, московскую с профессиональной точки зрения. Но своих убеждений я не поменял. Я по-прежнему считаю, что власть ведет себя не так, как должна.
И.ВОРОБЬЁВА: Я хотела бы вернуться к тем материалам, которые нужны были следователям. Так что же нужно было следователям от вас при обыске?
П.КОСТОМАРОВ: Следователям нужны материалы по делу 6 мая.
И.ВОРОБЬЁВА: То есть вся съемка, которая велась на?..
П.КОСТОМАРОВ: Ну да.
И.ВОРОБЬЁВА: Я просто не очень понимаю. То есть если бы они попросили или в рамках просто уголовного дела запросили у вас эти видеоматериалы, вы бы все равно их предоставили добровольно?
П.КОСТОМАРОВ: Я бы посоветовался с адвокатом.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Сегодня просто в сети среди тех вопросов, которые пришли к нашему эфиру, содержалось, в частности, такое утверждение, что авторы «Срока» раньше уже передавали материалы следствию, которое использовало их для обвинения участников Болотного дела.
П.КОСТОМАРОВ: Ну, я не знаю, кто это написал и что он имел в виду. Мы ни разу никому ничего не передавали. У нас были моменты краж, когда наши материалы из YouTube просто забирала себе «Анатомия протеста» или Мамонтов использовал это. Но это вещи, которые юридически, как бы, неуязвимы, они скользкие, бессмысленно с этим бороться, тем более с нашими судами и с нашими порядками. Поэтому эти моменты были, они использовались в пропаганде. А наши ролики просто общедоступны, можно в YouTube посмотреть все, что мы выкладывали за это время. И, естественно, есть какие-то программы, которые позволяют это скачать. Мы ставим не очень жирный Watermark, чтобы было видно, где наше, где чужое.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Водяной знак.
П.КОСТОМАРОВ: Да. Но, собственно, это же не является...
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Что в итоге у вас изъяли во время обыска?
П.КОСТОМАРОВ: Я не могу этого говорить. Я во время обыска дал подписку о неразглашении. Я думаю, что вот это подпадает. Я бы не стал сейчас это называть, потому что это может повлечь какие-то новые трения. А мне кажется, здесь правильнее максимально...
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Хорошо. По-другому. Как они себя вели во время обыска? Много ли их было?
П.КОСТОМАРОВ: Вы знаете, вели себя сотрудники вначале очень настойчиво, настырно, они просто ломились в квартиру. Это была полная неожиданность для меня, я не знал, что делать. И вообще такое ощущение, что тебя сейчас будут расстреливать. То есть этот момент первый – он, конечно, был момент растерянности. Я начал спрашивать, что им надо и так далее. Дальше начал дозваниваться Алексею, чтобы просто кому-то дать информацию, кому-то из самых близких, что это началось у меня и чтобы они предприняли какие-то меры. Когда я дозвонился до Алексея, все это время их еще не пускал на порог, а как-то вяло бодался, открывал дверь, закрывал дверь и как-то, в общем, они не то, чтобы вырвали ее с петлями. И даже когда я ее открыл, они нормально... Просто ждали, когда я их впущу. Но я этого не делал, пока не дозвонился. Это длилось довольно быстро. Я успел дозвониться, сказать, что у меня обыск. Он услышал, что я переговариваюсь с сотрудниками. Дальше я их запустил... Я совершенно юридически безграмотный человек, к сожалению, и никогда нет времени этим заняться и желания, честно говоря. То есть нет склонности к этому. И я понимал, что я не знаю своих прав. Поэтому взаимодействие должно было происходить только чисто на поляне психологии. Я первое, что сказал, «Разувайтесь. У меня дети спят». И я был уверен, что это будет сразу опрокинуто, потому что я знаю, что было там на предыдущих обысках. Ну, правда, я – свидетель, а то были подозреваемые. На мое удивление, следователь сказал «Да, хорошо». Я предложил им белые тапочки такие гостиничные. И они суеверные оказались, они сказали «Белые мы не будем надевать. Мы так».
Дальше я провел всех на кухню, сказал «Дайте мне ребенку собраться в школу, дайте младшей дочери, давайте она перейдет в детскую комнату. Если вам нужна большая, вы ее...» Маленькая двухкомнатная квартира. Короче, мы начали... Вот с этих тапочек началось какое-то строительство отношений и оно длилось минут 20. Это очень хорошо, я считаю, потому что обыск начался в 7 и реально он начался по протоколу в 7:25. Потому что 25 минут я просто не знал, что делать, но я понимал, что надо их вот этот решительный наскок, кавалерийскую атаку как-то повязать. И я просто сказал «Давайте я запишу, как вас зовут, и ваши звания. Просто на бумажку» - «Зачем?» - «Я хочу во время обыска к вам обращаться и хочу знать, как вас зовут, и так далее». И вот это вот долго я записывал всех понятых, всех этих самых. И в этот момент все как-то затихло и успокоилось. Ребенок ушел в школу старший. Дальше, когда все это закончилось и эта перепись населения, пришедшего в мою квартиру, состоялась, я сказал «Ну, теперь давайте, что нужно». Они сказали «Нужны...» Ну, в общем, дальше понятно, дальше давайте я не буду рассказывать, потому что я не хочу тоже дразнить гусей. Мне сегодня идти...
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Давайте на этом сделаем небольшую паузу. У нас в гостях сегодня режиссер и оператор Павел Костомаров. Через минуту продолжим.
РЕКЛАМА
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Павел Костомаров, один из тех, кем сейчас следователи очень интересуются в рамках расследования так называемого Болотного дела – наш сегодняшний гость.
И.ВОРОБЬЁВА: У нас так мало времени и так много вопросов. Давайте с обыском закончим, может быть. Сколько часов длился обыск?
П.КОСТОМАРОВ: Ну, длился недолго, 2,5 часа, по-моему. И, в общем-то, во время обыска какой-то был звонок.
И.ВОРОБЬЁВА: Следователям?
П.КОСТОМАРОВ: Ну, да. Ну, не важно. В общем, был звонок сотрудникам. Я из него понял, что, как бы, там начались какие-то реакции. То есть Алексей опубликовал в Twitter’е, все завертелось и им сразу позвонил кто-то, сказал «Ну, там все нормально у вас?» Ну, у нас, действительно, было все нормально, потому что мы вне зависимости от того, что происходило в большом мире, у нас все уже как-то наладилось. А главное, еще какой-то смешной момент. Дело в том, что некоторые сотрудники проводили обыск у вот этой дамы, которая хорошая знакомая, близкая Сердюкова. И когда они увидели, насколько скромно и так же, как они, живет Павел Костомаров...
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Лауреат одной из наград Берлинского кинофестиваля.
П.КОСТОМАРОВ: Да. В общем, один сотрудник там высокопоставленный стал переживать, охать и говорить «Вот, какие же они твари. Сколько этажей, сколько флаконов и так далее, а мы тут вот... Ты да я, да мы с тобой, да мы ж, в принципе...»
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Семья сильно переживает?
П.КОСТОМАРОВ: Ну нет. Ну, видно стало, что все как-то... Во время даже обыска уже все стало видно, что нет никакого такого, прям, жесткого сценария. Ну, переживали, конечно.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Максим спрашивает: «Зачем вы дали подписку о неразглашении?»
П.КОСТОМАРОВ: Ну, я ее дал, потому что мне сказали, что если ты ее не дашь, она все равно будет действовать – она будет озвучена устно при понятых. Это один момент. Второй момент, я, конечно, давал и не знал своих прав, но мне объяснил следователь, я ему поверил на слово. Потом я перепроверил эту информацию у адвоката, он сказал, что совершенно правильно сделал. И дал бы ты ее, не дал бы, все равно это статья 310-я, по-моему, она распространялась.
И еще я хочу уточнить, что не давать подписку – это поступок революционера или политика. Ты устраиваешь конфликт и ты, как бы, занимаешься защитой себя таким образом или пиаром себя таким образом. У меня совершенно другие цели были. Я очень не хотел бы, чтобы, там, результаты обысков повредили тем людям, которые уже обвинены и которые уже находятся в неволи или повлекли еще каких-то новых. Вот это, собственно, для чего тогда было вот эти пальцы гнуть, бодаться и всячески кричать о себе? Я считаю, что это было неправильно, и я не жалею, что я дал эту подписку. Мне вообще это удобно. Когда мне задают очень тупые вопросы, я ей прикрываюсь.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: «В суд подавать намерены?» - спрашивает Сергей.
П.КОСТОМАРОВ: Ни в коем случае.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: То есть оспаривать правомочность действий следователей не будете?
П.КОСТОМАРОВ: Слушайте, ну это вот я уже говорил, что это можно так же подать, как-то оспорить в Спортлото что-нибудь. Ну, наши суды... И о чем тут говорить? Зачем этим заниматься?
И.ВОРОБЬЁВА: Я хотела спросить. Вот, обыск закончился, а потом вас вызвали в качестве свидетеля на допрос. Это было сразу же.
П.КОСТОМАРОВ: Ну как сразу же? Наверное, не сразу же. Вообще мне следователь сказал, что я поеду в Следственный комитет вместе с ними во время обыска. Но потом этот сценарий поменялся у них. Он сказал «Хорошо. Явитесь в удобное ближайшее время».
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Что касается съемок, спрашивают наши слушатели, вы продолжать-то будете фиксировать? Не выкладывать, а фиксировать?
П.КОСТОМАРОВ: Да. Мы будем продолжать съемки, и они продолжаются и сейчас.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Так вот... Ну, кстати, не в этой студии. Нас никто не снимает...
И.ВОРОБЬЁВА: Кроме Сетевизора никто.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: ...и, я думаю, может быть, оно и к лучшему. Так вот по этому поводу Мэриэль на сайте «Эха Москвы» спрашивает: «А получается, что вы такими действиями подставите оппозиционеров еще больше. Они-то не будут смотреть ролики, не будут следить, что туда попало, а Следственный комитет все равно сможет у вас все изъять. Насколько это правильно, насколько это честно?»
П.КОСТОМАРОВ: Ну, это какой-то совершенно безграмотный вопрос и я даже не понимаю смысла его. То есть...
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Вы сейчас продолжаете все снимать. Кроме следователей и вас этого никто не может увидеть. То есть получается, что вы работаете как оператор Следственного комитета – извините, это я так интерпретирую вопрос.
П.КОСТОМАРОВ: Это совершенно или этот вопрос провокативный, или этот вопрос чудовищно глупый. Потому что я... Во-первых, Следственный комитет имеет то, что он изъял. И вот сейчас я, отвечая на этот вопрос, должен сказать, что... Например, вот я отвечу «Ну, вы не волнуйтесь, они изъяли далеко не все». И таким образом я дам сигнал Следственному комитету, что «ребята, есть еще кое-что кое-где», да? Я буду отвечать на эти вопросы? Может быть, я, все-таки, сейчас воспользуюсь своей подпиской?
Что касается лидеров, тоже... Вы думаете, что они такие младенцы и безрукие, и безногие, и лежат, и никаких действий не предпринимают, ничего не делают? Ну, то есть я не понимаю смысла в этом вопросе кроме как провокативного. Так что я на него не собираюсь отвечать.
И.ВОРОБЬЁВА: Опять же, перед эфиром в интернете была некая беседа по поводу вашего проекта, и в том числе обвинения в том, что вы не предупреждаете людей о том, что вы, например, снимаете абсолютно все в постоянном режиме. То есть там когда телефон звонит или когда там человек с кем-то разговаривает, подходите с камерой. Вы предупреждаете людей о том, что вы приедете и будете снимать абсолютно все?
П.КОСТОМАРОВ: Вы знаете, особенностью «Срока» и главной нашей целью было, что мы стараемся быть как можно ближе к герою. И, вот, пример с Дмитрием Анатольевичем, на самом деле, он сделан не «Сроком», а Russia Today, но, по сути, в стилистике «Срока». То есть он дал один ответ официальный, а потом неофициальный, когда он знал, что его не снимают, или думал, что его не снимают. И «Срок» - он всегда стремился быть как можно ближе к человеку и снимать его настоящим, когда он не дает какую-то официальную позицию и просто не озвучивает что-то, и потом от него все отстают. «Сроку» интересно быть с человеком как можно дольше, наблюдать его дома, наблюдать его настоящего, а не официального. Я чего-то...
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Через минуту продолжим. Павел Костомаров в эфире «Эха».
П.КОСТОМАРОВ: А, о’кей.
РЕКЛАМА
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Павел Костомаров в эфире «Эха». «Браво, вы умница», - пишет один слушатель. Другой – «Вы – трус. Волков бояться, в лес не ходить». А я процитирую вопрос от Айрата: «А на митинги-то еще ходить будете? Или теперь все?»
П.КОСТОМАРОВ: Мы пойдем 15-го обязательно.
И.ВОРОБЬЁВА: Снимать?
П.КОСТОМАРОВ: Да, снимать. Ну как пойдем? Я пойду и снимать, и просто пойду. То есть 2 раза пойду.
И.ВОРОБЬЁВА: Смотрите, вы пойдете снимать митинг после того, как обыски прошли и стало понятно, что Следственный комитет интересуют съемки с митингов. Не боитесь, что люди будут шарахаться от вашей камеры?
П.КОСТОМАРОВ: Ну вот посмотрим. Не знаю.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Заодно и проверит.
И.ВОРОБЬЁВА: Да, заодно и проверит. Много сообщений, много всяких вопросов, но у нас, к сожалению, осталось меньше минуты времени.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Здесь много благодарностей. Люди удивляются, как так человек искусства, человек культуры вдруг стал объектом пристального внимания Следственного комитета.
И.ВОРОБЬЁВА: «Опять же удивляет, что в стране проходят обыски у свидетелей», - пишут наши слушатели.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Ну, теперь это, наверное, уже и не должно сильно никого удивлять. Ни о чем не жалеете, Павел? Что ввязались во все это. Если б вернуть все на год назад, вели бы себя по-другому, потише, поспокойнее, снимали, ездили бы в киноэкспедиции, ездили бы на кинофестивали. У вас же сорвалась поездка из-за этого обыска, правда ведь?
П.КОСТОМАРОВ: Нет, она не из-за обыска сорвалась. Я просто почувствовал, что мне не надо ехать никуда, и оказалось, что, собственно...
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Так жалеете, нет?
П.КОСТОМАРОВ: Ну, я жалею, что произошел обыск, то есть что я не думал, что это возможно.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: А не то, что к нему привело?
П.КОСТОМАРОВ: Нет. А чего тут жалеть? Нет.
И.ВОРОБЬЁВА: Спасибо большое. Я так понимаю, что сегодня мы, наверное, еще не раз расскажем про Павла Костомарова, потому что вы едете в Следственный комитет же?
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: В 14 часов вас там снова ждут.
П.КОСТОМАРОВ: Да. Можно не рассказывать, да.
И.ВОРОБЬЁВА: Нет уж, извините.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Мы будем следить.
П.КОСТОМАРОВ: Не следите – вы там мерзнуть будете, не надо.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Спасибо большое. Удачи вам. Павел Костомаров, режиссер, кинооператор – наш сегодняшний гость и, как оказалось, еще и свидетель по Болотному делу. Благодарю вас, удачи.
П.КОСТОМАРОВ: Пока.
И.ВОРОБЬЁВА: Счастливо.