Генри Резник - Разворот (утренний) - 2012-07-05
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Мы очень ценим, когда кто-то нам звонит из таких людей, ньюсмейкеров да? Вот вчера Валентина Ивановна Матвиенко была у нас в эфире, сейчас известнейший адвокат, очень уважаемый и любимый нами человек, Генри Маркович Резник. Генри Маркович, доброе утро.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте.
Г. РЕЗНИК: Доброе утро.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, я думаю, вы позвонили не по поводу туризма. Говорите, пожалуйста.
Г. РЕЗНИК: Ну, позвонил я… Чего скрывать, просто у меня такая возможность пообщаться с вами лишний раз, Матвей Юрьевич. Прошлый раз…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Генри Маркович, извините, сразу прерву, вас слышно плохо, звук прерывается. Давайте, попробуем попытку. Можете подойти куда-то там, на какой-то холмик забраться?
Г. РЕЗНИК: Нет. Я в машине сейчас.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А, вы в машине.
Г. РЕЗНИК: Я в машине. Плохо слышно?
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет, вот так сейчас получше.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, сейчас получше. Можете затормозить хотя бы, вот зафиксируем это дело?
Г. РЕЗНИК: Да, могу.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Всё, вот сейчас нормально, говорите.
Г. РЕЗНИК: Матвей Юрьевич, значит я вот по поводу какой проблемы. Ну, небольшие комментарии по поводу «Pussy Riot», вообще в одной фразе. Вы знаете, что им сейчас шьют? Им шьют преступление, от которого вообще все отказались, все государства практически, где религия в большом почете. Называлось это «богохульство». Потом как-то это осознали, что в защите Бог – то он не нуждается, понимаете? Он Бог и есть. А нуждаются там конкретные люди. И у нас есть этот состав административный, понимаете? Который никакого отношения не имеет к той уголовке, которую сейчас пытаются натянуть. Ну, я вот о чем, Матвей Юрьевич, вы затронули очень серьёзную проблему. Относительно беззакония, которое творится… И которое, и вот тут очень интересно. Какую цель преследуют. Вот есть ценности, две ценности. Одна ценность – это конституционные права граждан. Вторая ценность – раскрытие преступлений. И вот здесь возникает такая проблема. Конкуренция вот этих ценностей. Потому, что многое нельзя для того, чтобы скажем, (неразборчиво) преступлений. Нельзя повальные обыск проводить, да? Нельзя там вторгаться без судебного решения. И вот в данном случае, ситуация вот какая, посмотрите. Взламывают, и… Совершают конечно, безусловно, преступление, если это и частные лица, и государство. Но дальше цель-то вот какая. Получить какие-то сведения, которые позволят, возможно, раскрутить действительно преступление. Вот на западе давно разработана такая доктрина отравленного дерева. Вот если изначально нарушается закон и затем из него уже последующими действиями… Когда без первого нарушения можно обойтись, тут бить нельзя. Известно, да? Почему нельзя бить? А что, другого побьёшь? Он и правду скажет, да? И поэтому, такие случаи, когда человека избивают, а он между прочим, сознаётся. И не просто сознаётся, а он там выдаёт предметы там, орудия преступления. Там похищенные, где он (неразборчиво). И можно обойтись без этого первого преступления. Вот на западе, в цивилизованных странах, давно абсолютный запрет. Потому, что даже последующие действия, вырастающие из этих плодов отравленных, они недопустимы в качестве доказательств. У нас, к великому сожалению, Матвей Юрьевич, нет такой доктрины. Она у нас не проросла. И поэтому, вы абсолютно правы. Люди соответственно, должны заботиться, в общем, о своей безопасности. Потому, что у нас не просто там могут найти чего-то, а могут просто сфабриковать что-то. Вот такой вот у меня комментарий.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Генри Маркович, но разве вот это сфабрикованная, добытая незаконным путем вещь, которая может помочь, а может и не помочь раскрыть какое-то преступление, разве она может быть принята судом? Это же… Или я чего-то не понимаю.
Г. РЕЗНИК: А вы поймите. Вы не заметили акцент. Вы акцент не заметили. Она не будет принята, но на основании этого, будет проведена проверка, так?
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ага, да, я поняла.
Г. РЕЗНИК: Будут обнаружены действительно, какие-то нарушения. Ну, понимаете, выйдут на них в результате вот этого нарушения конституционного права граждан. Можно обойтись будет без этого нарушения, (неразборчиво). Понимаете, да? А действительно, преступление раскроют. Это извините меня, это да, это такая вот… Такова жизнь, что за счет нарушения закона, за счет нарушения конституции, может быть раскрыты конкретные преступления. Но в правовом государстве говорят, нельзя конституционные права граждан, приносить в жертву раскрытием конкретных преступлений. Бить нельзя, не при каких обстоятельствах. (Неразборчиво) нельзя, не при каких обстоятельствах. Понимаете, о чем речь идет?
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Генри Маркович…
Г. РЕЗНИК: Проблема сложней. Да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ещё пару вопросов. Ну, это столь вопиющие нарушения, о которых вы говорите. У меня к вам вопрос. То есть, у меня просто недоумение. Почему не расследуются факты взломов?
Г. РЕЗНИК: Они не расследуются, как я полагаю, именно потому, что они выйдут, в общем, на нарушения конституционных прав граждан, государственными органами. А почему не расследуется дело Магницкого? Почему мы до сих пор не знаем, извините меня, вообще куда пошли вот эти миллионы, кто фактически там принимал участие. Ну, всем же ясно, что это не на уровне каких-то там рецидивистов каких-то, с двумя – тремя судимостями. Почему? А потому, что власть, она извините, не хочет расследовать преступление, власть.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо. Второй вопрос. Ну, власть же всё-таки конечно, власть – это Владимир Путин, Дмитрий Медведев, но есть ведь ещё министерство юстиции, есть конституционный суд, есть Госдума, есть Верховный суд. То есть, вроде бы достаточное количество таких, дифференцированных, имеющих определенные степени не то, что даже законодательную инициативу, но так сказать…
Г. РЕЗНИК: Я понял вас. Матвей Юрьевич, у всех свои полномочия. Вот та проблема, не знаю, насколько она показалась вам в общем, интересной и значимой, она например, может выходить на конституционный суд какой? По конкретному делу, да? Предположим, изначальное нарушение конституции. Но дальше проводятся какие-то проверки, получаются данные. Человека сажают на скамью подсудимых. Надо идти в Конституционный суд. Конституционный суд признал не конституционными те нормы, (неразборчиво) кодекса, которые позволяют привлекать доказательства, плоды отравленного дерева. Ведь каким образом отбили в Америке охоту нарушать права граждан? Суды не принимают эти доказательства, в силу целого ряда прецедентов, которые создал верховный суд, в качестве доказательств. Понимаете, о чем речь идет? Здесь опять всё упирается, как я неоднократно говорю, в наши суды.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: А это гражданин должен идти? Или у нас существуют всё-таки контрольные так сказать органы контролирующие исполнение конституции РФ. Ну, то есть, это Ганапольский должен заявление в Конституционный суд писать? Или у нас есть люди, которые этим занимаются?
Г. РЕЗНИК: У нас, Матвей Юрьевич, (неразборчиво). Не от вас, не от меня, если нас с вами не привлекут, типун на язык, это исходить не может. Это может исходить, и это правильно, тогда, когда вот норма какая-то, она затрагивает права конкретного гражданина, она по нему бьёт уже, да? либо может ударить. И тогда вот у этого гражданина, потенциально и реально потерпевшего, он может идти в суд, и говорит: «Вот применение этой нормы, нарушило мои конституционные права. Почему»? Поскольку эта норма не соответствует конституции. Конституционный суд, у него масса таких, великолепных решений. Он либо объявляет норму не конституционной, либо говорит о том, что она конституции соответствует, но применять её нужно в конституционно-правовом смысле. А не в том погромном смысле, каким применяют наши правоохранители. Это процедура такая, Матвей Юрьевич. Процедура демократии.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да, я понял вас. Спасибо.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое. У нас на прямой линии телефонной связи был Генри Резник, адвокат.