Нужно ли снизить минимальный возраст привлечения детей к уголовной ответственности? - Евгений Бунимович - Разворот (утренний) - 2012-03-01
И. ВОРОБЬЕВА: Ну, прежде чем поговорим с вами об этом, мы решили спросить мнение человека, который напрямую отвечает за детей, работает с детьми. По крайней мере, в Москве. Это уполномоченный по правам ребенка в Москве, Евгений Бунимович. Евгений Абрамович, доброе утро.
Е. БУНИМОВИЧ: Доброе утро.
И. ВОРОБЬЕВА: Как вам эта идея, скажите.
Е. БУНИМОВИЧ: Ну, это обычная для нас идея. И советская, и постсоветская, всё время усилять карательные меры, и думать, что этим мы чего-то добьемся.
И. ВОРОБЬЕВА: Но есть действительно, вот молодеют преступники, да? Это действительно так? 12-13 лет, это уже жестокие убийцы?
Е. БУНИМОВИЧ: Да, есть такие случаи. Конечно не могу сказать, что их много, но действительно, жестокость… Есть такой момент, что жестокость усиляется, это страшные случаи, и так далее. Но обратите внимание на то, что вы сами только что сказали, что мы сталкиваемся, говорят нам правоохранительные органы, комиссии по делам несовершеннолетних, с такими отморозками… А что же наша комиссия, по делам несовершеннолетних, сталкивается уже с отморозками. Их задача, вообще-то, профилактика. Я думаю, что вряд ли, они родились отморозками. Может быть, с ними имело смысл сталкиваться с 10 лет, в 9 лет, чтобы они не стали такими отморозками.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: То есть, дело в том, что не занимаемся, в более раннем возрасте воспитанием, организацией нормального досуга этих людей.
Е. БУНИМОВИЧ: Да не только досуга. Знаете, надо просто конкретно… Есть знаете, тем, что секцией бадминтона, как нам предлагали, мы не решим все проблемы. Но, совсем другое есть. Действительно, есть ребята, очень криминальные ситуации, в очень криминальных семьях, в проблемных ситуациях, и выявлять их нужно гораздо раньше. И работать с ними гораздо раньше. У нас просто почти нет никакой профилактики. И тогда, когда они сталкиваются с ними же, в 12 лет отморозками, подумайте, как же это произошло, в какой момент? Это наша проблема. И самое главное, другое. Да, изолировать. И насколько собираются они изолировать их? На всю жизнь? Если человеку 12 лет…
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Нет, ну пока об этом речь не идет, насколько я понимаю.
Е. БУНИМОВИЧ: Ну, так вот я об этом и говорю. Значит, речь идет о другом. О том, что когда преступнику 12, 13, 14лет. Значит, мы в любом случае, должны думать о его реабилитации. Или о том, что мы воспитываем рецидивиста, на всю жизнь.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Евгений Абрамович, а почему не решать две проблемы одновременно? Усиливать меры профилактики, больше работать с трудными детьми, с одной стороны. А с другой, для тех, кто уже сейчас в 12-14 лет, так получилось, стал закоренелым преступником, изменить закон, и отправлять их в колонии.
Е. БУНИМОВИЧ: Я отвечу, почему. У меня есть конкретный пример. Вот в Москве, просто потому, что наша система, она все равно, карательная, изначально. И поэтому, она не будет заниматься никакой профилактикой. Если есть возможность, ещё усилять там меры изоляции. Вот в Москве была построена школа «Шанс», с которой даже европейские посетители, поражались. Именно, для малолетних преступников, закрытого типа школа. То есть, и разными секциями, и с мастерскими, даже с бассейном. И поверьте, и нас с вами было бы там не плохо, пожить и отдохнуть. Но при этом, это довольно строгое учреждение, закрытого типа. Но представьте себе суды, туда просто не отправляют. И более того, там была такая форма возможности, что даже если по закону нет такой карательной меры, нельзя по приговору суда, именно, малолетки. То комиссия по делам несовершеннолетних, принимает решение, и суд именно отправляет туда, как временная мера. Не как наказание такое, юридическое, а вот таким образом. Так вот представьте себе, что эта школа сейчас перепрофилируется потому, что там нету контингента, не с кем работать. Там сидят профессионалы, которым работать не с кем. Поэтому думают, может быть, сейчас предать детям с проблемами здоровья, или еще кому-то.
И. ВОРОБЬЕВА: То есть, сейчас эту школу расформируют?
Е. БУНИМОВИЧ: Да, потеряется коллектив, который… Вот мы сейчас этим занимаемся. Но мы же не можем это сделать это суд должен туда отправлять. А суды не отправляют. Они привыкли в стандартные колонии всех отправлять, и больше не о чем не думать. Нужны другие меры, даже когда мы говорим о наказании подростков, пусть и по суду. Но просто их изолировать, это мало, понимаете? Толку от этого, к сожалению, очень мало. Эффективность очень мала, рецидив очень высокий. Вот, о чем надо думать. А не о том, чтобы там с нуля возраста, сажать всех, кого ни попадя. У нас итак, сидит миллион людей, как мы знаем.
И. ВОРОБЬЕВА: Евгений Абрамович, скажите, пожалуйста, вот мы когда занимаемся бегунками, проблемами бегунков, тем более в Москве, они у нас тоже очень молодеют. Теперь это 9, 10 лет, 11 лет. И мы сталкиваемся с тем, что ребенок, убежавший один раз из дома, если после этого, с семьей… Не с бегунком, а с семьей не работает психолог, то скорее всего будет рецидив, а ребенок на улице, это в любом случае преступник. И мы там через 2, 3, 4 побега, получаем уже такого, уголовного преступника, который там ворует, и так далее, и так далее. Есть ли вообще службы, которые обязаны заниматься подобными вещами, подобной профилактикой? Кроме комиссии, по делам несовершеннолетних.
Е. БУНИМОВИЧ: Ну, есть конечно. Но вообще-то, кончено, прежде всего, комиссия по делам несовершеннолетних. Вот такой серьезной психологической службы, у нас не только нету… Ну, и как бы знаете, всегда можно привести пример конкретных энтузиастов, конкретных профессионалов, но как я показал вам со школой «Шанс», это ничего не дает в нашей системе. Ну, кроме спасения отдельных, может быть, людей, и слава Богу. Только что я разговаривал с ректором, психолого-(неразборчиво) университета, который выпускает профессиональных психологов, может быть, одних из самых сильных в этой области, именно связанной с детьми, московского. И все равно, даже в новых стандартах образования, в новых требованиях, нету психологической службы, как общей государственной системы. И в новых законах этого тоже нету, понимаете? Есть закон снижения возраста, но закон о том, что психологи должны быть везде, по месту жительства, работать с конкретной семьей. Выявлять заранее все эти вещи, уметь профессионально работать. Надо работать не только с детьми. Всем понятно, что с родителями надо работать в такой ситуации. С окружением надо работать. Все же понятно. Но только этого не делается.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: К сожалению. Спасибо большое за ваш комментарий. Это Евгений Бунимович, уполномоченный по правам ребенка, в городе Москве.