Употребление наркотиков в школе - Сергей Казарновский - Разворот (утренний) - 2011-01-19
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сразу вам для размышления просто какая-то чудовищная информация.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Не верится даже.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вход в наркопотребление в России начинается с 12 лет. В России наркотики – ребенок!
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вообще, везде с 12-ти.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вот эта вот цифра «с 12-ти» - это по России. Проблема очень серьезная, проблема для всего мира актуальная, проблема, которой занимаются в каждой стране по-своему. И в России этой проблемой тоже должны заниматься. И в этой связи, конечно, нельзя не упомянуть роль школы, потому что ребенок значительную часть времени проводит в школе. Какие мероприятия должны проводиться в школах? Как учителя, директора, воспитатели должны заниматься с детьми, чтобы уберечь их от наркотиков? Какие профилактические меры? Может быть, не знаю, какие-то тесты обязательные сдавать. Мы говорили об этом в нескольких наших эфирах, и была очень серьезная дискуссия. Я предлагаю об этом поговорить в оставшейся части утреннего разворота. Мы сейчас сделаем один звонок, а пока что я прошу, чтобы нам в эфир звонили учителя, директора, руководители каких-то учебных заведений. 363-36-59 – телефон нашего прямого эфира, +7 985 970-45-45 – SMS. Я позднее еще вам расскажу о зарубежном опыте, как это проходит в других странах. Ну а сейчас у нас на прямой линии телефонной связи Сергей Казарновский, директор образовательного центра, школы №686 «Класс-центр», поговорим о роли школы в профилактике наркомании среди детей. Сергей Зиновьевич, здравствуйте.
С.КАЗАРНОВСКИЙ: Здравствуйте, добрый день.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Здравствуйте.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, вот, не знаю, слышали ли вы начало. Фразы, с которых мы начали.
С.КАЗАРНОВСКИЙ: Да-да, я слышал.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вход в наркопотребление в России начинается с 12-ти лет. Сергей Зиновьевич, что может и что должна делать школа для того, чтобы ситуация как-то изменилась?
С.КАЗАРНОВСКИЙ: Ну, я буду говорить о том, как я это понимаю, в первую очередь, для своей школы. А мне кажется, что это важно и для всех, поскольку, ну, я уже 30 лет практически захожу в школьное здание. Понимаете, наркотики как и всякая дрянь, курево, мат, презрение к людям с другим цветом волос, это, конечно, в основном, приходит с улицы и к этому надо быть просто готовым. У нас есть некий меморандум, который каждый ребенок подписывает в 1-м классе, во 2-м, в 3-м первого сентября, где указаны многие вещи, которые невозможны как факт. Это очень важно, когда мы чаще говорим, что вот этого быть не может, этого быть здесь не может и так далее, и так далее. Но это только часть дела.
Если возникает хоть какое-то событие, связанное со всеми явлениями, в том числе и наркотиками, о которых я говорю, это тут же становится ЧП, собирается директорская перемена, об этом говорится так или иначе. Если (а такие случаи у меня, разумеется, были) мне приходится говорить «Вот смотрите, как-то себя странно ведут эти парни, сидят и так далее, и так далее», я тут же – пусть на меня никто не обижается – связываюсь... Да, ничего я не знаю, но я связываюсь с родителями и говорю им примерно следующее: «Ребят, я ничего не знаю, я ничего не видел и думаю, что я ошибаюсь, там, на 99%, но обратите внимание». И скажу, почему это... Ну, когда-то даже с Гришей Остером, чьи дети у меня учились, мы сидели и думали о том, что, может, чего-то, собака что ли была, чтобы эта дрянь... Вот, какую-то изолировать, потому что улица – это все равно страшная штука.
Но тут я могу сказать вот еще о чем. Что это должен быть постоянный разговор. В школу приходят люди, конечно, время от времени. Существует такая система, в которой существует определенный разговор. Есть киноклуб, где мы время от времени показываем кинофильмы – у нас на сайте, кому это интересно, вывешены фильмы именно по этой тематике.
Есть еще одна очень важная вещь. Так часто говорят с презрением о так называемых хороших, там, по-разному кто называет школах, но они хорошие только потому, что там а) есть образовательная внятная программа, которая сама по себе инициирует другую атмосферу в школе, другие приоритеты и ценностные вещи. И в таких школах, действительно, гораздо проще решать эти проблемы.
Но есть, пожалуй, самое главное. Ну, если угодно, такое, к гражданам России. Мы можем научить ваших детей, что дважды два – четыре. Мы даже можем научить их, что «жи-ши» пиши через «и». Но что такое хорошо и что такое плохо без вас, без вашего участия мы сделать, конечно же, не будем.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сергей Зиновьевич, скажите, пожалуйста, вот, вы упомянули о меморандуме, который подписывается в самом начале, когда только ребенок приходит в школу. Но, все-таки, в 6, в 7 лет ему это, ну, скорее, не очень понятно. Какие, вот, реперные точки, в каком возрасте беседы должны быть более активные? Как у вас это происходит?
С.КАЗАРНОВСКИЙ: Нет, говориться это должно всегда, говориться всегда. Но есть страх. У них, действительно, вы правильно говорите, возраст, когда это становится уже серьезно, когда психолог (а в школе есть такой человек) ведет такого рода разговоры с детьми. Только, конечно, надо это аккуратно очень делать, потому что непонятно, когда этот разговор больше спровоцирует интерес, а когда он будет профилактическим. Это понятно, что этот возраст, начиная примерно с 6-го класса, ну, наиболее важный и наиболее эффективный.
Но я вам почему говорю, что с 1-го класса? Послушайте, это очень простая вещь. Сегодня дети в 7-м классе – они не знают, что Петросян – это армянин. Они по фамилии уже не идентифицируют этого человека. Равно как если с ними начали бы, вот, про многие вещи говорить чуть раньше, то они понимают, что это невозможно, это нельзя и так далее, и так далее. Дальше, конечно, разговоры самые страшные возникают. Понятно, что московская школа – это одно, а, вот, из Йошкар-Олы на днях мне прислали огромный текст – они устроили там целую акцию по поводу наркотиков в начальной школы, чуть ли не в детском саду про это начинают говорить. То есть образование – это, вообще говоря, разговор. Разговор с утра и до вечера. Кстати говоря, немаловажная форма – то, что мы говорим про другой образ жизни. В частности, про спорт, например, в школе. Эта, вот, затея с 3-м часом физкультуры, на мой взгляд, бессмысленна. Еще один час такой же плохой физкультуры.
Ну да, вот, есть у меня в школе каток, всегда есть, что бы мне ни стоило заливать. Кстати, в этом году правительство Москвы вдруг прислало нам коньки – такого никогда в жизни не было. По-другому жить – это же тоже очень важно. Вопросы профилактические.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сергей Зиновьевич, ну, вот, разговор – это, действительно, очень важно, понятно, он должен быть постоянно. А если говорить, ну, не знаю там, обратиться к опыту швейцарскому, где во многих частных школах вводится обязательный ежемесячный анализ мочи на наличие наркотиков. Вот, это нужно? Это правильно?
С.КАЗАРНОВСКИЙ: Я думаю, что у нас абсолютно разнообразные школы в стране. Где-то, вероятно, это нужно. Но это вопрос, который должна достаточно деликатно решать сама школа. Вот, я понимаю, что сейчас я отвечаю за тех детей, которые есть у меня, понимаю, что мне сейчас это делать не нужно, потому что, как минимум, любой процесс, все, что связано с курением, я уже давно эту проблему решил. А потом дети целый день почти в школе – мне это видно. Все-таки, с 9-ти до 6-ти. Это тоже немаловажно, школы полного дня, когда мы их видим. Но я думаю, то есть я в этом даже уверен, что в каких-то школах это не бессмысленно. Точно совершенно. Я это поддержал бы, но это вопрос выбора школы, все школы очень разные.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое.
М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Спасибо. Очень интересные вещи вы рассказали, Спасибо.