Разгон акции против Лужкова на Тверской - Лев Пономарев, Анастасия Рыбаченко - Разворот (утренний) - 2010-06-29
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: У нас сейчас на прямой линии связи одна из тех, кто вышел вчера на Тверскую – это член московского политсовета «Солидарности» Анастасия Рыбаченко, которая в итоге оказалась в милиции. Анастасия, доброе утро.
А. РЫБАЧЕНКО: Да, доброе утро.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Насколько вчера сурово действовала милиция по отношению к участникам?
А. РЫБАЧЕНКО: Ну они действовали, может быть, не очень сурово, вроде как бы никого не били. Но с другой стороны, они действовали ужасно абсурдно. Потому что когда люди, которые просто с черным пакетом или с черным куском ткани в руках, они оказываются в лапах милиции, это что-то странное.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: То есть люди просто держали в руках подобного рода вещи, и за одно это их забирали?
А. РЫБАЧЕНКО: Ну забирали не только за это. Был один человек, который прошел с черным пакетом действительно над головой. Был человек, который после этого подошел к автозаку и сказал: «Заберите тогда уж меня», - и предъявлял милиционерам черный как бы лоскут ткани. Но были люди… допустим, меня забрали абсолютно ни за что. Мне сказали сначала: «Уйдите с проезжей части». Я объяснила, что это уже не проезжая часть, здесь паркуются машины, и как бы я проезду не мешаю. И в этот меня схватили. Был человек, который просто побежал, и он как бы ничего не сделал, просто решил пробежаться, посмотреть на реакцию милиции. Его тоже забрали. Были ребята, которые просто стояли, молчали, но мы их окружили, как бы их окружило кольцо журналистов. И несмотря на то, что они ничего не делали, их все равно тоже забрали.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Анастасия, я бы хотел обратить внимание на некоторые отличия в действиях московской милиции от предыдущих акций. То, что было вчера на Тверской, это все не впервой. Во-первых, как рассказывают очевидцы, вот эти пресловутые автобусы, автозаки, куда грузят задержанных, они на этот раз были с закрытыми или с затененными стеклами, чтобы нельзя было видеть, что происходит внутри с арестованными.
А. РЫБАЧЕНКО: Да, действительно, такое было. Причем 31-го мне человек рассказывал, что когда его начали бить в автозаке, он просто сорвал все шторы, чтобы журналисты как бы видели, что его избивают.
А. ОСИН: Вы говорили, что не били, а теперь говорите «били».
А. РЫБАЧЕНКО: Нет, 31-го. Когда его били, он сорвал все шторы. И видимо, вот милиция адаптировалась к этим условиям…
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: То есть они теперь стали закрашивать окна просто черной краской?
А. РЫБАЧЕНКО: Да, да, да.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: И второе. Что это за история с протоколами, где был вписан, например, в отношении вас следующий текст? Я цитирую по вашему «Твиттеру», написано: «Держала в руках лист бумаги черного цвета, символизирующей недоверие проводимой властями политики». Что это такое?
А. РЫБАЧЕНКО: Я как бы тоже в милиции спрашивала, что это такое. Я даже отказалась это подписывать. Вот я в блоге разместила фотографию этого протокола. Ну это как бы то, что спустили милиционерам от начальства.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Я правильно понимаю, что милиционеры изначально получают типовые протоколы, куда остается вписывать только имена задержанных?
А. РЫБАЧЕНКО: Да, да, да. Но там еще нужно подправить: «держала» или «держал». Но как бы текст действительно везде одинаковый. Он абсурден, он с ошибками, несмотря на то, что как бы пишет начальство там, там и с запятыми, и с предлогами как бы ошибки, и с падежами, как бы окончания падежей. То есть он неграмотный, он абсурдный. Там есть такая фраза: «Выкрикиваем лозунг, и черные метки…, и черные листы А4 – это… (неразб.) единое»…
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: А правильно я еще понимаю, Анастасия, что вам и другим участникам вменяли в вину якобы выкрикивание лозунга «Батурину в отставку!».
А. РЫБАЧЕНКО: Да, да.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: То есть это тоже в протоколе было заранее написано?
А. РЫБАЧЕНКО: Да. Есть фотография как бы этого протокола. Он, конечно, смешен. Мы каждый раз оцениваем творчество милиционеров и очень веселимся…
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Послушайте, ведь, по большому счету, если заранее эти бумаги составляются, это же фальсификация протоколов, правильно я понимаю?
А. РЫБАЧЕНКО: Ну конечно, да.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Потому что они не имеют там особо близкого отношения к реальности, к тому, что происходило на Тверской.
А. ОСИН: Нет, ну они же знают, что будет происходить. Нет, если не соответствует – не подписывай, все правильно. У меня вопрос. Ну если вы поднимаете черную метку, вы же действительно черную метку Лужкову – да? – показываете. Почему вы возмущаетесь, что вас за это задерживают. Вы же этим куском бумаги что-то выражаете. Правильно ведь? И они это понимают, и вы это понимаете. Зачем тогда вот эти игры, какое-то лицемерие? Ну вышли протестовать, ваше право. Они вас задержали. Правильно, неправильно – другой вопрос. Тогда почему абсурдно? Вы же друг друга поняли – и они вас поняли, и вы поняли.
А. РЫБАЧЕНКО: Нет, подождите, я вообще-то как бы не держала никаких черных листов…
А. ОСИН: А, у вас не было лично, да?
А. РЫБАЧЕНКО: Да, конечно. Да там почти ни у кого не было черных листов.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: У кого-то были, у других не было. А замели всех, Леш. Вот она стояла просто, как она рассказывает, Анастасия рассказывает, стояла просто на проезжей части.
А. ОСИН: То есть вас задержали за нахождение на проезжей части?
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Якобы, да.
А. ОСИН: Ну, значит, это бы и подписали тогда.
А. РЫБАЧЕНКО: Я находилась там, где парковались машины. И я как бы никому не мешало, и меня задерживали, потому что…
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: В протоколе-то заранее в типовом написано другое: что она требовала отставки Батуриной с… не понятно, какого поста, кстати. Милиционеры кем назначили-то Батурину?
Л. СТРЕЛЬЦОВА: С поста жены старика Батурина.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Он не старик, он еще молодой, он молодец… Спасибо большое, Анастасия. Благодарю за этот рассказ.
А. ОСИН: Спасибо вам большое.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: История с черным листом бумаги формата А4 мне напомнила старый советский анекдот.
А. ОСИН: С белыми листками бумаги…
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Да, когда человек вышел на Красную площадь, а в руке просто чистый лист бумаги. К нему подходят, соответственно… и дальше все понятно. А зачем писать, если и так все ясно?
А. ОСИН: Все понятно, да.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Вот этот анекдот советских времен мы теперь имеем как часть нашей нормальной и обычной сегодняшней московской жизни.
А. ОСИН: Одни придумали такую феньку, а эти на нее ответили, соответственно, тем же способом, как они отвечают всегда.
Л. СТРЕЛЬЦОВА: Ну придумали же георгиевскую ленточку. Все друг друга понимают.
А. ОСИН: Все друг друга поняли, да.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Но я просто не понимаю, почему вот… Вот я в руке держу сейчас лист бумаги, почему меня не арестовывают?
Л. СТРЕЛЬЦОВА: Ты сходи туда, к Долгорукому…
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Вот как в лист бумаги ты можешь вложить подтекст, который предусмотрен Административным или Уголовным кодексом России?
А. ОСИН: Нет, понимаешь, я тебе еще раз говорю. Для обыкновенного человека, который ходит на работу, ездит на дачу, для него это все абсурд, это правильно. А для тех, кто в этом участвует…
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Между прочим, ездят на дачу и еще детей возят в больницу лечить. Забыл, это важно. Не только дачники, но и больные дети теперь.
А. ОСИН: Это понятно, да. А для вот тех, кто в этой структуре, в этой экосистеме взаимодействует, вот для них все понятно. Чего они друг на друга обижаются?
Л. СТРЕЛЬЦОВА: Но они же держали эти листочки для того, чтобы их поняли.
А. ОСИН: Конечно.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Сейчас у нас на линии связи Лев Пономарев, правозащитник, руководитель движения «За права человека». Лев Александрович, доброе утро.
Л. ПОНОМАРЕВ: Доброе утро.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: С точки зрения правозащитника, как вы оцените то, что вчера было на Тверской?
Л. ПОНОМАРЕВ: Ну прежде всего я должен вам объяснить, почему вообще люди вышли. Как вот я сейчас слышал в эфире, нас ставят ведущие, вот сейчас вы ставите как бы в одну нишу: и вы нарушили закон, и, возможно, милиция нарушила закон. И вроде все получили свое. Во-первых, я хочу сказать, что по конституции мы имеем право на, так сказать, уведомительный характер проведения акции. Мы подали вовремя, в соответствии с законом, уведомление. Но правительство Москвы не согласовало акцию по совершенно абсурдным (абсурдным! – подчеркиваю) причинам. Там было написано, что около памятника Долгорукому эту акцию нельзя проводить в связи с тем, что есть соответствующие службы в правительстве, которые защищают культуру. Ну направили нас к другому памятнику – на Чистые пруды, к памятнику Грибоедова. Это первое. Второе – мы знаем хорошо, что у памятника Долгорукому проходят регулярно многотысячные акции, когда празднуется День города. Поэтому для любого человека вменяемого и имеющего собственное достоинство, тем более правозащитники, вот я представляю правозащитное движение, мы не могли согласиться с этим абсурдным таким несогласованием. Если бы мы согласились, то мы бы сказали: да, власть намного важнее, чем народ. Вот народ имеет конституционное право на уведомительное проведение акции, но власть имеет больше прав. Совершенно абсурдно запрещать это. Поэтому мы подумали и решили все-таки эту акцию проводить, но при этом предупредили население, что она будет разгоняться. И пришло, соответственно, мало народу. Но, тем не менее, я так понимаю, что человек 300 – 400 там было.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Лев Александрович, я сейчас попрошу вас немножко повисеть на телефонной линии, не отключайтесь. Мы через полминуты продолжим наш разговор. Сейчас маленькая пауза.
РЕКЛАМА
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Лев Пономарев в эфире, в утреннем «Развороте» на «Эхе». Да, Лев Александрович, мы можем продолжать.
Л. ПОНОМАРЕВ: Да пожалуйста. Но я главное высказал. Поэтому принципиально важно власть ставить на место. И вот в той акции, которую мы вчера проводили, мы пытались поставить власть на место. Ну, конечно, у них в руках сила, как говорится…
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Лев Александрович, в итоге-то, смотрите, против вас была выставлена на Тверской не власть какая-то пресловутая, не чиновники, которые пишут отказ, а милиционеры, тоже люди подневольные.
Л. ПОНОМАРЕВ: Это я понимаю. Ну так что? Так устроена жизнь. Но одно могу сказать, что милиция, вот когда уже мы были внутри, вела себя довольно корректно. Но удивляет, конечно, жестокость, с которой разгонялась эта акция, по отношению к некоторым лицам. Вот меня, допустим, видимо, была дана команда как бы особо не трогать. Я человек пожилой, тем более, мало ли чего может произойти. Но с Сергеем Удальцовым очень жестоко вели себя, просто очень. Это абсолютно невозможно. И конечно, Сергей будет подавать жалобу, и мы будем дальше следить за тем, как она будет рассматриваться. А вообще надо, конечно… правительство Москвы не имело права это запрещать. И я должен сказать, что я надеюсь, что рано или поздно мы добьемся… Именно в соответствии с конституцией москвичи – это вызов москвичам – они должны добиться, чтобы уведомительный принцип работал.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ: Спасибо большое. Это правозащитник Лев Пономарев. Посмотрим, как будут развиваться события. Подобного рода акции, как и митинги на Триумфальной площади, по 31-м числам в Москве проходят регулярно. И нынешний день гнева был не первым.