Русский бомбардир - 2012-12-14
АНТОН ОРЕХЪ: Знаешь, Вася, я сразу скажу, что еще на поза-позапрошлой неделе наша слушательница Анна прислала нам очень трогательное сообщение. Оно действительно трогательное. Мы с Василием обычно не раскрываем наши профессиональные секреты, но она сказала, что ее покойный папа очень любил песню, которая звучит в нашем эфире, песня про молоток. И она очень хотела узнать, кто ее исполняет. Знаете, я не могу Вам сказать это финское имя и фамилию, ну, действительно и не помню, и для нас косноязычных людей это довольно сложно. Вот поэтому Вы, если вы сейчас нас слышите, а я так понял, это наша постоянная слушательница, Вы наберите в интернете латиницей «ньет молодов».
ВАСИЛИЙ УТКИН: Добрый вечер!
А. ОРЕХЪ: И Вы тогда узнаете, кто поет и что. Добрый вечер!
В. УТКИН: Добрый вечер, уважаемые радиослушатели! Паразиты приветствуют вас. Это «Русский бомбардир». Можете писать нам смски на номер плюс 7 985 970 45 45, а также писать в твиттер на аккаунт вызван. Антон Орехъ, Василий Уткин, мы здесь с вами. Вот с этого надо начинать, понимаешь? Вот с этого нужно начинать.
А. ОРЕХЪ: Нет, я начинаю с…
В. УТКИН: А то, может быть, какие-то, понимаешь, старые слушатели все знают, а новые, они подумают, что это какая-то программа о забытых смс.
А. ОРЕХЪ: И выключат сразу, да?
В. УТКИН: И могут выключить, потому что они ничего, может быть, даже не забывали…
А. ОРЕХЪ: Вася, ты недооцениваешь наших слушателей, они давно уже знают, что, где, кто тут выступает, зачем. Которые выключают, они давно уже выключили. Хотя вот у нас же есть еще интернет. Пишите нам в интернет, потому что это не какая-то фигура речи. Вот в прошлый раз нам написал какой-то человек, который говорит: «Не могу, - говорит, - не могу слушать Вашу программу из недели в неделю». То есть человек мучается. Слушает, но…
В. УТКИН: Слушает, но при этом он не может…
А. ОРЕХЪ: … у него не получается, не идет у него дело. Хочется сказать товарищу, ну, может быть как-то попробовать, ну, разок не послушать.
В. УТКИН: Ну, а многие так и живут. Понимаешь?
А. ОРЕХЪ: То есть кололись, но продолжали жрать…
В. УТКИН: Ходят на нелюбимую работу. Да, совершенно верно. Выполняют какие-то неправильные ритуалы. Живут с нелюбимыми женщинами.
А. ОРЕХЪ: Бывает и так. Бывает. Ты знаешь, Вася, бывает. Ой! Вот, кстати, нам вопрос не бровь, а вот в это самое место…
В. УТКИН: А в глаз.
А. ОРЕХЪ: Да, в глаз. Да. Дмитрий нам пишет…
В. УТКИН: Я нет.
А. ОРЕХЪ: 1522, да?
В. УТКИН: Да.
А. ОРЕХЪ: Ну, я оглашу.
В. УТКИН: Давай.
А. ОРЕХЪ: Ты нет, я, допустим, нет, а Дмитрий узнал о… Значит, Дмитрий нам пишет с большой буквы, уважительно: «Ну, Вы-то идете завтра али испугались?», - пишет нам…
В. УТКИН: … считаете, что с большой буквы – это множественное число «вы», то есть не «Вы» - вежливое, а «вы» - множественное.
А. ОРЕХЪ: Ну, мы, Василий…
В. УТКИН: Да, мы.
А. ОРЕХЪ: … причем если суммировать, у нас с Васей где-то метра 4 роста…
В. УТКИН: Вместе, да.
А. ОРЕХЪ: … и килограмм 300 веса, поэтому, ну, конечно, «вы» с маленькой буквы здесь сложновато, конечно.
В. УТКИН: Да.
А. ОРЕХЪ: «Вы» с большой. Я на самом деле согласен. Понимаете, Дмитрий, я с Вами не согласен в каком смысле? Вот эта постановка вопроса: идете или испугались? Есть, например, идете или не идете. Вот такая, я считаю, что имеет право на существование – идете или не идете?
В. УТКИН: А вот когда все отвечают «идем», можно спросить «Страшно?»
А. ОРЕХЪ: Да. Можно сказать, испугался, но иду. То есть вариант. Страшно, но пойду. На прошлой неделе, кстати говоря, это вот передача забытых смсок, я ловлю тебя на слове и развиваю эту парадигму, одна из наших слушательниц… Вот ты сначала сказал про меня это, а потом мне это понравилось, определение, я его подхватил. Ну, ты же, говорит, Орехъ, стоптал ни одну пару ботинок. Вот и я теперь как человек, стоптавший ни одну пару ботинок на митингах, я тут бахваливался на нескольких эфирах. И наша слушательница написала: «Вы стоптали, - говорит, - ботинки? Я Вас не видела». Что…
В. УТКИН: А может быть, это потому, что Вы глаза просмотрели?
А. ОРЕХЪ: Да! Вот это, я говорю, выдает зоркость человека, который, допустим, был в прошлом декабре и среди 70 тысяч – это мне льстит, кстати говоря, - и среди 70 тысяч, а некоторые говорят и 120 тысяч, меня не видела. То есть все прочекировала, а вот меня почему-то не заметила. Мне это лестно.
В. УТКИН: А вот смотри какая лирическая смска: «Вас не видно, ребята. Маша, Париж».
А. ОРЕХЪ: Маша, Вас тоже не видно…
В. УТКИН: Вопрос о том, что тебя было не видно среди 70 тысяч на митинге, а сейчас тебя Маша из Парижа не видит.
А. ОРЕХЪ: Маша, я Вам честно скажу, я Вас тоже не вижу, хотя хотел бы. И не потому, что Вы Маша, а потому, что Вы в Париже.
В. УТКИН: А я потому, что Маша в Париже.
А. ОРЕХЪ: Она была в Париже…
В. УТКИН: «Я люблю Ореха и не люблю Уткина. Как мне быть?» - пишет Сергей. Сергей, продолжайте. Я не стремлюсь Вам понравиться. Все нормально.
А. ОРЕХЪ: Знаешь, я, честно говоря, тоже не стремился бы понравиться Сергею…
В. УТКИН: Но, тем не менее, это случилось.
А. ОРЕХЪ: Но симпатия – хорошо. Понимаешь, как говорится, любая реклама кроме некролога. Вот поэтому да.
В. УТКИН: И спрашивает Сергей: «Как мне быть?» Сергей, будьте Николаем тогда. Знаете? Тогда будьте Николаем.
А. ОРЕХЪ: Это тоже вариант. А вот еще одна женщина на прошлой неделе спросила тебя, Василий, ну, это все, как говорится, все, что вы не захотели спросить, но не знали как. Спросила, Василий, а Вы были хоть на одном митинге. Это тоже классическая история, Василий…
В. УТКИН: Хоть на одном?
А. ОРЕХЪ: Да. Мы прошлый эфир, ну, часть его, посвятили тому, как Василий вел митинг 24-го… 24-го же? Правильно?
В. УТКИН: На Сахарова. Да.
А. ОРЕХЪ: Вот. Люди посетили, посмотрели, среди 70 тысяч не увидели меня, не заметили тебя.
В. УТКИН: Нет, ну, понимаешь, это, видимо, исходили из того, что я-то был. А ты где ж тогда?
А. ОРЕХЪ: Нет, говорят, Василий, а Вы были хоть на одном митинге. Нет, по-моему, это однозначная достаточно формулировка. Вот, в общем, были – не были. Так вот. Как бы мы не изворачивались и не пытались избежать ответа на этот вопрос, значит, что же мы, Вася, будем делать? Ты уже сказал сразу нет.
В. УТКИН: Нет, я не пойду.
А. ОРЕХЪ: Значит, я тоже нет, но я… у меня есть…
В. УТКИН: Дела.
А. ОРЕХЪ: Нет, ну, кстати, дела тоже есть. Но ведь дела можно отложить, как я и делал, например, в прошлом декабре и в январе.
В. УТКИН: Не все.
А. ОРЕХЪ: Нет, ну…
В. УТКИН: Я вот, например, никаких дел не откладывал, не потому, что я бездельник, а потому, что мне это было тогда интереснее всего.
А. ОРЕХЪ: Согласен с тобой. Это было дело. Это было более важное дело, чем какие-то другие, которые у нас…
В. УТКИН: Как раз его и нельзя было отменить. Можно было либо сделать, либо не сделать.
А. ОРЕХЪ: Ну, да. Вот вы понимаете, я не иду не по какой-то там принципиальной причине, но вот, ну… Мы сейчас с вами опять скатимся…
В. УТКИН: Что ты оправдываться начинаешь?
А. ОРЕХЪ: … к обсуждению… Да, я вот только хотел сказать, что как будто мы оправдываемся. Ну, не пошли. А почему? Объясните. Покайтесь. Повинитесь. Попытайтесь… Ну, не иду. Вот я… Мы на той неделе же мы подводили какие-то итоги там оппозиционной деятельности, прошел год, писали мемуары. На самом деле надо подводить их сейчас, получается, потому что мы что имеем? Ну, я так коротенько минут на 40. Мы имеем несколько вещей. Во-первых, наши власти действительно реально первый раз запретили проведение масштабного мероприятия.
В. УТКИН: Так что у нас совсем запретили.
А. ОРЕХЪ: Ну, по факту получилось так.
В. УТКИН: Не то, что просто промурыжили или создали какие-то препятствия…
А. ОРЕХЪ: Скажем так, мы не согласовали несколько… Там, конечно, перед этим же была некая интрига. И вот, например, Лимонов говорил, ну, конечно, они там сейчас покочубенятся, и вроде как и те, и ту разыгрывают удобный друг другу спектакль. И, конечно, эти разрешат, эти пойдут. Все будет нормально. Вы понимаете, что-то…
В. УТКИН: Ну, понятно же, почему не разрешили.
А. ОРЕХЪ: Не вышло. Да, не вышло. То есть одни заявляли вполне, на мой взгляд, все-таки мягкие условия, хотя на них стояли, на мой взгляд, несколько неоправданно. Нет, вот мы хотим на Лубянке замкнуть наше шествие, это все и хоть ты там… или на одной из шести крупнейших площадей. Вот хоть ты тресни, мы этого хотим. Другие там оправдывались какими-то… Уже смешно про каких-то дачников говорить. Уже и летом-то дачники не мешали. Сейчас какие дачники? Минус 20, там машина бы завелась. Какие уж дачники? Вот. Но, тем не менее. И перекрытие никому, конечно, не мешает. Но по факту получилось да, что запретили. Это первый вывод, что действительно по итогам годичного протеста запретили митинг. То есть это о чем говорит? Что наше начальство перестало бояться этих акций. То есть перестало бояться их в той форме… Мы запретим, они все равно выйдут. Хорошо. Мы запретим. А вы попробуйте выйти. Второй вывод, который напрашивается, – это наша оппозиционная часть общества, которая сказала: «Запретили? Хорошо. Мы это признаем. Вы запретили, мы ничего не можем с этим сделать, поэтому мы никого не зовем, мы не ходим с лозунгами, мы не монтируем никаких сцен, не прорываем кордон. Мы говорим да. Ну, кто хочет, конечно, может прийти с цветами к Соловецкому камню в 15:15. Но в принципе…»
В. УТКИН: А можно еще пойти на встречу с писателем Крищуком в магазин «Библиоглобус».
А. ОРЕХЪ: Тоже, кстати, он может срубить невероятный урожай и подписать столько книг, сколько он, наверное, даже не выпустил.
В. УТКИН: На лекции в политехнический музей можно сходить.
А. ОРЕХЪ: Вот. Можно сделать так. Но мы никого никуда не призываем. Да, то есть второй мой вывод состоит в том, что такой решимости, как, допустим, была год назад, у оппозиционеров все-таки нет, хотя они выводили людей под мирными знаменами, под мирными лозунгами. Именно поэтому пришлось…
В. УТКИН: Ты сказал слово «выводили». Никто никого не выводил.
А. ОРЕХЪ: Нет, ну, призыв… Ну, как? Собирали. Ну, не будем цепляться к словам.
В. УТКИН: Нет, это очень принципиальный вопрос, потому что люди выходили сами.
А. ОРЕХЪ: Хорошо. Люди выходили сами, но все-таки под мирными лозунгами, с мирной идеей и под мирными знаменами, не собираясь ничего прорывать, штурмовать и именно потому, что мероприятие было согласовано. Но тогда все-таки чувствовалось, что значительная часть людей в принципе готова прийти вот. Нет, мы придем. Сейчас такого ощущения, конечно, нету. Но это тоже один из итогов. Вот. Но еще одна интересная вещь. Это то, вокруг чего, собственно, крутились переговоры, когда говорили, что нет, нам нужны такие-то, такие-то площади и такие-то, такие-то места, и еще при этом говорилось, что вот народ, он у нас в «Фейсбуке» проголосовав… там же было голосование. 6 маршрутов. За что вы голосуете?
В. УТКИН: Да.
А. ОРЕХЪ: Вот. Он нас как бы уполномочил. То есть 80 процентов сказали «да»…
В. УТКИН: Конечно.
А. ОРЕХЪ: … надо…
В. УТКИН: Весь отказ в том, что вы никем не уполномочены.
А. ОРЕХЪ: Да. Они говорят: «Нет, нас уполномочили 80 процентов проголосовавших. В разных социальных сетях они говорят, что вот вы стойте на своем, требуйте». Как говорится, требуйте. Крабы, они вкусные, полезные. Вот. Тут, что я хочу сказать? Что с моей точки зрения, это абсолютно не принципиальная вещь, где митинговать. Можно митинговать? Ну, конечно, говорят, не в промзоне. Нет, можно и в промзоне, потому что наше время не имеет вообще никакого значения, где конкретно вы собираетесь. Московские митинги прошлого декабря стали известны не потому, что они были на Сахарова или на Болотной…
В. УТКИН: Тут я с тобой совершенно не соглашусь.
А. ОРЕХЪ: А ты это выскажешь.
В. УТКИН: Ну, я…
А. ОРЕХЪ: А ты это выскажешь.
В. УТКИН: Уже можно начинать?
А. ОРЕХЪ: Нет.
В. УТКИН: Ты тут уже монологизируешь минут 10 практически. Я так чуть-чуть реплики вставляю.
А. ОРЕХЪ: Вот зараза! Считал.
В. УТКИН: Я не хочу в промзону. Во-первых, я тогда…
А. ОРЕХЪ: … пересадки, далеко ехать.
В. УТКИН: Нет, нет. Дело не в этом.
А. ОРЕХЪ: Черт с ним! Я прервусь.
В. УТКИН: Я хочу ощущать себя в своем городе вот в этот момент, на его значимом каком-то месте, где я, может быть, гулял молодым, где, может быть, старым буду гулять, если доживу, конечно. Поэтому для меня принципиально, чтоб это было в месте, где Москва – это Москва, а не промзона. Вот и все.
А. ОРЕХЪ: Твои слова идут 10 к 1-му. Я говорил 10 минут, ты – меньше минуты.
В. УТКИН: А я все сказал. Пожалуйста. Видишь?
А. ОРЕХЪ: Ну, хорошо. Ладно. Я, в общем, не против, потому что я считаю, что эти митинги стали известны благодаря интернету, благодаря современным средствам коммуникации, когда все могли увидеть, что происходит в Москве, далеко за ее пределами. И Болотная, и Сахарова стали нарицательными не потому, что это были центральные места нашей столицы, а просто потому, что там собрались люди. Собрались бы они где-то в другом месте, где-нибудь там в Печатниках, стали бы вот такими печатниковцами. Вот. На мой взгляд, это все-таки второстепенный вопрос. Первостепенный – что…
В. УТКИН: Хамовниками могли бы стать.
А. ОРЕХЪ: Хамовниками могли бы быть. Да. Первостепенно что вы хотите сказать? И насколько представителен ваш – ну, как это? – ваш протест, ваш голос...
В. УТКИН: Конечно, первостепенно то, что вы хотите сказать. Но разве это не означает, что не принципиально где?
А. ОРЕХЪ: Ну, это, понимаешь, как это политика – искусство возможного, искусство компромиссов. Понятно, что власти, конечно, не горели желанием предоставить центральные какие-то площади. Это делалось умышленно под всякими какими-то дурацкими предлогами. Это тоже понятно. Но с другой стороны, если вам… Ну, что вам важнее? Собраться на Лубянке или высказать свою точку зрения в достаточно значительном количестве? Вот получалось так, что, видимо, важнее прийти на Лубянку.
В. УТКИН: Не в количестве, в доходчивой форме.
А. ОРЕХЪ: Доходчивая форма может быть не только на Лубянке.
В. УТКИН: Не только. Но это тоже важно где.
А. ОРЕХЪ: Нет, это тоже важно. Но я считаю, это важным, но не первостепенным.
В. УТКИН: Вот на дне рождении что важно? Чтоб собрались друзья, чтоб…
А. ОРЕХЪ: Компания…
В. УТКИН: … в промзоне, да?
А. ОРЕХЪ: Ты знаешь, я и в промзоне могу не хило отметить.
В. УТКИН: Ну, да, можешь, конечно. Ну, во-первых…
А. ОРЕХЪ: Это Вы избалованные…
В. УТКИН: Я не верю в то, что в твоем возрасте, ты – развалина, уже на такой экстрим способен. Во-вторых…
А. ОРЕХЪ: Я вообще не отмечаю дни рождения класса с 8-го…
В. УТКИН: И очень хорошо.
А. ОРЕХЪ: Поэтому, мне кажется, все равно, где будет…
В. УТКИН: Это очень хорошо. Но все-таки обычно отмечаешь день рождения в каком-то месте, где всем приятно оказаться.
А. ОРЕХЪ: Например, где?
В. УТКИН: Например, дома.
А. ОРЕХЪ: Я их не отмечаю.
В. УТКИН: Пожалуйста, не отмечай.
А. ОРЕХЪ: Поэтому всем приятно оказаться…
В. УТКИН: Ну, что-то же ты отмечаешь? Когда-то же к тебе приходят твои товарищи.
А. ОРЕХЪ: Нет, я не помню. Давно уже… лет 30…
В. УТКИН: У тебя нет товарищей, поэтому тебя…
А. ОРЕХЪ: Вот! Вот, что надо…
В. УТКИН: … куда идти.
А. ОРЕХЪ: … тебе некому, так сказать, за тобой не идут люди. Тебе некого просто собрать, поэтому тебе и все равно, поэтому тебе и промзона годится.
В. УТКИН: А бы кто, чтоб был рядом.
А. ОРЕХЪ: Да, да. Ну, Вась, ладно. Я считаю, что мы с тобой тут не придем ни к какому этому самому. При всем к тебе огромном уважении, действительно неподдельном, я не буду с тобой спорить. Просто мы заспоримся с тобой и не обсудим что-нибудь еще важное. А я хотел сделать маленькую ремарку: вот когда ссылаются на «Фейсбук», вот говорят, 80 процентов людей уполномочили нас стоять до победного. Знаете, все-таки у меня есть, ну, какой-никакой… Вот пишут Орехъ через «А», а мне, кстати, приятно. Вот. Есть какой-никакой эфирный опыт, который мне…
В. УТКИН: Ты нравился Сергею, а я нравлюсь Тане.
А. ОРЕХЪ: Ну, Василий, не все йогурты одинаково полезны. Что я тебе могу сказать?
В. УТКИН: Вот я тебе то же самое говорил про промзону сейчас. Я тебе ровно то же самое говорил.
А. ОРЕХЪ: Ах, вот, что ты имел в виду! Теперь я знаю. Ну, коротко, коротко. Одна минута. Вот. Говорили про фейсбуки, так вот я, опираясь, на свой скромный, но богатый эфирный опыт вам могу сказать. Мы неоднократно проводили такие голосования: как вы думаете, оппозиция должна стоять на своем и идти до последнего? Если будут всех вязать, надо атаковать ОМОН? Если там все побегут, вы тоже кинетесь на амбразуру? То есть масса всяких таких вот вопросов. Есть классический пример: вы будете выходить на митинги и протесты? В связи с тем… ну, там, не знаю, подорожание ЖКХ, ну, в общем, что-нибудь. Так вот я тебе говорю, 75 – это минимум наши слушатели, а у «Эха Москвы»… ну, вот в прошлом месяце, по-моему, случайно заняло третье место в Москве по объему аудитории, а так это 1-е, 2-е. Это за миллион.
В. УТКИН: Да, да.
А. ОРЕХЪ: То есть, ты понимаешь, 75 процентов – это 750 тысяч, ну, так вот от миллиона. Говорят да, мы выйдем на эти митинги. Да, мы там будем стоять до последнего. Да, идите… Я говорю, ребят, ну, нету 750 тысяч, потому что в интернете заочно, когда говорят особенно призывают быть героем кого-то, стойте, не отступайте ни на шаг, да, будьте… Таких смелых людей очень много. Вот просто их толпы. 75, 80, 90. Да! Ни шагу назад. Да, только вперед! Да! А как доходит до какого-нибудь дела. Ну, допустим, реально там кинуться на ОМОН, сорвать маски с него, сесть в тюрьму на долгие годы за это по принципиальным соображениям. Нет. Это один, два, три человека. Вы этих людей не найдете, которые призывали всех кинуться не жалеть себя пролить кровь. Вот поэтому ориентироваться на этой, на мой взгляд, вообще не надо. Ну, это вот мое мнение.
В. УТКИН: Вадим поправляет тебя из Москвы: «Голосовали не на «Фейсбуке», а на площадке голосования координационного совета авторизовано». Вадим, кстати, в «Фейсбуке» тоже голосование, в общем-то, авторизовано.
А. ОРЕХЪ: Там… Да нет, много, где высказываются.
В. УТКИН: Чуть менее формально, но, в общем, не важно. Какая разница? В «Фейсбуке» тоже голосовали и согласовывали маршруты, и все обсуждали.
А. ОРЕХЪ: Нет, ну, везде народ… «одноклассники» какие-нибудь, «в контакте», везде обсуждали. Ну, что мы будем придираться, где конкретно голосовали? Везде голосовали. Там, сям, наперекосям, везде люди высказывали свои точки зрения. Чего сейчас? Вы может быть там голосовали, а где-то кто-то голосовал в других местах. Не важно. Главное, что голосовали даже пусть авторизовано, но опосредовано. Да, я вас призываю. Да, давайте. А вот приди и сам выйди, и вперед. Будь молодцом. Я предлагаю сейчас послушать песню, потому что эта песня, которая сейчас прозвучит, она провидческая, ну, такая ретроспективная, потому что эта песня сама по себе тоже стала одним из героев недели. Николай, пожалуйста.
Музыкальная пауза
А. ОРЕХЪ: Ну, я же говорю пророческая, провидческая песня.
В. УТКИН: А там дальше слова «сгорел Медведев и Навальный, будущий и бывший мэр; Лужков приехал как специально, но не успел принять он мер».
А. ОРЕХЪ: Да. Там вообще хорошая песня. Мы ее теперь, конечно, будем давать в полной версии, потому что, как выяснилось, на каналах, которые без плюса…
В. УТКИН: Да.
А. ОРЕХЪ: Извините. В ключевых местах скачут зеленые птички. Вот. А мы с Василием, не боясь, и уже довольно давно даем эту песню. У нас зеленые птички скачут в других местах, но исключительно сообразуясь с общепринятыми цензурными нормами. Вот. А тут народ… Ой! Это было замечательное обсуждение, конечно. Почему… канал НТВ нам рассказывал, почему, ну, вроде все и так знают эту песню, но при всем уважении к Шнуру, ну, все-таки не все…
В. УТКИН: В концертах на бис поется, причем в Москве.
А. ОРЕХЪ: Ну, понимаешь, все-таки не все ходят на эти концерты. Потом понятно, что те, кто ходят, они уже, конечно, знают репертуар…
В. УТКИН: Причем Серега мне говорил, что особенно ее любят в Москве.
А. ОРЕХЪ: Ну, потому что сгорела, да, в общем… Нет, когда нет. Понимаешь вот, Вася, на этой неделе, когда выходишь, там 10-бальные пробки, конечно, хочется сказать: «Где мой бензин, напалм, комнатный запас?» Да.
В. УТКИН: Там тоже есть про это песня, только ее нельзя поставить в радиоэфире. «Где моя вода?» называется.
А. ОРЕХЪ: Ну, да. Там уже… там очень большой монтаж предстоит.
В. УТКИН: Там тяжелее. Да, тяжелее.
А. ОРЕХЪ: Там, в общем… то есть мы сможем, мы справимся с этим, но от вас может ускользнуть смысл. Вот.
В. УТКИН: Пожалуй.
А. ОРЕХЪ: А нам все-таки важно, чтобы смысл до вас, конечно, дошел.
В. УТКИН: А мы можем надолго ускользнуть от вас из эфира в этом случае.
А. ОРЕХЪ: После этого да, если мы как-то смысл до вас не донесем или донесем его слишком правильно. Вот эта, конечно, неделя в этом смысле замечательная была. Маргарита Симонян сегодня, по-моему, вчера еще с вечера в длинный, проникновенный, честно говоря, довольно забавный пост был про то, как… ну, в общем, в попытке оправдаться, как в эфир «Russia today» попали козлы.
В. УТКИН: Да, это забавно…
А. ОРЕХЪ: Дмитрия Анатольевича…
В. УТКИН: … что мы организовывали студию…
А. ОРЕХЪ: А потом там да?
В. УТКИН: … «Ютьюб» выдавали не мы.
А. ОРЕХЪ: Да, а если бы даже мы выдавали, то редактор бы все равно сразу не выключил, ожидая указаний, ожидал он указаний, потому что там трали-вали, а там такие кнопки, пока дозвонишься, а пока он поймет. В общем, друзья мои, скажите просто, получилось клёво. Ну, то есть можно…
В. УТКИН: Это вообще всегда самое клеевое.
А. ОРЕХЪ: Ну, конечно.
В. УТКИН: Каждый комментатор футбольный всегда был в ситуации, когда он говорил на выключенном… на включенном микрофоне, а сам думал, что на выключенном.
А. ОРЕХЪ: Вот Дима Губерниев недавно как…
В. УТКИН: Дима Губерниев прекрасно…
А. ОРЕХЪ: … блеснул.
В. УТКИН: Я бы сейчас тебе еще сказал, как мой коллега показывал, как он накануне летал на дельтаплане. Он нечаянно или в возбуждении он расставил руки, и со звуком «ы» он поднял глаза и понял, что он в эфире. Понимаешь? А он «Новости» вел. Вот и тоже так бывает.
А. ОРЕХЪ: А! То есть он как бы летел.
В. УТКИН: Да, он в этот момент летел. Но самая моя любимая на эту тему история, как ведущий «Новостей» известный, Александр Шашков… Такой помнишь?
А. ОРЕХЪ: Да, да.
В. УТКИН: Он сейчас уже не очень юн. Но, тем не менее, вот рассказывал, что у него однажды, он очень близорукий, и мало того, что в принципе, когда он в камеру смотреть как угодно можно, но там же еще текст на суфлере, на камере. И как быть? Вот он уронил очки, и у него отлетела дужка, и отскочил какой-то винтик. Он не мог их одеть заново. Его спрашивают: «А что же Вы сделали?» «Я нашел винтик». Представляешь, слепой Шашков нашел винтик от очков и… А вот так вот выкручиваешься перед прямым эфиром, понимаешь?
А. ОРЕХЪ: Ну, в смысле винтик действительно выкручивается буквально…
В. УТКИН: Вот, что меня и расстраивает в рассказе Маргариты Симонян, как-то не обаятельно у нее все это получилось.
А. ОРЕХЪ: Длинно.
В. УТКИН: То есть могло все длинно, да, необаятельно.
А. ОРЕХЪ: Понимаешь, длинно. Именно потому, что длинно. То есть можно было сказать, что…
В. УТКИН: Можно было сказать, вы знаете, а вот у звукорежиссера накануне заболела собака.
А. ОРЕХЪ: Нет, а можно что-нибудь… У него был юбилей.
В. УТКИН: Да.
А. ОРЕХЪ: Ну, хоть красивую историю.
В. УТКИН: Какую-то да, человеческую.
А. ОРЕХЪ: А тут знаешь, когда пытаются, ну, вот ведь…
В. УТКИН: Маргарита Симонян, она сегодня уже отличилась. Ты же знаешь эту историю?
А. ОРЕХЪ: А что такое случилось?
В. УТКИН: Что ты! Что ты!
А. ОРЕХЪ: А что еще…
В. УТКИН: Ну, сейчас она еще развивается, но там же очень интересно.
А. ОРЕХЪ: Что там?
В. УТКИН: Она выложила в твиттере сейчас пост, на счет того, что ей позвонил Сунгоркин…
А. ОРЕХЪ: А! В смысле, что…
В. УТКИН: … которого я…
А. ОРЕХЪ: … первая жертва Магнитского.
В. УТКИН: Короче говоря, главный в «Комсомольской правде». Я все время путаю, какой у него пост, у этого уважаемого человека.
А. ОРЕХЪ: Ну, там да, там есть…
В. УТКИН: И есть мой личный закон, поэтому имя-отчество я сейчас не вспомню, что его не пустили в США по делу Магнитского, то есть уже минут через 5 после того, как был подписан в Америке Обамой…
А. ОРЕХЪ: Обамой.
В. УТКИН: Вот. На данный момент был опубликован факс, который получил, значит, из американского посольства…
А. ОРЕХЪ: Сунгоркин?
В. УТКИН: Сунгоркин, да. И вот на данный момент выяснилось, что там стоит номер визы, которая была выдана в Туркмении.
А. ОРЕХЪ: Сунгоркину?
В. УТКИН: Неизвестно кому. Но не знаю, но номер визы и это подтвердило посольство, что эта виза имеет отношение к Ашхабаду.
А. ОРЕХЪ: Как это самое говорится, переведи. Ты помнишь это самое в классическом фильме? Переведи. … мой личный статус. Переведи.
В. УТКИН: Ну, вот эта история, согласись, уже не лишена обаяния.
А. ОРЕХЪ: Нет, вот эта история действительно…
В. УТКИН: А почему так нельзя было рассказать про свой эфир?
А. ОРЕХЪ: То есть понимаешь, нет, ну, потом додумывать за большого человека, что он имел в виду. Он сказал. Какая разница почему не смогли это выключить?
В. УТКИН: Знаешь, почему это происходит редко? Вот в частности в эфире «Russia today», потому что они редко работают в прямом эфире.
А. ОРЕХЪ: Да ладно.
В. УТКИН: А вот… конечно, редко. Ну, новости, ну, какие новости, прямой эфир? Там все расписано. Там все уже рассказано. А вот…
А. ОРЕХЪ: Хочется сказать, какие новости?
В. УТКИН: А вот спорт в прямом эфире, вот это всегда, где когда не знаешь, что случится в следующую секунду. Понимаешь? Покажут тебе или не покажут? Что донесется с поля?
А. ОРЕХЪ: Как вот тут народ сегодня обсуждал, как наша плавчиха доплыла на чемпионате по плаванию в рваном купальнике. Народ ждал просто этого, что там она выиграла, как.
В. УТКИН: Никогда мне так не везло. Я сколько раз смотрю плавание, ну, никогда никто купальник не порвал.
А. ОРЕХЪ: А женское водное поло? Ух! Извините.
В. УТКИН: Ну, в общем, да.
А. ОРЕХЪ: Ну, мне тоже не везло. Я тоже не видел. Я только по слухам.
В. УТКИН: Удивлен, что так необаятельно все рассказано, непонятно.
А. ОРЕХЪ: То есть как-то, ну… Чего?! Минуточку! Тронт из СПб: «Совсем другая песня. У Вас в программе какая-то итальянская, судя по словам, какой-то…» Слушайте, господин из Петербурга, нам это самое… ваши земляки, уже и тут нам хватает их хватает умных мыслей.
В. УТКИН: Да.
А. ОРЕХЪ: Не надо нам. Мы знаем, какие у нас саундтреки звучат и что. Не надо нам тут рассказывать. Все у нас хорошо. Подумаешь Тронт.
В. УТКИН: Да. Кстати, Тронт…
А. ОРЕХЪ: По-русскому давайте пишите.
В. УТКИН: … Вы знаете, что когда из Петербурга в Москву переезжает чиновник, то повышает сальдо у обоих городов. Такой питерский анекдот существует.
А. ОРЕХЪ: Да, я даже понял в чем его смысл. Не смешной анекдот.
В. УТКИН: Очень.
А. ОРЕХЪ: Плохой.
В. УТКИН: Хороший.
А. ОРЕХЪ: Василий, вот, кстати, раз мы с тобой упомянули закон Магнитского…
В. УТКИН: Мой любимый Сергей из США, все-таки что у него в голове…
А. ОРЕХЪ: У Сережи из Далласа?
В. УТКИН: Ну, не знаю из Далласа или из Отобралласа.
А. ОРЕХЪ: Он часто пишет «Сергей из Далласа».
В. УТКИН: Часто пишет «Сергей из США».
А. ОРЕХЪ: А вот он все-таки уже шифруется, он перемещается по территории. И что Сережа пишет?
В. УТКИН: Пишет: «Чекистку Симонян тоже внесут в список Магнитского. Обязательно потребую это от нашего сенатора», - пишет Сергей из США.
А. ОРЕХЪ: Потребуйте, потребуйте от вашего сенатора, у вас там… Потребуйте, потребуйте. Если сенатор от Далласа, пусть он вам там что-нибудь…
В. УТКИН: Сенатор от Далласа – это вообще, если сказать…
А. ОРЕХЪ: … но Далласа.
В. УТКИН: … сказал молдаванин, то есть сенатор от Далласа или, допустим, какой-то не очень русский человек…
А. ОРЕХЪ: Не от Далласа.
В. УТКИН: От Далласа сенатор, не от Далласа.
А. ОРЕХЪ: Не от Далласа. Да.
В. УТКИН: Сергей, это вообще, знаете, сами разбирайтесь со своими сенаторами.
А. ОРЕХЪ: Там это вы, в общем, у вас там тепло как всегда в Далласе. Давайте вы там выясните…
В. УТКИН: Мы вам свою Маргариту Симонян не отдадим.
А. ОРЕХЪ: Нет, нет.
В. УТКИН: Она еще нам самим нужна. Красавица такая.
А. ОРЕХЪ: И Сунгоркина с ашхабадской визой, в общем, тоже фигушки. То есть вам придется, как говорится, нас без хрена не съешь. Вот, Василий, слушай, у тебя есть какое-то особое отношение к акту Магнитского и главное к закону Димы Яковлева, который просто уже вот сегодня утром, когда я следил за этим, там было уже 500 соавторов у этого… то есть все и сенаторы, и депутаты стремились под этим законом подписаться, сказать, что да, да, я тоже соавтор, да, да, вот я… Как ты оцениваешь эту ситуацию?
В. УТКИН: Ты знаешь, я считаю, что сегодня эту тему абсолютно закрыла Юлия Латытина. Вот. И я вам готов сказать, что мне приходили ровно те же мысли на протяжении всего этого времени с тех пор, как я об этом услышал.
А. ОРЕХЪ: А что она сказала?
В. УТКИН: Ну, вообще-то у нас в стране почти 700 тысяч сирот. И это больше, чем в войну было. И многие из них живут на правах сирот, то есть без родителей, у которых были бы родительские права, живут непонятно как, но при этом у них есть живые родители. Вот. И опять-таки есть очень много разных случаев там, я не хочу приводить примеры. Кстати, действительно я тоже вспомнил… Я вот уже говорил, что просто это… вот Юлии Латыниной надо уметь поразить, потому что пытается закрыть тему, потому что я тоже читал книгу Светланы Сорокиной, которая удочеряла маленькую девочку. Да. И тоже я помню эту историю про мальчика, которого там во Францию, по-моему, хотели усыновить. Вот. И он никогда в жизни не чувствовал себя нужным. Там вот он просто поехал на отдых во Францию, как-то ему повезло вот, ну, какие-то благотворительные программы же бывают. Жил там в семье. Эта семья, пожилые люди захотели его усыновить. Вот. А вместо этого, когда он приехал в свой город там, когда ему нужно было оформлять все документы, там как раз избирался мэр. И мэр возьми да и скажи: личный стратегический ресурс. Вот. И никуда мальчика не отдали, и через некоторое время он вообще покончил с собой. На суде все вот плакали, когда вот его не отдавали. Я тоже помню очень хорошо эту историю, рассказанную… Ну, кто может не поверить Светлане Сорокиной, которая тоже проходила через все эти истории с удочерением? Ладно бы у нас еще внутри страны с усыновлением было бы попроще. Ладно бы у нас какая-то, ну, я не знаю… Что нам делать с 700 тысячами сирот? Вот, что нам с ними делать, интересно? Как… Вы понимаете, что это же… Вот многие люди пишут, все-таки радио «Эхо Москвы» слушают в основном семейные люди. Да? Ну, по крайней мере, у которых дом есть какой-то.
А. ОРЕХЪ: Ну, да, в общем. Всякие, но да.
В. УТКИН: Наверное, всякие. Но многие жалуются на жизнь. Вы представляете себе жизнь ребенка в детдоме, к которому никто никогда не придет. У нас почти 700 тысяч таких детей в разном возрасте. Вот. Вы знаете, что, ну, вот казалось бы – да? – прости, но через образование бывает людям трудно пробиться, потому что образование им, как правило, дают очень плохое, если вообще дают. Там не хочется перечислять самые страшилки, но у нас же даже и в спорте, сколько я… вот я специально интересовался на этой неделе этим вопросом. У нас спортом высшего уровня… Ну, казалось бы, куда еще деваться неприкаянным детям? Неплохая возможность, правда?
А. ОРЕХЪ: Ну, как социальный лифт.
В. УТКИН: Социальный лифт. Да. Ты знаешь, есть только один футболист, допустим, в премьер-лиге российской, который имеет отношение к детдому. Только один.
А. ОРЕХЪ: Кто, кстати?
В. УТКИН: Это Ещенко из «Локомотива». Он сирота. У него погибли родители в автокатастрофе. Да. Вот.
А. ОРЕХЪ: … сборная даже.
В. УТКИН: Да, совершенно верно. Сейчас игрок национальной сборной. Но это один случай на всех. Я вот поговорил специально со своими коллегами, которые сами спортом активно занимались. Там у нас много бывших спортсменов. Я говорю, хоть одного знаете. Нет, не знаем. Есть уже более взрослые истории, потому что Анна Чичерова, наша олимпийская чемпионка, она тоже потеряла родителей, она уже была взрослой девушкой. Вот, но… Не знаю. Вот вы понимаете, что есть люди, о которых мы никогда ничего не узнаем, не услышим. Мы самым естественным образом не будучи зверьми, не будучи там жестокими людьми, мы никогда не поинтересуемся, что с ними случилось, потому что у нас всех своих забот хватает. У нас есть там свои родственники, свои там пожилые родители, свои там молодые, не знаю, любовницы, все у нас есть. Жизнь этим занята. Мы никогда о них не поинтересуемся. Их, кстати говоря, очень часто убивают на выходе из детского дома, потому что каждому из них положена жилплощадь.
А. ОРЕХЪ: Положена жилплощадь и сумма денег…
В. УТКИН: Положена жилплощадь. Совершенно верно, какая-то сумма денег. А их же некому… у них же нет жизненного опыта, ничего на свете. По этому поводу, кстати, есть, если не ошибаюсь у журналиста Митрича… Фамилия-то его настоящая, я забыл все время.
А. ОРЕХЪ: Ну, не суть.
В. УТКИН: Да. По-моему, была прекрасная книжка на эту тему о том, что вот как мы представляем себе благотворительность в детских домах, она вообще только развращает. Нужно как-то по-другому все это делать, потому что люди в принципе как бы они плохо не жили, ну, если это все им просто привозить и оставлять, условно говоря, они еще больше привыкают жить на готовом. Да. Люди, которые выходят…
А. ОРЕХЪ: Не адаптируются.
В. УТКИН: … без всяких жизненных навыков, уходят с некоторой суммой денег и жилплощадью. Очень многие из них погибают. На эту тему естественно нет никакой статистики. Да вот замгенпрокурора недавно озвучивал, сколько у нас по статистике пропавших детей. Пропавших, не найденных детей. Я не вспомню сейчас цифру, я только помню, что меня ужаснула. Там десятки тысяч. Там не 10 тысяч. Там больше. Понимаете?
А. ОРЕХЪ: Ну, в общем, я помню, что за эти 20 лет, которые ведут статистику по нашим усыновлениям детей за… в Америке конкретно. Там 21 ребенок погиб. То есть это не то, что это много или мало, это просто точно посчитано. И получается в среднем, я понимаю, что каждый погибший – это трагедия. Даже один за 20 лет.
В. УТКИН: Нелли вот поправляет: не во Франции, а в Испании был усыновлен мальчик, это мальчик, о котором шла вот в книге Светланы Сорокиной. Нелли, к сожалению, понимаете, Вы тоже ошибаетесь. Он так и не был усыновлен. Вы пишете, он был усыновлен. Он не был усыновлен. Его не дали усыновить. В частности в угоду политической конъюнктуре. Какой-то мерзавец избрался на этих пустых совершенно пустых бессмысленных словах.
А. ОРЕХЪ: Наши дети – наше богатство.
В. УТКИН: Вот. А у человека не состоялась жизнь. И я тоже ужасался этим историям о том, как порой обращаются с приемными детьми там кто угодно и в Америке и прочая, прочая. Но разве мы знаем, сколько других случаев? Разве мы не понимаем, какая там пропорция в другую сторону?
А. ОРЕХЪ: Вот. А про пропорции я тебе и говорю.
В. УТКИН: Этот пример, который приводила коллега Латынина, тоже опять-таки, поскольку связан с миром спорта, я очень хорошо его знаю, откройте в любом поисковике имя Джессика Лонг – это спортсменка параолимпийка американская, она родилась в России, она усыновлена в Америку американскими родителями. Она… ее усыновили, усыновили девочку, которая родилась без малых берцовых костей. Недоразвитая девочка родилась. Вот. И ей потом пришлось ампутировать ноги, потому что, ну, как еще?
А. ОРЕХЪ: По-другому нельзя.
В. УТКИН: Да. Она стала плавчихой. Она параолимпийская чемпионка.
А. ОРЕХЪ: Ну, тоже пример. Да.
В. УТКИН: Вот вам, пожалуйста.
А. ОРЕХЪ: Вот просто, я говорю еще раз, я скажу просто статистически, я говорю, что в Америке за эти 20 лет в Америке погиб 21 наш ребенок, усыновленный, а в нашей стране – 1220. Это вот который… Это без того, что считается насилием в семье, то есть когда своих собственных детей, не усыновленных…
В. УТКИН: К сожалению, уже мы точно знаем по множеству примеров, что у нас по этому поводу просто еще и нет никакой статистики нормальной.
А. ОРЕХЪ: Но это, как говорится, то, что документально подтверждено, установлено, а потому, что можно занести эти случаи в разные виды статистики, в разные виды преступлений, как несчастные случаи, так, сяк, можно не занести вообще никуда. Вот. Поэтому да, друзья мои, конечно, это печально, что в Америке произошел такой случай с Димой Яковлевым. Конечно, мужчина, который это совершил, его приемный отец, он, в общем… Ну, как вам сказать? Не заслуживает добрых слов этот господин. И если там его оправдали и так далее, то это, в общем, не делает чести американскому суду. Но нам прежде, чем разбираться с американским судом, надо разобраться с самими с собой. И тут ведь есть какая хитрая уловка с этим актом Магнитского? Ведь акт Магнитского, он говорит собственно о чем? Что Соединенные Штаты не хотят видеть на своей территории людей, которые причастны к пыткам, к нарушению прав человека и к прочим всяким нехорошим делам, которые…
В. УТКИН: Закон Яковлева говорит, что мы не отдадим своих детей несчастных никому, сами их будем домучивать.
А. ОРЕХЪ: Вот. Ну, тут нет, я немножко… ну, в принципе да, но я хотел немножко сказать о другом. Вот, то есть американцы говорят, что просто мы у вас… они на самом деле ничего не требуют, никого ничему не учат и ничего от нас не хотят. Они говорят, мы просто этих людей не хотим видеть на своей территории. Пусть эти люди делают, что хотят, как угодно живут, чем угодно занимаются. Мы этих людей у себя видеть не хотим. Мы не позволяем иметь им на своей территории какие-то активы, жилплощадь и так далее. Все. И мы ничего от вас не требуем. А мы же не поражаем в правах американских там, мы бы могли, кстати, говоря, тех же сенаторов прищучить. Гуантанамо – замечательная, золотая тема…
В. УТКИН: Почему нет, кстати говоря?
А. ОРЕХЪ: В Гуантанамо людей уже сколько лет там эта вся... Вывозят талибов, непонятно кого из Ирака, из Афганистана…
В. УТКИН: Непонятно почему одних считают талибами, других не считают.
А. ОРЕХЪ: Да. Без суда там живут люди, «Amnesty International» - авторитетная организация…
В. УТКИН: Там обещали уже давно это дело прикрыть.
А. ОРЕХЪ: Обама, когда выбирался, он обещал это прикрыть. Ему за это нобелевскую премию дали между прочим, за обещание он получил нобелевскую премию, Обама, за обещание прекратить войну там, вывести войска отсюда, закрыть Гуантанамо. Он ничего из этого не сделал. Ему дали за это нобелевскую премию. Вы могли использовать такой ход, сказать: «Ребята, он этого не сделал, он этого не выполнил. Базу не закрыл. Там люди произвольно задерживаются, содержатся без суда в пыточных условиях, там Humans rights watch и Amnesty International вам это подтвердят. Мы этого не сделали…»
В. УТКИН: В том-то все и дело.
А. ОРЕХЪ: … А мы вам…
В. УТКИН: В том-то все и дело. Я думаю, что в принципе, конечно, в любом случае такой акт, как вот закон Магнитского, его невозможно рассматривать иначе, как, конечно, некий такой локоть в бок все-таки здесь присутствует, конечно.
А. ОРЕХЪ: Нет, он присутствует…
В. УТКИН: Я хочу подчеркнуть, что по факту, потому что если бы все дело было в справедливости, то дело Магнитского, оно давно уже на самом деле такое ясное, что его не расследовать собственными силами просто невозможно. Да? Но уж если так случилось? Ну, вот такие люди собрались, да? Ну, конечно, они будут воспринимать как некий локоть в бок. Ну, что же это за ответ-то такой? Это ответ на что? Кому от этого стало лучше, кому от этого стало хуже? Кто от этого, что получил в конечном счете?
А. ОРЕХЪ: Ответ-то он простой очень, потому что ситуация выглядит следующим образом: есть человек, который вскрыл много миллиардные махинации. Воровство из государственного бюджета. Он на эти вещи обратил внимание. За это он был замучен в тюрьме. Люди, которые этим занимались, они никакого наказания не понесли. И одна из этих женщин, вот эта так называемая каста неприкасаемых, она попала под раздачу только сейчас и только по делу «Оборонсервиса», к которому тоже имела отношение, потому что как один из людей, работавших с Сердюковым, только по этой причине. Вот. С этими людьми ничего не произошло. Более того они когда передали это дело сейчас в суд, они же пытаются судить Магнитского уже мертвого…
В. УТКИН: Ну, да.
А. ОРЕХЪ: То есть впаять ему это самое. Та же самая чудесная 28-ая налоговая и прочие всякие замечательные люди уже после смерти Магнитского, которому инкриминируются эти хищения, еще продолжались хищения на еще более крупные суммы. Ничего не прекратилось на этом. Человека уже нет. Можно списать воровство и дальнейшее опять на него. А им говорят: «Ребята, у вас люди воруют. У вас людей гноят в тюрьме, которые это дело вскрыли. Вы можете просто опосредовано обратить на это внимание. Вся государственная машина становится на то, чтоб не делать этого». Мне всегда было непонятно вот в этой истории только одно: что за такая ценность у людей из 28-й налоговой инспекции города Москвы, что готовы мобилизовать МИД, Президента, премьер-министра, всех депутатов, сенаторов принять закон, воевать с Соединенными Штатами, там вводить санкции. Что за ценность у этих людей в 28-й налоговой инспекции, что мы готовы вот прямо на смерть стоять за них? Вот это мне абсолютно непонятно. Когда принимается такая вещь, я говорю, вот объясните мне в чем вот здесь логика.
В. УТКИН: Я думаю, что в этом есть логика, знаешь, как вот недавно мой любимый самый колумбист… колумнист Игорь Свинаренко написал текст о том, что по поводу арабо-израильского конфликта. Это глубоко метафорический текст, поэтому я прошу не рассматривать его сейчас буквально. Можно текст прочесть. Найти его легко в интернете. Они написал, что, вообще-то говоря, филистимляне были посланы евреям по их собственном вере в качестве кары Божьей. Но если это кара Божья, то как ее? Да? Вот ты знаешь, я думаю, что вот во всей этой истории, может быть какой-то такой мистический смысл, что на этих людях, которые убили, в общем, такого… не убили, но повинны в смерти юриста Магнитского. Да? Чтобы вот теперь на них прямым образом будут смерти детей, которые могли бы жить иначе.
А. ОРЕХЪ: Ну, потому, что эта параллель будет все время проводиться.
В. УТКИН: Да. Но фактически это так. Вот. Я уж не знаю, какой там суд кого ждет, кто в роскоши живет, кто чем вообще довольствуется, кто во что верит, но вот мне почему-то кажется, что здесь какая-то… не скажу смысл, если в этом и смысл, то не тот, о котором человеческим мозгом судить. Но получается как-то уж совсем черно. Понимаешь?
А. ОРЕХЪ: Ну, да.
В. УТКИН: Что вот теперь еще и у, в общем-то, сравнительно небольшого количества детей шанса выкарабкаться в жизни стало гораздо меньше.
А. ОРЕХЪ: Потому, что надо учесть, что значительная часть наших детей… У нас количество сирот год от года, оно больше, чем количество усыновленных. Не смотря на все препоны, а мы же еще после скандалов с американцами, с финнами, с французами мы же еще вводим всякие ограничительные меры, вот они не имеют возможности уехать за рубеж эти дети. Тем более что за рубежом очень часто усыновляют детей, ну…
В. УТКИН: Инвалидов.
А. ОРЕХЪ: … инвалидов. Вот. То есть то, что у нас практически вообще отсутствует. Нам нужны здоровенькие, красивенькие, румяненькие…
В. УТКИН: Пупсики.
А. ОРЕХЪ: … пупсики. Да. А так… Вот. И это то, что произошло у нас, вот этот вот закон, акт, закон Димы Яковлева – это чистейшего вида спекуляция. Просто на детях, на больных, на…
В. УТКИН: Просто вот на детях. Да.
А. ОРЕХЪ: Вот. Люди спекулируют, поэтому запомните, что депутаты нашей Государственной Думы, сенаторы занимаются спекуляцией на детях, на сиротах, на инвалидах. Вот. Мы желаем им всего самого наилучшего.