Русский бомбардир - 2012-10-19

АНТОН ОРЕХЪ: Ну, вот, друзья мои, 23 часа 8 минут и 30 секунд. Вы слушаете радиостанцию «Эхо Москвы». И это программа политических паразитов – «Русский бомбардир». Антон Орехъ и… ну, теоретически Василий Уткин. Василия поразила ангина, поэтому он мне обещал вот, что если он сможет победить ее, то он прибудет. Если не сможет победить, то… ну, соответственно попробую я тогда один.

Значит, что у нас с вами есть в запасе? Твиттер аккаунт вызван. Естественно ваши письма на сайте. Я когда не объявляю, что какое-то конкретное вот письмо пришло именно с сайта, но автор всегда может узнать, что именно его послание зачитывается, я просто, может быть, не акцентирую на этом внимание периодически. Так что вы пишите нам на сайт. Все это тоже изучается внимательно и зачитывается. Смс – плюс 7 985 970 45 45. Эфирный телефон – плюс 7 495 363 36 59. Ну, вот я не устаю напоминать о том, что в последние месяцы у нас нововведение в столице: 495 тоже нужно набирать. Стихи такие получились. Ой! Извините. Плюс 7 495 363 36 59. Звоните нам, ну, поскольку я сегодня, ну, так вот пока один, какие собеседники мне нужны. Душа просит общения, поэтому будем мы с вами, наверное, и по этому телефону тоже друг с другом беседовать.

Так. Я посмотрю, не написали ли чего свеженького. Ну, смотрите, у нас, в общем, на этой неделе было не так много тем для обсуждения. Либеральная часть общественности готовится к выборам в координационный совет, который у нас намечен на субботу-воскресенье. Какая-то часть общественности переваривает те выборы, которые были в регионах в прошлую субботу-воскресенье, в том числе в Химках, где, как говорится, это был оппозиционный Сталинград. Оппозиционеры сделали большую ставку на эти выборы. Правда, с не очень большим успехом, но это уже отдельная тема. Вот. Ну, и, конечно, фильм Аркадия Мамонтова, фильм НТВ «Анатомия протеста», который был показан не на этой неделе, но на этой неделе прозвучал, конечно, отдельной темой после того, как Удальцова поймали, но выпустили, а вот его соратника Лебедева не выпустили пока. Вот я хотел об этом с вами, в том числе и об этом фильме, немножко поговорить. Ваши о нем впечатления. Потому что у меня об этом фильме впечатление сложилось очень простое. Фильм «Анатомия протеста-2»… Вообще, знаете, я начну немножко издалека потому, что когда была первая «Анатомия протеста», ну, вот там эти печеньки… Там помните, да? Что-то там на деньги госдепартамента, белое кольцо, как-то так они немножко подтрунивали на эту тему. Я тогда вообще на это предлагал никак не реагировать. Ну, вот вышел фильм на каком-то телеканале. Ну, вышел и вышел. Я, например, не смотрел. И второй фильм «Анатомия протеста» я не смотрел. В общем, я не считал, что я что-то упустил. Ну, вот понимаете, вы что-то смотрите, что-то не смотрите. Вы знаете, что вот это какая-то передача в телепрограмме, она бессмысленная, бесполезная, поэтому вы просто не включаете в этот момент телевизор на этом канале, и ничего не теряете. Вот. Поэтому я предлагал в принципе к таким вещам относиться вот подобным образом. Есть какая-то вещь, но вот вы ее не смотрите, и, как говорится, дай Бог здоровья. Вот. Когда началась вот эта вот, значит… НТВ лжет вот в этом, в твиттере там. «Хэштэк» это называется. Понятия не имею, что это такое. Говорили: хэштэк НТВ лжет, значит. НТВ лжет. Долой НТВ! Митинг против НТВ. На мой взгляд, это могло к чему привести? К одной единственной вещи, что люди, которые не смотрели, захотят посмотреть, ну, против собственно чего протест-то. Они сядут, посмотрят. Не факт, что им это понравится, но чем вот больше мы об этом говорим, тем больше людей это увидят. То есть соответственно реклама. Увеличивается аудитория, увеличивается обсуждаемость. Канал на это клюет определенным образом и снимает продолжение. Что собственно и получилось. Получилась «Анатомия протеста-2». Просто тут уже не только один конкретный канал на это клюнул, но и какие-то другие структуры, о которых мы сейчас пока не говорим. Но, в общем, каким-то образом сработало. Как бы мы к этому не относились, сработало, поэтому вышла вторая «Анатомия протеста». Когда появился анонс, что вот будет сейчас «Анатомия протеста-2» и там сенсации и разоблачения, ну, вот это была, по-моему, прошлая или позапрошлая пятница. Ну, фильм и фильм. Ну, и опять же дай Бог здоровья его создателям. Пусть люди работают, зарабатывают деньги. Я не смотрел. Потом когда стали это все обсуждать, потом когда за это стали ловить Удальцова и его соратников, я думаю, ну, хорошо, ладно, я погляжу, хоть что там им инкриминируется. Посмотрел. Я вижу, ну, такой, в общем, комикс, потому что там отдельные кадры по 2, по 3, по 4 раза фигурируют за фильм с разной озвучкой. То есть один и тот же видеоряд, но разные всякий раз слова. То там встречается Удальцов с оппозиционерами, то с журналистами, то с грузинами. Всякий раз одни и те же лица на экране. В общем, для человека более-менее, ну, такого вдумчивого все понятно. Для человека не очень вдумчивого, ему, я думаю, вообще все равно. Показали – он поверил. Вот. Поэтому я бы к этим вещам в принципе относился спокойней, если бы, конечно, не было такой реакции. То есть не успел еще выйти фильм, и уже наши спецслужбы, следственный комитет, они серьезно это проверили, эту абсолютнейшую тафту. Вот просто туфта! То есть, ну, вот поверьте человеку, ну, все-таки… я как бы не могу себя назвать телевизионным профессионалом, но все-таки я как-то в журналистском бизнесе последние два десятка лет занят, я могу отличить, ну, как-то качественную работу от ерунды. Поэтому, ну, видно, что такая вот на коленке вещь сделанная. Сказали: «Ребят, ну, к такому-то часу надо что-то вот там сделать». Делать особо не из чего. Ну, вот сделали. Показали. Следственный комитет не увидел монтажа. Вот. А там, я говорю, хоть вверх ногами людей переворачивай, они бы ничего не увидели. Но для меня главный итог, какой? Собственно к чему и я веду. Что это абсолютная беспомощность, импотенция и вот такая никчемность вот именно этих служб: ФСБ, следственный комитет, прокуратура. Вы… Сейчас там «Провокаторы-3» Аркадия Мамонтова. До этого были там… про «Pussy Riot» Аркадий Мамонтов снимал. Вы просто обратите внимание на какую интересную вещь. Вот мы включаем с вами телевизор. И из телевизора узнаем о том, что акцию «Pussy Riot» организовал Березовский. До этого было следствие. Полгода они сидели там в этом СИЗО. Значит, был суд, там прения сторон. Прокуратура выдвигает какие-то тезисы. Адвокаты. То есть там идет какой-то спор, состязание. В прессе то, в прессе сё. За и против. Выходят хоругвеносцы. Выходят либералы. И за все это время нет ни единого слова о том, что это придумал Березовский. Нигде это не прозвучало. Ни единой строкой. Та же самая история и теперь. У нас есть Удальцов, которого повязали, и нам канал НТВ говорит о том, что он с каким-то грузином захватить Калининград, захватить эту колокольню в Кремле, захватить что-то, устроить беспорядки во Владивостоке. И никто нам об этом больше не сказал. То есть если бы не было канала НТВ, мы бы вообще об этом не узнали с вами. То есть вот представим, что канал НТВ отнесся как-то, ну, вот халатно к своим обязанностям к профессиональным, не стал на этом заострять внимание, профуфукал. Или как они говорят, какой-то неизвестный грузин на улице передал их редактору какую-то непонятную пленку. То есть у нас вот таким образом обеспечивается безопасность государства, а ведь это речь идет о государственной измене, о шпионаже и государственном перевороте. То есть если бы какой-то непонятный грузин инкогнито не передал на улице пленку какому-то редактору НТВ, и если бы они не сделали из этого какой-то там тяп-ляп непонятный фильм, то есть мы бы вообще не узнали о том, что у нас измена, заговор, угроза массовых беспорядков, бунта, черт знает, что там на заграничные деньги. На грузинские! Я говорю, там же в Грузии огромное количество денег, если вы не знали. Вот и… То есть если бы не канал НТВ, мы бы были под угрозой государственного переворота до сих пор. И вот канал НТВ это показал, как до этого канал «Россия» показал фильм Аркадия Мамонтова, и только после этого у нас следственный комитет, его, значит, говорящая голова Маркин, они приходят в движение, они возбуждают уголовное дело… То есть, друзья мои, о чем это прежде всего, в первую очередь, говорит? Что у нас органы безопасности, следственные органы, полиция, они абсолютно беспомощны. То есть они включают телевизор и из телевизора наши специальные службы узнают о шпионах, о заговорщиках, о беспорядках. Вот они не включат телевизор, они ничего не узнают. Вот мы можем с вами смотреть телевизор и узнать. А они, вот допустим, у них там пятница, вечер, любой человек после рабочей недели имеет право отдохнуть. Вот они не включили телевизор. Они ничего не знают. Мы знаем, что шпионы, а они вот в этот день встречались с друзьями, проводили досуг, вообще там играли с детьми, ходили в театр, не включали телевизор, и они ничего не знают. То есть этот самый фильм и ни один, они собственно, все эти фильмы говорят о том, что наши специальные службы абсолютно беспомощны, что они все новости узнают из телевизора, и возбуждают уголовные и прочие дела на основании телевизионных передач. Вот как вы думаете, это вообще о чем говорит? О том, что у нас какие-то… что у нас плохой Удальцов, что у нас «Pussy Riot» какие-то иностранные агенты там на деньги Березовского. Вот, на мой взгляд, все это говорит о том, с государственной точки зрения, что у нас совершенно отвратительные, беспомощные, слабые, никуда не годные, прожирающие наши с вами деньги и очень большие специальные службы: ФСБ, следственный комитет, прокуратура, полиция. Все эти службы, они абсолютно никуда не годятся, потому что если вся страна и спецслужбы узнают новости из телевизора, значит, вот эти организации, они никуда не годятся. Более того это даже можно в этом усмотреть определенные и… служебное несоответствие и даже преступную халатность, потому что, ну, уж точно не из телевизора мы должны об этом узнавать. Вот это мой вывод.

Я буду очень рад услышать ваше мнение, если у вас есть какая-то иная точка зрения. Плюс 7 495 363 36 59. Ваши звонки. Кто смотрел этот фильм? У кого… Я очень хотел бы услышать иную точку зрения, потому что, ну, моя-то, она такая, а у вас может быть совершенно другая. Так. Ну, вот тут вот… Вот-вот-вот. Вот мне кажется перспективный звоночек. Доброй ночи! Как Вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день! Николай из Москвы.

А. ОРЕХЪ: Здравствуйте, Николай!

СЛУШАТЕЛЬ: Да. Ну, Вы вот часто употребляете, и вообще на радио употребляют туфта-туфта. А вообще это вот слово такое тяжелое, это придумали полит…

А. ОРЕХЪ: Туфта – это тяжелый физический труд.

СЛУШАТЕЛЬ: … упорный арестанта. Да.

А. ОРЕХЪ: Это я знаю, как расшифровывается и откуда произошло.

СЛУШАТЕЛЬ: Поэтому то, что показывают, это «лажа» там можно называть…

А. ОРЕХЪ: Лажа. Ну, хорошо. Ну, не суть важно. Это же мы спорим о терминах, а не о сути.

СЛУШАТЕЛЬ: Да. По крайней мере, для тех, кто стряпал, для них это не туфта была, а довольно прибыльно это было. Да? Тем более они вкладывали что-то какой-то творческий… не тяжелый, упорный и физический, а творческий. Ведь это ж нужно было придумать. Вот так вот тоже видеоряд… Знаете, я с Глебом Павловским не очень был согласен, но сейчас вот иногда соглашаюсь, вот он у вас тоже выступает, и по телеку он говорит, ну, мы же смотрели «Высоцкого», как там легко совмещают… есть программки компьютерные, которые там по 5-7 точкам на лице сопоставляют и звук и артикуляцию, и все это делается легко, не отличишь точно. Ну, это как в «Высоцком», мы смотрели фильм. Вот. Ну, конечно, Удальцов виноват, на себя нужно кое в чем пинять, потому что…

А. ОРЕХЪ: А в чем? Вот немножечко уточните.

СЛУШАТЕЛЬ: … как говорил Высоцкий в «Эре милосердия» по Вайнерам, то нужно знать своих, там с какими девочками гуляешь, и где разбрасываешь там вещи свои, носки, я не знаю. Вот он, видимо…

А. ОРЕХЪ: Ну, в общем, с женщинами своими разобраться и пистолеты не разбрасывать где попало. Так как будто.

СЛУШАТЕЛЬ: Да. Ну, я по-другому сказал, что как носки тоже можно сказать, потому что они по запаху, может, где-то что-то вот и откликнется. Вот посмотрите как брали в Казахстане того же нашего лимоновца…

А. ОРЕХЪ: Ну, это…

СЛУШАТЕЛЬ: … господина Савенко за…

А. ОРЕХЪ: Ну, это давненько было-то уж.

СЛУШАТЕЛЬ: Да, да. Так его с автоматами все-таки с какими-то там брали.

А. ОРЕХЪ: Ну, там тоже какая-то непонятная была история эта, мутная. С чем там брали?

СЛУШАТЕЛЬ: У него нашли 12 штук якобы…

А. ОРЕХЪ: Ну, слушайте, сейчас у Лебедева нашли какие-то 48 патронов охотничьих. Ну, что? Ну, давайте мы представим себе, что человек даже без ружья с 48 охотничьими патронами сейчас пойдет штурмовать Кремль…

СЛУШАТЕЛЬ: Еще круче этот знаменитый правдолюб и тоже у вас участник… вот до Вас был… Пархоменко вел, вот он с ним…

А. ОРЕХЪ: Нет, ну, он не правдолюб и не участник. Это уважаемый нормальный человек… Что?

СЛУШАТЕЛЬ: Нет, я имел в виду…

А. ОРЕХЪ: Да еще покруче моего.

СЛУШАТЕЛЬ: … про Клочкова.

А. ОРЕХЪ: Клочков. Да.

СЛУШАТЕЛЬ: Клочков, да. Правдолюб, который пару раз выступал с – или один даже раз – с Пархоменко вот на передаче такой, похожей как у Вас, и они здорово схлестнулись. Ну, тут вообще за арбалеты. Неизвестно, в не уточненном месте, непонятными арбалетами…

А. ОРЕХЪ: Ну, вот Вы понимаете ведь… Я Вас немножко перебью Ваш… поток Вашего сознания…

СЛУШАТЕЛЬ: … я закончу сейчас…

А. ОРЕХЪ: Ну, давайте, только быстрее.

СЛУШАТЕЛЬ: Когда мы пропускаем таким вот как Клочков, они нам не нравятся. Помимаете? Но у них тоже вот что-то есть, но мы плюем. Вот он сидит сколько…

А. ОРЕХЪ: Я не плюю абсолютно.

СЛУШАТЕЛЬ: Нет, нет. Мы плюем. Я плюю, там все остальные плюют.

А. ОРЕХЪ: Я не плюю.

СЛУШАТЕЛЬ: Да. Но когда говорили, что берегите, ну, скажем там, армян, потому что когда армяне кончатся, то за нас уже примутся, когда кончатся Клочковы, то придут за нами. Понимаете? В конце концов.

А. ОРЕХЪ: Ну, я Вас понял. Да.

СЛУШАТЕЛЬ: … хочу сказать. Да. Ну, что вот у Клочкова эти арбалеты. Ну, теперь вот будет кто-то другой с бумажными самолетиками, понимаете, на которых будут бумажные бомбы.

А. ОРЕХЪ: Я Вас понял.

СЛУШАТЕЛЬ: … бумажный тигр, он…

А. ОРЕХЪ: Все. Я Вас понял. Ваша мысль мне ясна. Спасибо Вам за звоночек. Я Вас, ну, так прерываю, ну, с той точки зрения, что у нас с вами эфир не резиновый, вы же понимаете. Вашу мысль я понял. И, кстати говоря, не смотря на ее, простите меня, пожалуйста, сумбурность. Я ее разделяю, потому что, на мой взгляд, нет, ну, так сказать, плюса и минуса. То есть если происходит какая-то несправедливость, то не может быть так, что это наш… что это сукин сын, но это наш сукин сын. Если это несправедливость, то это несправедливость. Если это, ну, нормальный суд, то это нормальный суд. В общем, то, на чем, кстати, демократы, либералы погорели там в последние годы. И выборы 96-го года, когда говорят: «Ну, что ж? Ну, да. Ну, вот Бориса Николаевича выбрали кое-как. Ну, да. Но ведь Борис Николаевич же лучше, чем Зюганов, поэтому мы закроем глаза на какие-то вещи». На этом собственно и погорели тогда. И в этом и была тогда проблема. Вот поэтому сейчас то, что там с Клочковым по 10-му раунду, вот что он там хотел, я не могу сказать, там просто столько было перипетий в истории Клочкова, что я не могу сказать, что я вникал вот прямо во все подряд, но понятно, что он на каком-то этапе стал козлом отпущения. Это очевидно. Но дело в этом смысле не в Клочкове. Понимаете, я и уже имел, например, со своими, так скажем, либерально-демократическими товарищами некоторые споры. И, кстати говоря, с нашими слушателями, вот которые по итогам сегодняшнего моего эховского выступления, что выборы в координационный совет, в общем, достаточно, на мой взгляд, бессмысленная вещь. Они говорят: «Как Вы можете ругать либералов?! Ведь это же там… вроде как пинать своих. И власть их топчет, и Вы их топчите». Нет, - я говорю, - друзья мои, секундочку. Что значит? Почему нельзя ругать? Почему нельзя критиковать? А разве это не есть проявление демократии, что мы можем высказывать свою точку зрения на разные вопросы? Вот если нам с вами что-то не нравится, мы говорим, что нам это не нравится. Вот мне не нравится, допустим, что там делают Путин и Медведев, к примеру, или там «Единая Россия». Я говорю, мне не нравится то, то, то и то. Замечательно. Но это совершенно не значит, что я должен сидеть и хвалить там, а вот в координационном совете все хорошо, чтобы они не сделали. И это хорошо, и то хорошо. Любая ерунда – все хорошо. Нет, что хорошо, я скажу «это хорошо», а что плохо, я скажу «плохо». В этом и смысл. Мы имеем право высказывать свою точку зрения по любым вопросам. Если нам не нравится что-то, что делают власти, мы не будем об этом молчать. Мы не обязаны поддерживать совершенно все, что будет делать оппозиция, какая бы она не была, в том числе Удальцов.

Вот по поводу Удальцова я помню митинг в декабре на Сахарова, вот второй митинг, он тогда обращался, ну, в виде обращения из больницы, а я ходил с группой своих друзей, и там было очень много людей, которые, ну, в первый-второй раз буквально вот пришли на эти оппозиционные акции, и… ну, мы собственно тогда все в первый-второй раз пришли. Вот. Просто люди, которые совершенно не следили за политикой, ну, или как-то так в общем, что называется, по верхам. Вот и… А там был в отличие, например, от первого митинга на Сахарова… Ой! В смысле на Болотной. Там был хороший звук, были слышны все выступления. И вот среди моих товарищей не было там сторонников левых идей или там крайне левых идей как у Удальцова, но, послушав все это, сказали: «Слушайте, ну, это вот самое было цельное выступелние». Удальцовское было самое цельное выступление из всех. Ну, так вот получилось. У человека есть схема, программа, конкретные пункты, он ее отстаивает, в общем, достаточно последовательно, достаточно уверенно, как кажется, достаточно искренне. Вот. Значит, если у человека есть свои взгляды, мы можем это только поддерживать, но мы абсолютно не обязаны это разделять. Мы его можем уважать. Мы можем опять же, если сейчас его начнут винтить, грубо говоря, мы можем поддерживать, потому что это несправедливо, так же как было с «Pussy Riot». Когда многим не нравились то, что они сделали, но поскольку против людей началась совершенно неправосудная какая-то акция, с точки зрения и закона, и всего, и здравого смысла, люди их поддерживали просто потому, что это было вот вопреки всему. Вот поэтому надо исходить из какой-то конкретной ситуации. Вот если вы чувствуете, что происходит несправедливость, вы так и говорите. Если вы чувствуете, что люди делают правильно, поступают верно, вы говорите, да, я за. Если вы видите, что даже люди вам близкие по духу, по идеологии, симпатичные лично вам, с которыми вы лично знакомы, но вы видите, что происходит какая-то ерунда, вы можете сказать да, но вот извините, ребята, я с вами не согласен. В этом нет ничего страшного.

Вот по поводу координационного совета я хотел с вами поговорить. И я призиваю сейчас звонить всех, кто так или иначе участвует в этих выборах, потому что… которые будут в субботу и воскресенье, или которые знают о них, но по каким-то причинам – принципиально, может быть, или еще как-то – не участвуют. Вот давайте мы с вами поговорим об этом через, ну, минуту.

Музыкальная пауза

А. ОРЕХЪ: Хорошие у нас приходят смски. Я, кстати, напомню – плюс 7 985 970 45 45. Аля нам пишет: «Сначала надо построить демократию». Вы знаете, Аля, я бы Вам ответил так: сначала надо построить счастливое, справедливое общество без бедных и богатых, без горя и несчастья, а потом все будет хорошо. Примерно из того порядка. Значит, друзья мои, по поводу координационного совета, я уже об этом сегодня говорил, но немножко меня как-то поругали мои – не то, что там соратники, нет, так особо соратников-то нет – но, в общем, друзья, знакомые, что я как-то так пнул оппозицию, чего-то там такое. Вы понимаете, вот мое отношение сейчас выскажу, потом послушаю вашу точку зрения. Ну, собственно я об этом сегодня написал, не только сегодня. Смысл в чем? Мне кажется, что все это очень, во-первых, наиграно, во-вторых, поздно. Вот было такое общее ощущение… Я не оппозиционный активист, ну, я ходил на митинги на Болотную, на Сахарова там, вот на Трубной площади ходили, как вот Василий, сейчас отсутствующий, хворающий говорил: «Ты же, - говорит, - ни одну пару ботинок там стоптал». Ну, стоптал. Не то, чтобы там прям много пар, но что-то стоптал. Вот. И с самого еще с декабря, с прошлого года было ощущение, что, ну, какая-то должна быть объединяющая идея, программа, какие-то… ну, чтоб по пунктам, потому что видно, что пришли умные люди, которые, ну, чего-то в жизни достигли, добились, которые там каким-то делом в жизни заняты. Вот. И они пришли на площадь не потому, что им нечего делать, а потому, что вот их такой душевный порыв, но они не будут выходить сюда вот там, как городские сумасшедшие каждый день такого-то числа как бы их не позвали, они приходят зачем-то. То есть раз, ну, два, ну, три можно прийти, потому что вот как здорово, что все мы здесь сегодня собрались. А дальше ходить бессмысленно, что мы и увидели собственно в сентябре. Вот и мне кажется, что оппозиционные лидеры этого момента не почувствовали. То есть тогда еще нужно было десять месяцев назад, когда на пике протеста стало понятно, что приличных людей, неравнодушных, их достаточно много, что их объединяет какая-то, ну, более-менее единая какая-то вещь, нужно было вот тогда создавать какие-то структуры, не чтобы делать революцию, там поднимать, не знаю там, кого в штыки, а просто, чтобы это было организовано, чтоб не было вот такого хаоса, что называется, хаос в эфире. Вот. Чтобы была какая… чтобы собрать этих людей и вырабатывать что-то: программу, программу действий, план, свои требования. Не вот, что там банду Путина под суд, или долой Чурова. Особенно это было смешно, когда все выборы прошли, а мы все еще там «Долой Чурова!» и там перевыборы. Понятно, что перевыборов не будет, и понятно, что Чуров уже никуда не денется. Уже, что называется, проехали и заиграно. Невозможно под этим лозунгом людей объединять. Но получается, что ничего не придумали. Вот. Так это нужно было делать 10 месяцев назад вот этот координационный совет, а не сейчас, когда уже три четверти людей, которые выходили… Вот из моей компании, которые ходили, никто уже не пришел в сентябре на митинг, а там было, слава Богу, 10 человек. Никто не пришел. Это не маргиналы, не какие-то бездельники, дуралеи. Просто люди пришли, но уже неинтересно, уже… ну, то есть ты приходишь, ну, вот болтовня, как говорится, при всей симпатии. То есть ты понимаешь, что неизвестно, что мы там будем делать все, собравшись. Вот. И потом… ну, хорошо. Начинаются выборы в координационный совет. Ну, можно это сделать как-то более-менее оперативно, потому что… ну, там была смешная такая идея, говорит, а вот, значит, вот неизвестных людей вы, конечно, не выберете. Ну, друзья, это глупость, потому что неизвестных людей естественно никто не выберет, потому что они неизвестные. Люди, которые специально зарегистрировались, не были вот как все граждане внесены в списки по факту своего рождения и прописки, а люди, которые сознательно заходили и регистрировались, там на Покровку вот приезжали с паспортами или в интернете свои данные оставляли, они сознательно это делали, поэтому они естественно голосуют не абы как. Вот как бабушки-старушки пришли на избирательный участок: кто там у нас? Изучили вот этот плакат на стене. Нет, они голосуют вполне осознанно за людей, которых знают, и я этих всех людей знаю, я уже на митинге их слышал, я читал их статьи и видел их выступления. Чего мне смотреть там, допустим, дебаты? Поэтому люди голосуют осознанно. Естественно случайных людей не будет. И понятно, кто уже будет в этом… эти 45 человек. Понятно, кто же будет в их числе. И по этой же причине я не смотрел дебаты, потому что я был на митингах, я читал статьи, я смотрел там какие-то ролики, я читал блоги, я все это знаю. Мне совершенно неинтересно там 3 недели или 4 подряд слушать их четвертьфинал, полуфинал, там финал, еще что-то. Я все это знаю. Мне это уже не надо. А в этот момент параллельно проходили митинги… Ой! Митинги. Проходили выборы на местах, которые та же самая оппозиция предпочла просто вот махнуть рукой, манкировать. Пытались вот единственное Чирикову, да, выбрать Чирикову в Химках. 17 процентов против 47. Да, были фальсификации, наверное, был административный ресурс, были карусели. Но никто меня не убедит, что 30 процентов разницы между Чириковой и Шаховым вбросили туда сознательно. Подумайте, почему так произошло. Крымск, который затопили, предали вот эти все там жулики, воры и так далее, там золотые крендели, которые там людей не оповестили, затопили, там черт знает, что в этом Крымске было. Подумайте, почему там «Единая Россия» набирает на 15 процентов больше, чем на предыдущих выборах после потопа, после того, как люди остались без жилья, вообще без ничего, просто вот их кинули и утопили. И все были там люди… и причем… Вот и Володя Кара-Мурза мне говорил, что были активисты у него в эфире крымские, ну, вот Крымск. И забавно, что выборы были честные в Крымске, никто ничего там, говорит, наверное, уже настолько город пострадал, что там не было на грязные технологии денег, там какие-то еще бюллетени поддельные. Нет. Вот то, что там получилось, это вот такое мнение. Те люди, которые это все профуфукали, вот это наводнение и гибель сотен людей, разрушение всего города, они за них проголосовали. Более того с 15-процентным приростом. Вот вы подумайте, почему это происходит. А у нас вместо того, чтоб вот как-то этим заняться, у нас проходят многоступенчатые, многонедельные выборы в координационный совет. Он нужен? Совет нужен когда-нибудь хоть? Но вы подумайте о том, что это, во-первых, поздно, во-вторых, что параллельно происходит какая-то реальная жизнь. Когда говорят, у нас целых 125 тысяч зарегистрировалось, значит, в качестве избирателей. Замечательно. Но 125 тысяч было на московском митинге на Сахарова. По Москве. А сейчас у нас 125 тысяч зарегистрированных избирателей по всей стране. Это значит, что те люди, которые приходили на Сахарова, значительная часть из них не стала в этом участвовать. При 140 миллионах, ну, населения, ну, и там почти 100 миллионах потенциальных избирателей, только 125 тысяч зарегистрировано. Я считаю, что это очень мало. Вот надо подумать, где… до кого оппозиция не достучалась. Объяснять своим вот интеллектуалам, умным людям, там рассерженным горожанам, среднему классу, креативному классу объяснять вот там, что Путин плохой, а вот эти хорошие. Может быть уже не надо. Может быть, надо куда-то вот… к другим людям что-то, что-нибудь им сказать, как-то их заинтересовать. Вот поэтому я понимаю энтузиазм людей, которые в этом участвуют, и понимаю, когда говорят, честные выборы. Безусловно. Я в этом не сомневаюсь. Честные выборы в координационный совет, честные выборы, верю в это. Но это вот в данную секунду это больше похоже на такой междусобойчик. Люди наконец-то спустя год как-то вот это свое хаотическое передвижение, они все-таки привели к какому-то общему знаменателю. И те люди, которые целый год выступали на трибунах, вот мы теперь их выбрали в совет. Замечательно. Дальше-то что? Программы как не было, так и нет. К сожалению. Вот. Мы не знаем, что делать. Вот поэтому, когда говорят, не надо пинать оппозицию. Да, друзья мои, я понимаю, конечно, расстройство. Должны быть все за. Но я как человек, стоптавший несколько пар обуви, я все-таки могу сказать, что, ребята, критиковать надо всех, не только Владимира Владимировича Путина, но и участников координационного совета. Уже вы что-нибудь придумайте, наконец, сгенерируйте какую-нибудь идею.

Так. Ну, у нас много звонков на эту тему. Я прошу прощения, говорил много. А вот у нас есть звоночек. Может быть, вы со мной не согласны. Даже наверняка. Доброй ночи!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте!

А. ОРЕХЪ: Здравствуйте! Как Вас зовут? Откуда Вы?

СЛУШАТЕЛЬ: Игорь, Ростов-на-Дону.

А. ОРЕХЪ: О! Замечательно! Я очень радуюсь всегда, когда не Москва.

СЛУШАТЕЛЬ: Да я уж, я как рад. Товарищ Антон Орехъ…

А. ОРЕХЪ: Да.

СЛУШАТЕЛЬ: Вы для меня как представитель – как сказать? – высокоразвитого общества.

А. ОРЕХЪ: Да, ну, ладно уж Вам. Ладно, уж Вам. Я просто в городе Москве живу и ничего больше.

СЛУШАТЕЛЬ: То есть серьезно. Это я к тому, что вот слушал бы Вас, слушал. Почему? Потому, что, даже не зная русского языка, ну, это оказывает какое-то благотворное психофизическое воздействие.

А. ОРЕХЪ: Спасибо Вам большое. Давайте к делу все-таки.

СЛУШАТЕЛЬ: Да, да. Сейчас я об этом скажу. Просто такой метод бредовый хочу предложить Вам. Значит…

А. ОРЕХЪ: Ну, только коротко.

СЛУШАТЕЛЬ: Постараюсь. Ну, очередные выборы какие-нибудь местные или там федеральные. Ну, все просто на самом деле. Представьте, грубо говоря, что Вы член избирательной комиссии. Или, не дай Бог, там председатель. Да?

А. ОРЕХЪ: Не дай Бог. Но попробую.

СЛУШАТЕЛЬ: И к Вам один за другим приходят нормальные такие наивные избиратели там с детишками. Ну, в течение дня как камень воды точит, да? И их спрашивают: «Вы нас не обманите?» И Вы, который, значит, приготовился осчастливить свой карман – да? – и что Вы говорите? Нет, мы будем все делать честно. Да? Ну, и вот несколько десятков пройдет перед вами, перед которыми Вы соврете, грубо говоря. Как Вы думаете, что с Вашим здоровьем после этого будет?

А. ОРЕХЪ: Нет, ну, мне как-то трудно, ну, во-первых, представить такую ситуацию. Я думаю, что с моим здоровьем ничего хорошего не будет. Как говорится, на ментальном уровне моя карма будет пробита, и аура испорчена.

СЛУШАТЕЛЬ: … случится. И если мы… это будет прецедент, колоссальный прецедент. Психофизические средства. Ничего не надо делать. Не надо стараться, грубо говоря, не биться, ни кровь проливать. Все просто на самом деле как дверь. Мы им поверим, они сами… Мы им позволим самим себя уронить и исчезнуть с лица земли.

А. ОРЕХЪ: Страшное дело.

СЛУШАТЕЛЬ: Ну, почему страшное? Ничто не вечно. Кто-то уходит. Ведь к чему все движется на самом деле?

А. ОРЕХЪ: Ой! Все движется в пропасть.

СЛУШАТЕЛЬ: Ну…

А. ОРЕХЪ: Честно Вам скажу, иногда смотришь и думаешь…

СЛУШАТЕЛЬ: … к обновлению.

А. ОРЕХЪ: Хорошо бы, если б это к обновлению. Спасибо Вам за звоночек. Привет Ростову, особенно левому берегу. Спасибо Вам.

Ой! Ну, я не знаю, что сказать. Ну, вот такая точка зрения. Я себя представил на месте члена избирательной комиссии, лучше, конечно, председателя, перед которым пройдут вереницы людей, которых я обману и что-нибудь за это еще получу. Мечта поэта, конечно. Но не хотелось бы так. Ну, у нас с вами еще одна небольшая музыкальная пауза, назовем это так, и потом финальный раунд.

Музыкальная пауза

А. ОРЕХЪ: Вы знаете, друзья, теперь я захотел немножко поговорить о позитиве. Вот все-таки мы с вами обсуждаем, ну, что-то сиюминутное. Но я понимаю, что мы в этом живем, это наша страна, у нас там выборы, репрессии, координационный совет, Путин. Я вспомнб то, о чем говорил на прошлой неделе, когда так я с придыханием, мечтательно вспоминал, как я был, будучи совсем маленьким мальчиком, читал журнал «Америка» 79-го года про запуск «Вояджера», и когда говорили, что пройдут годы, и этот аппарат долетит до границы Солнечной системы. И вот он на той неделе долетел. Меня это совершенно тогда поразило, что вот он действительно… Прошли годы, я уже вырос. Мой первый класс далеко, далеко, далеко и даже ребенок мой уже первый класс миновал. Вот и аппарат «Вояджер» все это время летел, работал и долетел до границы Солнечной системы. Я просто к тому это, что всю неделю… сейчас абсолютно не политическая, я предупреждаю, гуманитарная тема. Вот. Этот вот прыжок из стратосферы, из космоса Феликса Баумгартнера. Так что те, кто сейчас готовы голосовать в координационный совет, могут уже отключаться. До «Радиодеталей» еще 6 минут. Вот меня это совершенно поразило вот как человеческая такая вещь и научная. И вот то, что мне не хватает, например, в нашей жизни, но все-таки у нас, ладно, пускай, общественно-политический эфир. Вот мне не хватает чего-то такого, вот чтоб мы свершили что-нибудь подобное. Я на наш сайт специально залез, посмотрел, как люди реагируют. Вот человек с 39 с половиной километров прыгнул. Вот, чтоб вы понимали самолет, на котором мы летим в отпуск, - это 10 тысяч 500. То есть примерно в 4 раза ниже. Американские проклятые самолеты-разведчики, ну, и наши хорошие, замечательные самолеты-разведчики, они летают на 20 тысячах. Ну, это там почти предел. То есть самолет хороший, реактивный, разведывательный, подготовленный, он летает на 20 тысячах метрах. А тут человек с парашютом прыгает с 40 тысяч! В свободном падении летит, преодолевает скорость звука… Вот я почитал комментарии на нашем сайте. Значит, там было два вида. Ну, там, во-первых, там ах, хорошо бы, чтоб Путин тоже куда-нибудь там прыгнул, улетел. Ну, это все понятно. Это ерундистика. Вот. Но там было два варианта. А вот дайте там китайцам 100 баксов, они тоже спрыгнут. Ну, тоже хороший вариант. Да там в Китае, значит, сколько-то они спрыгнут, там… да там дураков много. Значит, второй – да ничего особенного, да ерунда. Ну, да подумаешь, ну, прыгнул и прыгнул. Вы знаете, я считаю, что это очень важная вообще вещь для человечества вот такие вот шаги. Ну, во-первых, те, кто это пишет, я предлагаю просто вот самим взлететь на 40 тысяч метров, выйти на крыльцо вот этого стратостата и попробовать прыгнуть. Ну, которые говорят, что ничего особенного. Ну, или китайцам тоже. Любого там китайца… Там считают, что китайцы, видимо, безмозглые, идиоты, – да? – которые… их там можно сотнями скидывать сверху и ничего, они ничего там не чувствуют, и вперед, да? Видимо, такая логика – да? – у представителей нашей высшей расы, высокоинтеллектуальной. Вот. Вы понимаете, и мы не думаем о том, что это действительно большой прорыв в технологиях, что это большой прорыв с точки зрения науки, что это совершенно невероятное достижение… Вот, ну, как вот люди шли пешком на полюс, там взбирались на Эверест, опускались в Марианскую впадину, там открывали Америку. Это абсолютно сопоставимая вещь. То есть мы с вами присутствуем при историческом открытии. И мы не в состоянии это оценить. Мы говорим, ну, да ерунда там. Да подумаешь… вот у нас там ЖКХ там, допустим… ну, это тоже важно. ЖКХ важно и координационный совет, и там «Долой Путина!» - все это важно. Просто мы… у нас как… Ну, мы все там синицу ловим, да? А журавль в небе где-то летит, летит. Ловят почему-то все время какие-то другие люди. Вот поэтому мне хочется, чтобы… ну, чтоб мы тоже что-нибудь такое совершили. И вот я вам хочу напомнить, что, например, мировой рекорд в этом виде программы, что называется, среди женщин до сих пор принадлежит нашей соотечественнице. Вот самый высокий прыжок с парашютом из стратосферы принадлежит нашей соотечественнице. И наши соотечественники в 60-е годы прыгали там, ну, конечно, не с 40 километров там, а с 26. Что мы осваивали рубежи, что мы исследовали космос, что мы чего-то добивались. Это тоже важно. Ведь с этой точки зрения можно сказать, что… Ну, а что Гагарин? После этого люди и по 500 дней в космосе были. Ну, он что взлетел, там 108 минут. Один оборот вокруг Земли. Да ерунда там. Он там был пристегнут к этому креслу, он ничего и не делал. Запустили, и приземлился. Можно же и так сказать. То есть понимаете, происходят попутно еще какие-то очень важные события, которых мы, ну, не замечаем за какой-то вот рутиной. Вот, а говорят: «Да подумаешь там, фигня какая-то». Вот на самом деле это очень важно. И это то, что мы упускаем и упускаем, ну, вот просто сами по себе, когда не интересуемся этим, и упускаем, как страна вот. У нас сейчас ходит марсианский зонд по Марсу, и мы говорим, что у нас есть аппаратура. Я лично знаю этих людей, к счастью, которые на этом марсианском зонде сделали небольшой прибор, который берет заборы воды. Это единственное, что там вот такого российского. Вот этот дорогостоящий марсоход, и там есть прибор. Я знаю людей, которые десятками лет работали на то, чтобы это было сделано и поехало туда. Вот. Так вот очень хотелось бы, чтобы мы немножко и вот в романтическом и в научном смысле о чем-то таком думали и чего-то такого достигали. Вот. А думали не только о сиюминутном. Ну, это, в общем, было такое лирическое отступление. Спасибо вам. Я надеюсь, что через неделю мы встретимся в этой студии уже в совершенно полном, здоровом составе. Счастливо!