Русский бомбардир - 2012-08-24
АНТОН ОРЕХЪ: Люблю я, знаете ли, читать по вечерам ваши смски. Например, пишет Костик нам: «Вы что думаете, уменьшилось число отпеваний в церквях? Дудки! Ведь никто не знает, что там. Все боятся. Спокойно, ребята. Хуже уже не будет». И это тут такой смайлик… разновидность. В общем, хуже уже не будет, Костик, да. 23 часа 9 с половиной минут. Вы слушаете радиостанцию «Эхо Москвы». Программа «Русский бомбардир». Вообще программа политических паразитов, но паразит сегодня один. Это я. Второй паразит, Василий Уткин, продолжает паразитировать. Ну, у него такой частичный отпуск, то есть он периодически появляется в эфире своего телевидения и комментирует отдельные футбольные матчи, но в принципе релаксирует, ну, условно, конечно, у Васи такая релаксация, которую многие боговерные рабы позавидовали бы. Ну, в общем, релаксирует и, наверное, не будет и на следующей недели предположительно. Но в сентября «Бомбардир» начнет пулять по полной программе в полном составе.
Я напоминаю наши с вами гаджеты. Смс – плюс 7 985 970 45 45. Вот куда не только Костик может писать, но и другие адепты. Эфирный телефон – 363-36-59, но не забывайте 495 теперь набирать. Говорят, что просто 363-36-59 уже не проканает. Даже уже не мобильный будет звонок, а что-то непонятное. Твиттер аккаунт вызван. На сайт нам можете писать. На сайте я почитал, кстати, сегодня такие полемические вопросы относительно того, кто виноват в столкновении дагестанских фанатов и, условно говоря, славянских фанатов, там питерские, московские, вот что там будет с допингом, потому что Лэнса Армстронга хотят лишить всех его, ну, практически всех его титулов. Вот. Ну, про Василия я только что ответил. Наталья это нам уже пишет: «Где Василий?» С Василием, я надеюсь, я все до конца разъяснил. Не будем до конца эфира спрашивать. Василий у нас временно отдыхает от бомбардирства. Вот… Я, наверное, на луну, а то может быть и на луну, а то теперь мультимедийный мир можно и с луны комментировать матч «Спартак» - «Фенербахче».
Новостей у нас на этой неделе, особенно как-то под конец, накопилось немало. Вот поэтому предлагаю в порядке общей очереди, ну, и по значимости, конечно, сегодняшней. Вообще как-то пятница у нас день приговоров. На той неделе было «Pussy Riot» 2 года, Брейвику сегодня – 21 год. Кто-то скажет «впаяли», а кто-то наоборот. Ну, Брейвик сам, например, у него довольно такое впечатление, что счастлив он, мечтал посидеть в тюрьме. Вот если в дурку упекли, было бы грустно. Но суд не пошел на поводу тех, кто хотел выставить его сумасшедшим, вот в том числе прокуратуре не потакал, вот и поэтому Брейвик теперь будет сидеть 21 год. Ну, смотрите, там какая диспозиция? Собственно я вот это хотел с вами сейчас обсудить. Так телефончик, кстати, я заранее… Секундочку. Мышь поймаю в компьютере, компьютерную мышь, и извлеку из нее телефон. Вот и будем мы с вами уже… Телефон вот этот что ль? Все время я… Вот он вроде бы. Тут идет борьба… О! Есть! Все. Борьба завершена. Вот еще раз напоминаю плюс 7 495 363 36 59. Я сейчас с Брейвика с вами и начну беседовать. Смотрите, какую мы имеем несходную диспозицию. Человек убил 77 человек, двойной теракт. Самая страшная вообще страница в истории Норвегии, как говорят сами норвежцы. Но при этом этот человек получает 21 год тюрьмы. То есть теоретически он может выйти на свободу, в каком там? В 33-м году? Я не знаю, засчитывается ли – вот этот нюанс я не учел – засчитывается ли ему уже отсиженное. Ну, наверное. Ну, в общем, в 30-х годах этого века он теоретически имеет возможность выйти на свободу. Второй момент: он будет отбывать наказание в 3-комнатной камере. То есть одна будет просто камера, ну, кабинет называют, потом будет еще у него тренажерный зал, еще у него будет дворик для прогулок, и вообще говорят, что его содержание в тюрьме обойдется налогоплательщикам норвежским в 700 тысяч евро в год. Правда, если б он был бы в дурдоме, это было бы в 4 раза дороже. То есть жизнь психа – это вообще просто, видимо, рай в Норвегии. Вот. И уже я знаю, что многие так как-то посчитали, прикинули, сколько наше родное государство на заслуженных и законопослушных граждан тратит. 700 тысяч там как-то никак не выходит, на мой взгляд, по моим ощущениям. Вот поэтому я предлагаю вам обсудить собственно вот это отношение к этому приговору, тем более вот Алексей Пушков, наш думский ответственный за международную политику, назвал практически позорным такой приговор, потому что, ну, что это такое, человек убил 77 человек и вместо смертной казни, казалось бы очевидно напрашивающейся, единственно возможного наказания, он получает 21 год тюрьмы, содержание причем королевское, в хоромах. Ну, что это 3-комнатная квартира с садиком? Там без выхода в интернет, но с выходом отдельным в Википедию, то есть человек имеет возможность самообразовываться, развиваться, узнавать что-то новое или что-нибудь старенькое освежить в голове. Вот считает Пушков, например, что политкорректность доведет западную Европу до чего-то ужасного и нехорошего. Тем более что вот сегодня еще одна история – стрельба на… около Эмпайр Стейт Билдинг. Как я понимаю, убитые точно есть, ну, по крайней мере, одна женщина. Какой-то уволенный клерк американский открыл беспорядочный огонь в одном из самых оживленных мест вообще в мире. Вот доведет ли эта политкорректность западный мир до катастрофы? Не то, что у нас. Об этом я с вами хочу поговорить. 363-36-59 еще раз я напоминаю. Ну, тут у меня что-то вот… сейчас я вот это закрою. В основном идет борьба с техническими устройствами. Тут один звонок есть. Ну, давайте послушаем. Я… что-то мне кажется, что звонков должно быть больше, чем один. Но давайте послушаем. Уже вроде бы нам этот человек звонил прежде. Добрый вечер! Доброй ночи!
СЛУШАТЕЛЬ: Алло!
А. ОРЕХЪ: Как Вас зовут? Откуда Вы звоните?
СЛУШАТЕЛЬ: Я из Москвы. Алексей меня зовут.
А. ОРЕХЪ: Алексей из Москвы. Ну, вот Ваше отношение к такому приговору за такое преступление с нашей точки зрения, с российской.
СЛУШАТЕЛЬ: Нет, ну, с российской – это, конечно, шок, что говорить. Вот. Как бы с нашей обычной точки зрения. А с другой стороны там, знаете, вот в Норвегии я почитал, его отпустят через 21 год только в том случае, если как бы сама бенефициарная система норвежская почувствует его исправление, то есть, что он не опасен. То есть вот как у нас, допустим, цель заключения под стражу, ну, в смысле цель отбывания наказания – это, во-первых…
А. ОРЕХЪ: Исправление. Да. Как бы.
СЛУШАТЕЛЬ: Нет, не только исправление. То есть как бы изоляция от общества, наказание и исправление.
А. ОРЕХЪ: Ну, да, да. Изоляция само собой.
СЛУШАТЕЛЬ: … вот это наказание. А дальше если он исправится и станет неопасным для общества, вот, так сказать, все лучшие годы провел в тюрьме, вышел, ну, как бы так. Вот. А на счет 3-комнатной камеры мне кажется, там просто сам уклад жизни, уровень жизни, мне кажется, вот позволяет это сделать. А потом градус насилия, вот допустим, у нас намного выше, и в тюрьмах как бы это каторга какая-то, однако ж преступлений у нас больше, чем в Норвегии. У нас получается, и тюрьму нашу вот эту жуткую не боятся. Вот. Достаточно сравнить, пройтись по улицам Осло, я правда там не был, и по улицам Москвы. Ну, где безопаснее? Я думаю, что на улицах Осло безопаснее все равно при всем при этом.
А. ОРЕХЪ: Спасибо Вам, Алексей, за звонок. Дело в том, что Вы, так получилось, сказали практически все, что я сам бы хотел сказать на эту тему. Ну, у нас еще, конечно, будут звонки, наверняка будут другие точки зрения. Но в чем я с Вами согласен 100 процентов, что вроде бы мягкое наказание и вроде бы такие шикарные условия содержания, а у нас наказания суровые, я не буду там сейчас про «Pussy Riot» вспоминать или про что-нибудь еще, но у нас действительно реально суровые, достаточно суровый Уголовный кодекс. Где-то там смягчили, допустим, по экономическим статьям, но в принципе у нас, конечно, не халява. Попадаются отдельные приговоры как там, помните, за убийство 9 лет условно или за укрывание, как укрывательство убийства… ну, в общем то, что с Цапком и Цеповязом связано, там 150 тысяч… В общем, скрывал человек улики, которые имеют отношение к убийству дорогих людей. Вот 150 тысяч штрафа. Бывают такие приговоры у нас так, как будто бы случайно. Но в принципе у нас довольно суровая система наказаний, у нас система отбывания наказаний причем, что особенно характерно – это СИЗО, где ведь сидят еще люди, ну, формально непризнанные судом виновными ни в чем, то есть подозреваемые, но еще не преступники. И часть этих людей потом выходят все-таки на свободу и их оправдывают. Вот они содержатся в совершенно нечеловеческих условиях, там по 20 человек в этих камерах сидят. Вот и их уже наказали в принципе, не доказав еще вину. А уровень преступности, конечно, не сопоставим у нас и в Норвегии и вообще во многих других странах. Или вот взять, например, ту же Америку, где человеку… Вот опять же Алек Эпштейн посчитал, что там 3 месяца в среднем за каждое убийство получил Брейвик. Ну, такая вот математика. Ну, вот в Америке, например, там другая система, то есть там за каждое убийство человеку могут дать отдельный пожизненный срок, и он там мог бы получить в той же Америке 77 пожизненных сроков или там сколько-то… 77 тысяч лет тюрьмы. Над этим, кстати, у нас тоже смеются. Вот 21 год за 77 убийств – смешно, но 77 пожизненных сроков за 77 убийств тоже было бы смешно. Однако выходит вот только около Эмпайр Стейт Билдинг гражданин, палит во всех подряд, убивает человека, хотя в Соединенных Штатах смертная казнь есть, электрический стул и опять же пожизненные и многотысячные сроки заключения. Но при этом вот это по уровню криминала, убийств, это далеко не безопасная, скажем так, страна. Значит, прямой связи между жестокостью наказания и жестокостью содержания в тюрьме все-таки не прослеживается. Нет, ну, смотрите, 21 год. Да, это самое тяжелое преступление в истории Норвегии, это максимально возможное наказание. Вот. И при этом человек содержится в 3-х комнатах с садиком, с двориком и Википедией. Ну, по идее, то есть вообще ничего бояться-то не должны, ну, максимум, что тебе впаяют 21 год, еще обеспечат 3-комнатной квартирой с палисадником. Ну, вот что человек-то? Вот Коля Котов показывает, в тренажерах будет качаться, еще выйдет здоровым, начитанным, крепким физически мужчиной, еще не старый, выйдет до пенсионного возраста, еще где-нибудь там поработает банке. Или кем он там работает? Фирма у него своя какая-то… Там удобрения… Он, чтоб взрывчатку изготавливать, удобрения якобы он там выпускал или распространял. Вот вы понимаете, абсурд же, да? А на самом деле вот почему-то не прослеживается связь между жестокостью наказания или мягкостью его и уровнем преступности. Но мы еще послушаем. Вот у нас есть звоночек перспективный… Ну, это я так. Мы с Алексеем солидаризировались, и я надеюсь, что кто-то с нами поспорит, вот например, присоединится к Пушкому и к Эпштейну. Добрый вечер! Как Вас зовут, и откуда Вы нам звоните?
СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Василий, москвич, 66 лет, конструктор точной механики.
А. ОРЕХЪ: Очень приятно. Что Вы думаете?
СЛУШАТЕЛЬ: Самое главное, что его изолировали от общества. Это раз. И думать о том, что он там 20 лет будет делать и каждый день, если вдруг думать, найдется такой человек, который будет думать об этом, вот это было бы очень смешно. Люди на следующий день забывают. На следующий день Брейвика забудут и так далее.
А. ОРЕХЪ: Ну, хорошо, да. Я потом скажу.
СЛУШАТЕЛЬ: И еще я хотел бы сказать, что вот такие… ну, в общем-то, все, наверное, думают, что он сумасшедший, мне кажется, правильно. В обществе большой процент… Какой не буду приводить, это из института Сербского. Дело в том, что также вот как у людей бывают компенсированные какие-то заболевания, у человека 2 легких, почки две, одна из них может в 5 раз больше проводить чистку крови, чем нужно…
А. ОРЕХЪ: Ну, а у Брейвика что там компенсируется?
СЛУШАТЕЛЬ: Нет, также и здесь у людей, он адаптированный социально человек, но он психически больной, но адаптированный. У него компенсаторные возможности, которые компенсируют болезнь выше нервной деятельности. Вы даже не узнаете, что он, так сказать, на медикаментозном фоне, значит, находится. Он адаптирован, работает. Понимаете, иной раз щелкает у него чего-то, он идет и начинает жить нереальной жизнью.
А. ОРЕХЪ: Берет винтовочку, кладет…
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, да. Дело в том… Ну, как Вам сказать? Есть три типа…
А. ОРЕХЪ: Ну, знаете, про три типа мы с Вами может быть отдельно, что называется, поговорим. Но вот все-таки как Вы считаете, вот 21 год и такие вполне комфортные условия содержания – это адекватное наказание за такое преступление?
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, если народ так решил. Дело в том, что если думать об этом, то это жить нереальной жизнью. То есть, ну, подумать можно…
А. ОРЕХЪ: Но мы же обсуждаем все-таки какие-то приговоры…
СЛУШАТЕЛЬ: Да?
А. ОРЕХЪ: Мы же как-то об этом говорим. В принципе наши новости, если посмотреть, послушать, почитать, то складывается такое впечатление, что живешь в каком-то нереальном мире, а это то, что вокруг нас.
СЛУШАТЕЛЬ: Есть люди, которые не боятся смерти. Нет, это реально психическое устройство такое у них, что они не боятся смерти…
А. ОРЕХЪ: Ой! Но…
СЛУШАТЕЛЬ: … и не боятся тюрьмы, и не боятся… То есть думать о том, что ему там плохо будет, мало. 21 год прожить надо, а там видно будет, как общество решит норвежское. Может Норвегии не будет.
А. ОРЕХЪ: Это хорошая перспектива. Да, я так понимаю, что по сравнению с исчезновением Норвегии 77 норвежцев, может, это уже не так им страшно будет.
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, я имею в виду, может быть, они со Швецией соединятся, там будет королевство какое-то другое.
А. ОРЕХЪ: Может быть. Когда-то Норвегия тоже была частью других королевств. Спасибо Вам, Василий, за звонок.
СЛУШАТЕЛЬ: Спасибо.
А. ОРЕХЪ: Давайте дадим возможность еще другим нашим слушателям высказаться. Ну, я не думаю, что норвежцы, конечно, это забудут на следующий день. Вот мы как раз на следующий день такие вещи забываем просто потому, что у нас их очень много. У нас вот, сегодня я так просто вспоминал, какие у нас были… Ну, это же теракты как ни крути. Человек сначала взорвал бомбу, потом вышел со своим автоматом и перестрелял еще несколько десятков человек. Вот это теракт, а мы помним, что у нас взрывали поезда, взрывали метро, у нас взрывали дома… Чего у нас только не взрывали, чего только не было. Ну, и потом вот думаешь: «Ах, ну, да. Вот ой! Сегодня годовщина такого-то. А я и забыл». Ну, вот нам напомнили. А еще там 10 лет чего-нибудь, там Дубровка, Норд-Ост, Беслан. То есть у нас такая в принципе уже хорошая вот линия выстроилась, что мы действительно забываем. Ну, тут там или 150 человек убили, то ли 50, то ли 250, то ли 5. Вспомнить невозможно. Все даты перемешались. Все трагедии наслоились одна на другую. Тем, кому не успели выплатить компенсации и так далее, сейчас может быть завидуют тем, кому сейчас по новому тарифу платят там. Убитые у нас миллион получают, раненые там… Знаете, как за серебряные, золотые и бронзовые медали там, миллион, 500 и 300 тысяч. Вот там оторвало ногу – полмиллиона, оторвало там палец на ноге – 300 тысяч. Уже есть хороший тариф. Мы знаем, как это все рассчитать. Знаете, как я для себя эту ситуацию понял? Говорят, что норвежское общество, вообще западное общество оказалось к такому не готово. Я думаю, может это и хорошо для общества, что оно к этому не привыкло, что оно к этому не готово. Но вот само по себе так устроено, что оно не закладывает возможность массового убийства. Ну, да, когда оно с этим столкнулось, произошла трагедия, но в принципе они живут так, что для них 21 год тюрьмы для человека – это кажется беспредельно много, что больше уже и быть не может. Что же он должен свершить, чтобы дать ему больше 21 года? Кстати, я все-таки хочу обратить ваше внимание на то, что фактически, я думаю, что фактически это пожизненный срок, потому что там есть – не все обратили на это внимание – там есть возможность продления срока, если они посчитают его опасным для общества. Продление срока на 5 лет. И продлевать вот это можно бесконечно долго. Второй раз, третий, четвертый, пятый… Вот не знаю, насколько самый известный случай вот в современной практике, ну, для меня, по крайней мере, самой интересной, это с убийцей Джона Леннона. Марк Дэвид Чэпмэн, который сидит с 80-го года в тюрьме, он периодически подает прошения о помиловании. Собирается там какая-то коллегия, которая рассматривает это прошение и считает, что нет, все-таки он… нельзя его пока выпускать, что он еще опасен. Но с другой стороны кто нам может с уверенностью сказать, что Брейвик настолько перековался и раскаялся, что он не выйдет из тюрьмы и не возьмется снова за оружие? Он и до этого, наверное, не производил впечатление человека готового убивать десятками и взрывать бомбами. Но был такой вот гражданин, писал иногда вот странные вещи, но не более странные, чем кто-нибудь другой в социальных сетях это делает, вот или там где-то еще. Ну, такой был да, товарищ. Потом взял всех переубивал. Вот поэтому вряд ли, я думаю, что вряд ли, конечно, его выпустят. И это даже речь идет не о том, насколько он опасен для общества, а общество опасно для него, потому что я не представляю себе, что такой человек выйдет и будет жить среди других людей, и ничего с ним не случится. Так же как убийца Джона Леннона. Все прекрасно понимают, что этот человек, выйдя на свободу, долго там не проживет, что количество фанатов такого, что кто-нибудь из них обязательно возьмется там за топор, за пистолет и что-нибудь с ним сделает. Та же судьба, скорее всего, будет у Брейвика, поэтому надо понимать, что человек сел в тюрьму до конца своих лет, дней. Вот а я сегодня, кстати, посмотрел и вам рекомендую посмотреть, как выглядит 3-комнатная камера. Ну, мы когда говорим о 3-комнатных камерах, мы себе представляем, что это такая хорошая московская 3-комнатная квартира с хорошей мебелью, с хорошим ремонтом, там со спутниковой тарелкой. Это, в общем, такое… Там каждая комната напоминает, ну, по моим ощущениям что-то такое барачно-вагончикового типа, довольно обшарпанное, довольно неряшливое, ну, наверное, это выглядит в любом случае лучше, чем наша какая-нибудь Матросская тишина, но очень все скромно, аскетично, без каких-то там излишеств, такой небольшой столик, небольшой стульчик, рукомойник вот похож на то, что там в поездах или в самолетах. Тренажерный зал состоит из… ну, такая беговая дорожка, причем вот длина этой беговой дорожки, она вот… ну, что называется, во всю ширину комнаты. Вот как она стоит, вот это собственно все расстояние в камере. Ну, еще стоит тоже какая-то там для каких-то упражнений делать вещь, станок. Вот. То есть нельзя сказать, что такая действительно уж очень шикарная обстановка. А потом тут есть один психологический нюанс, когда человек знает, что он никогда не выйдет на свободу, я не думаю, что его устроят там 5-, 10-комнатные апартаменты. Ему важно то, что он в принципе не может вот расширить среду своего обитания и пойти туда, куда ему хочется, делать то, что ему вздумается. Одна комната, 2 комнаты, 3 комнаты я думаю, что в этом смысле большой разницы нет. Чисто психологически вот с точки зрения восприятия: 3-комнатная, елки-моталки! Ну, на самом деле вот человеку важно то, что он не свободен. Вот. Что, правда, важно Брейвику я не могу поручиться со 100-процентной уверенностью, у него там в голове какие-то свои тараканы в большом количестве бегают. Но сам факт того, что человек находится в постоянном заточении и не может распоряжаться своей свободой и своей жизнью так, как ему хочется – это, я думаю, должно по идее на него угнетающе действовать. И именно поэтому, кстати говоря, я являюсь убежденным и последовательным противником смертной казни. Я считаю, что за вот такого рода преступления тяжелые расстреливать, сажать на электрический стул, тем более делать какие-то инъекции во сне и так далее, я считаю, что это и есть как раз проявления гуманизма, потому что преступник отделывается быстро и легко. Как говорится, чик, и ты уже на небесах, как говорил Горбатый Шарапову. Вот. А тут господин сидит месяц за месяцем, год за годом. Важно, чтобы у него не было возможности действительно выйти на свободу ни по амнистии, ни по решению какой-нибудь коллегии, ни с помощью подачи протеста – ой! – прошения. То есть он сидит, он знает, что он будет сидеть вот в этих там 3-х комнатах с этим вот маленьким двориком и с этой Википедией, которая, кстати, ну, это оффлайновая версия. Вот. Что он будет всю жизнь сидеть и думать, почему он здесь сидит и сидит за то, что он совершил. Вот я считаю, что эти его душевные страдания на самом деле более суровое наказание, чем там выстрел, одна секунда и человека нет, или вообще укол или разряд током. Но это моя точка зрения. Вот она, может быть, разделяется не всеми. Но давайте мы еще один звоночек примем на ход ноги, вот допустим, вот этот кажется мне вполне перспективным. Добрый вечер! Доброй ночи! Как Вас зовут? Откуда Вы нам звоните?
СЛУШАТЕЛЬ: Володя из Санкт-Петербурга.
А. ОРЕХЪ: Володя из Питера.
СЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, я это хотел осознать, так как я не очень следил за этим делом, поверхностно. Но мне кажется, что мы вообще очень мало знаний по этому делу имеем. Во-первых, может большинство или какая часть норвежцев поддерживает. Мы даже не знаем, где он осуществил эти убийства, что это за лагерь, что это за подростки были и подростки ли это. Он…
А. ОРЕХЪ: То есть как не знаем? Володя, если Вы этого не знаете, это не значит, что мы этого не знаем.
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, я, допустим, видел только 2-х русскоязычных, это были два чечена.
А. ОРЕХЪ: Два русскоязычных где и чего? Я не понял.
СЛУШАТЕЛЬ: Которые комментировали, эти спасшиеся молодых человека. Это два чеченца, которые там живут. Это я видел по телевидению. Они комментировали, как он напал, как они прятались. Я так понимаю, это был какой-то исламский, мусульманский лагерь, против чего он и протестовал.
А. ОРЕХЪ: Володя, Вы знаете, я Вам просто могу посоветовать почитать. Вот Вы говорите, что Вы поверхностно следили за этим. Ну, просто вот не поленитесь, потому что в интернете полно информации на эту тему, что за лагерь был на острове Утойя, какие люди погибли, какие там чеченцы были. Я, например, про чеченцев каких-то 2-х спасшихся первый раз слышу, вот хотя следил достаточно подробно за этим… Спасибо Вам за звонок. Просто вот Володе и остальным мало информированным гражданам я советую, тем более что сейчас масса есть возможностей для этого, просто почитать и посмотреть, что там за история, и какое большинство норвежцев его при этом поддерживает. Ну, в общем, какой-то так немножко странный звонок. Самое время нам поменять тему и поговорить в том числе о Питере.
Музыкальная пауза
А. ОРЕХЪ: 23:32 на наших часах. Красивые цифры. Вот. И к событиям в Москве и Питере, и Махачкале мы сейчас перейдем. Ну, тема не новая. Фанаты и межнациональные конфликты. То есть сначала поехали болельщики «Зенита» в Махачкалу и там получили, потом какие-то дагестанцы собирались поехать поддержать «Анжи» в Москву, и вот где-то у Макдональдса получили уже они. Потом «Анжи», который, в общем, не знаю, может быть на свою беду, а ему не дали играть в Махачкале… Они решили играть в Москве. Сначала играли в Раменском первый раунд европейского своего турнира, теперь играли на стадионе «Локомотив». Было известно, что фанаты «Локомотива» против этого. Они там хотели защитить свой стадион, сами понимаете от кого. И, в общем, там была занятная такая картина, когда небольшой, ну, очень небольшой отряд голландских болельщиков, небольшой отряд болельщиков «Анжи» и такой приличный по численности отряд просто болельщиков с российскими паспортами, которые самозабвенно болеют против российской команды. Там звучали, я не могу процитировать и по соображениям этики и морали и по соображениям закона почти ни одного из тех лозунгов, которые над «Локомотивом» разносились и на межнациональной и на межэтнической, и на расовой, и на межрелигиозной почве, на какой угодно. Вот. Самое забавное, что потом милиция этих же людей… полиция этих людей поймать не смогла, потому что они, выходя со стадион, тоже там что-то поломали, в разных уголках города они куролесили. Значит, наша полиция, которая всегда такая ловкая на каких-то протестных акциях, тут… Ну, кого-то они поймали, в общем, кого-то задержали, но ни 500 и ни 600 человек как это обычно делается на белоленточных мероприятиях. Вот. Хулиганы оказались половчей. Вот они никаких антиправительственных лозунгов не выкрикивали, они просто, в общем, все там кого-то побили, поломали, покричали матерком и убежали. Вот а полиция наша, значит, ловила руками воздух. С чем мы ее и поздравляем. Вот. Во всей этой истории меня смущает что? Собственно ничего нового-то и не происходит. Мы помним события на Манежной, мы помним события вокруг убийства Егора Свиридова, вот мы помним, как пошедший в массы лозунг «Хватит кормить Кавказ» был с большим энтузиазмом прежде всего подхвачен в фанатской среде, и как фанаты в прошлом году бойкотировали… причем там была странная история: то ли они бойкотировали матчи своих команд с кавказскими командами. То есть вот играет, допустим, в Москве ЦСКА с «Анжи», с «Тереком», с «Аланией» или с кем-то, и они не приходили на матч. Вот болельщики «Терека», «Анжи», там «Алании» были на матче, а болельщики ЦСКА на свою команду не приходили. То есть так как-то получалось, что они бойкотировали скорее свои клубы, но, тем не менее, это вот была такая акция московского и питерского «Зенита», клубы, которые были за то, чтоб вообще кавказских команд не было в нашей премьер-лиге, в нашем футболе, вот чтобы как-то без них игрался чемпионат. Теперь это приняло вот такие формы. То есть они где-то там отлавливают их у Макдональдса, на автобусных остановках, на стадионе, болеют против своих. Вот так это выглядит. Меня во всем этом интересует другое: что власти наши футбольные в первую очередь, они как-то очень быстро, пугливо и демонстративно от всего этого дистанцируются. Говорят, ну, ничего там страшного. И ГОВД нам говорит: «Это, мы считаем, что это не были столкновения на межнациональной почве. Это просто 50 одних хулиганов решили напасть на 50 других. Просто так». Только вот почему-то среди одних 50 хулиганов сплошь лица кавказской национальности, а среди других 50 хулиганов почему-то все сплошь лица славянской национальности. Ну, наверное, так вот случилось. Мы сами, бывает, в метро идем, видим один вагон целиком сидят кавказцы. Вот ни одного там русского человека. А в другом – одни русские сидят и ни одного кавказца. Бывает же такое. Сплошь и рядом. Постоянно. Идешь, целый автобус, допустим, почему-то зашли одни чеченцы… также правильно ведь? Я же ничего не путаю. А заходишь в магазин, допустим, одни светловолосые люди стоят за йогуртами. Вот. Ну, и нам вот эту логику предлагают принять за единственно верную. Почему-то 50 таких столкнулись с 50 другими, почему-то решили подраться и почему-то именно в этом месте. Совершенно случайно это совпало с футбольным матчем. И также все как-то и рассосались, и ничего печального в этом нет. Вот. Я думаю, что здесь просто люди боятся сказать честно, что одни просто вот ненавидят других. Русские считают, что тут очень много приезжих, много кавказцев, много черных, говоря так обще. Вот эти люди нам здесь мешают жить. Москва – не Москвабат, трали-вали. Вот. А когда они приезжают туда, вот в Махачкалу, то сталкиваются точно с таким же отношением к себе, что у нас здесь Кавказ, у нас здесь Дагестан, а вы идите вот лесом. Вот сказать об этом честно и открыто почему-то не хотят. Вот Владимир Владимирович Путин сегодня в очередной раз сказал, что там виновата полиция и чиновники, но полиция и чиновники – это вот – как вам сказать? – такая побочная ветвь развития. Это уже полиция, она должна уже реагировать, она не занимается ни воспитанием, ни профилактикой, ни пропагандой и ни чем. Чиновники, в общем, тоже они как-то организуют нашу жизнь. Но вот какая там префектура, мэрия, кто какие может издавать законодательные или другие акты, чтобы наша жизнь вдруг стала толерантной, чтобы мы стали любить друг друга больше. Вот нам сейчас говорят, что пройдет какая-то акция, наружная реклама появится в городе, будет пропагандировать толерантность. Я, честно говоря, себе не очень это представляю. Это как вот пропаганда патриотизма. Там «любите Родину». Вот можно завесить все плакатами, написать «любите Родину» и считается, что после того, как мы навешаем этих плакатов везде по городу, любить Родину станут больше. Ну, вот так увидел плакат и полюбил. Вот увидел, я не знаю, стоит русский обнимающийся с кавказцем на плакате, и ты понимаешь и думаешь, как здорово, как я люблю и того и другого. Вот не любил секунду назад, сейчас увидел и полюбил. Я не знаю, в какой форме это можно было бы осуществить. Мне интересно знать ваше мнение. 363-36-59. Звоните, пожалуйста, и не забывайте набирать 495, первые три цифры, иначе попадете куда-нибудь не туда, а вернее всего никуда не попадете. Вот эта наружная реклама или реклама на телевидении, реклама в прессе, у нас на радио, как она могла бы выглядеть? И нужна ли она вообще? Потому что вот последние события в Махачкале и Питере на стадионе «Локомотив», они показывают, что нет у нас толерантности, нет у нас межнационального единства. Мы не чувствуем себя все россиянами и кавказцы и, допустим, москвичи, что есть совершенно вот неприязнь четкая, хорошо выраженная, проявляющаяся естественно там, где больше всего эмоций, то есть вот в среде болельщиков, потому что там эмоций больше всего. На стадионе собирается 20-30 тысяч, они что-нибудь скандируют. Естественно, что любой брошенный вот в эту наэлектризованную толпу лозунг, он там удесятеряется. Вот. Так что нам делать? Как нам пропагандировать и нужно ли это делать вообще? Вот давайте послушаем ниже следующий звонок. Добрый вечер! Как Вас зовут? Откуда Вы нам звоните?
СЛУШАТЕЛЬ: Алло! Здравствуйте!
А. ОРЕХЪ: Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Меня Игорь зовут.
А. ОРЕХЪ: Откуда Вы?
СЛУШАТЕЛЬ: Москва, Текстильщики.
А. ОРЕХЪ: Замечательно. Я рад Вас слышать Москва, Текстильщики. Ну, так что будем делать-то? Пропагандировать на радио любовь к…
СЛУШАТЕЛЬ: Бесполезно.
А. ОРЕХЪ: … ближнему. Почему?
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, да потому, что в принципе, Вы знаете, у молодежи, они вообще как-то, насколько вот я общаюсь с людьми, которым сейчас 12 тире 25 лет, у них стойкое негативное отношение к людям, как мы называем их, кавказской национальности.
А. ОРЕХЪ: Неправильное название, но оно уже укоренилось. Кавказской национальности, славянской национальности. Хотя ни такой, ни другой национальности нет в природе, но тем не менее…
СЛУШАТЕЛЬ: На мой заданный вопрос говорю: «А почему так?» Они говорят: «А потому, что они ведут себя здесь по-хамски. К ним туда поехать невозможно». Я говорю: «А вы часто туда ездите?» «Нет, но нам рассказывали, что поехать к ним туда невозможно, потому что там оторвут голову и так далее и тому подобное. Вот а здесь они приезжают и ведут себя как хозяева. И наша милиция практически с ними ничего не делает». То есть вот в таком плане. И от этого, вот мне кажется, их безнаказанность вызывает у молодежи чувство глубокого неудовлетворения их здесь нахождением, потому что чтобы они здесь не вытворили, в принципе им все сходить с рук, потому что они могут здесь вытворить и уехать к себе домой, потому что людям здесь не жить же. Правда?
А. ОРЕХЪ: Ну, да. Понимаете, тут какая штука: милиция-то, конечно, с ними делает. Но она делает что? Она, допустим, берет с них деньги, если они что-то сделали не то. Она берет с них деньги. Или просто берет с них деньги, чтобы они здесь жили и чего хотели, то и делали. Другое дело, что милиция так в принципе себя ведет. Она берет деньги точно также с граждан славянской национальности или, ну, не знаю, там вот к ним приезжают на работу украинцы, молдаване, там казахи и белорусы, с ними происходит та же самая история. То есть милиция, она же не сосредоточена на том, чтоб бороться с правонарушениями, а на том, чтобы на этим правонарушениях зарабатывать.
СЛУШАТЕЛЬ: Вот понимаете, у меня еще вот такой вопрос, хотел бы Ваше мнение услышать. Вот мне 40 лет и я вот…
А. ОРЕХЪ: И мне 40 лет.
СЛУШАТЕЛЬ: Да. Я вот москвич, и вот чего-то не понимаю тут вот в них. Когда я вижу, извините меня, таджиков и узбеков и так далее и тому подобное, я понимаю, что они работают жить, они ходят с метлами, ходят вот в этих робах, но я понимаю, что они работают. Вот. Но я не очень понимаю, что делают дагестанцы и так далее и тому подобные люди, которые разъезжают на «Мерседесах», на «БМВ», они что где-то здесь работают? Но я как-то не видел и, понимаете, у меня как-то знакомых, чтобы они были здесь директорами фирм, входили в состав совета директоров, вот, ну, вот как-то не видел… владельцами ресторанов, как-то все… Откуда вот… чем они, люди вот эти здесь в моем городе, чем они здесь вот занимаются? Ну, так вот. Не очень понятно. Вот это меня пугает. Вот люди ездят на хороших машинах, они…
А. ОРЕХЪ: Ну, это классическая история, да. Нигде не работающий на «Бентли», там уроженец Махачкалы. Да?
СЛУШАТЕЛЬ: Да. Как-то вот это странно. Вот это здесь не пойму. Меня тоже это настораживает и привязать ко мне сейчас, чтобы я сейчас, ну, не знаю, обнял его, сказал ему «ты мне брат». Ну, как-то вот сомневаюсь я.
А. ОРЕХЪ: Понятно.
СЛУШАТЕЛЬ: Вот не получится у меня.
А. ОРЕХЪ: Хорошо, Игорь. Я Вас понял. Я попытаюсь ответить на Ваш вопрос. Ну, то есть как ответить? Я Вам не могу сказать в совет каких директоров входят там уроженцы Махачкалы или Нальчика, вот и каким конкретно они здесь бизнесом занимаются, занимаются ли, но представить так, что все эти люди, которые сюда приехали, все они как один здесь бездельники в лучшем случае, а в худшем случае бандиты, наверное, тоже не правильно, потому что люди есть разные. И когда мы видим хамство, допустим, с их стороны на улице, то мы просто обращаем на это внимание. Когда мимо вас проходит кавказец, который не хамит, не знаю, не режет барана – или что нам там режет глаз? – не совершает намаз на трамвайных путях, ну, какие-то такие вещи, которые бросаются, ну, он прошел и прошел, мы просто на это не обратили внимания и пошли дальше. А когда вы сталкиваетесь с чем-то, что не укладывается в ваши представления о нормах поведения, вот тогда вы естественно обращаете на это внимание, и тут же вы обращаете внимание на то, что этот человек выглядит не так как вы. Когда там пьяный русский в понедельник утром, вот как я тут недавно видел, с голым торсом ползет по автобусной остановке, это тоже, в общем, выглядит странно. Но я смотрю, ну, пьяный русский мужик, да, в каких-то трениках в жару в понедельник утром ползет по автобусной остановке… Ну, это грустное зрелище. Но если бы он был кавказцем, к примеру, вот в таком виде, я подумал: «А! Вот сволочь, приехал сюда, бухой ползет, рвань какая-то в своих трениках. Чего ему не сидится там у себя в ауле?» Ну, вот такая же реакция на бытовом уровне. Вот. А почему они собственно здесь в таком количестве находятся, а я вам отвечу, потому что они в таком же количестве находятся в других крупных городах: в Москве, там где-нибудь… Ой! В Питере, в Самаре, я не знаю, где-нибудь в Саратове. Просто потому, что там где деньги, туда притягивается большое количество всяких разных людей, в том числе не очень приличных. И криминал, он и кавказский, и азиатский, и, не знаю, там говорят, в Москве там по разным данным чуть ли не 800 тысяч азербайджанцев живет, и с Украины, из Молдавии, не знаю, из Ставропольского края, из Ростова приезжают все люди, которые хотят тут что-нибудь заработать или что-нибудь украсть у кого-нибудь. Естественным образом Москва – большой город, главный центр нашей страны, по сути, ну, такой единственный, где сосредоточены все ресурсы. Естественно как мухи на мед сюда слетаются со всех концов бывшего Советского Союза и даже уже из не очень дальнего зарубежья все, кто не попадя. Ну, вот именно поэтому здесь вот так вот. Так это выглядит. А вторая причина, которая связана с первой, потому что у них там где-нибудь в Дагестане, в Кабардино-Балкарии, а также в других отдаленных частях нашей родины нет нормальной работы, им там нечем заняться. Поэтому они едут сюда, потому что считается, что в Москве можно найти какие-нибудь легкие деньги, и это действительно правда, отчасти. Еще чем-нибудь таким заняться, тут что-нибудь раз и ты уже через неделю богатый. Ну, так думают, по крайней мере, так считается. Потом когда приезжают, говорят, слушайте у вас тут в Москве-то не протолкнуться. Ну, правильно, не протолкнуться, потому что таких как ты сюда приехало еще там миллиона полтора, которые тоже думали, что они приедут и через неделю станут богачами. Такая вот штука необычная. Поэтому я не знаю, насколько я на Ваш вопрос ответил, но вот так просто сюда приезжают разные и не очень хорошие люди в том числе. А когда что-то нехорошее совершает человек на Вас непохожий, это бросается в глаза в первую очередь. Вот я думаю, что в этом дело. А сказать там, что кавказцы хуже, чем русские, ну… Знаете, меня в свое время покоробило еще в советские времена, ну, мы вот как-то так с семьей отдыхали в Прибалтике, ну, более-менее регулярно, и вот мне очень не нравилось, как там вели себя русские в Прибалтике еще в советские времена, потому что они языка не учили, вот они… Ну, даже это не важно. Ты живешь там постоянно или приезжаешь на отдых, ну, вот просто какое-то элементарное уважение выказать тем людям, которые тебя окружают, ну, хотя бы там по-латышски там выучить «здравствуй», «до свидания», «спасибо» или там «сколько стоит», ну, какие-то самые простые слова. Улыбнуться, человека поблагодарить, ну, показать, что ты как-то стараешься сделать ему приятное. Вот. Нет, люди говорят: «А что я буду учить? Я тут живу давно. Пусть они там сами учат язык. Ну, вроде все равно же все по-русски тут понимают. Что я буду стараться?» То есть вот такие простые, самые элементарные вещи. Меня, например, это вот коробило. Мне было за своих, что называется, соплеменников, мне было неудобно. Вот, ну, хотя бы на самом простом, элементарном бытовом уровне проявляли к людям уважение. И та же самая проблема, когда к нам приезжают люди со своими обычаями, они может быть даже и не знают, что так нехорошо себя вести, но вот они может быть так себя вести привыкли. Им никто этого не объяснил, они сами понимать этого не очень хотят. Вот и естественно происходит то, что называется «столкновением культуры», «кризисом мультикультурализма». Вот. Я надеюсь, что у нас, по крайней мере, футбольно-фанатских новостей на ближайшей неделе плохих не будет, а будут одни сплошные победы наших клубов в Лиге чемпионов, что там что-нибудь «Спартачек» изобразит, а может быть и Василек к нам в следующую пятницу подключится, кто его знает. В любом случае следующий «Бомбардир» будет последним летним «Бомбардиром». Это уж совершенно точно. Спасибо. Вам счастливо!