Русский бомбардир - 2010-12-17
А.ОРЕХъ: Ну что же, здравствуйте.
В.УТКИН: Привет. Сегодня мы без обычного пассажа, после которого песня обрывается и начинаются слова у нас.
А.ОРЕХъ: Ну вот наши слова начались все равно. Василий Уткин, Антон Орехъ, «Русский бомбардир». У нас сегодня получается такая, как сказать, вторая серия той беседы, которая началась на той беседе, потому что там события получили свое продолжение. Василий, например, считает, что мы точно поставили в прошлый раз диагноз. Причем, я сейчас напомню, что у нас есть под рукой. 363-36-59 – это телефоны московские. Ну, мы чуть позже, может, с вами (то есть наверняка даже) побеседуем. А писать нам можно уже прямо сейчас. +7 985 970-45-45 – ваши телеграммы шлите, мы их будем читать. Да, я кстати напоминаю, что самые лучшие телеграммы мы собираем – сбор идет. Это если мы не говорим об этом так громко, во всеуслышание, не значит, что мы не коллекционируем. Коллекционируем.
В.УТКИН: 20 минут назад Владимир Путин позвонил ивановскому кардиологу Ивану Хренову. Позвонил ивановскому кардиологу – это тот самый человек, который во время прямой линии сказал, что была показуха сплошная во время его посещения кардиологической больницы. После чего, как вы знаете, Ивану Хренову стало по-настоящему неважно, посыпались угрозы со всех сторон, и не только угрозы чего-то лишить, но и там потерять работу, и так далее. И вот Владимир Путин позвонил ивановскому Ивану Хренову и пообещал не оставить его в беде и помочь.
Вот, это допускает множественное толкование. Ну, во-первых, смотри, так, на ночь глядя, пятница вечер. Представляешь? А представляешь, если Иван Хренов думал, что в понедельник уже на работу не выходить?
А.ОРЕХъ: Да, а тут ему звонят и говорят: «Выходи».
В.УТКИН: Тут Иван Хренов расставил за столом все нужные предметы в правильном порядке, часов в 8 вечера, да?
А.ОРЕХъ: Да пора уже, в пятницу.
В.УТКИН: Начал, да. И, вот, в очередном вопросе, кто и кого уважает, ему звонит Владимир Владимирович Путин. А мы еще знаем, что в Иванове с кардиологией не все хорошо. Если вдруг тряхнет... В общем, конечно, неоднозначное событие.
А.ОРЕХъ: Там даже, я тебе скажу, что там даже в роли больных-то и то, в общем, ивановцев найти не смогли.
В.УТКИН: Я искренне надеюсь, что, все-таки, на самом деле, просто новость, может быть, шла дольше и реально Владимир Владимирович звонил Хренову чуть раньше, все-таки, когда еще была меньше вероятность... Ну, надо сказать, что Владимир Владимирович, конечно, очень хорошо знает наших людей российских, что, вот, в пятницу вечером.
А.ОРЕХъ: Можно звонить.
В.УТКИН: Смело, да.
А.ОРЕХъ: Это то время, когда человека можно застать в хорошем расположении духа.
В.УТКИН: А, может быть, знаешь, как это бывает? Ведь, когда, допустим, Путин и Медведев куда-то приезжают, это ведь не просто так сел в машину и приехал, да? Это сначала приезжает служба безопасности, все проверяет – ну, так как положено, да?
А.ОРЕХъ: Ну, передовая группа.
В.УТКИН: А представляешь, если с утра Хренову начнут звонить и говорить: «Учтите»...
А.ОРЕХъ: «Ждите. Сегодня вечером будет звонок».
В.УТКИН: Да. «Вы там приберитесь, вы с телефона пыль-то стерли? Ну, давайте, сотрите».
А.ОРЕХъ: «Не занимать линию. Линию не занимать ни с кем там».
В.УТКИН: Да. «Линия должна быть расслабленная, широкая».
А.ОРЕХъ: «Интернет не гнать в этот момент».
В.УТКИН: «Да. И, пожалуйста, выключите интернет и, главное, звукозаписывающую аппаратуру. Ух!»
А.ОРЕХъ: Включая автоответчики.
В.УТКИН: Да, да.
А.ОРЕХъ: Я вспомнил другое же крылатое выражение, как раз оно к Ивану Хренову очень подходит, когда Владимир Владимирович по другому, правда, случаю обещал прислать доктора. Но сейчас он не сказал, пришлет ли он Ивану Хренову доктора. Или он сам станет, Иван Хренов тем доктором!..
В.УТКИН: В конечном счете, к людям, которые тогда делали металл, он обещал прислать доктора, а сейчас обещает доктору помочь. В общем, можно сказать, он пообещал доктору какое-то количество металла, за которое некоторые люди гибнут. Но в любом случае это, конечно, человеческий поступок, за что нашему премьер-президенту, извините, президент-министру... То есть премьер-мини... Ну, в общем, Владимиру Владимировичу надо сказать, конечно же, спасибо. И вообще как-то, вот, на этой неделе он, как мне кажется, по-человечески начал раскрываться совершенно иначе. Правда?
А.ОРЕХъ: То есть ты предлагаешь сейчас насладиться?
В.УТКИН: Я предлагаю сейчас поделиться. Потому что я-то сам наслаждаюсь уже довольно длительное время.
(звучит песня в исполнении В.В.Путина)
А.ОРЕХъ: Ну, Владимир Владимирович сказал на этой неделе и другие запоминающиеся – это уже было в прозе и без музыки. «Проводя борьбу с негативными проявлениями в органах правопорядка, в том числе и в милиции (ну, я не могу так красиво сказать, но просто я передаю), и здесь нельзя всех мазать одной черной краской и нельзя опускать их ниже плинтуса. А то придется нашей либеральной интеллигенции бороденку сбрить и самим надеть каску, и вперед на площадь воевать с радикалами. Я думаю, что это самый худший вариант развития событий, потому что своим делом должны заниматься каждый на своем месте – кто-то у телевизионной камеры, кто-то у радиомикрофона».
В.УТКИН и А.ОРЕХъ: (поют)
А.ОРЕХъ: Да.
В.УТКИН: Отлично. Вот так вот все соседствует. И, действительно, когда соседствуют такие фрагменты, ты понимаешь, что, действительно, нельзя всех мазать одной черной краской.
А.ОРЕХъ: И ниже плинтуса опускать.
В.УТКИН: И ниже плинтуса нельзя красить одной черной краской. И белой нельзя тоже всех красить.
А.ОРЕХъ: Так, белая... Она – хорошая, но всех одной и той же не надо.
В.УТКИН: (поет)
А.ОРЕХъ: Я уже второй день это пою круглосуточно, поэтому сейчас с вашего позволения не буду.
В.УТКИН: А почему только второй?!
А.ОРЕХъ: Ну, потому что, вот как, понимаешь? Ну, как до жирафа доходит анекдот же, не всегда быстро. Я был занят просто предыдущие дни какими-то другими делами. Я знал, что это была песня, я ее даже где-то видел. А потом я сел и прослушал.
В.УТКИН: Ты представляешь, в конце прошлой недели...
А.ОРЕХъ: Ну, это тогда еще было.
В.УТКИН: ...у меня на 4 дня дома сломался интернет. И я еще в выходные приболел – как раз некоторые до сих пор слышат – и у меня только телевизор был из новостей. Ко мне приехал человек починить интернет, и тут открылось, и я сразу же в FaceBook на ленте друзей увидел ссылку. Я подумал, что это фейк, я думал: «Как это сделали? Это что? Это какая-то компьютерная такая история? Ах, вот оно что! Какая красота!»
А.ОРЕХъ: Ну да.
В.УТКИН: Живой человек. Все-таки, вот, живой человек. Это приятно. Я бы рекомендовал это к прослушиванию в детских садах. Это, вот, выход Деда Мороза должен осуществляться под эту песню – все-таки, в ней есть что-то новогоднее, правда?
А.ОРЕХъ: В ней есть. Причем, я же ее потом прослушал, не поленился в исполнении... Вообще, песня 1940 года. Мы вообще любим с Василием в нашей программе заводить не новые песни.
В.УТКИН: Не новые.
А.ОРЕХъ: То есть все, что было написано точно совершенно до нашего рождения, а кое-что даже, по-моему, до рождения наших родителей. Что лишний раз, кстати, доказывает, что прекрасные песни через поколение передаются и люди их с удовольствием поют.
В.УТКИН: Будут ли передавать через поколение, вот, слова, сказанные Владимиром Владимировичем на его встречах с народом?
А.ОРЕХъ: Про бороденки?
В.УТКИН: Будут ли их передавать?
А.ОРЕХъ: Ну, их уже 9 встреч было. Поскольку последняя длилась 4 часа 25 минут, то там уже, в принципе, и хронометража вот за эти 9 разов уже, наверное, 1,5 суток где-то.
В.УТКИН: Странно, что это до сих пор не издано.
А.ОРЕХъ: Нет, а там же есть стенограммы. Но как книга, конечно...
В.УТКИН: Это во-первых. Во-вторых, учитывая, что с каждым годом все длиннее, мы должны понимать, что рано или поздно настанет момент, когда эта встреча станет вечной.
А.ОРЕХъ: То есть вы не будете прерываться?
В.УТКИН: Ну то есть больше, больше, больше, больше, больше, больше, больше...
А.ОРЕХъ: А потом это будет просто встреча уже без, как бы, определенного времени начала и завершения. То есть ты можешь в любой момент подключиться... Это, вот, как любят каналы в праздник взять и всего Штирлица показать или все 250 серий...
В.УТКИН: Нет, ты пойми, что я, ведь, сейчас говорю исключительно о развитии в математическом отношении. Ведь, становятся все длиннее, длиннее и длиннее, правильно?
А.ОРЕХъ: Да. Но тогда Владимир Владимирович должен у нас прожить очень долго. Я, правда, желаю ему здоровья крепкого и долгих лет жизни совершенно без всякой иронии. Он, кстати, вспомнил, что во время встречи с народом... Правда, он почему-то называл его Мэрдофом, но это не так страшно. Бернард Мейдофф, который основатель пирамиды...
В.УТКИН: А он его как называл?
А.ОРЕХъ: Мэрдоф.
В.УТКИН: Ну, правильно-правильно. Значит, в переводе с английского, наверное, это будет примерно Дерьмоф.
А.ОРЕХъ: Ну, где-то, в общем, так.
В.УТКИН: Дерьмоф. Что, в общем, вполне символизирует отношение к этому человеку.
А.ОРЕХъ: К этому человеку и тому, чем он занимался.
В.УТКИН: Помнишь, как у Ильфа и Петрова? «Наконец-то Какашкин меняет фамилию на Любимов». Вот так же и здесь: из Мэрдофа получается Мэйдофф.
А.ОРЕХъ: Там было 2 хороших человека, Мэрдоф и мИлов. Были 2 плохих героя.
В.УТКИН: Да, и рЫжков.
А.ОРЕХъ: рЫжков, да.
В.УТКИН: Это я услышал от рЫжкова.
А.ОРЕХъ: От рЫжкова, который с мИловым и с Мэрдофом на троих там пилили.
В.УТКИН: Да.
А.ОРЕХъ: Кстати, многих удивило, что Михаил Михайлович Касьянов не прозвучал.
В.УТКИН: А, может, еще если подождать и сказать: «А помните, нЕмцев?»
А.ОРЕХъ: Который ураганил. (смеется)
В.УТКИН: Да. «Помните, был нЕмцев? У власти в стране был нЕмцев?»
А.ОРЕХъ: Да. Ну так, собственно, я почему про Мэрдофа вспомнил?
В.УТКИН: «Помните, нЕмцев у власти был в стране?»
А.ОРЕХъ: Вот.
В.УТКИН: Да.
А.ОРЕХъ: Он же, 150 лет ему дали, Мэрдофу. И если, в принципе, подразумевать, что это не пожизненное заключение, а, все-таки, 150 лет, по истечении которых человек выйдет из тюрьмы, то, вот, где-то через 150 лет, я думаю, что разговор с народом – он как раз достигнет вот этого непрерывного, непрерывной вот этой парадигмы.
Ну что, Василий, мы к серьезному с тобой, все-таки.
В.УТКИН: Перейдем?
А.ОРЕХъ: Перейдем, я думаю, что мы к серьезному, потому что мы воздали должное и вокальным талантам, и математическим талантам, и ударятельным талантам.
В.УТКИН: Здоровья пожелали.
А.ОРЕХъ: Здоровья пожелали, долгих лет жизни, успехов на его таком, совмещенном двойном посту. Премьер-министр – двойной пост. От этого и тандем, собственно, у нас происходит, потому что один – премьер, второй тоже, в общем.
В.УТКИН: Один – министр, второй – мэнский.
А.ОРЕХъ: Да. Вот. Но мы с тобой, как я уже в первых строках сказал, на той неделе-то поставили диагноз происходящему? Ты считаешь, что это точный диагноз?
В.УТКИН: Я считаю, что, в целом, мы оказались правы. Потому что, ну извини, если мы предполагали, что фанаты на Манежной будут вести себя мирно, то мы предполагали именно поведение фанатов, собственно говоря. А уж то, в какие это перерастет в итоге столкновения, сама милиция даже еще утром не подозревала. Куда нам за милицией тягаться? Но теперь, ведь, в общем, всем становится очевидно, что фанаты для всей этой истории являются, ну, может быть, питательной средой, может быть, отчасти тем, что называется «пушечное мясо», может быть, что-то еще. И вообще, ну, как таковые, вы знаете, говорить о фанатах – это то же самое, что говорить о брюнетах, на мой взгляд. Вот, что восстание брюнетов состоялось. Или, допустим, волнение полных. Знаешь, тоже такие... Их переполнило что-то и они пошли волноваться. Не какие-то там тривиальные пикеты...
А.ОРЕХъ: Худосочные какие-нибудь. А, вот, конкретно толстячки вышли.
В.УТКИН: Да. А вот переполнило чашу терпения полных, и полные заполнили площадь, заполонили даже и начали о том, что их переполняет, вот, что-то такое. Такого же не бывает. Также этого не бывает и с футбольными фанатами, потому что на трибунах собираются, естественно, всегда люди, которые пришли провести время. Как зрители Большого театра тоже не имеют общей точки зрения как правило. Но являются питательной средой для чего-то.
А.ОРЕХъ: Вот! Ну, другое дело, что фанаты являются в большей степени, чем зрители Большого театра, питательной средой для этого всего.
В.УТКИН: Несомненно-несомненно! Во-первых, их больше. Во-вторых, они объединены в группу, которая подразумевает, в общем-то, некое самоотречение. Это ж вроде как в бане, да? Вот, пришел на трибуну и не важно, откуда ты пришел, из офиса или, может быть, вышел из машины с водителем, да? Или, может быть, ты пришел, будучи голью перекатной, значит, нигде не работающий, в свободном полете интеллигент 23 лет без образования. Это такой, вот, отказ в известной степени от своей оболочки. Объединение происходит по принципу здесь свои, там чужие, и, разумеется, во всем этом есть некий элемент, ну, если не агрессии, то по крайней мере противостояния.
А.ОРЕХъ: Нет, ну потому что это вообще мероприятие эмоциональное, на него приходят люди молодые, которым, в принципе, свойственен максимализм.
В.УТКИН: Или люди, которые хотят казаться молодыми или вести себя, молодость вспомнить.
А.ОРЕХъ: Да, этим людям свойственен максимализм и разграничение на черное и белое, на свой-чужой. Тем более, что, действительно, играют с одной стороны свои, с другой стороны чужие. Если ты поддерживаешь своих, значит, нужно каким-то образом мешать чужим.
В.УТКИН: Да.
А.ОРЕХъ: Вот все это, вот внешняя эта форма – конечно, на нее легко все это падает. Но! Мы пришли с тобой к выводу и теперь уже, наверное, все-таки, не только мы, что это, вот, то, что у нас происходит теперь 2 раза в неделю, как я понимаю...
В.УТКИН: Завтра нам обещали около Телецентра какой-то митинг.
А.ОРЕХъ: Да. То есть, вот, у нас суббота – среда, среда – суббота. Хорошо, что эти люди, в принципе, ставят в известность милицию. Ну, ей как-то проще уже реагировать, потому что мы, вот, в среду видели, что милиция вынуждена была объезжать пробки, вот, в латах, в кольчугах, с собаками, с баллонами, со всем в метро.
В.УТКИН: А конная ездила в метро милиция?
А.ОРЕХъ: Конная не вмещалась туда. Чуть не сказал «с лошадями». С лошадьми как-то, вот, пока не решили проблему пробок.
В.УТКИН: Помнишь, Швейк собирался написать (НЕРАЗБОРЧИВО)? Вообще, он собирался написать на теплушке: «3 тонны удобрений для вражеских полей, 40 человечков или 8 лошадей».
А.ОРЕХъ: Ну, вот, примерно так. Люди думали, что милиция охраняет их в метро, а она просто перемещалась вместе с этими же людьми к месту действия. Пока нас информируют. Но уже понятно, что это, в общем, бунт не фанатский. Тогда чей?
В.УТКИН: Я думаю, что это, вот, такое, общее выражение гнева, которое бессмысленно и безуспешно пытались выразить так называемые либералы, которых я не хочу называть так называемыми, как, вот, ругать их так называемыми, а просто, на мой взгляд, после таких событий, не важно каким они окрашены цветом абсолютно, на мой взгляд, митинги на Триумфальной просто смешны, я бы даже сказал ржачны. Потому что, ну, это все равно, что, знаешь, вот как ребенок не попал, допустим, на концерт, на елку в Москву, да? Вот, хотел поехать из Челябинска в Москву. Ему говорят: «Мы дома нарядим ничуть не хуже». Вот это вот соотношение митинга на Триумфальной со всей вот этой вот лабудой, масштабное, да?
Все равно этот митинг стремится быть масштабным событием. Но, вот, это меняет представление о жизни нашей очень серьезно.
А.ОРЕХъ: Ну а тебе митинг на Триумфальной-то не нравится в этом разрезе чем?
В.УТКИН: Он мне не то, чтобы нравится или не нравится. Я считаю, что он бессмысленен в этой связи. Бессмысленен. Потому что энергия гнева, во-первых, реальная энергия гнева окрашена, как мы выясняем, в совершенно другие цвета, высвобождается через совершенно другое отверстие и абсолютно в иных масштабах. Это же была попытка аккумулировать подобного рода гнев.
А.ОРЕХъ: Значит, получается, что таким образом гнев не аккумулируется.
В.УТКИН: Конечно.
А.ОРЕХъ: То есть он аккумулируется только на низменном уровне.
В.УТКИН: В данный момент, видимо, да.
А.ОРЕХъ: То есть, вот, собрать людей... Вот смотри, хорошая тема. Сейчас мы, кстати, подключим. О, тут Шендеровича вспоминают. Шендерович, между прочим, один из организаторов митинга 26 числа. Там как раз за 10 дней же надо было подавать? Вот они и подали. «Москва для всех» называется.
И вот смотри. Значит, мы за свободу слова, за свободу собраний – ну, не мы я имею в виду, а вообще мы, в целом. Собрать больше 200 человек не можем. Ну, или там не 200, а 400. Причем, люди, в общем, мирные. Это их там все подряд хватают. А ведут они себя мирно, прилично, в общем. Мы, не знаю сколько соберется на Пушкинской площади 26-го вот под этим лозунгом «Москва для всех», но можно не сомневаться, что если за 2, за 3 дня кинуть клич, что к Останкино снова идем мочить хачей, за 3 дня... Вот, в среду там погужевались на Киевском вокзале, говорят: «Так, а теперь, значит, против чурок собираемся в следующую субботу. Вот в эту прямо в ближайшую, через 3 дня в 12 или, там, во сколько, в 11».
В.УТКИН: При этом чурки говорят: «А мы собираемся там мочить...» Как они называют их? Снежками? Как, кстати?.. Вот, они – хачи, чурки. А как кавказцы называют?
А.ОРЕХъ: Вот, наоборот, да. Как?
В.УТКИН: Москали или как?
А.ОРЕХъ: Не, ну москали – это...
В.УТКИН: Не, москали – это как-то не то.
А.ОРЕХъ: Я не силен. Вот эти вот как, урусы? Или как там? Не знаю. Но как-то тоже должно быть какое-то название.
В.УТКИН: Какое-то должно быть.
А.ОРЕХъ: Мы с ним меньше знакомы.
В.УТКИН: Да.
А.ОРЕХъ: Но, в общем, они тоже, если кинуть этот клич, легко собираются, ну, не то, чтобы неограниченное количество народу, но очень большое и очень активное. Вот смотри, нам кто-нибудь, может... Не знаю, врубим какую-нибудь сейчас телефонную линию, как ты думаешь?
В.УТКИН: Давай врубим телефонную линию.
А.ОРЕХъ: Вот. Граждан, которые хотели бы, допустим, прийти на митинг «Москва для всех». Или какой-то другой митинг, выразить свое отношение к тому, что мы против того, чтобы русские били кавказцев, кавказцы били русских, что все мы – граждане России, кстати говоря. И все мы, в общем, даже и москвичи теперь, получается, вне зависимости от того, как долго мы здесь живем.
В.УТКИН: Я вот, поскольку вчера общался с Виктором Шендеровичем, уважаемым и добрым моим приятелем, он мне рассказал об этой своей идее. Не буду говорить, по какому поводу возник разговор просто потому, что это был, все-таки, приватный разговор. Я к тому, что я уже, в общем... Я некоторое время пытаюсь определиться в своем отношении к этому событию. И я, вот, должен сказать, что меня сразу в нем что-то оттолкнуло. И я теперь могу объяснить. Я считаю, что митинг «Москва для всех» бессмысленен. Потому что если для всех, то все занимаются чем они хотят. Вот. И я не вижу здесь никакой логики.
А.ОРЕХъ: Нет, логика Шендеровича – я ее понимаю, в чем она заключается. Что он говорит, что в течение всей этой недели от имени русского народа выступают, там, какие-то гопники, раздолбаи, там, неизвестно кто, националисты, нацисты и кто попало. И таким образом лицо русского народа, условно собирательного русского народа – это вот эти вот люди, потому что других никто не видит.
В.УТКИН: Я не вижу в этом логики, для меня это не лицо русского народа. Для меня это боль русского народа в том числе. Это боль русского народа, совершенно верно. Ты, кстати, не читал вчера текст Игоря Свинаренко на Газете.Ру?
А.ОРЕХъ: Нет, не читал. Вчера не читал и не случайно, и не неслучайно.
В.УТКИН: Ну, вот, понимаешь, действительно, как это можно все это скандировать, «Москва – русский город»? А что, извините, а Москва, может быть, это не русский город? Это русский город, да, действительно. А что, может быть... Что там они еще говорят? Вот, можешь вспомнить, какие там еще, собственно, были лозунги? Ну вот я не знаю, ну, что-то еще в этом роде. С ними же все это нужно просто разговаривать, с этими людьми. Ведь, то, что там происходит – это, в первую очередь, понимаешь, это вот как ты упал и ты в это время можешь сказать совершенно непарламентское слово. Но это не означает, что ты хам, само по себе, правда же?
А.ОРЕХъ: Ну, вот это само по себе не означает.
В.УТКИН: Это момент ощущения боли. Как она вырывается, это другой вопрос.
А.ОРЕХъ: Правильно, Вась. Хорошо, нет, ну вот смотри. Но во-первых надо понять, кому кто будет разговаривать, о чем и с кем.
В.УТКИН: Я вот сегодня в интернете поговорил с человеком, который сказал: «А сколько можно еще терпеть Лезгинку у могилы Неизвестного солдата?» - сказал он. У меня с ним был диалог, сначала он был на повышенных тонах, потом я, собственно, объяснил ему: «А почему, собственно, у могилы Неизвестного солдата не может быть лезгинки, если он не известен? Там что мало подразумевается тех, кто лезгинку-то сами танцевали?» И человек убедился.
А.ОРЕХъ: То есть там, может быть, там и дагестанец лежит, в могиле Неизвестного солдата. Мы, кстати, не знаем, кто в ней.
В.УТКИН: Абсолютно понимаю прекрасно, что его возмущает. Я тоже один раз на балконе у себя в городской квартире слышал запах жарящегося чуть ниже на балконе же шашлыка. И меня это возмущает, несмотря на то, что это не мой балкон, несмотря на то, что это всего лишь дым. Но у нас не принято так жить. Как, вот, как-то раз мне одна девушка, журналистка рассказала, что она поехала на футбол в Грозный (она в спортивной газете работает) и ей там запретили выходить на трибуны стадиона, потому что она была в юбке, ну, видимо, чуть короче, чем нужно. Я говорю: «Ну а ты своей головой-то можешь подумать, куда ты едешь?» Ну, подумай своей головой просто для начала. Конечно, ты не совершаешь преступлений, ничего. Но если люди понимают, что они не могут твою безопасность гарантировать каким-то образом, если тебя неправильно поймут. Разве нет такой проблемы? Такая проблема очень даже есть.
А.ОРЕХъ: Ну так еще раз я тебя, Василий, спрошу.
В.УТКИН: Вот так вот вырывается боль, да, необузданная, совершенно верно, да, конечно.
А.ОРЕХъ: А кто тогда должен разговаривать с ними?
В.УТКИН: Кто должен разговаривать? Мы все должны разговаривать.
А.ОРЕХъ: Ну вот мы с тобой сейчас и разговариваем.
В.УТКИН: Мы разговариваем. Мы все должны разговаривать друг с другом. И стараться друг к другу прислушаться. А вообще организовывать процесс должны, безусловно, власти. Потому что вся эта реакция – это и слова Путина про бороденки, это и интервью Суркова, это и информация о том, что, как мы теперь понимаем, милиция не была готова именно к такой форме выражения негодования и так далее, и тому подобного. Что это абсолютно не организованные акции, и у власти тоже основательно там где-то чего-то задрожало.
А.ОРЕХъ: Ну, потому что они, все-таки, думали, что у них все под контролем, как они говорят.
В.УТКИН: А оказалось, что все не под контролем, совершенно верно, да, правильно.
А.ОРЕХъ: Потому что до сих пор все выступления уличные – они были так или иначе под контролем. И даже те, которые 4 ноября у нас собирались вот эти красавцы, Русский марш, которые, на мой взгляд, все-таки, по-хорошему говоря, там, через один люди должны быть изолированы от общества.
В.УТКИН: Нет, это не совсем так. Эти люди, тем не менее, есть общество тоже.
А.ОРЕХъ: Тоже.
В.УТКИН: Тоже общество, довольно большая часть его.
А.ОРЕХъ: В обществе вообще много кого есть, и часть этого общества все равно приходится изолировать от других членов общества, чтобы они жили хорошо. Но, тем не менее... Хорошо. Они думали, что вот эти вот, прошел Русский марш, как это говорят, канализировали их чувства. Вот, они прошли, они это проконтролировали – все нормально прошло.
В.УТКИН: Поместили в некий канал и направили.
А.ОРЕХъ: Да. Потом прошли «Наши», тоже разукрашенные. То есть все, в общем, происходит как запланировано кроме вот этой несчастной Триумфальной, где, ну, в общем, 200 человек, окруженные 500 человек ОМОНа и 10 автобусами из Иваново, откуда там чуть ли не из Хабаровска прилетал ОМОН, в общем, тоже контролируется этот процесс. И вдруг происходит какое-то действо... Хотя, либеральные товарищи считают, что это вообще инсценировка сурковская.
В.УТКИН: Либеральные товарищи вообще мало в этом понимают, как показывает практика.
А.ОРЕХъ: Ну, кто-то мало, кто-то много.
В.УТКИН: Им просто обидно, что они, как выяснилось, мало понимают в организации митингов, понимаешь? Вот точно так же как Викиликс совершенно изменил просто представление о том, что такое информационная политика, информационная война, информационное откровение, точно так же на наших глазах события этих суббот и сред, и, возможно, они еще будут дальше – они полностью меняют наше представление о том, что такое, действительно, митинг, там я не знаю. Это же даже митингом, по сути, не было – там никто ничего не говорил.
А.ОРЕХъ: Нет, это действие.
В.УТКИН: Это действо, да.
А.ОРЕХъ: Это не акция, это не митинг, там некому подавать заявку, некому регистрировать. «Ребят, вот, в 12...» Как это говорится, флешмоб? Ну, флешмоб – тоже он как-то организован. Тут вот такой вот флешмоб.
В.УТКИН: Да, агрессивный.
А.ОРЕХъ: «Собираемся во столько-то, приходим неизвестно кто там, число участников...»
В.УТКИН: Или когда понятно зачем.
А.ОРЕХъ: Вот. Там, придем – разберемся. Слушай, ну мы публику-то как-нибудь с тобой задействуем?
В.УТКИН: Ну, я не знаю...
А.ОРЕХъ: Давай мы сейчас дадим им возможность собраться путем прослушивания еще одного нашего любимого замечательного трека. И потом, все-таки, 363-36-59 нам понадобится, а то как-то мы с народом разговариваем, но народа самого не слышим.
(звучит музыка)
В.УТКИН: Давайте поговорим про альтернативный митинг, действительно.
А.ОРЕХъ: Ну, альтернативное вообще движение вот.
В.УТКИН: Да, это интересный вопрос. Мы высказываем достаточно спорную мысль. Кроме того, мы сказали несколько слов про людей, которых, в общем-то, ценим.
А.ОРЕХъ: Но Василий считает, что это глупость. Я не считаю, что это глупость...
В.УТКИН: Нет, я не считаю, что это глупость. Я считаю, что это идиотизм.
А.ОРЕХъ: Ну, как разновидность глупости. Я не считаю, что это глупость, но я при этом считаю, что столь же массовой и столь же яркой эта акция не получится.
В.УТКИН: Она не получится даже столь красноречивой. Потому что, вот, ну, и что там делать? Вот, скажи, пожалуйста, кого на этом митинге нужно слушать? Там же собираются говорить речи. Кого?
А.ОРЕХъ: Кто придет, тех и послушаем.
В.УТКИН: Нет, секундочку. Приходят еще и для того, чтобы послушать.
А.ОРЕХъ: Когда люди встречались у Киевского вокзала драться друг с другом, там тоже неизвестно было, кого будем слушать. В принципе, друг друга.
В.УТКИН: Но «Москва для всех» точно приходит не драться, да? Слушать кого?
А.ОРЕХъ: Давай мы народ послушаем.
В.УТКИН: Вы хотите послушать на этом митинге кого? Алло, здравствуйте. Алло?
СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте.
А.ОРЕХъ: Здрасьте, добрый вечер, как вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Меня Асман зовут, я из Екатеринбурга звоню.
А.ОРЕХъ: Ну, Екатеринбург у нас не Москва. Но вдруг у вас что-нибудь пройдет, какое-нибудь такое же, подобное действо. Там, «Екатеринбург для всех». У вас же тоже есть кавказцы, приезжие.
СЛУШАТЕЛЬ: Я сам с Кавказа.
А.ОРЕХъ: Вот. Тем более.
В.УТКИН: Вас как зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Меня Асман зовут.
В.УТКИН: А.
СЛУШАТЕЛЬ: Я хотел бы вот именно сказать вам, спасибо огромное вашему радио, очень внимательно всегда слушаю.
В.УТКИН: Спасибо. Извините, пожалуйста, Асман, ну, честное слово, ну, не об этом мы сейчас говорим. Вот, не надо «спасибо», правда.
А.ОРЕХъ: То есть спасибо за спасибо...
В.УТКИН: Спасибо вам большое за спасибо, мы хотим поговорить конкретно и предметно. Вот, 363-36-59, здравствуйте, алло.
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.
В.УТКИН: Как вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Султан.
В.УТКИН: Султан, как вы относитесь к идее митинга «Москва для всех»?
СЛУШАТЕЛЬ: Я отношусь к идее митинга «Москва для всех» положительно, даже более чем положительно в том плане, что меня, на самом деле, очень удивляет постановка молодежи, ну, если можно сказать, вопрос «Россия для русских, Москва для москвичей».
В.УТКИН: Султан, это многих удивляет, я хотел вас спросить о другом. Вот, митинг «Москва для всех». Как вы думаете, туда нужно идти, чтобы там сделать что? Вот, что на нем должно произойти?
СЛУШАТЕЛЬ: Мне кажется, что на этом митинге нужно вот этой вот радикально настроенной молодежи объяснить, что Россия – это не Русь.
В.УТКИН: Может быть, радикально-настроенная молодежь не пойдет на митинг «Москва для всех». А если пойдет, то митингу «Москва для всех», может быть, даже будет плохо.
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, хорошо. В любом случае, кто бы туда ни пришел, мне кажется, что нужно объяснить, ну, какую-то идею толерантности.
В.УТКИН: Предположим, туда придут люди, которым это и так понятно. А слово «толерантность» у многих вызывает уже просто как слово аллергию.
СЛУШАТЕЛЬ: Нет, люди, которым это понятно, они туда не пойдут.
В.УТКИН: Что должно произойти на митинге, Султан? Кто должен выступать?
СЛУШАТЕЛЬ: На митинге должны выступать авторитетные люди.
В.УТКИН: Ну, назовите хотя бы одно имя.
СЛУШАТЕЛЬ: Хорошо. Руслан Султанович Аушев. Чем не авторитетный человек?
В.УТКИН: А какое он имеет отношение к Москве?
СЛУШАТЕЛЬ: Ну как? Что значит «какое отношение имеет к Москве»? Руслан Султанович Аушев – он просто такой человек, который...
В.УТКИН: Это очень уважаемый человек, но он имеет отношение к митингу «Москва для всех» точно такое же, как я бы имел отношение к конференции «Собаки Нью-Йорка», понимаете?
СЛУШАТЕЛЬ: Нет, подождите, а что в вашем понимании «Москва для всех»?
А.ОРЕХъ: Мы хотели понять, что в вашем понимании это.
СЛУШАТЕЛЬ: В моем понимании «Москва для всех» - это имеется в виду, что все граждане РФ плюс официально находящиеся на территории РФ, столицы РФ, а не какие-то там нелегально находящиеся на территории России, в городе Москве, то есть те, кто официально здесь присутствуют, граждане...
В.УТКИН: И что они?
СЛУШАТЕЛЬ: Они имеют право – Москва для них. Они должны здесь работать.
В.УТКИН: Султан, Султан, вам не кажется странной идея убедить в этом большое количество людей, которые сейчас думают, что Москва не для всех, да? Вам не кажется странной идея убедить их в обратном словами человека, который к Москве не имеет никакого отношения в их собственных глазах?
СЛУШАТЕЛЬ: Это странно, да. Но это можно объяснить. Можно объяснить тем, что...
В.УТКИН: Султан, для себя вы можете объяснить, безусловно, все. Я тоже могу все объяснить для себя. Но мы начали с того, что мы должны что-то объяснить кому-то другому, кто думает иначе.
СЛУШАТЕЛЬ: Нет, у нас просто с вами сейчас, знаете как, не диалог, а монолог, у меня такое ощущение. Вы, пожалуйста, выслушайте меня, что я хочу сказать. Дело в том, что нету, понимаете, идеологии в стране, и поэтому приходится убеждать кого-то, что здесь кто-то имеет право присутствовать. Да просто всеобщая безграмотность, только и всего.
В.УТКИН: Со всеобщей безграмотностью митингами не борются.
СЛУШАТЕЛЬ: Нет, ну надо объяснять людям, что вообще, на самом деле, происходит. Вот, я просто хочу сказать, вот, кричат «Россия для русских» - ну, давайте отсоединим Северный Кавказ, давайте отсоединим Ямало-Ненецкий округ, Якутию, Бурятию, Башкирию, Татарстан. Мы что тогда, проведем границы XVI века Руси? А за счет чего Русь-то будет жить, собственно? За счет картошки, что ли?
В.УТКИН: Султан, вот видите... Вот видите, Султан, вот, вы уже сейчас принимаете аргументацию, которой, на самом деле, в этом споре давно уже не существует. И люди, которые с вами не согласны, они для себя эту аргументацию давно уже отмели. Я не буду говорить, на основании чего. Вот, я еще раз вам говорю, что получается, объяснять-то не выйдет таким образом. Не выйдет. Орехъ, не согласен?
А.ОРЕХъ: Ты понимаешь, вот это же получается как разговор со своими.
В.УТКИН: Это разговор слепого с глухим, в общем-то.
А.ОРЕХъ: Ну, это разговор самих с собой. То есть те, кто приходят на Манежную, они, в общем, разговаривают сами с собой и для себя. То есть они же не хотят убедить кавказцев уехать.
В.УТКИН: Они не разговаривают с кем-то – они бурлят, они просто бурлят.
А.ОРЕХъ: Ну, это такая форма разговора, когда люди матерятся, бьют посуду, это тоже разговор.
В.УТКИН: Да, они ведут себя как вирус, совершенно верно. Вирус в ответ на вирус.
А.ОРЕХъ: Вот. Они таким образом действуют. Те люди, которые придут на Пушкинскую, я больше чем уверен, что все будут приличные и порядочные, и, в общем, воспитанные люди.
В.УТКИН: В количестве пугающем.
А.ОРЕХъ: В небольшом количестве.
В.УТКИН: Да, потому что, собственно, если так, то единственное ощущение, которое возникнет, - что таких людей в городе мало. Хотя, на самом деле, их гораздо больше.
А.ОРЕХъ: И станет от этого еще, может быть, хуже.
В.УТКИН: Еще грустнее станет, да.
А.ОРЕХъ: Вот, еще грустнее. Потому что, ну что же, вот этих гопников собралось сколько хочешь, а нас, вроде как, все те же 200 человек. Но просто получается разговор все равно, как бы, самих с собою. Ну, вот, мы против, да, мы все против. Действительно, против национализма, против фашизма. Против? Да, мы против. Я против, ты против, все против.
Но с другой стороны как? Вот, что, привести и собрать этих ребят, которые были на Манежной? Не знаю там, арестовать 100 человек и этих 100 арестованных привести на митинг, чтобы приличные люди объяснили, что так нехорошо?
В.УТКИН: Да я думаю, что тогда уже, скорее, наступит день, когда их эти 200 человек будут приведены...
А.ОРЕХъ: На Манежную, их поставят и скажут, что «не, все-таки, хачей надо выгнать».
В.УТКИН: С бороденками.
А.ОРЕХъ: С бороденками, да.
В.УТКИН: Да, и в касках.
А.ОРЕХъ: И там им бороденки сбреют, наденут каски и «Давайте разгоняйте».
В.УТКИН: Ну, получается ситуация тупиковая. Митингами не разруливаемая, никоим образом.
А.ОРЕХъ: Тогда кем она разруливаемая? У нас всегда, когда не знают, к чему прибиться, говорят: «Власть. Должна решить этот вопрос власть». Вот, там, как начинает Ивановская больница с этим Хреновым – власть должна разобраться.
В.УТКИН: Она должна, мне кажется, поставить этот вопрос. Потому что, вот, как ни странно, я вспоминаю, что у нас... Вот, если я хочу, допустим... Я хочу пойти в дискуссионный клуб какой-нибудь. У нас есть дискуссионные клубы где-нибудь, не знаешь?
А.ОРЕХъ: Ну, пресс-клуб есть в телевизоре.
В.УТКИН: Ну, это один, да. В телевизоре вообще передачи разные есть.
А.ОРЕХъ: Ну вот, дискуссионный клуб. Там прекрасная возможность подискутировать, тебя еще увидят кто-то кроме этих 20 человек, которые вокруг сидят.
В.УТКИН: Нет, я хочу, чтобы я мог встретиться с моими соседями по дому и по подъезду, может быть, и по двору. Не только в момент парковки автомобиля или в ближайшем магазине. Я хочу, чтобы мы встречались и разговаривали о том, как нам жить.
А.ОРЕХъ: Ну, это ты скучаешь по деревенским корням.
В.УТКИН: Ну почему по деревенским? У меня нет деревенских корней, я вообще городской житель.
А.ОРЕХъ: А это не важно. Я тоже городской житель. Но это такая, деревенская форма организации, когда люди вышли вечерком, как водится, с гармошкой или без, с домино или без домино, там, с самогоном или без самогона. И сели, и просто разговаривают между собой.
В.УТКИН: Одну секундочку. А разве когда заходит речь о том, что раньше было жить, в том числе и в этом смысле гораздо удобнее, разве не вспоминаются через слово московские дворы, например?
А.ОРЕХъ: Ну, дворов нет уже...
В.УТКИН: Да, конечно, дворов нет. Потому что, вот, в моем дворе, где я живу, там есть только куча ракушек, подстанция такая, ну не знаю, где электричество все генерит...
А.ОРЕХъ: Ну, без электричества, извини...
В.УТКИН: Нет, никоим образом, но она же много места занимает.
А.ОРЕХъ: Много.
В.УТКИН: И маленькая баскетбольная площадка.
А.ОРЕХъ: А есть, все-таки. В других дворах и такого нет.
В.УТКИН: Такого нету, да, совершенно верно.
А.ОРЕХъ: И дворов нет. У меня, например, нет двора. Вообще никакого. У меня тут такое шоссе, тут такое шоссе. И где я буду собираться?
В.УТКИН: Ну и да, и совершенно верно. И в результате я могу встретить своих соседей... Кстати, у меня в доме живет довольно много людей, выходцев так или иначе с Кавказа. Я могу только его встретить в подъезде, где он не вызовет у меня никаких эмоций, либо я подумаю, что чего-то он слишком громко разговаривает по мобильному телефону, когда я собираюсь войти в лифт и с сосредоточенным видом проехать на свой этаж и задуматься о том, как я попаду ключом в замочную скважину. А где люди у нас общаются? Вот, где? Где они в городе общаются, сами с собою? Где? Кроме как выпивают и буянят. Ну, вот, где? Как это происходит?
А я тебе скажу, между прочим. На футболе. В большем количестве люди нигде не собираются постоянно и регулярно.
А.ОРЕХъ: Ну, это, в общем, я всегда и говорил.
В.УТКИН: Конечно.
А.ОРЕХъ: Когда говорили про то, что какой дебилизм смотреть футбол, я говорил: «Ребята, ни один самый представительный митинг, даже то, что происходило, кстати, на Манежной, не соберет такого количества, как матч Сатурн-Анжи. Или, там, ладно, не Анжи...»
В.УТКИН: Ну, Манежная-то собрала.
А.ОРЕХъ: Ну, вот, там, Сатурн и... Что у нас, какие команды, которые никому не интересны, есть?
В.УТКИН: Ну, в общем, мы поняли твою мысль.
А.ОРЕХъ: Вот, в общем, что-то. И любой рядовой непосещаемый, как у нас говорят, матч футбольный все равно собирает больше народу, чем любая политическая или какая-то общественная акция. Так вот получается.
В.УТКИН: Да.
А.ОРЕХъ: Людям что? Эмоцию девать некуда, выходит?
В.УТКИН: Я причем хочу пояснить, что я вовсе не считаю эту свою тираду о жизни во дворе какой-то панацеей. Но мне кажется, что у нас как-то, вот, у нас город огромный, котел огромный, а варения и бурления в нем нормального не происходит. Бурления в таком, в кулинарном смысле слова, а не в смысле восстания, да? Это как плохая кастрюля, где в одном месте слишком жарко, а в другом слишком холодно. А когда, все-таки, сверху всплыло, уже вообще непонятно, на что стало похоже.
А.ОРЕХъ: Ну, Вась, я не был в Нью-Йорке и в Стамбуле. Стамбул – город контрастов. А как ньюйоркцы общаются? Или парижане?
В.УТКИН: Я знаю, как в Лондоне общаются. Я знаю, что в Лондоне не существует, ну, в основном, не существует по-настоящему элитных и по-настоящему таких, проходных кварталов. Там стараются сделать так, длительное время существовала такая программа застройки в городе, что в одном районе существуют богатые дома, дома для... Ну, в общем, я сейчас в терминах боюсь не разобраться. Ты спонтанно вывел меня на эту тему. И получается, что не происходит расслоения города на анклавы.
А.ОРЕХъ: Да и в Москве я, честно говоря, не сказал бы, что происходит расслоение на анклавы.
В.УТКИН: Ну, понятно, что где-то, в каких-то местах это, все-таки, происходит. Потому что, конечно, там есть район Мэйфер, который ну просто роскошные дома стоят – они исторически там выстроены, там кто-то должен жить, да? Разумеется, если я не ошибаюсь, есть 15 особняков, стоит непосредственно в Гайд-парке. Ну, там тоже живут не самые простые люди, безусловно. Но, в целом, город устроен именно таким образом.
Париж – в Париже схожая, кстати говоря, проблема, да, совершенно верно. Нью-Йорк я не знаю, в Нью-Йорке, по-моему, тоже варится и прочее-прочее-прочее. А у нас все это как-то застаивается, понимаешь?
А.ОРЕХъ: У нас осталось 30 секунд.
В.УТКИН: Осталось 30 секунд?
А.ОРЕХъ: Ну.
В.УТКИН: Хорошо, я хочу сказать, если кто-то понял меня сегодня здесь как адвоката вот тех страстей, которые бурлили в эти среду и субботу в Москве, не нужно считать меня апологетом – я имею в виду совсем не то. Мне кажется, что эти выплески мощнее хотя бы потому, что это как пороки в организме. Вот, очень мало есть людей, которые в силу генетических особенностей, например, никогда не станут алкоголиками. Любой другой человек нормальный выпьет раз, выпьет другой и может вполне пойти по этой наклонной плоскости, да? То есть, есть вещи, которые в себе нужно сдерживать – они в тебе есть, они тебе свойственны, они просто в тебе природно.
А.ОРЕХъ: Ну, в общем, просто это как любая сила разрушения, любая сила созидания, просто в обществе должен быть механизм, который силу разрушения каким-то образом ограничивает.
В.УТКИН: Да.
А.ОРЕХъ: А у нас этого механизма пока кроме милиции, бегающей по эскалаторам за подростками, нету.
В.УТКИН: И милиция в этом смысле смотрится неубедительно.
А.ОРЕХъ: Все.