Игорь Угольников - Разбор полета - 2021-10-25
С. Крючков
―
22 часа и без малого 6 минут в российской столице. Меня зовут Станислав Крючков. Со мной Марина Максимова. Марина, здравствуй!
М. Максимова
―
Добрый вечер!
С. Крючков
―
Это «Разбор полета» — программа о людях и решениях, которые они принимают в своей жизни. Сегодня мы говорим с режиссером, актером, продюсером и генеральным директором студии «Военфильм», заслуженным артистом России Игорем Угольниковым. Игорь Станиславович, добрый вечер!
И. Угольников
―
Добрый вечер!
С. Крючков
―
У нас есть традиция. Мы эту программу по понедельникам начинаем с вопроса в адрес гостя о ключевом жизненном выборе и решении, которое поменяло течение — может быть, плавное, может быть, не очень, но тем не менее — карьеры, самой жизни — частной ли, какой-то иной.
И. Угольников
―
Ну, вы вообще спрашиваете о самом ключевом событии в моей жизни, которое, как я должен считать, повернуло мою жизнь в ту или иную сторону?
С. Крючков
―
Да, непростая задача, согласитесь.
И.Угольников:Широкого проката у российского кино на Западе нет, никогда не было и никогда не будет
И. Угольников
―
Если говорить серьезно, конечно, ключевым моментом моей жизни было то, что я пошел в ГИТИС, а не в Щукинское училище в 1980 году. Ключевым моментом было возвращение на телевидение после смерти Влада, хотя я не собирался этого делать. И последнее время это выход 2-х картин — «Подольские курсанты» в прошлом году в пандемию, 4 ноября, и вот теперь выход картины «Учености плоды», опять в пандемию. Опять получается, ровно через год картина выходит тогда, когда зритель не сможет ходить в кинотеатр.
С. Крючков
―
Не свезло ни в тот, ни в другой раз. Что же будет с прокатом этой картины?
И. Угольников
―
Никто не знает. В любом случае кинотеатры сейчас не будут работать — во всяком случае, в Москве и Московской области. Не думаю, что в других регионах ситуация будет лучше. Надеяться на то, что неделька пройдет, и всё успокоится — такой надежды нет. Поэтому я думаю, что надо ждать, чтобы картина после того, как кинотеатры откроются, еще немного поставила в прокате. Но даже эта надежда крайне мала.
С. Крючков
―
Мы, безусловно, вернемся к разговору об «Учености плодах». Но поскольку мы такая портретная программа, всё-таки о госте. Вот вы говорите: поступление в ГИТИС. Театр ушел из вашей жизни на сегодня?
И. Угольников
―
Он существует, скажем так, для поддержания формы и себя. Я играю антрепризные спектакли крайне редко с моими друзьями, партнерами Сергеем Каримовичем Шакуровым и Даниилом Спиваковским. Это нельзя назвать театром. Это, скажем так, поддержка актерского тонуса.Я проработал в разных театрах, в том числе и репертуарных. Всё начиналось с Театра Гоголя, с 1984 года после окончания института. Была работа во МХАТе у Табакова, была работа в Театре Сатиры у Александра Анатольевича Ширвиндта. Это всё были эпизодические работы, и больше мне в репертуарный театр идти не хочется.
М. Максимова
―
Игорь Станиславович, еще один такой несколько традиционный вопрос — в вашем случае традиционный вопрос, который мы задаем нашим гостям. Когда ты смотришь биографию — например, Википедию, — здесь через запятую: «Игорь Угольников, актер, режиссер, сценарист, продюсер, телеведущий, певец». Я в этой ситуации всегда прошу нашего гостя самому представиться. На ваш взгляд, сейчас наш сегодняшний гость Игорь Угольников — это кто?
И. Угольников
―
Это продюсер, которому для того, чтобы снять хорошее кино, необходимо быть еще и режиссером. Это продюсер, которому надо быть еще и режиссером, а чтобы снять достойное кино, надо еще и написать сценарий — в соавторстве с кем-то. А для того, чтобы совсем свой авторский замысел воплотить, еще придется и сыграть несколько ролей. Поэтому прежде всего это продюсер.
С. Крючков
―
Такой человек-многостаночник широкого профиля.
И. Угольников
―
Жизнь заставила.
С. Крючков
―
Слушайте, когда вы говорите: уход из телевидения и возвращение в него после 1995, — это уход из одного телевидения и возвращение в другое?
И. Угольников
―
После смерти Влада был период, когда я не хотел заниматься телевидением. Однако поездка в Америку с неким ликбезом, как делаются программы формата tonight show, дала свои результаты. Вернувшись, я предложил Эдуарду Михайловичу Сагалаеву, тогда руководителю ВГТРК, сделать эту программу «Добрый вечер». Меня поддержали мои друзья — Александр Акопов, ныне покойный Михаил Лесин и тоже покойный, к сожалению, Юра Заполь. В 1997 году мы сделали эту программу.Я могу назвать 1997 год лучшим годом своей жизни. Каждый день вечером я выходил иногда даже в прямой эфир и мог позволить себе всё, что угодно, разговаривая с российским зрителям. Это было замечательное время с понедельника по пятницу. В субботу был день дауна — я просто отсыпался. А в воскресенье мог пообщаться с друзьями, с родственниками, побыть наедине с собой. Вот этот год я вспоминаю с огромным удовольствием.
С. Крючков
―
А вот этот драйв остается с вами? Скажем так, вы чувствуете сегодня ощущение того, что, может быть, не хватает этой загрузки прямо в таком режиме нон-стоп? Или с лихвой?
И.Угольников: Надеяться на то, что наше военное кино и вообще российское будет воспринято миром, не приходится
И. Угольников
―
Вы знаете, я сейчас так загружен, что переживать на эту тему не приходится. Сейчас делается экспозиция Музея Победы — большая экспозиция под названием «Битва за Москву». Начали уже потихоньку снимать фильм о народном ополчении. Работы хоть отбавляй. Поэтому я не испытываю голода по ежедневному драйву.
С. Крючков
―
Музей Победы? Патриотическая тема как-то довольно плотно вошла в вашу жизнь. Это делается достойно. Но, тем не менее, то, что было в 1993, в те годы: вы нынешний и вы того периода — это разные люди?
И. Угольников
―
Нет, это один тоже человек, просто немножко подрос. И потом да, действительно, в те времена хотелось веселить людей и самому, в общем, радоваться. Сейчас радоваться нечему. Я думаю, что если бы мы тогда были более серьезны, нежели сейчас, сегодня мы бы веселились.
С. Крючков
―
А что вы ответите тем, кто в большей степени ностальгирует именно по тому времени? По времени этих клетчатых заставок, по времени довольно скабрезных подчас шуток.
И. Угольников
―
У нас не было скабрезных шуток. Вы что-то путаете. Они появились чуть позже, это уже после нас. Скабрезные шутки рождаются тогда, когда не о чем поговорить и не о чем пошутить. Конечно, юмор ниже пояса самый доходчивый. Мы с вами видим тому примеры ежедневно на нашем телевидении. Однако же нас интересовали и некоторые другие вещи.Время была веселое. Время было эпическое. В общем, старого советского телевидения уже почти не было, начиналось какое-то новое, и нам казалось, что вот теперь-то мы держим свою судьбу в своих руках. Ан нет, эту судьбу взяли другие люди.
С. Крючков
―
А кто был той философичной единицей, которая привносила вот этот элемент глубины в шутки того времени в вашей команде того периода?
И.Угольников: Ключевым моментом моей жизни было то, что я пошел в ГИТИС, а не в Щукинское училище в 1980
И. Угольников
―
Кто приносил глубину в шутки?
С. Крючков
―
Да. Вы? Потому что у каждой шутки есть имя, в конечном счете.
И. Угольников
―
Это имя есть. Это Алла, моя жена, которая не позволяла мне работать поверхностно и, как говорится, глубже копать. Я ей очень благодарен и за то время, и за нынешнее.
М. Максимова
―
Вы сказали, что тогда можно было шутить, сейчас не получается. Тогда сразу задам вопрос. С вашей точки зрения, сейчас не время комедий? Потому что как раз совсем недавно, как думают многие наши слушатели и зрители, смотря интервью Дудю про «Ширли-мырли», Валерий Гаркалин, в том числе, рассказывая про этот фильм, говорит: «Через смешное можно о многом рассказать, и об очень серьезном». Вот комедию о войне можно снять? Вы могли бы снять комедию?
И. Угольников
―
Мне задавали этот вопрос. Я старался на него ответить искренне и сам себе представлял, как же я это буду делать. Понимаете, мне настолько не до шуток в этой теме. Я нашел могилу своего деда. Сейчас изучаю документы народного ополчения — как погибли несколько дивизий народного ополчения в октябре 1941 года под Москвой. Мне не хочется это делать. Я не смогу. Может быть, через какое-то время получится. Сейчас точно нет.Даже в картине «Учености плоды», которая вышла сейчас, я тоже хотел найти что-то такое смешное. И даже зрители в некоторых местах сейчас в этой картине смеются. Всегда есть место юмору, даже когда всё очень серьезно. Но специально делать комедию на тему Великой Отечественной мне не хочется. Пусть это делают другие, если им позволит совесть и государство.
С. Крючков
―
Даже если этого юмора или улыбки применительно к войне не допустить, почему эта тема не оставляет отечественный кинематограф? Потому что, казалось бы, сколько фильмов такого рода снято. И сколько великих фильмов такого рода снято.
М. Максимова
―
Я просто дополню Стаса. Просто сейчас такое ощущение, что идет какая-то вторая волна. Действительно, много великих фильмов снято в советские годы. Здесь выбор большой.
И. Угольников
―
Если у нас в ближайшее время будет чем гордиться, кроме победы наших предков, наверное, эта тема чуть-чуть ослабнет. Но думаю, не сейчас. Я уверен, что мы до сих пор чувствуем эту борьбу. Война ведь не закончилась. И когда сейчас наши западные, как сейчас говорят, коллеги делают медаль победы во Второй мировой войне, где присутствует американский флаг, английский и (о, боже!) французский (были наши союзники), а советского флага, флага-победителя, там нет, это значит, война продолжается.Война продолжается против наших детей и нашей истории. И надо опять защищать подвиг наших предков. Их опять надо защищать. Иными словами, война продолжается. Именно поэтому, наверное, мои коллеги делают фильмы о войне.
С. Крючков
―
А зарубежный прокат у фильмов нашей студии широкий? Находит ли этого самого адресата среди зарубежных коллег продукция студии «Военфильм»?
И.Угольников: Мы всегда выстраиваем сюжет и фильм таким образом, чтобы поставить героя перед выбором, как поступить
И. Угольников
―
Широкого проката у российского кино на Западе нет, никогда не было и никогда не будет. Никогда они не допустят наше серьезное кино на свои большие экраны. Иногда бывают прорывы, но они носят эпизодический характер. Фильм «Брестская крепость» был хорошо показан в Китае. Сейчас китайцы будут смотреть «Подольских курсантов» — я это знаю. Однако же надеяться на то, что наше военное кино и вообще российское будет воспринято миром, не приходится. К сожалению. Когда-то было иначе.
М. Максимова
―
Просто заговорили как раз про тему фильмов о войне, и немножко такой шаг в сторону. Не могу не спросить у вас, как у человека, который занимается этим уже долгие годы. Это такая новостная история про инцидент, который произошел на съемках этого вестерна с Алеком Болдуином. Просто вы сейчас перечисляли, в том числе, фильмы, к созданию которых вы имеете непосредственное отношение. Очень много техники, очень много оружия. Скажите, вы воспринимаете этот случай как? То есть как вообще такое возможно?
И. Угольников
―
Я воспринимаю этот случай как огромную трагедию. И у нас на съемочной площадке происходили случаи, которые, к сожалению, оканчивались так плачевно. Это всегда некий человеческий фактор. Никогда нельзя никого обвинить, разве что если кто-то сделал что-то намеренно. Это всегда стечение многих обстоятельств, действия разных людей. И кроме как о трагедии, об этом говорить нельзя. Этому актеру, уже достаточно взрослому и именитому, придется теперь как-то с этим жить. Вот о чем надо думать.
И.Угольников:Надеяться на то, что неделька пройдет, и всё успокоится — такой надежды нет
С. Крючков
―
А вообще история — будь то вестерн, будь то фильм о войне, который имеет под собой реальную историческую подоплеку — они обязательно должны быть показаны через присутствие оружия в кадре? Можно обходиться без этого?
И. Угольников
―
Ну как вы обойдетесь без оружия в фильме о войне? Вы же не сможете посмотреть футбол, когда 22 человека бегают по полю без мяча. Это абсурд. Другое дело, что некоторые делают на этом упор — на показе оружия. Мы стараемся этого не делать, потому что для нас главным всегда является человек на войне.Мы всегда выстраиваем сюжет и фильм таким образом, чтобы поставить героя перед выбором, как поступить. И если зритель сочувствует этому герою, и его мотивацию поступка считывает с экрана, он тоже начинает сопереживать и сам себе задает вопрос: «А как бы я поступил (не дай бог, конечно) в этой ситуации, когда и так нельзя, и так нельзя? Как мне поступить?».
Вот эта самая тема потрясла меня тогда, еще в юности: как принимали решение защитники Брестской крепости, когда уже никак невозможно бороться. Фронт ушел далеко, у тебя нет патронов, у тебя нет воды, нет командиров. У тебя в подвале погибают твои родственники. И тебе еще немцы говорят в громкоговоритель: «Сдавайся, мы тебя уважаем». Кто-то сдается в плен, кто-то для того, чтобы прекратить свои страдания, встает в полный рост и принимает пулю в грудь. А кто-то остается до конца и своим решением приближает 9 мая 1945 года.
Вот это меня потрясло. Оказывается, от решения каждого из нас (только таких решений должно быть много) зависит судьба страны и мира. Если задуматься над этим, можно делать достойное военное кино. И не только военное.
С. Крючков
―
В центре сюжета этого нового фильма, о котором вы упоминали — «Учености плоды», — тоже стоит человек с его решением?
И. Угольников
―
Безусловно. Все персонажи в этой картине стоят перед сложным решением, как поступить. И персонаж, которого я играю — директор Пушкинского музея в годы оккупации. Его фамилия была Афанасьев. В данном случае мы немножко изменили фамилию, потому что это всё-таки фильм, основанный на реальных событиях — это не документальный фильм. В нашей картине мы назвали его Антипов.Вот этот человек мечется, принимает страшное решение. Потому что он остался в музее, когда наши советские войска уходили из Пушкиногорья. Остался для того, чтобы сохранить музей и, получается, прислуживал немцам. А когда немцы пытались вывезти музей из Пушкиногорья, уже эвакуировали в Германию, потому что наши войска наступали, он вынужден был поехать вместе с ними. То есть для него самое главное было сохранить музей, сохранить Пушкина. И он совершал предательство против своей страны. И вот в этом и есть выбор героя.
С. Крючков
―
А у вас есть свое личное объяснении природы коллаборационизма? Природы вот этого сотрудничества и человеческого выбора, который делается так, а не иначе.
И. Угольников
―
Опять-таки, каждый стоит перед страшным выбором, как поступить. И если полицай Юпатов в нашей картине (это, кстати, тоже реальный исторический персонаж) принимает решение стать не только коллаборационистом, как вы говорите, а просто предателем и полицаем, участвует в расстреле мирных жителей — своих же собственных людей, которых он хорошо знал, с кем-то ходил в школу, и вот теперь он против них, то другие люди принимают решение и уходят в партизанский отряд.Но даже там приходится принимать решение командиру партизанского отряда: как ему бороться с немцами, когда после любого выступления, расстрела немецких солдат он понимает, что немцы тут же в ответ возьмут заложников и уничтожат мирных людей. Вот как принимать такие решения?
С. Крючков
―
Вот эта поэтико-любовная линия, которая в фильме… Кстати, о сюжете которого пару слов нужно всё-таки сказать, потому что, очевидно, за эту неделю мало кто его посмотрел, и в связи с ограничениями есть риск, что там не очень всё состоится. Вот эта поэтико-любовная линия имела под собой реальную подоплеку? То есть она тоже основана на реальных событиях?
И. Угольников
―
Не могу сказать, поскольку персонаж, которого играет Сергей Витальевич Безруков — это всё-таки персонаж, скажем так, обобщенный. А фрау Шиллер, немецкая специалистка по русскому языку из Института Гете, действительно приехала в Пушкиногорье, влюбленная в поэзию Пушкина, в русский язык, в русскую культуру. Она влюбилась еще и просто практически в этого человека, который оказался гением. Вот так она и восприняла в результате ту самую Русь, ту самую Россию, наш русский код, если хотите, в полном объеме - от природы до поэзии, до конкретной любви к конкретному человеку.
М. Максимова
―
Наша коллега Ира Соловьева как раз в числе тех людей, которые успели посмотреть этот фильм. Она написала большой пост в Фейсбуке. В том числе, она говорит, по большому счету фильм держится на главной героине — как раз вот этой фрау Шиллер. То есть она говорит и про актрису, и про героиню. То есть это главная героиня, и она враг. Правильно? То есть это какой-то образ врага?
И. Угольников
―
Давайте напомним вашим радиослушателям, что мы говорим о картине «Учености плоды». Кстати, название тоже вызывало много сомнений у прокатчиков. «Давай назовем кино по-другому», — предлагали они мне. — «И кстати, сократи картину, потому что она идет почти 3 часа. Давай вырезай час из нее». Я на это дело не пошел. Оставил картину в том виде, в котором она сделана.Что касается героини, да, это была фрау Шиллер, как я говорил выше. Ее роль исполняет Настасья Кербенген, русская актриса. Она по папе русская, по маме немка, с идеальным немецким языком, поскольку для нее он родной. Но при этом в ней еще есть особая стать, которая так важна для этой роли, и актерский дар, достаточно харизматичный для того, чтобы мы с вами не отрываясь смотрели за ней, даже когда она молчит в кадре. Это всё-таки актерский дар, скажем так. Конечно, еще и воспитанный хорошими мастерами. Ну тут еще и режиссер приложил руку для того, чтобы это был именно так.
И.Угольников:Я играю антрепризные спектакли крайне редко
С. Крючков
―
Игорь Угольников, актер и режиссер фильма «Учености плоды», сегодня в «Разборе полета». Вы упомянули об образе врага. Вернее, Марина задала вопрос об образе врага. Я бы хотел зайти вот с чего. Как часто бывает так, что пытаясь объяснить логику действий врага, мы, создавая очередной фильм о войне, в некотором смысле культивируем образ врага в дне сегодняшнем? Говорим о том, что вот здесь плохие, действуют вот так, сяк, по пятому, по десятому, и, по большому счету, немного передергиваем. Так случается?
И. Угольников
―
Образ врага конкретно в данном случае — эта фрау. Есть враг, которого мы часто показываем в кино. Это изощренный садист, который пришел на нашу землю нас убивать и уничтожать. Это такой тупой саблезубый враг.
С. Крючков
―
Карикатурный.
И. Угольников
―
Карикатурный, да. А есть враг умный, тонкий, расчетливый. И он пришел совсем не убивать нас, а забрать у нас наше самосознание, нашу культуру. «Вы же недочеловеки», — так считали немцы, в том числе и она. — «И у вас, у недочеловеков, не может быть такого великого гения Пушкина. А если он и был, то он теперь принадлежит нам, высшей расе».И вот фактически забирая у нас в музей… А мы должны понимать, что забирая у нас своего Пушкина, она, кстати, задает вопрос в кино, который очень важен. Когда она спрашивает у этого малограмотного человека: «А Пушкина вы хоть читаете, русские? Вы читаете своего Пушкина?», он говорит: «Достаточно того, что мы им гордимся».
В этом тоже есть смысл нашего кино. Мы можем не понимать, что у нас есть, не пользоваться этим, не читать стихов. Но почему-то когда у нас это забирают, мы встаем на защиту. Это наше самосознание. В этом есть мы, как мне кажется.
С. Крючков
―
У нас 2 минуты до новостей. И вот в пандан к тому, что мы сейчас говорили: а сейчас у нас что-то забирают в области самосознания? Потому что посматривая федеральные телеканалы, зачастую сталкиваешься с реакциями подобного рода: что, дескать, вокруг нас очень много нехороших и не желающих нам добра стран, даже отчасти с злокозненным населением.
И. Угольников
―
Но именно так происходит. Мы с вами это видим. Но при этом надо еще понимать, что идет война против наших детей. Они смотрят эти тиктоки, они стараются уподобляться героям американских комиксов. А теперь — я не смотрел (я, к сожалению, телевизор не смотрю), но понимаю, о чем идет речь — все смотрят этот жуткий сериал, где кальмаров… Как называется, не помню.
М. Максимова
―
И я не смотрела. «Игра в кальмара».
И.Угольников:Я проработал в разных театрах, в том числе и репертуарных. Всё начиналось с Театра Гоголя, с 1984
И. Угольников
―
И вот эта борьба против нас как раз и идет за то, чтобы мы стали такими же, как они. Не называли мужчину мужчиной, женщину женщиной. Чтобы мы уподоблялись нынешним, скажем так, мировым трендам. А мы должны оставаться русскими. У нас мужчина должен быть мужчиной, женщина женщиной.
С. Крючков
―
А если ты не русский, кем оставаться в России?
И. Угольников
―
Русским. Приезжай в Россию, полюби ее и будь русским.
С. Крючков
―
То есть вот этот разумный умеренный консерватизм, как сказал президент не далее как в пятницу на Валдайском форуме.
И. Угольников
―
Ну, ему виднее. Я бы сказал, что как ты чувствуешь себя в своем отечестве, что ты отстаиваешь, к чему стремишься, что защищаешь — вот это и есть, как мне кажется, способ и смысл жизни сейчас в России.
С. Крючков
―
Игорь Угольников, актер, режиссер, продюсер, генеральный директор студии «Военфильм», заслуженный артист России, сегодня гость программы «Разбор полета» на «Эхе Москвы». Стас Крючков, Марина Максимова. Вернемся в эту студию после новостей и рекламы на «Эхе».НОВОСТИ.
РЕКЛАМА.
С. Крючков
―
«Разбор полета» — программа о людях и решениях, которые они принимают в своей жизни. Сегодня наш гость Игорь Угольников. Игорь Станиславович, такая чиновничья ипостась была в вашей жизни: 2006-2017 годы, Телерадиовещательная организация Союзного государства России и Белоруссии. Это вам вообще органично далось?
И. Угольников
―
Нет, не органично, но я всё равно вспоминаю об этом тепло. Эта чиновничья должность позволила мне в результате снять фильм «Брестская крепость» и сделать телеканал, который назывался ТРО, так же, как и Телерадиовещательная организация Союзного государства.
И.Угольников:После смерти Влада (Листьева) был период, когда я не хотел заниматься телевидением
Сейчас этот телеканал называется «Белрос». Уже никакого отношения к моему каналу, который я делал тогда, он не имеет — просто только по статусу как российско-белорусский канал. А фильм в результате нам удалось сделать именно благодаря тому, что я был чиновником, и эта Телерадиовещательная организация Союзного государства смогла осуществить этот важный для меня проект.
Я в чиновники намеренно не ходил и, наверное, уже не пойду. Только ради чего-то такого большого,что нужно осуществить. Я надеюсь остаться продюсером и режиссером, как минимум для того, чтобы еще дальше снимать кино. Может быть, когда-то сделаю комедию и спектакль.
М. Максимова
―
А вот смотрите, всё-таки такое определенное разделение в вашей жизни есть. Телевидение, телевизионный формат и сейчас формат фильмов. Вот вы сказали, что, можно в какой-то степени сказать, увлечение этой темой Великой Отечественной войны позволило вам, в том числе, найти могилу своего деда. То есть найти то место, где он погиб, где его, собственно говоря, расстреляли немцы. И много такого, что при работе над этими фильмами вам приходится, соответственно, читать, копаться в архивах. Кстати, частично расшифрованных, частично открытых, частично нет — я еще спрошу об этом.Но при этом фильмы, который вы снимаете — художественные. Вы как раз еще сделали акцент на том, что эта история сейчас, про «Учености плоды» — что вы сделали как раз художественный фильм, не документалку. А вот желание снять именно документалку? То есть если уж копаться, если уж сидеть в архивах, если всё это исследовать и рассматривать, то почему не документалка и почему не на телевизоре?
И. Угольников
―
Документалки? Мы сделали порядка 20 фильмов для Телерадиовещательной организации Союзного государства — именно документальных фильмов и о маршале Рокоссовском, и о многих других. Но просто мне настолько хочется игрового, этой жизни, что в документальное кино уходить даже, если хотите, скучновато.Я всё равно во всём вижу то, что может сыграть актер и сделать кино так, чтобы мы с вами со переживали. Мне кажется, в этом даже есть, если хотите, наша миссия — заставлять людей переживать. После фильма я вижу, какие они выходят из зала, какие вопросы задают, как трудно разговаривают какое-то время после кино. Это та самая работа души, возвращение души именно туда, откуда она и должна сопереживать и кричать.
С. Крючков
―
Опыт с «Фитилем» продемонстрировал, что сатира в таких маленьких форматах кино, если можно так сказать, успешен на сегодня?
И. Угольников
―
Я могу сказать, что я, конечно, сдохся, когда делал «Фитиль». 4 сезона мы его делали, 4 года. Каждую неделю надо было обязательно снять 2 документальных и 5 игровых сюжетов. Это такой поток! И мы, конечно, уже просто исчерпались. Сюжеты стали повторяться, были менее интересными. Короткий сатирический сюжет, как и короткий анекдот, будет всегда популярен и интересен. Лишь бы делали эти сюжеты и рассказывали эти анекдоты талантливые люди.
С. Крючков
―
Ведь это рождалось уже в эту самую эпоху умеренного консерватизма, как его Путин обозначил. Вы чувствовали, что почва для этих сюжетов, скажем так, материал для этих сюжетов, к которому можно обращаться, несколько исчерпаем? То есть есть границы, есть некие красные линии. Или этого не было?
И. Угольников
―
У сатиры всегда есть какие-то границы допустимого, в зависимости от того, в какую эпоху мы с вами живем и о чем мы шутим. Красная линия должна быть всегда. Сатира не должна быть пошлой, она не должна затрагивать человеческое достоинство. Хорошая умная сатира должна быть обязательно. И даже тогда, когда мы считаем, что в обществе расходятся мнения по тому или иному событию, как раз сатира и нужна.
С. Крючков
―
А есть сейчас сатира у нас?
И. Угольников
―
Нет.
С. Крючков
―
«Нет сатиры», говорит Игорь Угольников. Марина?
М. Максимова
―
То есть здесь без комментариев — нет и всё?
И. Угольников
―
Я, во всяком случае, ее не вижу.
С. Крючков
―
Это проблема сатиры или проблема общества?
И. Угольников
―
Называйте как хотите, но поскольку мы ее не видим… Вы можете называть какой-нибудь сатирический журнал или по-настоящему сатирическую программу на телевидении? Вряд ли.
С. Крючков
―
Мы сейчас назовем, а их к вечеру иноагентами назовут. Ну что вы?
И. Угольников
―
Вот!
С. Крючков
―
Слушайте, хочу к «Учености плодам» еще раз вернуться вот в каком аспекте. Вы говорите, что когда работали на этом союзном российско-белорусском телевидении, то чиновничество в некотором смысле помогало делать и осуществлять свои собственные проекты. Сейчас либо этот старый шлейф, либо присутствие государства в проекте «Учености плоды» позволит каким-то образом компенсировать очевидные убытки, которые вы понесете из-за того, что вот так произошло?
И.Угольников:Я могу назвать 1997лучшим годом своей жизни. Каждый день вечером я выходил иногда даже в прямой эфир
И. Угольников
―
Я понимаю, о чем вы спрашиваете. Очень благодарен Министерству культуры, Фонду кино, который всегда помогает моим проектам. Но этих денег никогда не хватает для того, чтобы окупить затраты. И сейчас моя студия еще должна выплачивать Фонду кино деньги, которые мы потратили — возвратные. И «Учености плоды» — для того чтобы я вернул инвестиции, которые вложены в эту картину, мне нужно будет еще очень долго реализовывать права на этот фильм и, наверное, снимать что-то еще для того, чтобы погасить затраты этого фильма.Это всё непросто. Я знаю, что есть люди, большие продюсеры, компании, которые всё-таки умудряются извлекать прибыль из больших сложных проектов. Правда, не понимаю, каким образом они это делают, но прежде всего, наверное, когда зритель приходит в кинотеатры.
Фильм «Холоп» заработал 3 миллиарда в лучшие времена. Хотя, знаете, у меня лежит первый вариант этого сценария. Давным-давно мне кто-то его принес, и он у меня лежит в стопке сценариев, и я там карандашом написал почти неприличное слово — что я не буду это снимать. Вот я сейчас смотрю на этот сценарий и думаю: может быть, я был неправ? Но Клим снял талантливую картину.
М. Максимова
―
Это, кстати, комедия. А с вашей точки зрения, чем вы объясняете, почему тогда не получается зарабатывать такие деньги на таких картинах? Это какая-то наша российская особенность? Потому что, например, на Западе получается, а у нас нет. Или это особенность этого периода времени?
И. Угольников
―
Вы говорите про российские комедии или вообще про российское кино?
М. Максимова
―
Я про российское кино.
И. Угольников
―
Но послушайте, у нас были большие победы — картины, которые зарабатывали в прокате больше миллиарда. И этих фильмов достаточно много — и «Движение вверх», и «Т-34», и тот же самый «Холоп», и «Последний богатырь». Много картин, которые действительно были востребованы зрителем. Продюсеры заработали, окупили свои затраты с лихвой. И если бы не было пандемии, то этих картин было бы всё больше и больше. И наш зритель больше доверял бы нашему собственному российскому кино, нежели американскому.Но этот процесс развивался, а теперь пандемия — и всё. Мы не можем снимать большие картины, картины не выходят вовремя. Сейчас картина Рената Давлетьярова «Летчик» должна была выходить — он должен опять ее переносить, теперь непонятно куда.
И вообще вся ситуация с поддержкой государством отечественного кино, которая была направлена на то, чтобы доля российского кино в кинопрокате росла (и она росла, росла в большой прогрессии) — теперь всё разрушено. И поднимать это обратно будет крайне тяжело.
Но теперь есть еще соперник — это онлайновые площадки, которые производимый контент очень серьезно используют. Это тоже рыночная проблема, нынешняя индустриальная проблема. А эти площадке задорого кино не закажут. Здесь много проблем, которые сейчас не решить.
С. Крючков
―
А пока еще переговоров с телеканалами, с площадками о выходе на них «Учености плодов» нет?
И. Угольников
―
Есть. Я не могу предвосхищать события, поскольку мы должны сначала закончить кинопрокат — судя по всему, он сейчас и закончится. После этого фильм можно будет, я думаю, посмотреть на нескольких киноплощадках, на стриминговых... как они называются?
М. Максимова
―
Сервисы.
И. Угольников
―
Сервисах и на телевизионном канале.
М. Максимова
―
Игорь Станиславович, как раз вопрос к этому — про жанры. Я вас спросила про документалистику, теперь вы сами упомянули стриминговые площадки и сказали, что они теперь серьезные конкуренты. Я имею в виду, не только сами площадки, но и контент, то есть сериалы. Соответственно, быть в тренде и снять сериал не хотите?
И. Угольников
―
Да хотим. И кстати, фильм «Учености плоды» будет выходить на этих площадках в 4-серийной телевизионной версии. И сериал, которые мы хотели бы снять — заканчиваем сценарий, и я его буду снимать в конце зимы — о фронтовой разведке. Это прямо сериал, это не фильм. Он строится как сериал. Драматургия, персонажи — всё это выстраивается как сериал. Мы попробуем это сделать.
М. Максимова
―
Это всё тема Второй мировой, правильно? Ну, Великой Отечественной войны. И Второй мировой, соответственно. Просто много фильмов, и некоторые из них мы уже упоминали сегодня в этой передаче. Тема не самая простая, давайте я так мягко скажу. Не самая простая тема — сложная, тяжелая, больная тема. Вы где-то берете силы? Нет какой-то… Даже не усталости, даже не замыленности... Потому что вот этот ужас из фильма в фильм — разные аспекты, но чего-то очень тяжелого и ужасного. Как так?
И. Угольников
―
У меня есть друг и партнер, который меня поддерживает. Мы вместе с ними сделали эту студию «Военфильм». Его зовут Вадим Задорожный. Он такой же, как я, фанат военной темы. Мы построили с ним студию — натурную, большую площадку в Калужской области, где, собственно, снимался фильм «Подольские курсанты». Теперь эта студия развивается. Там танки, пушки, самолеты, взлетно-посадочная полоса. Построена деревня, фронтовые сооружения.И как вам сказать — я дома, я в своей теме там. Мы выстраиваем студию, делаем технику. У нас вообще мечта сделать фильм о Курской дуге, о сражении людей, танков и самолетов. Мы этим занимаемся серьезно. Не могу даже сказать, что нравится — мы этим живем. И поэтому всё это выливается еще и в наши фильмы.
Но надо сделать комедию. У меня есть сценарий. Написан сценарий, он закончен. Я надеюсь, что смогу в ближайшее время это сделать. Никаких тайн тут нет. Я делал спектакль «Дураки» в Театре Сатиры по пьесе Нила Саймона. Теперь у меня есть киносценарий, который я сейчас через какое-то время представлю нашей киногруппе, и попробуем снять.
М. Максимова
―
То есть вы всё-таки нашли силы, время и возможность на комедию.
И. Угольников
―
Да!
М. Максимова
―
А так опирались.
И. Угольников
―
Нет, надо сделать. Эту комедию надо сделать.
И.Угольников:Начали уже потихоньку снимать фильм о народном ополчении. Работы хоть отбавляй
С. Крючков
―
Слушайте, я задам вопрос, который повторяется и на сайте в ваш адрес, и в чате пишут. Вы сейчас, в нынешнее время, когда возглавляете студию «Военфильм», больше улыбаетесь или меньше, нежели тогда?
И. Угольников
―
Да я всё время улыбаюсь. Просто причин для этого всё меньше и меньше. Но я стараюсь не унывать и всё-таки находить в жизни то, что может тебя порадовать. Я не могу сказать, что я стал брюзгой или печальным человеком. Нет. Просто меня занимает ныне нечто другое, чем прежде.
С. Крючков
―
А что бы вы сказали тем, кто говорит: органика Угольникова того периода и нынешняя несколько разная. Органика человеческая, душевная. То есть тогда это был такой светящийся человек, а сегодня человек, который, как говорит молодежь, на серьезных щах, прямо вот такой...
И. Угольников
―
Я сейчас произвожу впечатление?
С. Крючков
―
Нет, что радует. Такой добрый позитивный человек.
И. Угольников
―
Понимаете, здесь это должно выливаться не в наши с нами разговоры, не в веселье дома и на работе, а в то, что ты делаешь. И поэтому вы правы, когда говорите о том, что, может быть, не стоит замыкаться уж так серьезно на военную тему, а сделать что-то еще. Правы. И будем делать. И там уж улыбнемся, надеюсь. Если для этого будут возможности.
М. Максимова
―
Но всё-таки всё равно, у вас же премьера — «Учености плоды». Собственно, я так понимаю, что вы снимаете — не знаю, когда выйдет — про народное ополчение, еще фильм.
И. Угольников
―
«Народное ополчение» еще будем снимать долго, еще до октября следующего года. Это очень большая тема.
М. Максимова
―
Понятное дело, что тема Великой Отечественной неисчерпаема. Там можно снять, наверное, тысячу фильмов. Но всё-таки в отличие от «Плодов», которые только вышли, и комментариев еще очень мало, я на том же «КиноПоиске» посмотрела про «Подольских курсантов» — что пишут не критики, а обычные посетители кинотеатров. Некоторые говорят, что вот, там повторы, что видели это в других фильмах.У меня вопрос к вам как к режиссеру. С вашей точки зрения, отличия от фильмов тех, советских времен... Понятное дело, что там была идеология. Мы это опустим. Что осталось несказанным сейчас, что не сказали тогда? Потому что, конечно, приводят, мы говорили, фильмы культовые, классические, действительно достойные работы.
И. Угольников
―
Понимаете, когда мы смотрим эти фильмы — те фильмы, которые делались большими мастерами, нашими отцами и дедами, мы сразу считываем правду. Вот это правда. А подчас наши коллеги, не стремясь к достоверности, делают фильмы о войне, и мы с вами интуитивно (в нас это почему-то даже в крови живет) считываем неправду и отворачиваемся. И тем самым доверие нашего зрителя к нашему российскому военному кино утрачивается. Его приходится возвращать обратно.Вот они обладали вот этим ощущением правды, этих эмоций, которые вызывают их картины у зрителей. Если не стремиться к этим эмоциям, не стремиться к сопереживанию, тогда получается стрелялка, как говорят наши коллеги. Этого допускать нельзя. Мы должны это делать с сердцем и со знанием дела. Для чего мы снимаем этот фильм? Этот вопрос надо себе задавать, когда приступаешь к съемкам фильма о войне: для чего ты это делаешь?
С. Крючков
―
4 года назад возникла довольно история вокруг фильма «Смерть Сталина». Вы тогда подписали обращение к Мединскому с требованием юридической проверки всей этой истории. Почему для вас в том конкретном случае показалось важным, чтобы фильм не носил такого иронического стебного характера, а действительно соответствовал исторической правде? Чего его создатели изначально не предполагали, насколько я понимаю.
И. Угольников
―
Ну, создатели были не нашими кинематографистами — начнем с этого. И это издевательство над нашей историей, фактически над нами. Почему мы должны позволять издеваться над нами нашим, как говорят сейчас, западным коллегам?
С. Крючков
―
Партнерам.
И. Угольников
―
Или партнерам. Одно дело, когда мы сами про себя можем говорить и делать это честно и достойно. И даже говорить о горьких, трагических страницах нашей истории. Но позволять это делать, еще с такой издевкой, со стороны — мы просто не должны себе этого позволять. Для этого существует, извините, Министерство культуры, которое должны выдавать или не выдавать прокатное удостоверение. В этом смысле цензура должна быть.В Китае фильм «Женский батальон» не взяли в прокат — цензура. Знаете, почему? Потому что там солдаты с красными бантами, революционеры, не слушаются своих офицеров, что в Китае невозможно. Как это так? Поэтому фильм не взяли в прокат.
С. Крючков
―
Но Китай — страна жестко идеологизированная. У нас идеология запрещена по конституции.
И. Угольников
―
То есть?
С. Крючков
―
У нас недопустима идеология.
И. Угольников
―
Но это не значит, что мы должны издеваться над своим прошлым и представлять себя в таком виде.
С. Крючков
―
Издевательство или, скажем так, ирония по поводу конкретных персонажей нашего прошлого и ирония над историей — это тождественные вещи?
И. Угольников
―
Смотрите, для чего это делается? Если я в программе «Оба-на» пародировал Ленина, это была просто теплая шутка, скажем так. Но когда издеваются над нами, мы не должны этого позволять. Давайте о чем-нибудь другом. Тяжелая тема.
С. Крючков
―
Марина, давай что-нибудь легенькое.
М. Максимова
―
Легенькое? У нас всё сплошное про героев и негероев. На самом деле, отталкиваясь от вопроса, хотела спросить про панфиловце. Историческая правда, неправда — можно ли играть с фактами, не с фактами? Снять кино — не знаю, комедию, что хотите (соответственно, речь уже не идет о документалистике) — на основе абсолютно вымышленной истории? Вот это интересно или нет? Или вам интересно, чтобы была какая-то подоплека, чтобы была какая-то реальность?
И. Угольников
―
Реальность должна быть обязательно. Если ее не будет, вы, как зритель, не будете считывать эту правду в кино. Но иногда бывают такие события, которые ты снимешь, а в результате тебя обвинят, что это ты придумал. Ну зачем? Я прочитал себя как один из солдат Второй мировой войны получил орден Красной звезды за то, что сшиб самолет «Юнкерс» гранатой. Я прочитал и думаю: что это такое, как это может быть? А он гранату прикрепил к ремню, раскрутил ее как прощу, и когда «Юнкерс» пикировал на его окоп, раскрутил этот свой ремень с гранатой и бросил. И попал точно в винт этому самолету, и самолет упал, взорвался. Но если мы такое снимем, вы скажете: «Ну, Угольников, вы совсем. Вы чего сказки снимаете?». А это было, представляете?
И.Угольников:Специально делать комедию на тему Великой Отечественной мне не хочется
С. Крючков
―
Будет сносочка на документ — все поверят.
М. Максимова
―
Смотрите, тогда про реальность и вообще достоверность. Одна из тем, которую только ленивый не обсудил, наверное, за последний месяц — это история, связанная с фильмом Клима Шипенко, и то, что, соответственно, часть фильма снимали действительно на МКС. Многие были против. Многие говорили: «Зачем это?», что это безумные деньги, что некоторым есть нечего, а у нас теперь уже актеров на МКС отправляют. Может быть, это несколько вопрос как про Тарковского и лошадь. С вашей точки зрения, Тарковский или лошадь, Шипенко или МКС — насколько это нужно, важно, интересно?
И. Угольников
―
Думаю, что важно и интересно. И действительно справедливо существуют различные мнения, нужно ли было это делать, справедливо ли это или нет по отношению к космонавтам, которые годами готовятся для того, чтобы полететь в космос. Есть много разных мнений, и, наверное, эти разные мнения стоят того, чтобы мы их обсуждали.Но другое дело, что опыт съемок фильма в космосе уникален. Когда мы с Климом Шипенко работали над картиной «Салют-7» и придумывали, каким образом снять невесомость, и бедные Деревянко с Вдовиченковым висели вниз головой, я понимал, к чему стремится Клим, какой опыт сейчас он хочет воплотить.
Другое дело, как к этому относиться. Во-первых, они, слава богу, вернулись. Во-вторые, мы с вами через какое-то время увидим, что из этого получилось, и тогда уже, наверное, сможем оценить, стоило ли этого делать так, и нужно ли было идти на такие, в общем, удивительные шаги. Я был на запуске на Байконуре первый раз в жизни и видел, как эта ракета взлетала. Это, конечно, фантастический опыт, ни с чем не сравнимый. Это потрясающе.
С. Крючков
―
То есть эффект присутствия в данном случае оправдан?
И. Угольников
―
Я не могу судить. Пускай все спорят на эту тему дальше. Кино увидим, тогда и скажем.
С. Крючков
―
Счет на табло, как говорят.
И. Угольников
―
Вот-вот. Посмотрим.
С. Крючков
―
Слушайте, у нас еще буквально 2,5 минуты остается до конца. Я тут вычитал, что вы в свое время получили от губернатора Архангельской области предложение войти в состав поморского землячества. Бог с ним, с составом — вы и к поморам какое-то отношение имеете?
И. Угольников
―
Непосредственное. Я по папиной линии помор. Все Угольниковы рождались в одном месте в Архангельской области. Мы даже нашли моего в 11-м поколении прапрапрадеда. Его звали Егор, родился он в 1690 году. Да, по папе мы поморы, безусловно. Все Угольниковы из одного места.
М. Максимова
―
Вы, в том числе, как я перечисляла через запятую в самом начале, актер и продолжаете сниматься. Всё-таки, как актеру, тоже не могу не задать такой в некоторой степени традиционный вопрос. Есть ли у вас какая-то роль, о которой вы мечтали, мечтаете сейчас, и которую вам пока не удалось реализовать? Есть такое?
И. Угольников
―
Есть. И даже есть сценарий, но уже, в общем, возраст не тот. Я бы очень хотел сыграть Владимира Ильича Ленина — совсем серьезно. Но подобраться к этому сейчас будет уже трудно. Хотя мы в 2016 году написали сценарий к 100-летию революции — вернее, Октябрьского переворота, как называли его тогда большевики. Конечно, мне было бы очень интересно сыграть эту роль. Теперь уже, наверное, невозможно.
И.Угольников:Война продолжается против наших детей и нашей истории. И надо опять защищать подвиг наших предков
М. Максимова
―
Ленин — неожиданно.
И. Угольников
―
Ну да. Пожалуй, вот Владимир Ильич.
С. Крючков
―
Ну что ж, в ожидании исполнения мечты или заветного желания Игоря Угольникова, актера, режиссера, продюсера, генерального директора студии «Военфильм» и заслуженного артиста России — исполнить роль Владимира Ильича Ленина. Мы благодарим вас, Игорь Станиславович! Этот час пролетел.
И. Угольников
―
Так незаметно?
С. Крючков
―
Незаметно. Стас Крючков и Марина Максимова провели этот эфир. Сразу после 23-часовых новостей «Футбольный клуб». А там есть что обсудить: вчера что-то фантастическое происходило в РПЛ. После полуночи «Битловский час» с Владимиром Ильинским. С часу до 3-х пополуночи программа Игоря и Юджина «Хранитель снов». Я прощаюсь с вами. До свидания!