Михаил Ширвиндт - Разбор полета - 2021-06-28
Н. Василенко
―
22 часа и 6 минут в Москве. Действительно начинается программа «Разбор полета». Ее проведут для вас сегодня Марина Максимова и я, Никита Василенко. Приветствуем всех наших слушателей, всех наших зрителей программы!Напомню наши координаты. +7-985-970-45-45 — это телефон для ваших СМСок. Пожалуйста, задавайте свои вопросы, комментируйте эфир и отвечайте на наши вопросы, если такие появятся. Кроме того, не забывайте, что радио можно не только слушать, но и смотреть. Мы ведем трансляцию в Яндекс.эфире и на канале «Эхо Москвы» в YouTube, где точно так же доступны формы обратной связи для ваших вопросов и комментариев. Ну и просто можете поддержать нас лайками.
И сегодня у нас в гостях блогер, автор YouTube-канала «Съедобное-несъедобное», создатель и ведущий многочисленных телепрограмм, которые лично я вспоминаю с большой любовью и теплотой, Михаил Ширвиндт. Михаил, здравствуйте!
М. Ширвиндт
―
Здравствуйте!
М. Максимова
―
Добрый вечер!
Н. Василенко
―
И мы начнем с нашего традиционного вопроса, который на правах хозяйки задаст Марина Максимова.
М. Максимова
―
Да, есть у нас такой традиционный вопрос в этой передаче. Это вопрос о самом, может быть, сложном выборе в вашей жизни. О решении, которое, может быть, определяющее решение. Может быть, вы раздумывали над ним долго, может быть, не раздумывали вообще и приняли его вот так, на раз, но это действительно определило вашу дальнейшую жизнь. Это может касаться работы, может касаться личной жизни. Беретесь ответить на такой вопрос?
М. Ширвиндт
―
Берусь, конечно. Я вообще считаю, что в жизни надо размениваться. Как в школе всем говорили: «Ты размениваешься, у тебя семь пятниц на неделе». Я считаю, что должно быть 37 пятниц на неделе. И поэтому вся моя жизнь — сплошные выборы. Каждый день выбор съесть бутерброд или сельдерей? В эту секунду это же очень трудный выбор! И всегда побеждает бутерброд.А если говорить о серьезных выборах, то самый серьезный выбор был сделан за меня. НРЗБ сняли красный флаг на 7 ноября. Дальше были приключения с погонями, со стрельбой. В общем, посмотрите фильм Сергея Урсуляка «Русский регтайм» и поймете. Вот тогда меня исключали из института, из комсомола, должны были посадить на 7 лет. И тогда судьба сама распорядилась, сделала выбор сама по себе. И с этого момента жизнь стала немножко другой.
Скажем так, до этого всё было НРЗБ. Я жил в архитектурно-театральный семье. Моя судьба была предопределена тем, что у меня одна династия, по маминой линии — все архитекторы, по папиной все творческие люди: бабушка работала в филармонии, дедушка был скрипач в Большом театре.
И тут опять судьба распорядилась. Архитектором я не мог стать, потому что я даже по линейке не мог нарисовать прямую линию. Знаете, у меня от пальцев такие НРЗБ, когда я держал линейку. Значит, не архитектор. Скрипачом дедушка пытался сделать папу — не получилось, а меня тем более, потому что после дедушки всем нам медведь наступил на ухо и так и не сходит с тех пор. Оставался НРЗБ. Я поступил в театральный институт. Всё шло НРЗБ.
М.Ширвиндт: У нас была взаимная ненависть со школой с 1 по 10 класс. Мы друг друга ненавидели
М. Максимова
―
А какие-то другие варианты были? Хотя на самом деле я думаю, что наши слушатели, наверное, знакомы с вашими школьными приключениями. Это у вас какая-то нелюбовь к учебе — она откуда?
М. Ширвиндт
―
Это не нелюбовь. Почему нелюбовь? Как вы так можете сказать: нелюбовь к учебе? Это ненависть.
М. Максимова
―
Прошу прощения.
М. Ширвиндт
―
У нас была взаимная ненависть со школой с 1 по 10 класс. Мы друг друга ненавидели всеми фибрами души. Потом это перекинулось в институт, откуда меня выгнали, но уже за флаг. Хотя я тоже там был не на хорошем счету. В итоге я тогда 2 года не мог восстановиться и работал (это, наверное, тоже самые яркие годы моей жизни) монтировщиком декораций в театре «Современник». Потом год я работала радистом в ансамбле «Самоцветы».
М. Максимова
―
Наверное, не о таком будущем для своего сына мечтали ваши родители.
М. Ширвиндт
―
Вы знаете, им было совсем нелегко, что касалось этого флага. Это сейчас можно шутить, а тогда это стоило им лет жизни. Потому что молодой балбес влип в историю, да еще в такие годы. Это 60 советской власти! Все ожидали провокаций, и на весь Советский Союз был зафиксирован единственный случай. «Голос Америки», «Би-би-си» говорили в эту же ночь: «Советские правозащитники совершили символический акт». Естественно, это было раскручено по полной программе. И то, что мы отделались, скажем так, легким испугом — это, конечно, чудо и счастье. Но это, наверное, самый яркий внешний поворот в моей жизни.
М. Максимова
―
А правильно я понимаю, что вы потом пожалели об этом поступке? Можно так сказать?
М. Ширвиндт
―
Да, конечно, пожалел. Ну еще бы не пожалеть. НРЗБ школа, институт. НРЗБ выбросило, разбросало. В общем, это яркий стресс для любого человека. Он всегда на твое дальнейшее самосознание откладывает отпечаток. Что и произошло со мной. К этому моменту у меня что-то надломилось.Потом, оказавшись в театре «Сатирикон», в театре Райкина, благодаря тому, что я работал монтировщиком в «Современнике» и подружился с Константином Райкиным, в «Сатириконе» я проработал лет 7, а может, больше. И вот тут произошло принципиальное решение в моей жизни, когда я решил больше не быть артистом. Очень тяжелое.
М. Максимова
―
А как? Расскажите!
Н. Василенко
―
О муках выбора поподробнее.
М. Ширвиндт
―
Когда кто-то из режиссеров, приходящих в театр, говорил: «Вот, мы будем ставить эту пьесу. Надо вот так, так и так. Ты будешь играть это и это», а) я не хотел «это» играть, б) я не хотел играть так, как говорил этот режиссер. И так далее. И вот тут шаг за шагом во мне начинались вот эти какие-то мучительные непонимания того, ради чего вообще я всё это делаю.Ведь актер — это абсолютно зависимая профессия. 100% зависимая. Актер — это мрамор для Микеланджело или пластилин для вороны. Что слепит скульптор, то из тебя и получится. Автор, сценарист, режиссер, художник, осветитель, костюмер — вот благодаря им ты потом получаешь все цветы и славу. Но благодаря им! Помните, у Хармса: «По-моему, я художник». — «А по-моему, ты говно». Если ты независимый актер, то ты говно. Ты должен быть подвластен воле других людей. В этом смысл твоей профессии. Если ты независим (в кавычках или без кавычек), то ты неинтересен для этой профессии.
Вот я в какой-то момент определил для себя, что я очень независим, и мне очень не нравится постоянно следовать чужой воле. Может, она правильная, может, неправильная, а мне не нравится — значит, в третий раз скажу слово «говно» — уже про себя.
М.Ширвиндт:Принципиальное решение в моей жизни, когда я решил больше не быть артистом
М. Максимова
―
А вообще изначально вот это решение пойти в театральный — это было ваше решение или это было решение ваших родителей?
М. Ширвиндт
―
Нет, это была накатанная ситуация. А куда еще? Я вырос в театре! Понимаете, что в советское время считалось династийностью. Если у тебя дедушка сталевар, и ты сталевар — это класс. Или если он хлопкороб, или хлебороб, то это династия — знаменитые хлеборобы, знаменитые сталевары. А если врач, если юрист, если артист — это сынки и по блату. Но логично же, что если я практически жил в театре, в прямом смысле слова, то мне логично прожить продолжить жить в этом в профессиональном смысле. Мне кажется, это правильно.Другое дело, что эта профессия наказывает так, как ни одна другая. Можно же по блату. Да, я поступил по блату, конечно же. Папа не ходил и не просил за меня, но понятно, что там преподают его приятели. Сейчас все ректоры театральных ВУЗов — мои друзья-товарищи. И мне не надо просить за внучку, чтобы Золотовицкий ее посмотрел. Правда, Золотовицкий мне позвонит и скажет: «Мишаня, не надо». Посоветует.
Короче, можно по блату поступить в институт, по блату попасть в театр, по блату получить роль. Вот эти три аспекта — можно. Но если ты провалил эту роль — всё! Вот эта высота падения — она нереальная. И оправиться от этого уже нереально. Просто второго шанса тебе не даст. А ты вроде так шел, шел. Ни зритель не примет тебя, ни один режиссер на второй раз. Короче, очень велика цена ошибки. Я сейчас это понимаю.
М. Максимова
―
Тогда у меня еще один вопрос, Никита, прежде чем я передам тебе слово. Тогда в этой связи еще один традиционный вопрос для нашей передачи, который я задаю, может быть, в несколько запутанной ситуации. Кстати, мы с Никитой обсуждали до эфира, как вас, собственно говоря, в эфире представить. Можно почитать массу интервью с вами. Можно заглянуть в Википедию. И там целый список: советский и российский телеведущий, видеоблогер, писатель-мемуарист, теле- и кинопродюсер, театральный актер, ведущий телепрограмм — через запятую много-много всего. Если бы я сейчас попросила вас помочь нам представить сегодняшнего гостя, вы бы сказали: Михаил Ширвиндт — это кто?
М. Ширвиндт
―
Так вы меня правильно представили — блогер. Это второй принципиальный выбор в моей жизни, который произошел несколько лет назад, когда я сознательно… Я посчитал и ужаснулся. Мне всё казалось: ну, телек, что-то я там ковыряюсь. И вдруг выяснилось, что я там ковыряюсь 30 лет, на телеке — с программы «Лотто-Миллион». Была такая в 90-е годы. Вот с нее я оттуда уже не вылезал.У меня много цикловых программ типа «Дог-шоу», «Путешествие натуралиста», «Охотники за рецептами», «Живые новости» — я уже даже не помню все. Да, и «Хочу знать с Михаилом Ширвиндтом» называлась программа. В общей сложности это, наверное, десятки тысяч выпусков. Потому что многие программы… «Хочу узнать» выходила каждый день в течение нескольких лет.
То есть я много чего наделал на телевидении. И отказаться от этого — это был осознанный и очень тяжелый выбор. И я его сделал. И поэтому я представляюсь как видеоблогер YouTube-канала «Съедобное-несъедобное». Вот так изменилась моя жизнь.
Н. Василенко
―
Но всё равно, Михаил, мы сделаем шаг назад, вернемся к телевидению. Я понимаю, как бы вам ни хотелось вспоминать, хотя это были прекрасные 30 лет (я говорю как зритель, как потребитель того контента, который вы создавали), всё-таки, с чего всё начиналось? Первый шаг на телевидении. Вы приехали с идеей, не знаю, на Шаболовку, в Останкино? Как это было?
М. Ширвиндт
―
Нет, вот я сказал: первый шаг — это меня подружка Люба Шац и Саида Медведева, ставшая впоследствии очень успешным продюсером и режиссером, позвали вести какую-то лотерею «Лотто-Миллион». Я никогда в жизни ничего не делал на телевидении, и вдруг с места в карьер. Потому что это еженедельно в прямом эфире розыгрыш.То есть к розыгрышу я там не имел никакого отношения — к этим всем шарам, которые крутились. В общем, там надо было угадать, по-моему, 6 из 45 номеров — не помню. У нас было «Спортлото» — по-моему, похоже. Но это немножко другое, всё в прямом эфире. Моя цель была сделать телевизионный контент — шоу, которое происходит в момент этого розыгрыша: какие-то конкурсы, розыгрыши и так далее. И вот это случилось.
Кстати, это был тот случай — классика — когда проснулся знаменитым. Потому что столько рекламы было посвящено этой лотерее, потому что это коммерческая история, что когда на следующий день меня остановил гаишник, а я всё еще такой еле-еле говно… Что-то у меня сегодня с этим словом. Давайте будем его…
Н. Василенко
―
Ну, Роскомнадзор разрешает, запикивать мы не можем. Поэтому...
М. Ширвиндт
―
Так вот, когда гаишник меня остановил, я говорю: «Дяденька...», а он... узнал. И я опешил от этого. Кстати, с гаишником тоже была неприглядная история. Я потом, когда уже совсем обнаглел, меня останавливают: «О, ты это — шары?». Я говорю: «Ну да». Там штраф, прокол. Я говорю: «Ладно, так и быть, не имею права, но скажу 3 шара, 3 номера из следующего розыгрыша». — «Ну ладно». Я говорю: «Давай, пиши — 27, 15, 6». Он говорит: «Скажи 4». Я говорю: «Нет, не имею право — подписку давал». И он меня, естественно, отпускал.Однажды меня где-то останавливает гаишник. Я там сделал незначительное нарушение. Он берет права. А тогда были талоны предупреждения, и там прокалывали проколы. Все очень это ненавидели, страшно! Он берет и не глядя — щелк! Я говорю: «Что?!». Он говорит: «Что? Я купил 500 билетов с этими номерами». Тогда я понял, что да, он прав. Мог убить, в принципе. Естественно, я не знал. Непритязательным зрителям и слушателям говорю, что я, естественно, не знал ни одного номера — так, от балды шутил с гаишниками.
И вот это был первый шаг. А дальше мы организовали свою студию. Я делал документальные фильмы. А потом начался проект «Дог-шоу», который меня кормил 10 долгих лет.
М.Ширвиндт:Когда-то не было цензуры на телевидении! Что хочешь, то и говори…
Н. Василенко
―
Михаил, эта программа занимала особое место? Потому что наши слушатели, наши зрители все пишут: «Расскажите о «Дог-шоу» — как это всё появилось, как это создавалось?».
М. Ширвиндт
―
Это тоже такая забавная история, потому что мы с моими товарищами, с которыми мы делали телевизионные программы, сидели у меня дома. Мы говорили: «Вот как бы сделать такую развлекательную программу, которой еще нет на телевидении?». Естественно, головы кипели. Кто-то говорил: «Может быть, что-то — «Родители и дети» или «Муж и жена»?». — «Да нет, что-то есть». А рядом (это реальная история) сидел мой спаниель Сандрик (это происходило у меня дома), и я крутил его ухо. И в какой-то момент я говорю: «А может быть, человек и собака?».И дальше мы за 15 минут написали страничку текста — то есть такой синопсис программы, идею, как она будет строиться. Вот по этой страничке следующие 10 лет она шла, ни на йоту не отклоняясь от того, что мы сочинили в первые 15 минут. То есть мы думали: значит, человек с собакой. Какой-то общий конкурс, они что-то приготовят. Надо придумать какую-то викторину с вопросами, какие-то спортивные соревнования, и звездное жюри. Вот что мы придумали. Всё так и было.
Правда, от написания этой странички до первого эфира прошло около 4-х лет. Никто не хотел это брать. Потому что тогда брали только покупные или тогда всё больше ворованные программы, американские форматы — все эти «Поле чудес», «Угадай мелодию».
М. Максимова
―
То есть не верили, что сыграет?
М. Ширвиндт
―
Не верили, что отечественный продукт может выстрелить. И благодаря Ирене Стефановне Лесневской, которая согласилась дать нам шанс, мы сняли пилот. Сняли его очень плохо. Мы монтировали его недели 3, но как ни верти, всё равно получается то, о чем я всё время говорю. Ну не получалось слепить из этого конфетку!И когда я к ней пришел (а она давала денег, технику), говорю: «Ирена Стефановна, провал». Она говорит: «Так?». Я говорю: «Но я знаю, как надо». И вот это беспрецедентный случай — она сказала: «Давай!». Вообще такого на телевидении не делают. И вот благодаря ей программа зажила своей жизнью.
Н. Василенко
―
А насколько тяжело было работать с хозяевами и их четырехногими друзьями? Четырехлапыми, скажем так. Это всё-таки отдельная история — братья наши меньшие.
М. Ширвиндт
―
В разы легче, чем с людьми. Потому что при собаках даже унылые люди становятся намного симпатичнее и милее. Собаки их раскрывают. Я помню, кто только у меня там не был. Все были. Даже Жириновский лежал на полу (он был в жюри), и какая-то собачка чесала ему спину, а он давал ей взятку — она не брала. В общем, это было… При собаках все становятся другими. И поэтому мне с ними было намного легче, чем впоследствии с людьми.
М. Максимова
―
У вас была еще одна передача, которая, наверное, отличается (ну, не наверное, а отличается) от тех, о которых мы сейчас уже поговорили — «Путевка в жизнь». Скажите, как появилась идея этой передачи, просто ли было от идеи до реализации, и можно ли подвести какой-то итог, если можно?
М. Ширвиндт
―
Итог можно НРЗБ. Программа была про трудных детей. Чудовищно трудных — мягко говорю, трудных. Катастрофические ситуации. Я не буду сейчас НРЗБ.
Н. Василенко
―
Михаил, у нас немножко пропала связь. Не могли бы вы повторить ваши последние слова?
М. Ширвиндт
―
Сейчас слышно?
Н. Василенко
―
Да-да.
М. Ширвиндт
―
Это была программа про трудных детей, про проблемы детей — и детская проституция, и беспризорники, и больные дети. Это было ток-шоу, где участвовали все стороны той или иной проблемы. Мы снимали материал и обсуждали. И везде немножко был свет в конце тоннеля, мы немножко находили выходы из этого кошмара. Ведущие у нас были Родион Нахапетов и либо Цыплакова, либо Таня Друбич — они менялись.Всего было 3 выпуска. Путин объявил этот год Годом защиты детей, Сергей Миронов поддерживал этот проект — и его не взял ни один канал. Потому что сказали: «Мрачно». Мы говорим: «Ну как? Всё-таки мы же говорим, что это, во-первых, страшная проблема. Во-вторых, есть надежда. Мы показываем надежду!». — «Нет, мрачно». НРЗБ показал эти 3 выпуска. Мне очень жаль, что это так закончилось.
М.Ширвиндт:Я понял для себя — ресторан успешен только если это сетевой
М. Максимова
―
Да, тема, конечно же, достойна того, чтобы быть представленной на нашем телевидении. Но судьба не судьба.
Н. Василенко
―
Тем временем вы продолжали делать и документальные проекты. Мы можем вспомнить «Роберт Стуруа репетирует «Гамлета»», «Процесс Синявского и Даниэля», «Великий Октябрь — голая правда». Тяжело ли было работать в тех условиях? Или, наоборот, легко и сейчас такое сделать нельзя?
М. Ширвиндт
―
Ну, в тех условиях было замечательно работать. Во-первых, потому что в тех условиях я был молодой — это всегда замечательно. Вы, наверное, не помните того времени, когда не было цензуры на телевидении! Что хочешь, то и говори — было такое! Еще старики помнят. Когда НТВ (которое НТВ), когда была самоцензура, когда были острые сюжеты, острые темы (сейчас это невозможно представить) — вот тогда было очень здорово всё это делать. И мы этим активно занимались, продвигали все способы рассказа правдивых историй.
Н. Василенко
―
Тем временем у нас остается 1 минута до новостей. Я напомню нашим зрителям и нашим слушателям, что у нас сегодня в гостях Михаил Ширвиндт — как мы сказали, в первую очередь блогер, автор YouTube-канала «Съедобное-несъедобное», о котором мы поговорим во второй части нашей программы. Поговорим очень подробно и даже начнем прямо совсем издалека, как некоторым может показаться.Также я напомню, что Михаил Ширвиндт — создатель и ведущий многочисленных телепрограмм, о некоторых из которых мы, в том числе, вспомнили сейчас в нашем эфире. А сейчас мы прерываемся на новости и короткую рекламу. Это программа «Разбор полета», оставайтесь с нами!
НОВОСТИ.
РЕКЛАМА.
Н. Василенко
―
22 часа и 34 минуты в Москве. Продолжается программа «Разбор полета», которую ведут Марина Максимова и Никита Василенко. Помогает нам звукорежиссер Василий Антипов. И мы продолжаем наш разговор с сегодняшним гостем Михаилом Ширвиндтом — блогером, автором YouTube-канала «Съедобное-несъедобное», создателем и ведущим многих телепроектов и большим футбольным болельщиком, о чем мы как раз хотели немножко поговорить.
М. Максимова
―
Болеете за «Спартак», правильно?
М. Ширвиндт
―
Нет.
М. Максимова
―
Нет? Так, почему? Рассказывайте, как так?
М. Ширвиндт
―
Все мои друзья болеют за «Спартак», НРЗБ тоже. Я нет. Я вообще перестал болеть. Последние годы я стал болеть за красивый футбол. Дело в том, что наши коллеги, партнеры НРЗБ не показывают ни в каком виде. Я болею — только что был прекрасный матч Испания-Хорватия. Это один из самых ярких футболов, которые я видел в последние годы. Который начинался уныло до зевания, и вдруг закончился 5:3. Это просто чудо какое-то!
М. Максимова
―
А наших смотрели? Как же так? Я посмотрела ваш Фейсбук. Когда наши играли вначале с бельгийцами, а потом... Так, я забыла, с кем мы второй раз играли.
Н. Василенко
―
Наши сначала играли с Бельгией, потом наши играли с Финляндией.
М. Максимова
―
С Финляндией, да. Там такой, что называется, выражаясь современным языком… В общем, споры были большие, везде в Фейсбуке высказались на эту тему. Как у нас все разбираются в политике, как все разбираются в вакцинах, так все разбираются в футболе. А вы не высказались. Как так?
М. Ширвиндт
―
Почему, я пошутил. Мою шутку не все оценили. Когда наши выиграли у Финляндии, я написал пост, что случилось чудо — российская сборная развеяла миф о непобедимости Финляндии. И почему-то эта шутка: да, чудесная игра, молодцы, классно! Финляндия вела неделю назад, и, тем не менее, мы их достойно обыграли. А дальше начались стечения обстоятельств, как у нас это называют. Не то что мы не играем не умеем играть, а просто НРЗБ. Давайте не будем о плохом, чтобы не расстраиваться.
М.Ширвиндт:Я понял форму общения со зрителями, я называю всех ребятами
Н. Василенко
―
Последний вопрос на эту тему: за кого будете болеть остаток Евро?
М. Ширвиндт
―
Ой, сколько того остатка, что называется. Не знаю, наверное, буду болеть за Германию. Вообще должен сказать, что…
М. Максимова
―
Нет, не получится, Михаил Александрович. Я говорила со знакомыми немцами — говорю: «Ну что, немцы-то, Германия победит на Евро?». Они говорят: «Нет, у нас новая команда слабая».
М. Ширвиндт
―
Послушайте, вообще, по большому счету, то, что сейчас происходит — это полная переоценка ценностей. Вот эти уже клишированные мифы — они ни фига не работают. Где-то Португалия. Испания чудом выцарапала у Хорватии. А Бельгия, а Дания? Мы просто еще по инерции считаем великими каких-то... А Швейцария, никому толком не известная — вон так прет. То есть это всё, может, действительно непредсказуемо, и всё поменяется.
Н. Василенко
―
А теперь давайте поговорим о более вечном и предсказуемом — о еде и об интернете.
М. Максимова
―
Кстати, к интернету. Никита сказал: начнем издалека. У вас же был еще поворот в вашей жизни. Был театр, было телевидение, а потом у вас еще было такое, может быть, ответвление, а не переход — с ресторанами. Скажите, ваш ресторанный бизнес — как вы туда пришли? Просто в один момент утром проснулись и решили: хочу ресторан?
М. Ширвиндт
―
Нет, я как-то в начале говорил, что человек должен размениваться. Надо успеть всё. Скажу оригинальную мысль: жизнь коротка и прожить ее надо так, чтобы было интересно. Потому что надо попробовать как можно больше того, что у тебя уже не получится никогда не получится на себе испытать.Поэтому я размениваюсь и бегу во все стороны, в которые только можно бежать. Когда мой друг Антон Табаков, к тому моменту уже успешный известнейший ресторатор, предложил мне вступить с ним в новый ресторан... Опять у меня «вступить» — ассоциация сразу с тем…
М. Максимова
―
Вы долго раздумывали над этим решением, когда он вам предложил? Или вы прямо одномоментно: да, давай!
М. Ширвиндт
―
Там любопытно произошло. Я говорю: «Да нет, где я и где ресторан?». Он говорит: «Но ты же авантюрный человек. Ну давай сыграем!». И вот он, зараза, этим глаголом «давай сыграем». Я: «А, играем?». И я сыграл в ресторан. Мы открыли очень успешный ресторан в месте, куда только лоси ходят. Это Саввинская набережная между Белым домом и Новодевичьим монастырем, где были только заводы.Собственно, у завода мы и арендовали цех и построили там огромный, трехэтажный ресторан. Назвали его — очень неожиданно пришло название. У Антона был ресторан «Обломов», а мы сделали в этом индустриальном заводе и назвали «ШТольц». Это еще это «Ширвиндт-Табаков» — «ШТ». То есть всё совпало.
Ресторан был очень сложный, и мы за 3 года его выстрадали и выстроили. Люди стали приезжать из разных точек. Ведь ресторанный бизнес заключается в том, чтобы одни и те же люди к тебе приходили заново. Потому что если ты строишь ресторан, условно, на Арбате, то тебе абсолютно плевать — ты рассчитываешь на разового посетителя. И можешь там хоть гвозди жарить. Но если у тебя ресторан на отшибе, то ты должен завоевать постоянного.
Вот мы это сделали. И как только мы начали, что называется, опериваться, как только пошли первые денежки еще только в счет погашения вложенных, нас закатали под асфальт — на нас проверили, что такое рейдерство. И ресторан у нас убили. Но, тем не менее, опыт замечательный.
Потом я еще открывал кафе, которое называлась «Семь СорОк» или «Семь СОрок» — каждый в меру своей испорченности. Но всё это было уже в прошлом. Слава богу, я успел его закрыть до пандемии. И сейчас я только воюю с ресторанами, потому что я живу на Малой Бронной улице.
М. Максимова
―
То есть вы перелистнули эту страницу. Почему она закончилась? Опять как-то не срослось?
М. Ширвиндт
―
Ну, потому что я понял для себя простую вещь — что ресторан успешен только если это сетевой. Если это ресторан кого-то из известных имен или групп, будь-то Новиков, Раппопорт, Деллос, Гинза. Тогда рестораны идут. Открыть маленький уютный ресторанчик, как я и хотел с этим кафе «Бронко» для друзей — ни фига. Съедят с потрохами. Он не будет приносить. Потому что аренда в Москве — за цену аренды в Москве можно снять дворец в Швейцарии или в Венеции. Вот попробуй ее отбей. Так что больше не буду этим заниматься. Буду заниматься виртуальными ресторанами в YouTube.
Н. Василенко
―
Вот как раз и хотели спросить: тем не менее, «Съедобное-несъедобное» в том числе рассказывает о ресторанах. Вы рассказываете о разных кухнях народов мира, через призму еды знакомите нас с историей разных стран, которые вы посещаете. Но всё-таки «Съедобное-несъедобное», ваш YouTube проект — это продолжение того ресторанного увлечения, от которого осталась что-то осталось после?
М. Ширвиндт
―
Нет, наоборот. Это продолжение моих бесконечных путешествий по миру. Потому что и с программой «Путешествия натуралиста», и с программами «Хочу знать» и «Охотники за рецептами» с Любой Полищук и Цигалем я объездил бесконечное количество стран и весей. И помимо того, что мы там снимали и работали, мы еще там, естественно, проводили досуг.И вот, собственно, я начинал этот канал как канал для своих друзей, с которыми я хочу поделиться. Если вы приехали в Барселону, как вам не нарваться на галимый халтуризм. Вас развели, было невкусно, было дорого. А куда пойти, у кого спросить, где поесть, в каких гостиницах не надо жить? Вот такие советы были изначальным источником вдохновения моего канала. А дальше это стало расширяться.
Мы говорим: ведь «Съедобное-несъедобное» — это условное понятие. Мы можем посвятить целую программу готовке шашлыков с Лазерсоном или с Макаревичем. А можем не говорить ни слова о еде, а рассказать про события в Белоруссии, что тоже у нас было. Или я несколько раз брал интервью у своего папы.
Еще отдельная тема — это наши гаражные посиделки, которые как-то спонтанно возникли, совершенно импровизационно, в реальном гараже. Люди смотрят и не верят своим глазам, что это не декорации. Я сам захожу туда — я там обслуживал свою первую машину лет 45 назад, и ничего не изменилось. Вот этот гараж — фантастическая машина времени. Вот мы там тоже колбасимся.
То есть это так, это вообще. Когда я понял форму общения со зрителями, я называю всех ребятами. Потому что «дорогие друзья» уже туда не вписывается туда — мне интересны только ребята в широком смысле слова, которые свои. И для них я это делаю. Это, увы, не коммерческий проект.
М. Максимова
―
Как же так? «Гараж» — вы говорили, что вы начинали этот проект просто как проект для друзей, видеоканал для друзей. Но у вас как раз у тех же гаражных историй там миллионы просмотров.
М. Ширвиндт
―
Но что-то это не приносит никаких денег. Иногда какой-нибудь спонсор залетит, как комар, пролетит мимо, мы его поймаем, помучаем немножко. Но таких сетевых у нас нет. Потому что мы им как-то непонятны, а они нам.
Н. Василенко
―
Тогда у меня вопрос. Когда вы куда-то едете, снимаете контент для своего канала — я понимаю, что вы испытываете определенный кайф, но получается ли отдыхать? Разделяете ли вы отдых от производства роликов для YouTube?
М. Ширвиндт
―
Знаете, это принципиальный момент в моей жизни: я терпеть не могу отдыхать. Когда я приезжаю на море, я так обожаю лечь — как все говорят, я просто хочу поваляться на пляже. Я падаю на пляж и в полном кайфе оттягиваюсь 20 минут. Дальше мне нужно идти пробивать: что там, где поесть… Мне скучно вот это вот лежание.Нас в данном случае никто ни за что не тянет, когда мы снимаем в поездке наш проект. А мы — это бригада, которая работала на проекте «Хочу знать». Это мой давнишний друг и оператор, с которым мы тоже 30 лет вместе — Илья Шпиз. Он тоже участник, голос, а и иногда персонаж наших съемок. И наш молодой товарищ Саша, режиссер Александр Кузьминых, с которым мы тоже снимали «Хочу знать».
Когда мы снимали «Хочу узнать», мы иногда делали по 6-7 сюжетов в день. Может себе представить? А сюжет — это 5-6-минутный фильм. Неважен его формат, но всё равно 5-6 минут смонтировать, так как мы каждый день выходили в эфир, 5 дней в неделю. Представляете, какой объем? И мы всегда пахали с 8 утра до 11 вечера на этом, мы его называли, «ХЗ». Сейчас мы никому ничем не обязаны. Можем вообще не снимать. Но мы в точно таком же режиме: падаем в 12 часов, чтобы в 8 начать съемку. Кому это нужно? Нам.
М.Ширвиндт:Нельзя будет шутить и про сантехника, потому что он может оказаться единороссом
Н. Василенко
―
Вот оно, мастерство, как проявляется. Но всё-таки YouTube — это свой монастырь со своим уставом. Вы хоть и телевизионщик, но пришли на чужую поляну, скажем так. У кого-нибудь учитесь в YouTube? Следите, наблюдаете?
М. Ширвиндт
―
Не очень. Я кого-то смотрю, но не как учебное пособие. Просто кто-то мне интересен. У меня на первых порах все комментарии были: «Вот, телек пришел». Ну началось, типа. Всё обвиняли нас в профессионализме, что мы это профессионально делаем. Потому что действительно выстреливает антипрофессионализм.Но разные целевые аудитории. Мы сформировали свою. Вот у нас сейчас 246 тысяч подписчиков. И вы знаете, на какой-то момент вся эта цифра примерно остановилась. То есть мы выбрали какой-то свой лимит, и вот это наши ребята. Я читаю отзывы, многих узнаю по их никам.
Вот мы заполнили эту нишу, и не знаю, есть ли у нас там перспективы развиваться дальше. Но так как каждый из нас чем-то еще в жизни занимается — хорошо. Конечно, глупо не зарабатывать деньги. В этом тоже катализатор успешности — если ты на этом зарабатываешь деньги, значит, делаешь что-то хорошее. Ну а нет, так нет. Пока нам это интересно. В ту секунду, когда нам это станет неинтересно, мы завяжем с этим.
М. Максимова
―
Сколько тут копий было сломано по поводу этого Дани Милохина. Зарабатывает он много, но то, что он делает, все воспринимают по-разному.
М. Ширвиндт
―
Послушайте, я сейчас прорекламирую вам один канал. Мне наш Саша-режиссер прислал ссылку. По-моему, он называется то ли Георгий Кавказ, то ли Григорий Кавказ. Это некий милый кавказский человек, повар, который готовит шашлыки, то-сё. Причем поразительно — ну ничего особенного! Не знаю, я опытный человек — ничего особенного. Он один немногословно готовит шашлык. У него 1-1,5 миллиона просмотров.А потом он готовит страуса. Значит, огромная курочка, они ее режут вдвоем с товарищем. Попивают вино, режут, ничего не шутят. Потом он рекламирует нож и режется этим ножом. Ему перегипсовывают руку — но не в кадре. То есть довольно унылая история, которая длится 26 минут. Я не знаю, сколько сейчас, но в тот момент, когда мне это показали 2 недели назад, у него было 85 миллионов просмотров.
М. Максимова
―
Вы профессионал, вы пришли с телевидения. У вас есть какое-то объяснение, почему? Потому что для меня это непонятно.
М. Ширвиндт
―
Ответ такой: категорически нет никакого объяснения. Я не понимаю. Не понимаю, как можно набрать 85 миллионов на этом несчастном страусе. Может быть, потому что никто не понимает — все говорят: «Посмотри, это вообще чума!». И все смотрят, и так набирается 85 миллионов. Я не знаю. Потому что накрутить такое нельзя.
М. Максимова
―
Кто-то интересуется, как готовить страуса — и вот тебе сразу ссылка появляется.
М. Ширвиндт
―
НРЗБ миллионы зарабатывает. Лазерсону, замечательному повару, не снилось такое количество, как у Григория Кавказа.
Н. Василенко
―
Вот такая реклама была от Михаила Ширвиндта. Продвигает кадры в эфире «Эха Москвы». Я хотел немного отойти от еды. Хотя, может быть, мы к ней еще вернемся. Но мы вернемся в далекий — хотя нет, еще близкий — 2020 год. Хотя из-за того количества событий, которые происходят в стране и в мире, он уже кажется действительно далеким. Это эпоха локдауна, эпоха какой-то новой реальности. Наверняка у вас, как и у многих, это был год без путешествий. По крайней мере, без путешествий за границу. Как вы вошли в новую реальность? Ощущаете ли вы ее проявления вокруг себя?
М. Ширвиндт
―
Все вошли в нее. Я еще как-то недавно думал: господи, раньше встречаешь вдруг на улице человека в маске (ну, может, он простужен или что-то) — и удивительно. В Корею прилетали — там очень многие всегда ходят в масках — вау, как интересно! Сейчас мы настолько к этому привыкли…Вообще как эта ситуация всех нас под себя подмяла и адаптировала — это поразительно! Мы уже всю жизнь живем в этой пандемии. Со своими разборками, со своими конфликтами — прививаться/не прививаться, ходить/не ходить. Вот эти страсти по поводу того, что «ах, не пустили в ресторан».
Всё это так странно — как нас изменила жизнь. Как мы вдруг стали мутантами. Не за счет вируса, а за счет отношения к этой ситуации мы мутируем. Очень многое психологически изменилось в людях, которые провели это время друг с другом или сами с собой, в одиночестве. Всё изменилось. Вообще вся жизнь другая. Если завтра полностью отменят, придумают какие-то капли, которые убьют этот коронавирус на корню, жизнь никогда не будет прежней. Люди изменились.
М. Максимова
―
А что именно? Говорят, наоборот, люди не меняются.
М. Ширвиндт
―
Нет, изменилась психология людей, просидевших в самоизоляции. Поменялись ценности. Уже никогда не будет этих тусовок, как раньше. Уже нет такой потребности. Уже есть какая-то привычка…
М. Максимова
―
К зуму, к скайпу?
Н. Василенко
―
Зум-вечеринки, да.
М. Ширвиндт
―
С самим собой. Зачастую мы даже не знали, что это возможно, а это высветилось.
М. Максимова
―
Тогда вопрос по поводу... YouTube мы обсудили. Когда я перечисляла, как вас представить в нашем эфире, было, в том числе (сейчас я даже скажу, как), писатель-мемуарист. Книги писать будете? Особенно сейчас, как вы говорили про коронавирус, про эпидемию, про то, что сейчас происходит, про то, что разные люди много времени проводили наедине или в любом случае взаперти, скажем так, с ограничением передвижений — у вас не возникло желание сесть и написать еще книги?
М. Ширвиндт
―
Знаете, возникало. Но так как я человек, в общем, само- (и не только само-) ироничный, и мне милее что-то веселое, смешное и радостное в жизни и в истории, я уже начинал было. Меня просили в издательстве. Нормально прошла книжка «Мемуары двоечника», и меня просили что-то еще написать.Я хотел — у меня куча замечательных историй, связанных с известными людьми и не только. Но они все забавные, и знаете, что-то рука дрожит. Настолько в это время, которое не подразумевает веселья… Это совсем не связано с пандемией. Ну не могу я, что-то не шутится совсем. А писать про мир, в котором мы оказались — это я тоже не умею. Это не мой стиль. В общем, пока подожду.
М. Максимова
―
А юмор без политики в России сейчас возможен?
М. Ширвиндт
―
Знаете, в советское время только и существовал без политики. Я же работал в театре Райкина, работал с Аркадием Райкиным. Это человек, которому одному из немногих вообще позволялось шутить чуть выше, чем проблемы сантехника и унитаза. И за это он, правда, получал инфаркты. А так был чистый юмор. Сейчас мы приходим к тому, что скоро нельзя будет шутить и про сантехника, потому что он может оказаться каким-нибудь единороссом.
М. Максимова
―
А сейчас, когда вы делаете свой YouTube-канал — это не телевидение. Это, можно сказать, соцсеть. Вы сказали, что делаете передачу не только о еде. У вас был выпуск про Белоруссию, то есть как раз политика. Не знаю, у вас или присутствует какое-то чувство свободы по сравнению с телевидением, или наоборот, есть какой-то страх делать подобные вещи, такие выпуски?
М. Ширвиндт
―
Ну, страха у меня уже немного осталось — пуганый. Но есть. Мне очень нравятся комментарии из Фейсбука: фу, опять политика. Тоже маргинальность этого мышления. Всё время вспоминаю печальный анекдот, когда сын говорит: «Папа, а в какой концлагерь нас везут?». — «Не знаю, сынок, я не интересуюсь политикой». Вот это то, где мы сейчас находимся.Что-то мне не хочется этим заканчивать, но так как я не вижу света в конце тоннеля… Когда я делал программу про вот этих обездоленных детей, там был свет в конце тоннеля в каждой истории. Была надежда, что что-то улучшится. Сейчас у меня надежды нет никакой. И поэтому шутить и обсуждать это, по-моему, по крайней мере, стоит мне многих нервов и лет жизни. Тем более, что люди говорят: «Не надо вам, это не ваше». А чье это? Вот хотел бы я спросить, чье.
М. Максимова
―
Это у вас, наверное, имидж за 30 лет карьеры на телевидении сложился такой, что вам, видимо, не положено.
М. Ширвиндт
―
Хочу закончить на веселой ноте. Когда шли письма на «Дог-шоу», нам кто-то написал: «Мне очень нравится передача, только не нравится (дальше слово из 4 букв) эмич ведущего».
М. Максимова
―
Эмич?
М. Ширвиндт
―
Передача нравится, а эмич ведущего не нравится.
М. Максимова
―
А он разъяснил, что было не так с имиджем?
М. Ширвиндт
―
Ну вот, эмич был не тот, и поэтому программа 10 лет и существовала.
Н. Василенко
―
Ну что ж, на этой веселой ноте… Я всё-таки надеюсь, что мы увидели, узрели тот свет в конце тоннеля хотя бы через такую шутку. Я напомню: у нас был блогер, автор YouTube-канала «Съедобное-несъедобное». Обязательно подписывайтесь, и также подписывайтесь на YouTube-канал «Эхо Москвы» и ставьте лайки. Спасибо всем, кто нас сегодня слушал и смотрел! Спасибо Михаилу Ширвиндту, что нашел для нас время! Ну а мы прощаемся. До новых встреч!Сразу после нас «Футбольный клуб», где Константин Похмелов с Сергеем Бунтманом обсудят последние новости с «Евро-2020». После полуночи, как всегда, «Битловский час» с Владимиром Ильинским. Ну а с часу до 3-х ночи программа Игоря и Юджина «Хранитель снов». Это «Эхо Москвы». Мы с вами не прощаемся, потому что наш эфир работает круглосуточно.