Геннадий Бурбулис - Разбор полета - 2020-06-01
01.06.2020
С. Крючков
―
22 часа и 9 минут в российской столице. Это «Разбор полета» - программа о людях и решениях, которые они принимают в своей жизни. Проведут ее сегодня (как, впрочем, и всегда по понедельникам) Стас Крючков и Марина Максимова. А наш гость сегодня - Геннадий Бурбулис, первый и единственный государственный секретарь России при президенте Борисе Ельцине, ну а сегодня - создатель школы политософии «Достоинство». Об этом тоже обязательно поговорим. Геннадий Эдуардович, добрый вечер!
Г. Бурбулис
―
Добрый вечер!
М. Максимова
―
Добрый вечер!
Г. Бурбулис
―
Добрый поздний вечер!
С. Крючков
―
Работают все наши средства связи. Уже идет трансляция на основном канале «Эхо Москвы» в youtube. Пишите в чате, оставляйте свои комментарии, подписывайтесь на наш канал. Sms-номер +7-985-970-45-45, форма на сайте «Эха» и мессенджеры всех ваших средств связи, опять-таки, к вашим услугам. Геннадий Эдуардович, мы обычно начинаем с вопроса о самом сложном жизненном решении нашего героя. Для затравки просим вас признаться в том, что сейчас, окидывая жизнь взглядом, стало самым ответственным, непростым, определяющим, может быть, в частной жизни, может быть, в карьере, может быть, в истории взаимоотношений. Возьметесь этим поздним, кстати, первым летним вечером этого года ответить на этот вопрос?
Г. Бурбулис
―
Да, у нас с вами хороший день для поздней встречи - начало долгожданного лета. И таким эпиграфом к нашему с вами вечернему диалогу может быть максима Давида Самойлова, у которого сегодня, кстати, тоже юбилей. В поэме «Сон Ганнибала», посвященной пушкинской истории нашей российской земли есть такие принципиальные, пронзительные и во многом совпадающие с концепцией вашей и нашей передачи формулы: «Мы дети вечности и дня, грядущего и прошлого родня». Я давно, часто и охотно, в раздумьях и с трепетом рассказываю про эту максиму. А на тот вопрос, который вы задали, она тем более поможет мне ответить. Согласитесь, человеку, который ровесник победы 1945 года, наверное, много чего удалось пережить веселого, грустного, трепетного. Но мне очень нравится этот ваш вопрос, и я на него отвечаю сегодня следующим образом. Для меня вот уже практически 29 лет был и остается самым важным, самым сложным, самым трепетным испытанием 8 декабря 1991 года.
С. Крючков
―
Подпись под документом в Беловежской пуще.
Г. Бурбулис
―
Когда Геннадий Бурбулис, сын и внук литовских мигрантов, сын Белоноговой Валентины Васильевны, русской, рожденной в Луганске, как второе лицо в российском формирующимся государстве, вместе с президентом Ельциным подписал соглашение о Содружестве Независимых Государств - документ, который изменил ход мировой истории. Документ, который уникален по своей сущности - и человеческой, и политической, и исторической, и политософской. Потому что тогда, 8 декабря, нам удалось обеспечить невероятное - обеспечить мирный распад советской тоталитарной империи и тем самым предотвратить кровавый передел советского наследства в условиях страны, уже во многих отношениях неуправляемой. Нам тогда удалось завершить тяжелейшей этап, можно сказать, испытаний, тревог, надежд и некоторых восторгов, когда в 1989 году начали радикальные преобразования советской системы под аккомпанемент перестройки и гласности Михаила Горбачева. После этого уже был потрясающий по своему необычному вдохновению, историко-культурному и политическому, Съезд народных депутатов СССР, где мы непосредственно близко сошлись, познакомились с Борисом Ельциным. И самое главное - начался Съезд народных депутатов СССР в 1990 году, когда мы 29 мая в 3-м туре избрали Бориса Ельцина главой республики. Вот, если не углубляться и не предаваться...
Г.Бурбулис: Уже практически 29 лет остается самым важным, самым сложным, самым трепетным испытанием 8 декабря 1991 года
С. Крючков
―
Мы в том или ином виде еще, безусловно, углубимся. Правда ли, что та самая формулировка «СССР как геополитическая реальность прекратил свое существование», фигурирующая в этом документе, о котором вы сейчас говорите, принадлежит вашему перу? Эти несколько слов, которые, как в последующем скажет нынешний, теперь действующий президент, ознаменовали собой то, что он определил, по сути, как геополитическую катастрофу. И, кстати, как вы относитесь к этой максиме, к этой путинской формулировке?
Г. Бурбулис
―
Да, правда, что когда мы исчерпали все возможности убедить уважаемого Леонида Макаровича Кравчука, президента Украины, неделю пребывающего в этом выдающемся статусе, вернуться к теме каких-то новых, может быть, союзных договоренностей - обновленный союз, конфедеративный союз, он отверг это без рассуждений. Более того, позволил себе такую форму: «Я уже президент, я опираюсь на волю референдума народа Украины и вообще я не знаю, кто такой Горбачев и где Кремль. Я президент независимой Украины». И мы нашли вот эту формулу, вспоминая послевоенную историю великой английской империи. И она звучит так: мы - 3 государства, образовавшие в 1922 году Союз ССР, констатируем, что Союз СССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование. Да, я признаю, что в тот момент, сложный и творчески непредсказуемый, удалось так лаконично, четко и достаточно содержательно сформулировать эту нашу историческую миссию. И хочу, чтобы вы меня поняли и разделили со мной это переживание и такую непростую гамму чувств. С одной стороны, мы не могли разъехаться, не предприняв каких-то важных решений. С другой стороны, мы нашли безупречную легитимную формулу. В дальнейшем оставалось за несколько часов составить текст этого соглашения. И с третьей стороны, и Россия, и в дальнейшем все республики бывшего Союза, которые в качестве учредителей вошли в наше соглашение, получили свой исторический шанс.
М. Максимова
―
Геннадий Эдуардович, хотела вас спросить по поводу цифр. Как вы смотрите, например, на такие цифры? Опрос «Левада-центра» - всего 2 года назад, чуть меньше: 68% россиян хотели бы возвращения к социализму и Советскому Союзу. Причем число россиян, которые ностальгируют по СССР, достигло максимума за 10 лет. Вот вы, как человек, который имеет непосредственное отношение к этому процессу, как смотрите на эти цифры?
Г. Бурбулис
―
Согласитесь, мои уважаемые коллеги из «Левада-центра» всегда это отражали, что эти цифры, можно сказать, не являются исторической правдой. Они в большей степени могут носить некий кратковременный, ситуативный, какой-то социально-психологический ресурс.
М. Максимова
―
Так сколько лет уже прошло. Какой же это кратковременный?
Г. Бурбулис
―
Ностальгировать по Советскому Союзу сегодня - это, на мой взгляд, тот самый тяжелый, болезненный синдром, который я называю постимперским синдромом. Это сложное заболевание, когда у определенной части российского социума (а нас 146 миллионов) отсутствует то, что очень важно сегодня - культура памяти. И между прочим, определение Владимира Путина о геополитической катастрофе эту форму такого наивного и в некотором смысле очень опасного беспамятства так или иначе культивирует и поддерживает. Если бабушки, дедушки или взрослые родители захотят рассказать более четко и внятно, куда они собираются возвращаться и что они понимают сегодня под возвратом в Советский Союз, мне кажется, им будет очень трудно это сделать аргументированно и убедительно.
С. Крючков
―
Говоря о событиях 1991 года, вот этих декабрьских событиях, вы говорите, что вам необходимо было принять решение до того момента, покуда вы разъедетесь. А в чем, собственно говоря, была спешка в подписании этого документа? Почему вы называете в некотором смысле очевидностью распад той самый империи, смерть которой была этим документом констатирована?
Г.Бурбулис: Ностальгировать по Советскому Союзу - это болезненный синдром, который я называю постимперским синдромом
Г. Бурбулис
―
Я уже пытался немножко связать выдающееся событие 8 декабря 1991 года и его развитие 21-го в Алма-Ате, когда к нам присоединилось еще 8 республик бывшего Союза в качестве соучредителей, с тем, что мы не могли вернуться по домам в состоянии опасной неопределенности. Потому что в декабре уже не было никаких внятных союзных структур. Михаил Горбачев, несмотря на все свои праведные усилия, уже ничем не управлял и ни на что не влиял. А нам в рамках своей ответственности за судьбу наших республик нужно было понимать, что делать, как делать и с какой картиной ближайшего будущего связывать свои усилия.
С. Крючков
―
А не стало ли этой неопределенности с подписанием документа и распадом Союза меньше, а не больше, как вы этого хотели?
Г. Бурбулис
―
Нет. В данном случае я уже немножко успокоился. Мне хотелось понять, куда вы клоните, и сейчас я могу признаться: конечно, нет. Как можно возвращаться по домам, по государственным учреждениям, если мы находились, я не побоюсь этого слова, на разрушенном жизненном пространстве. Если угодно, на пепелище некогда бравой советской империи, которая жила в плену квази-религии осчастливить человечество великой утопией через насилие, и так себя в этом многолетнем насилии уже опустошила, что нужны были абсолютно новые правила, условия. Нужно было брать на себя ответственность и создавать то принципиально новое государство, которое мы заложили, кстати, 12 июня 1990 года в принятии на Съезде народных депутатов СССР Декларации о государственном суверенитете. Нет, мы ехали с надеждой, что приняли то ответственное решение, которое нельзя было не принять. Я убежден сегодня, что это было жизненно необходимо, правильно и мужественно.
М. Максимова
―
Раз уж заговорили про конституцию, как вы относитесь к последним поправкам в конституцию, голосовать за которые мы будем уже вскоре?
Г. Бурбулис
―
Объявленная сегодня такая мистическая дата, 1 июля, нормальных людей может стимулировать только одним. Может быть, это тот счастливый день, когда угроза пандемии коронавируса будет уже нейтрализована настолько, что тому, кто еще не разобрался в этой акции обнуления конституции, можно будет смело ходить, общаться и предпринимать какие-то действия. Я считаю, что мы в последнее время находимся в такой сложной ситуации, когда желанная и долгожданная культура памяти отсутствует, и мы любой ценой стараемся нашу великую державу, нашу псевдоимперскость с 2020 года так или иначе укрепить. Моя позиция в этом отношении следующая. Очень много ошибок совершено за последние годы. И независимо от того, в какой сложной ситуации мы все сегодня находимся (и не только наша родина Россия, но и весь глобальный мир), надо помогать Владимиру Путину выбираться из этого тупика и находить достаточно мудрости и мужества, чтобы перестать в той или иной мере опираться и эксплуатировать наши постсоветские имперские заболевания и синдромы.
С. Крючков
―
Геннадий Эдуардович, у нас меньше минуты до новостей. На ваш взгляд, это его личный тупик или это системный тупик, к которому пришла Россия, которую он строил последние 20 лет?
Г. Бурбулис
―
Хороший, правильный вопрос. Я думаю, что это системный тупик. Это системное заболевание. И это тот самый постимперский синдром, которые еще долгое время в той или иной мере будет нас сопровождать. И нам здесь будет нужна и совершенно особая культура понимания прошлого, и более мужественный образ будущего.
С. Крючков
―
Сделаем небольшой перерыв на новости и рекламу, чтобы вернуться к этой теме после новостей, буквально через 3 минуты.НОВОСТИ. РЕКЛАМА.
С. Крючков
―
С нами Геннадий Бурбулис. А сразу после этой программы в 23 часа «Футбольный клуб» с Максимом Курниковым, Василием Уткиным и Станиславом Мининым. После полуночи слушайте «Битловский час» с Владимиром Ильинским. А последующие 2 часа вы проведете с «Хранителем снов». Это программа Игоря и Юджина. Она выходит с 1 до 3-х пополуночи.
М. Максимова
―
Мы говорили, собственно, про конституцию. А вообще мы по традиции начинаем (всё-таки так у нас получилось, так сложилось в этой передаче) - спрашиваем людей про детство, про юношество. У вас интересно получается, судя по тому, что мы нашли в интернете. Ваше детство прошло в Свердловской области. Вы после средней школы поступили на работу слесарем, правильно?
Г.Бурбулис: Очень много ошибок совершено за последние годы. И надо помогать Владимиру Путину выбираться из этого тупика
Г. Бурбулис
―
Электрослесарем КИП - контрольно-измерительных приборов. Правильно.
М. Максимова
―
А почему? То есть потом у вас идет служба в армии. Потом вы поступаете на философский факультет Уральского государственного университета. Тогда почему слесарем, почему не сразу в университет?
С. Крючков
―
Рабочий класс не сманил?
Г. Бурбулис
―
Нет, там была такая хорошая юношеская интрига. Я уже в 10 классе играл за сборную нашего завода «Хромпик» по футболу и пользовался не только поддержкой одноклассников, но и всех наших заводчан. У меня была такая блестящая карьера футболиста. Потом я перешел на трубный завод. Там уже играл за сборную - чемпиона области в Первоуральске. Поступать высшее учебное заведение я пробовал - в Уральский политехнический институт, на странный для меня сегодня факультет металлургии. Во время экзаменов отвлекался, опять же, на игры по любимому футболу. И благополучно это испытание не вынес, не выдержал. А дальше была уже, на мой взгляд, та дорога, которые меня привела к этой подписи как второе лицо в государстве 8 декабря. Я имел броню от армии, но сказал себе: «Нет, это неправильно. Я обязательно должен пойти послужить». И оказался очень привлекательным для нашего комиссариата новобранцем, потому что у меня было 10-летнее образование. Тогда это была большая редкость. Более того, я служил 3 года в ракетных войсках стратегического назначения. Мне кажется, уже оттуда началась вот эта моя тяга, моя любовь к философии, к стратегии культурной, духовной, ко всему тому, что мне пришлось в жизни делать, может быть, на передовой.
М. Максимова
―
А почему поставили крест на спортивной карьере?
Г. Бурбулис
―
Наверное, потому, что она очень ненадежная.
М. Максимова
―
То есть это был ваш выбор?
Г. Бурбулис
―
Да, это был мой выбор. Мама, папа и брат Вадим меня с удовольствием в этом поддержали. И этот лидерский замес, который тогда проявлялся на футбольном поле, развивался уже в других, более сложных сферах. Вот так российская новая история получила уникального персонажа - первого и единственного государственного секретаря Российской Федерации и ближайшего соратника первого президента, избирательной кампанией которого я руководил с энтузиазмом и со всей ответственностью.
Г.Бурбулис: Я имел броню от армии, но сказал себе: «Нет, это неправильно. Я обязательно должен пойти послужить»
С. Крючков
―
Смотря ваши интервью, обращал внимание, что говоря о Ельцине, вы всегда называете его деятельность миссией. Часть того, что вы вкладываете в это понятие, мы сейчас услышали от вас. А вот его решение уйти - то декабрьское, новогоднее решение 1999 года, озвученное в декабре со словами о прощании, оставив должность Путину, вы называете трагическим. Сам поступок Ельцина вы называете историческим. Для вас в чем трагедия и в чем миссия Ельцина? Если лаконично.
Г. Бурбулис
―
Борис Николаевич был и навсегда останется в нашей отечественной истории и в моей судьбе выдающимся, высокоодаренным человеком, который в трудные для себя дни, минуты и годы сумел возглавить сложнейший период становления новой российской государственности, возглавить правительство реформ, которое, опять же, впервые взялось за системные преобразования нашей экономики и системы управления. Наше правительство, где мне при председательстве Ельцина была доверена такая двойная роль - государственный секретарь и первый заместитель председателя правительства. Я сегодня ответственно и в высшей степени осознанно утверждаю, что сегодня нет ни Бориса Николаевича, ни Егора Тимуровича, есть Геннадий Бурбулис, который персонально отвечает за то, что мы тогда, в те годы делали. Что касается миссии Бориса Николаевича, она, безусловно, состоялась. Вот это, 31 декабря 1999 года, его публичное объяснение того, что он досрочно уходит, его напутствие дать дорогу молодым, его указание на то, что есть премьер-министр, которого он бы поддержал и доверил... Тогда, надо сказать, у меня не было здесь больших сомнений. Я считал (и не стесняюсь этого), что выбор Ельциным Путина в эти дни, в те годы был в той или иной мере оправдан. Никому в голову не придет заведомо осуждать это решение Бориса Николаевича. Но самая тяжелая для меня, ключевая историческая ошибка была совершена в 1996 году. Никакого секрета нет, что Геннадий Бурбулис тогда говорил, убеждал, разъяснял, что надо поберечь Бориса Николаевича и сохранить его для отечественной истории как человека с той самой миссией, о которой вы говорите (и правильно говорите) - как создателя новой российской государственности, новой культуры и как выдающегося человека, способного вникать в абсолютно новые сверхзадачи и ответственно их решать. Тогда я настаивал, предлагал смотреть на кандидатуру Виктора Степановича Черномырдина и думал, что это был бы хороший переходный президент уже для нового поколения. Но это не было принято. Борис Николаевич пошел на эти тяжелые выборы с риском не только для здоровья, но и для собственной жизни. И вот мы получили то, что получили.
С. Крючков
―
Тогда в, в 1996 году, ваши личные отношения с Ельциным уже не были столь тесными, как это было в период 1990-1992 годов, когда, как многие описывают, вы буквально-таки были чуть ли не «серым кардиналом» при его администрации?
Г. Бурбулис
―
Нет, в 1996 году мы уже так не общались. У меня не было такой прямой возможности обсуждать с Борисом Николаевичем эти сложнейшие проблемы. Но что касается «серого кардинальства», то я иногда с грустью и с улыбкой говорю, что обычно «серые кардиналы» в мировой истории - это люди, которые влияют исподтишка, не имея никаких прямых публичных, статусных полномочий. Как бы такие ловкие на ум и хитрые на поведение. Я себя в этом качестве никогда не видел и никогда с этим не соглашусь. Но когда настаивают на этих определениях, говорю: «Вы знаете, я согласен. Если под кардинальностью понимать способность ответственно, убежденно, настойчиво добиваться тех задач, тех целей, перед которыми стоит страна, а под серостью - количество того вещества, от которого зависит способность думать и видеть дальше, чем это, может быть, дано большинству других политиков...»
С. Крючков
―
Речь же о такой фигуре речи, не больше того. Вы же выпускник философского факультета, как мы выяснили. Но, строго говоря, специализировались не на истории философии. Занимались не античностью, а тем самым пресловутым диаматом и научным коммунизмом, которые в конечном счете доказывал, что гибель капитализма неизбежна. И вот такая, как говорил Борис Николаевич, загогулина. Переход. Говоря о коммунизме, говоря об идеологии Советского Союза, вы называете его квази-религией и так далее. Тогда, когда вы учились и в последующем 10 лет преподавали научный коммунизм, вы действительно были искренне, верили в то, что это научная доктрина или что-то, хотя бы имеющее отношение к научности?
Г.Бурбулис: Я считал (и не стесняюсь этого), что выбор Ельциным Путина в те годы был в той или иной мере оправдан
Г. Бурбулис
―
Есть некоторые нюансы, уважаемые коллеги. Я никогда в жизни не преподавал научный коммунизм. Я преподавал диалектический материализм. Я преподавал марксистско-ленинскую философию. Я абсолютно долго сохранял наивную убежденность в том, что есть репрессивный тоталитарный сталинизм и есть тот светлый ленинизм, который можно в какой-то мере, бережно воспринимая, внедрять в нашу систему уже по лекалам мировоззрения и философской картины мира середины XX века. Более того, я не стесняюсь этого своего наивного романтического заблуждения, но считаю, что наше поколение вслед за «шестидесятниками» подготовило тот прорыв, который Михаил Горбачев объявил в 1985 году и родной стране, и всему миру - на гласность, демократизацию, перестройку. А мое философское образование и наша вдумчивая и в высшей степени активная деятельность и в вузовских аудиториях, и в таком совершенно уникальном институте, которым был Институт марксизма-ленинизма при горкомах, обкомах, райкомах, где мы несли этот свет вдумчивой, ответственной мысли о том, как спасти родное отечество от большой беды, от этого имперского проклятия и от страшных разорительных затрат на то, чтобы покорить весь мир нашими танками, ракетами и нашей тоталитарной идеологией.
С. Крючков
―
Когда сегодня в статье Суркова звучит фраза о том, что идеологией России должен стать путинизм, на какую аудиторию, на ваш взгляд, рассчитана эта максима, эта формула, и кому, собственно, дается этот посыл?
Г. Бурбулис
―
Мы с вами сегодня уже говорили, уважаемые коллеги, что я всячески стараюсь найти любую возможность помочь Владимиру Путину избежать того навязанного ему (и сурковыми, и всеми другими) образа о каком-то особом исторически, жизненно, спасительно необходимом путинизме. Нет, здесь даже, может быть, какая-то сложная многовековая ментальность внутри российской истории. Той нашей совершенно особой многовековой уникальности, когда свобода, достоинство личности, равные права и возможности были в высшей степени презренны, а демонстрировалось вот это послушное коллективное наивное заблуждение - то, что мы иногда называли квази-религией. От этого есть спасение, от этого есть лечение. И я хотел бы, может быть, если можно, привести такой лирический мировоззренческий пример. У Иосифа Бродского, великого нашего поэта, у которого мы несколько дней назад отмечали 80-летний юбилей, есть удивительное стихотворение. В 1965 году Иосиф Александрович посвятил его Булату Окуджаве. Там есть тот самый рефрен, который сегодня, на мой взгляд, становится жизненно необходимым. Если вы не возражаете, я на ночь глядя напомню нам всем этот стишок.
М. Максимова
―
Хорошо, конечно.
Г. Бурбулис
―
Ах, свобода, ах, свобода. Ты — пятое время года. Ты — листик на ветке ели. Ты — восьмой день недели. Ах, свобода, ах, свобода. У меня одна забота: Почему на свете нет завода, Где бы делалась свобода? Даже если, как сказал ученый, Ее делают из буквы черной, Не хватает нам бумаги белой. Нет свободы, как ее ни делай. Почему летает в небе птичка? У нее, наверно, есть привычка. Почему на свете нет завода, Где бы делалась свобода? Даже если, как считал философ, Ее делают из нас, отбросов, Не хватает равенства и братства, Чтобы в камере одной собраться. Почему не тонет в море рыбка? Может быть, произошла ошибка? Отчего, что птичке с рыбкой можно, Для простого человека сложно? Ах, свобода, ах, свобода. На тебя не наступает мода. В чем гуляли мы и в чем сидели, Мы бы сняли и тебя надели. Почему у дождевой у тучки Есть куда податься от могучей кучки? Почему на свете нет завода, Где бы делалась свобода? Ах, свобода, ах, свобода. У тебя своя погода. У тебя — капризный климат. Ты наступишь, но тебя не примут.Но для меня совершенно очевидно... Я не являюсь человеком религиозным уже по нашей семейной специфике, но я глубоко верующий человек. Я верю в то, что наша родина Россия в ближайшие годы и десятилетия сумеет обеспечить каждому жителю процветание, безопасность, благополучие. И я верю в то, что в этом нас максимально поддержат и наши неисчерпаемые природные запасы, и мы наконец лезем с этой проклятой нефтяной иглы. А прежде всего - наша духовность, наша культура. По большому счету, таким заводом, который делает свободу, в моем учении политософии «Достоинство» является духовная культура - прежде всего наша отечественная и всего человечества. Там, где каждый день, каждый час происходит поиск с нравственной, духовной, исторической позиции. Там, где каждый из нас культивирует в себе способность жить достойно - наедине с собой, среди людей, в родной стране и в современном глобальном мире.
Г.Бурбулис: Я верю в то, что наша родина в ближайшие годы и десятилетия сумеет обеспечить каждому жителю процветание
М. Максимова
―
А вы видите какие-то предпосылки того, что в каком-то относительно ближайшем будущем произойдут такие изменения?
Г. Бурбулис
―
Да, конечно. В том-то и состоит особенность моей веры. Вера - это всегда воля к совершенству. Есть даже такой, может быть, интересный поворот. Иосиф Бродский посвятил Окуджаве песенку о свободе, а у самого Окуджавы есть такая пронзительная и тоже, я бы сказал, с огромной глубинной верой в достойное будущее зарисовка:В земные страсти вовлеченный, Я знаю, что из тьмы на свет Однажды выйдет ангел черный И крикнет, что спасенья нет. Но простодушный и смиренный, Прекрасный, как благая весть, Идущий следом ангел белый Прошепчет, что надежда есть.
Я неслучайно и не зря отстаиваю сейчас такое стоическое новое вероучение. Потому что стоики во все времена были востребованы. И если стоики древности жили такой максимой «Делай что должно, и будь что будет», то я убежден, что стоики XXI века, то есть мы с вами, наши соратники, слушатели и участники этого поиска смысла жизни сегодня, в нашей отечественной российской действительности, обязаны жить по другой максиме - «Делай что должно, и будет то, о чем ты мечтаешь». Будет то, во что мы верим.
М. Максимова
―
На такой позитивной ноте предлагаю закончить эфир. У нас, увы, уже закончилось время. Это был «Разбор полета», и в гостях у нас был первый и единственный государственный секретарь при президенте Российской Федерации, социальный мыслитель, создатель школы политософии «Достоинство» Геннадий Бурбулис. А программу провели Станислав Крючков...
С. Крючков
―
...и Марина Максимова. Огромное вам спасибо, до свидания!