Игорь Ясулович - Разбор полета - 2020-04-13
С. Крючков
―
Добрый вечер, здравствуйте! Это «Разбор полета» - программа о людях и решениях, которые они принимают в своей жизни. Проведут ее сегодня Марина Максимова и Станислав Крючков. И сегодня с нами, у нас в гостях Игорь Ясулович, народный артист России, профессор ВГИК. Отчасти и мы у него в гостях - он с нами на прямой линии. Игорь Николаевич, здравствуйте, добрый вечер!
М. Максимова
―
Добрый вечер!
И. Ясулович
―
Добрый вечер!
С. Крючков
―
Знаете, так уж последние дни повелось, что всех занимает этот коронавирус. Тревожит, безусловно. А вот у вас в эти дни, когда нет спектаклей, когда, видимо, учебный процесс остановлен, когда нет вот этого свободного весеннего воздуха, который мы так ждем в изрядном количестве, чем спасаетесь?
И. Ясулович
―
Ну как, чем спасаешься? Спасаешься тем, что вдруг, оказывается, можно взять книги... Взять, скажем, Льва Николаевича Толстого «Хаджи-Мурат», открыть, почитать и вдруг увидеть, что новое - это хорошо забытое старое. Что очень важно понять, сколько же мы сделали ошибок сами. Не надо смотреть ничего нового. Вот посмотрел «Хаджи-Мурата», почитал, как поступал там государь-император Николай Александрович - и видишь, как поступают и наши руководители, и почему-то наступают на те же самые грабли. И думаешь: а чего мне новые-то книжки читать, когда надо хорошо погрузиться в то, что было, и извлекать уроки из того, что было. И не совершать новых ошибок. И сегодня, если есть этот коронавирус, надо, опять-таки, принимать правильные, взвешенные, нормальные решения, а не заниматься... Ну, так - дергать, дергать...
С. Крючков
―
Но в целом эту тональность нынешних решений, практику социального дистанцирования, которая, безусловно, необходима (об этом говорят многие из вирусологов и многие из тех, кто борется с пандемией, в том числе на уровне администрирования), наверное, сложно назвать дерганьем. Потому что это вынужденная мера. Тем не менее, какой-то урок она нам преподносит. Мы будем бережнее друг другу или мы, наоборот, разобщимся? Как вы полагаете?
И. Ясулович
―
Да нет. Во-первых, если мы говорим «бережнее друг к другу», мы и должны быть в первую очередь бережнее друг к другу. Человечнее, открытее, понимаете? Кроме того, может быть, сегодня мы поймем, что надо принимать решения и уберечься от чиновников. Вот, простите, есть замечательный Гаспаров - прекрасный ученый, филолог. Книжка у него называется «Записи и выписки». Вот сейчас я вам прочитаю.
С. Крючков
―
С нетерпением ждем, конечно.
И. Ясулович
―
Да, пожалуйста. Вот я вам сейчас замечательно процитирую. У него есть такой раздел, где какие-то заметки по алфавиту - то, что попадалось ему на глаза, он записывал. Вот, например, у него есть такая вещь. «Р - Россия. Россия гибнет не от злоупотребления, считал А. Жемчужников (был такой поэт), а от исполнения каждым своей должности». И в скобочках: «Потому что каждый сидит не на своем месте». Это про чиновников. Понимаете, вот какая замечательная вещь. Уже тогда это было замечено: потому что каждый сидит не на своем месте. И начинают всё делать формально. Не по тому, как выйти из положения, как сделать так, чтобы мы прошли это испытание, научились чему-то, избавились от чего-то и начали новую жизнь. Понимаете, вот о чем идет речь. Вот сегодня мы думаем, каким образом нам обучать студентов. Можно ли на актерском факультете обучать студентов дистанционно?
И.Ясулович: Если чиновники просят нас что-то им предъявить для того, чтобы нам платили зарплату, это неправильно
С. Крючков
―
В вашем случае это как выглядят, кстати?
И. Ясулович
―
В моем случае это выглядит так. Отчасти, когда мы занимаемся читкой, в разных местах сидят люди - они же все в своих закуточках сидят. Вот мы берем произведение, читаем, задаем вопросы, анализируем, разговариваем. Но наступает момент, когда им надо встать. Ведь наше дело - мы не произносим текст. Мы действуем, взаимодействуем. Мы слышим друг друга. Мы откликаемся, понимаете? А если это превращается в галочку, это никому не нужно. Тогда приходит простая мысль: может быть, важно сделать так, что те дисциплины, которые могут быть преподаны таким дистанционным порядком, общеобразовательные дисциплины - замечательно, давайте мы их все соединим вместе, и пускай ребята пройдут этот курс и пускай сдадут этот экзамен дистанционно. И когда пройдет эта беда с коронавирусом, у нас освободится время для того, чтобы погрузиться в профессию и с утра до ночи заниматься профессией - репетировать. Понимаете, про что я?
С. Крючков
―
Безусловно.
И. Ясулович
―
То есть, если мы делаем для галочки, это одно. Думаем, каким образом решить это дело. А если чиновники просят нас что-то им предъявить для того, чтобы нам платили зарплату, это неправильно. Потому что платить зарплату надо, потому что у нас сегодня форс-мажорные обстоятельства. Потому что у нас сегодня обстоятельства непреодолимой силы, которые мы должны пройти. И когда мы преодолеем это всё, мы погрузимся и будем работать с утра до ночи, как мы всегда это делаем. Потому что надо доверять профессионалам. Надо понимать, что зависит всё не от чиновников, которым всё равно главное - галочка.
С. Крючков
―
Хотелось бы надеяться, что они нас слышат - и наверняка слышат. Но тем не менее, вот эти обстоятельства непреодолимой силы - как вы полагаете, они могут хотя бы отчасти переформатировать систему в том направлении, чтобы эта галочка не стала превалирующей? Чтобы она в какой-то момент вызвала сомнения в ее необходимости и в их сердцах, и в их душах.
И. Ясулович
―
От нас зависит. Если мы...
С. Крючков
―
Под козырек.
И. Ясулович
―
Да. И говорим: «А что мы можем сделать?». Мы не то чтобы можем сделать, мы обязаны это делать. Это наша профессия, это наше дело. И мы не имеем права предавать это. И опять-таки, мы же говорим не о том, что дайте нам возможность как-то выживать. Мы говорим о том, как нам выйти из этой ситуации обновившимися. Как нам выйти из этой ситуации научившимися и, встряхнувшись, сделать следующие шаги. Вот о чем речь-то идет. Потому что, опять, вот как вам сказать... Мне так посчастливилось начинать свою деятельность... Во-первых, я поступил во ВГИК на курс к Михаилу Ильчу Ромму. С благодарностью вспоминаю вгиковских педагогов - Александра Александровича Бендера, Ирину Александровну Жигалко, Александра Александровича Румнева. И понимаю, что эти люди... Скажем, Румнев был актером Камерного театра. Это Таиров. А потом, когда мы начинали работать в Театре киноактера - Эраст Павлович Гарин, артист театра Мейерхольда. А Театр пантомимы, который мы создали - Зосима Павлович Злобин, который стоял у истоков и придумывал все эти упражнения по биомеханике в театре Мейерхольда. Мы получали это всё из рук в руки! Мы тогда не задумывались, но через какое-то время мы понимали, к какому богатству нам повезло прикоснуться. И сейчас меня заботит именно это - передавать то, что накоплено, передавать то, что мы сохранили и оставили у себя в сердце.
М. Максимова
―
Это же временная проблема, я надеюсь? Этот коронавирус, как говорят, пройдет, и мы переживем. Я надеюсь, что с сентября мы вернемся в свою более или менее обычную жизнь.
И. Ясулович
―
Об этом-то и разговор! Переживем, но какими мы выйдем? Понимаете, о чем речь? Ну, переживем - мы много чего переживали. А вот какими мы выйдем, чему мы научимся, какие выводы сделаем? Зачем эта напасть, для чего, откуда? Кто нам скажет, отчего она появилась у нас? И опять-таки, еще раз: какие уроки мы извлечем из этого? Вот ведь что главное, а не просто: ну и слава тебе, Господи.
М. Максимова
―
Наш народ терпеливый, и показывает этого.
И. Ясулович
―
Я просто скажу два слова. Знаете ли вы, что, по-моему, в Южной Корее пошла новая волна - те, кто уже переболел, снова начинают. Мы же не знаем, как это всё будет развиваться. Именно поэтому мы должны быть чуткими, открытыми. А кроме всего, самое главное - это помнить, что мы люди. Что мы должны быть человечны. Что мы должны вспомнить о близких наших, позаботиться о них. О друзьях, понимаете? Должны понимать, что если мы идем и встречаемся друг с другом, то есть какая-то определенная дистанция. И значит, надо ее соблюдать. И может быть, я говорю, мы станем немножко человечнее.
С. Крючков
―
Игорь Николаевич, когда вы говорите о том, что нет этого прямого соприкосновения рук, но, тем не менее, необходимо сохранить и культивировать в себе эту человечность, чуткость и так далее - какие настроения вы чувствуете в общении со студентами? Потому что нет возможности передавать эту механику, общаться вот так, тактильно, непосредственно телами, если можно так сказать. Каких советов они ждут от вас? Может быть, они спрашивают о чем-то? Что-то их особо тревожит как раз в эти дни?
И.Ясулович: Переживем - мы много чего переживали. А вот какими мы выйдем, чему мы научимся, какие выводы сделаем?
И. Ясулович
―
Видите ли, ведь наша профессия - что в ней замечательно? Вот для меня лично. Эта профессия - это человековедение. Когда я был в Омске, в музее Достоевского, там есть цитата из Федора Михайловича «Человек - это такая загадка, разгадывать которую можно всю жизнь и так и не найти ответа». Разгадывать, задавать вопросы, погружаться - это потрясающее дело. И мы со студентами этим занимаемся. И когда мы вместе с ними делаем какие-то открытия... Вот я вам опять скажу: мне колоссально повезло. Извините за то, что я так вот хвастаюсь, но мне колоссально повезло. Мне повезло репетировать в Театре пантомимы с Александром Александровичем Румневым и Зосимой Павловичем Злобиным. Мне повезло репетировать с Эрастом Павловичем Гариным спектакль «Горе от ума». Я попал в потрясающий Театр юного зрителя с режиссерами Генриеттой Наумовной Яновской и Камой Мироновичем Гинкасом. На Чеховском фестивале я работал с режиссером Декланом Доннелланом. И подарок судьбы - спектакль «Цена», поставленный Леонидом Ефимовичем Хейфецем. И вот я вам скажу - простите, это всё разговоры, разговоры, но вот у меня в спектакле «Цена» есть такой момент, когда моего персонажа спрашивают, как он жил, сколько у него было... Он сказал, что у него было 3 жены. А через некоторое время он вдруг говорит: «Хотите правду? В ту минуту, когда я сказал вам, что у меня было 3 жены - в эту самую минуту я вдруг вспомнил, что их было 4». И в этом монологе, когда я его произносил, зритель в этот момент смеялся. И меня это очень расстраивало, по правде говоря. Я думал: «Значит, что-то я там не могу ухватить». И тогда мне вдруг открылось - он говорит: «Первый раз я женился в 19, в Литве». И мне открылось, что это была первая любовь! И это другая интонация, это другое отношение. Понимаете, чем замечательна профессия? Тем, что ты открываешь эти человеческие вещи. Ты погружаешься в это. Ты занят тем, что происходит между нами. Это потрясающая профессия! Опять-таки, дело не в декларациях. Дело в том, что ты погружаешься, ты проживаешь, ты переживаешь. Если тебе удается как-то затронуть или ударить в сердце зрителя, если он ушел... Опять-таки, я ведь не идеалист. Люди приходят - кому-то нравится, кто-то смотрит и говорит: «Ну и что такое? И чего они говорят?». Понимаете, тем не менее, находятся люди, для которых это не проходит бесследно. И вот я говорю, что я счастлив, что у меня эта профессия, и что у меня такие потрясающие партнеры, потрясающие режиссеры. Я счастлив, что я этим занимаюсь и могу что-то передать своим ребятам, своим студентам.
М. Максимова
―
Скажите, а нынешние, современные студенты - как они отличаются от тех студентов, которыми были вы?
И. Ясулович
―
Ну, понимаете, я вам так скажу. Это интересно, что курс на курс не похож. Но, как правило, у меня практически не было разочарований в ребятах. Были какие-то моменты, которые оставляли зарубки. Но, как правило, мне очень приятно, скажем, что время от времени... Вот не знаю, сейчас в связи с коронавирусом случится это или нет, но обычно где-то в мае или в начале июня ребята звонят и говорят: «Вот, мы собираемся встретиться. Игорь Николаевич, это будет тогда-то - приходите!». И вот я прихожу, и мы сидим, разговариваем. Они появляются. Они замечательные, хорошие, чудные. Когда я смотрю на это, я думаю: а чем они отличаются от нас? Ничем! И мы так же жили.
С. Крючков
―
Игорь Николаевич, когда вы говорите о редких разочарованиях, которые всё равно случаются, вы ведете речь о каких-то профессиональных моментах или именно о человеческих? Об этой утрате чуткости, об утрате некой верной тональности?
И. Ясулович
―
О человечности. Именно об этом. Просто я не хочу сейчас...
С. Крючков
―
Нет, безусловно, без примеров.
И. Ясулович
―
Но был момент, когда в этом плане ребята очень разочаровали. Был. Слава Богу, это было один раз. Понимаете, один раз.
С. Крючков
―
Коль скоро у нас программа о людях (в данном случае о вас), вас сложно представить в гневе. Потому что ваше актерское амплуа - оно такое интеллигентское, такое в некотором смысле трепетное. Какова ваша реакция в таких случаях? Пусть даже они редкие. Это молчание, это что?
И. Ясулович
―
Во-первых, так как вы меня чересчур интеллигентно воспринимаете... Скажем, у меня был замечательный спектакль «Нелепая поэмка» постановки Камы Мироновича Гинкаса. Замечательный, неистовый.
С. Крючков
―
У нас остается минутка до новостей. Мы, собственно, успеем ответить на этот вопрос за эту минуту и потом вернемся. Так какова бывает эта реакция? Просто если в двух словах - закрыть тему, уйти, развернуться, предать остракизму?
И. Ясулович
―
Нет, нет. Понимаете, разочарование.
С. Крючков
―
Разочарование - и в этом всё. В этом слове многое. Народный артист России Игорь Ясулович - сегодня гость программы «Разбор полета». Мы вернемся в эту студию после новостей и рекламы на «Эхе».НОВОСТИ. РЕКЛАМА.
С. Крючков
―
Мы вновь возвращаемся в эту студию. У нас сегодня в гостях Игорь Ясулович, народный артист России, профессор ВГИК. Мы тут говорили о ситуации вокруг коронавируса и вокруг наших реакций на всё происходящее. Прежде всего каких-то человеческих реакций. Кстати, вот сейчас активно обсуждают это получение цифровых пропусков, вводимое в обязательном порядке уже со среды. Для вас это насущная необходимость, или вы погрузились в уединение, не знаю, в кругу семьи, в достаточной степени так, чтобы не было необходимости покидать пределы своего жилища?
И. Ясулович
―
Видите ли, покидать всё равно приходится. Хотя понятно, что нам всё время говорят: 65 лет - это уже риск.
М. Максимова
―
Зона риска, да.
И. Ясулович
―
Я всё-таки как-то перешагнул этот возраст, но, тем не менее, говорят, что рядышком есть магазин, ты можешь туда - или до аптеки, или до магазина - добраться. Если это возможно, то - ну как? - я думаю, что нормально, если ты надеваешь маску, если ты надеваешь перчатки. Слава Богу, сыночек сумел нас этим самым снабдить. И чем-то намазываешь ноздри. То есть, в общем, делаешь то, что нужно. Не надо очень боятся, но, тем не менее, как-то предохраняться надо. А что касается пропусков, я еще не знаю. Я же впрямую с этим еще не столкнулся. Надеюсь, что сын сумеет понять, как это делать. Но, слава Богу, у нас... Вот я говорю: мы живем, и у нас тут всё рядышком. Нет таких чудовищных расстояний. А пройтись по нашему дворику мы с женой можем совершенно спокойно. Опять-таки, держа дистанцию. А сегодня уточек увидели - прилетели. У нас пруд небольшой - красивый селезень и уточка. Так они трогательно сидели вместе, такие красавцы!
С. Крючков
―
Игорь Николаевич, давайте оставим в стороне эту тему с пандемией, тему с эпидемией. Потому что, конечно, грустно и не хочется себя накручивать. Всё-таки у нас программа такая человеческая, портретная. Мы всегда по какой-то давно заведенной традиции задаем нашим героям вопрос о самом главном решении, которое довелось принимать в жизни и которое во многом стало для них определяющим. Вот вы упомянули о курсе Ромма, о попадании во ВГИК. Может быть, что-то еще? К чему вы всякий раз, как, может быть, к некоему рубикону, возвращаетесь и что называете для себя такой важной, базовой, может быть, какой-то фундаментальной, точкой, вехой.
И.Ясулович: Наша профессия - что в ней замечательно? Вот для меня лично. Эта профессия - это человековедение
И. Ясулович
―
Должен вам сказать, что я вашу программу и раньше слушал. И этот вопрос слышал в прошлых ваших программах. И иногда тоже задавал себе вопрос: вот если бы меня спросили, что же было самым трудным? И с удивлением узнавал, что какие-то люди, которым задавали этот вопрос, действительно, задумавшись, через некоторое время говорили: «Вот была такая ситуация, когда надо было что-то решать». Как ни странно, у меня такого не было - когда или-или. Ну, были какие-то смешные вещи. Например, жили мы в центре Москвы. Квартира была уже совершенно запущена, дом под капремонт. Всё это было чудовищно, всё было ужасно, и надо было как-то выходить из положения. А мы советские люди. У нас мозги-то советские! Значит, как быть, что сделать? Хотя до этого умные люди сказали: «А вы приватизировали квартиру?». - «Да нет. А чего ее приватизировать?». Ну, не знаю. Как-то подумал и пошел приватизировать. Сказали: «Дом под капремонт, приватизации не подлежит». Ну да, вот так вот. Человек спрашивает: «Ну что, приватизировал?». - «Да нет, дом под капремонт. Приватизации не подлежит». - «Ну, не знаю», говорит, «я бы в суд подал». - «Да какой суд, что вы? Что я, первый день, что ли, живу?». Ну, подал в суд. Назначили слушание, пришел - ответчик не явился. Милая женщина-судья назначает новое слушание. Я говорю: «Ну и какой смысл? Он же снова не придет». Она говорит: «Неважно». Назначили. Пришел - я пришел, ответчик не пришел. Я говорю: «Ну вот, видите? Как я вам говорил». Она говорит: «Ну, тогда все права на вашей стороне». И я вышел из суда с бумагой и подумал: «Боже мой, я знаю, как поступать. Я знаю, куда приходить. Я знаю, что такое справедливость». Понимаете? Я не буду говорить, что потом стало происходить с нашими судами. Я думаю, люди сами знают. Но должен сказать, что именно это решение и позволило нам потом, поскольку квартира была приватизирована, уехать из этой квартиры, продав тем, кто брал наш дом в реконструкцию, и построить другое жилище.
С. Крючков
―
Игорь Николаевич, смотрите, вот были одни суды. Теперь суды несколько иные. Но справедливость, о которой вы говорите, или, скажем так, идея справедливости - ведь она остается неизбывной. Она остается сама собой и не терпит никакого ущерба от того, как к ней относятся. Стоит ли за нее бороться? И какие усилия, собственно говоря, стоит прикладывать?
И. Ясулович
―
Не стоит бороться, а обязаны бороться. Понимаете, мы ведь начали с этого. Если мы разводим руками и говорим: «Ну а что мы можем сделать?» - мы обязаны сделать! Если мы профессионалы, мы знаем, о чем мы говорим, и требуем, чтобы прислушались к тому, что мы говорим. Чиновники - я уже привел это замечательное определение - они ведь не о главном думают. Думают о галочке: вот это сделать, вот это сделать и всё. А решения принимаются простые. Вот, скажем, сейчас ситуация: либо мы думаем, каким образом оправдать то, что будут платить зарплату, либо мы говорим - и правительство говорит, и президент говорит: в связи с этими экстраординарными обстоятельствами мы платим зарплату. Всё. А мы делаем свое дело. И это наше дело - сообразить, каким образом всё выстроить. Понимаете, каждый должен брать на себя ответственность. Вот о чем разговор. А если это всё: «Ну а что мы можем сделать, ну как?» - вот и всё, вот и получаем это. Понимаете, после коронавируса нам надо будет восстанавливать страну, восстанавливать экономику. Значит, если надо будет работать бесплатно, будем работать бесплатно. Ну что тут говорить? Мы же делом заниматься должны. Да, кстати сказать, вот замечательная книга Минкина - «Онегин». Вот, понимаете, к чему я это говорю? Вот замечательный черновик письма Онегина к Татьяне. Вот как работал Александр Сергеевич Пушкин - сколько там вариантов, сколько зачеркнуто. Так он работал. А потом вы читаете и наслаждаетесь легкостью и гением. Это и есть радость. Ради этого и стоит заниматься этим делом.
С. Крючков
―
Та самая борьба за главное, которое нужно противопоставить галочке, если можно так сказать.
И. Ясулович
―
Да. И вот еще последнее, что я вам сейчас скажу. Например (извините, что я вот так перескакиваю), тоже у Гаспарова: «Наука. Наука не может передавать диалектику, а искусство может. Потому что наука пользуется останавливающими словами, а искусство - промежутками, силовыми полями между слов». Понимаете, вот! То есть силовые поля - вот что такое наш удел. Между слов - силовые поля. А не просто взяли слово... Это я к тому говорю (извините, что вот так сбивчиво, туда и сюда) - включите телевизор, посмотрите эти бесчисленные сериалы, где они говорят просто слова.
С. Крючков
―
Без силовых полей.
И. Ясулович
―
Абсолютно верно!
С. Крючков
―
Игорь Николаевич, а в искусстве, на ваш взгляд, в этих силовых полях каковым на сегодняшний день должно оставаться соотношение этического и эстетического? Потому что искусство, которое теряет прекрасное...
И. Ясулович
―
Как вы хорошо сейчас сказали! Замечательно! Вот когда я говорил об Александре Александровиче Румневе, который преподавал пантомиму, у него была замечательная формула. Для меня, говорил он, этическое выше эстетического. Понимаете, вот прекрасная формула: этическое выше эстетического. Вот мы начинали с этой темы, и я вам должен сказать, что они, учителя, и поступали так. Я благодарен судьбе, что я вышел к ним туда, я успел прикоснуться, успел услышать. Они вели себя таким образом. Они давали нам предметные уроки своими поступками, своим поведением. И Михаил Ильич Ромм. Почему я и говорю, что считаю себя счастливым человеком - потому что судьба подарила мне встречу с этими потрясающими, выдающимися людьми. Вот что я могу сказать.
М. Максимова
―
Игорь Николаевич, как вы считаете, чего, на ваш взгляд, не хватает современному российскому кинематографу? Тут когда в очередной раз прогремел скандал - когда, помните, по распоряжению бывшего министра культуры Мединского переносили премьеры каких-то зарубежных фильмов, мультфильмов, анимационных лент, чтобы поставить вперед премьеру нашего отечественного фильма. Потом, правда, эти наши отечественные фильмы проваливались в прокате. В чем проблема? То есть мы разучились снимать или что?
И. Ясулович
―
Нет, если вы про меня спрашиваете, разучился ли я снимать...
М. Максимова
―
Нет!
И. Ясулович
―
Я, слава Богу, попробовал это дело. Было очень полезно стать по другую сторону камеры - тоже для профессии. Что я могу сказать? Это отчасти так. Это долгий разговор, вообще говоря. То, что вы задали вопрос - тут надо долго, целую передачу этому посвятить. Но что я могу сказать? Понимаете, я поступил к Михаилу Ильичу Ромму 17-летним мальчишкой. Мне исполнилось 17 лет. 24 сентября я начал учиться, и мне исполнилось 17 лет. А рядом учились режиссеры.
И.Ясулович: После коронавируса нам надо будет восстанавливать страну. Если надо будет работать бесплатно - будем
С. Крючков
―
Кончаловский, Смирнов. Это ваш курс?
И. Ясулович
―
Смирнов тоже был молоденьким. Но был Борис Яшин, капитан 3-го ранга. Понимаете, они были люди, неслучайно пришедшие в эту профессию. Они пришли с тем, что знали, зачем и с чем они идут. Сегодня, когда я вижу ребятишек - вот они молоденькие. Сегодня ничего не стоит взять, скажем, смартфон... Я тут как-то был в жюри - не буду говорить, какой там фестиваль. Вот смотрю картину. Вот начинается: какая-то длинная-длинная, уходящая вдаль дорога. И человек, идущий спиной к нам, уходящий вдаль. Спина. Вижу спину. И вот он идет, идет, идет... Я смотрю и думаю: «А зачем он идет? Что это такое, что это значит?». А уже всё. Я вижу, что он идет, и понимаю, что он дойдет туда, до самого-самого. И у меня в мозгу только одна мысль: «Хорошо, вот если бы он, этот режиссер, снимал на «Кодак», нормальной камерой, он позволил бы себе так снимать?». Ему почему-то показалось, что это что-то такое. А что происходит? Что происходит от этого томительного и бессмысленного прохода вдаль? Что изменилось там? Понимаете, для чего мы это делаем? А я вам вот что скажу. Очень неплохо современным посмотреть картину «Неизвестный Чаплин» и увидеть, как великий Чарли Чаплин снимал, кажется, «Новые времена» - встречу с цветочницей. Вы понимаете, в этой картине вы бы увидели, что эту сцену он снимал год. Он снял сцену, но что-то его не устраивало. Он брал перерыв, потом приезжал, что-то еще там. Он снял замечательно уже в первый раз. А потом я вижу: вот изменилось, вот что-то добавилось, вот что-то еще. И в результате я вижу шедевр. А была очень хорошо сделанная сцена. Вот ответственность художника! Вот как работал великий Чаплин! А сегодня...
М. Максимова
―
Нет, год одну сцену снимать не будут. Я не могу себе такое представить.
И. Ясулович
―
Какой год?! Вы знаете, что такое локация? Не знаете. Это интерьер. Раньше это называлось «снимать в интерьере». Не в павильоне, а в интерьере. Теперь это локация. Я вам скажу: вот ты приезжаешь - уйма народу. Чем они занимаются, не всегда понимаешь. Мы что-то там делаем, что-то делаем. К концу смены понимаем, что не удалось всё снять, надо что-то там еще доснять. А снимают теперь, понимаете - не пленка, а кнопочку нажал и всё. Потом звонят и говорят: «Игорь Николаевич, надо будет еще». Я говорю: «Так мы же всё уже сняли». - «Нет». Значит, ты приезжаешь, и то, что мы снимали в первый день, мы сняли за полдня. Потому что, видите, оказывается, первый день прошел, и его можно считать таким репетиционным. Но они-то это не закладывали, понимаете? Вот я и говорю, что всё это касается сценариев, это касается профессии, как выстраивать работу. И опять, куда деваться? Если раньше вы снимали картину, у вас обязательно был день на освоение. Надо было освоить павильон, расположиться там, присвоить себе это всё. Это всё важные человеческие вещи, понимаете? А что может быть такое, если это гонка, если это «давай-давай скорее»? Это превращается просто в произнесение слов. Ну, в какие-то интонации - а они такие...
С. Крючков
―
Без силовых полей, как вы говорили.
И. Ясулович
―
Без силовых полей. Это же должно рождаться. Тогда что-то происходит. И кстати сказать, если вдруг вы видите картину, которая почему-то заставляет вас остановиться и посмотреть - и всё, и вы в эту воронку втягиваетесь... Но опять, я никого не хочу топтать. Я понимаю: ну а что делать? Надо зарабатывать. Что делать, у актеров тоже есть семьи. И одеться надо, и покушать, и всё. Что тут поделаешь?
С. Крючков
―
А вас такие предложения поучаствовать в таком процессе, в ускоренном, который в своем целеполагании далеко неочевиден, останавливают? Вы говорите: «Нет, позвольте, я - нет»? Даже если нужно покушать, одеться и прочее?
И. Ясулович
―
Ну, что я вам скажу? Врать не буду - по-разному бывает. Иногда это компенсируется тем, что ты читаешь то, что тебе приносит студент-режиссер. Если это интересно, ты идешь, работаешь и зарабатываешь в других местах. Вот так.
М. Максимова
―
Скажите, а была ли роль, которую вам хотелось бы сыграть? Не знаю, какая-то мечта.
И. Ясулович
―
Простите за нескромность, но те роли... Вот почему я с самого начала говорил, что можно считать, что я счастливый человек? Потому что те роли, которые выпали на мою долю, практически с молодых ногтей... Например, была такая пантомима, пантомимический спектакль «Похождения Чичикова», который поставил Александр Орлов, где я играл Чичикова. Это было большое счастье, потому что мы делали этот спектакль, импровизируя, веселясь, отбивая какие-то вещи. Вообще это было большое счастье. Понимаете, как я вам еще скажу? Почему еще я говорю, что я счастливый человек? Я сказал, какие были режиссеры - и есть. И я обязательно должен сказать о друзьях, которых посчастливилось встретить во ВГИКе. В основном это друзья-художники. Валерий Яковлевич Левенталь, с которым мы (царствие ему небесное) прошли плечом к плечу всю жизнь. Александр Соломонович Бойм, Владимир Серебровский.
М. Максимова
―
Вас можно назвать счастливым человеком. Во всяком случае, Игорь Николаевич Ясулович таковым себя считает. Увы, вот так быстро у нас пролетел этот час. Пора заканчивать. «Разбор полета» - Игорь Ясулович, актер, кинорежиссер, народный артист России, был здесь в студии. Мне осталось проанонсировать, что буквально через несколько минут у нас будет «Футбольный клуб». Его ведут Василий Уткин, Сергей Бунтман и Максим Курников. После полуночи - программа Владимира Ильинского «Кладовая солнца» из архива «Эха Москвы». А с 1:00 до 3:00 ночи программа Игоря Юджина «Хранитель снов». А здесь в студии были Стас Крючков и Марина Максимова. Спасибо, до свидания!