Эдуард Сагалаев - Разбор полета - 2020-01-20
С.Крючков
―
Добрый вечер, здравствуйте, это «Разбор полета» - программа о людях и решениях, которые они принимают в своей жизни. И сегодня у нас в гостях президент Национальной ассоциации телерадиовещателей Эдуард Сагалаев.
Э.Сагалаев
―
Добрый вечер.
М.Максимова
―
Добрый вечер.
С.Крючков
―
Ведут программу Марина Максимова и Стас Крючков, как всегда, по понедельникам. Традиционный вопрос – в чем-то люди меняются, в чем-то никогда, но неизменно то, что они всегда какие-то решения в своей жизни принимают. Вот самое сложное решение в жизни?
Э.Сагалаев
―
Нелегко ответить на этот вопрос, потому что это было связано с моим уходом с телевидения. Это было уже после того, как я там проработал довольно много лет и сделал потрясающую карьеру. Я был заместителем главного редактора программ для молодежи, потом главным редактором радиостанции «Юность», потом главным редактором программ для молодых и потом был главным редактором программы «Время». Можете себе представить, что такое программа «Время»? Я думаю, что вы легко можете представить, хотя там разница была определенная. И вот, будучи главным редактором программы «Время», я вдруг понял, что кончается то самое время, которое выделили стране и журналистам, и писателям, и интеллигенции на так называемую классовую перестройку. Потому что в 90-ом году я иду в свой кабинет, а там рядом был кабинет Цезара, который был опечатан. Я смотрю: вдруг он не опечатан. Я заглядываю туда, смотрю – Боже мой, там сидит Иван Павлович, мой знакомый. Человек из КГБ, который смотрит все папки эфирные и рядом с моей подписью он должен поставить свою. Если его подписи не будет – уже все, материал не может идти в эфир. А раньше я на обеих этих графах ставил свою только подпись. Я брал на себя ответственность за все секреты нашей армии, которые там могли вдруг где-то появиться, или что, какие там секреты были? И я увидел, у меня сердце упало. Я все понял. Потом каких-то два было пробных момента, и я понял, что все, я не смогу в этой схеме работать и сломать ее я тоже не смогу, потому что это система такая: если она пришла, значит, она пришла, если она ушла – значит, хорошо. Но в данном случае она пришла. И я пошел к Михаилу Федоровичу Ненашеву, который был тогда председателем Гостелерадио и говорю: вот, я не могу работать больше в этой программе «Время». «А что ты можешь предложить?». «У меня есть потрясающее предложение: давайте мы сделаем общественное телевидение в нашей стране!». «Вы что, что это такое – что за общественное телевидение?». Я говорю. Должен сказать, что об этом Познер мечтал, и я мечтал, и Саша Тихомиров тоже, был такой в программе «Время», и Ирена Лесневская тоже. Мы собирались в какой-то газете «Советская торговля», причем она была такая прогрессивная газета в то время, там умный главный редактор работал. И мы там обсуждали, как это все должно будет выглядеть. И вот я говорю: «мы создадим общественный совет, позовем туда Союз журналистов, Союз журналистов, Союз художников, Союз архитекторов»… Но у меня тоже было наивное тогда представление об общественном телевидении, но я думал и очень убежденно ему говорил, что вот. И вот этот общественный совет будет решать, что будет на этом канале, а канал был – учебный канал, учебное телевидение, который «Ленинский университет миллионов» там давал в эфир, который никому был не нужен.
М.Максимова
―
Это Четвертый канал?
Э.Сагалаев
―
Да. Я говорю: «вот отдайте мне этот канал». И он говорит: «Да? А может, действительно там как-то?..» Посмотрел на каких-то своих помощников, они говорят: «Ну, почему бы не попробовать?». И решили попробовать. Вынесли на коллегию. Я шел на эту коллегию с вымытой шеей, что называется, и мне мой лучший друг, он занимал высокую должность в нашей структуре Гостелерадио. Он был начальником управления внешних НРЗБ, он был моим лучшим другом, мы с ним сидели-выпивали перед коллегией. И он говорит, что «я завтра, за тебя, как ты понимаешь буду глотку рвать». Ну вот он выходит первым на этой коллегии и говорит: «Вот что будет, если мы дадим этот канал Сагалаеву?» Я приготовился слушать, расстегнулся. Он говорит: «Ведь это будет канал оппозиции. Это же он туда Ельцина потащит, Афанасьева, Сахарова, кого-то еще! Он же туда потащит всю оппозицию и мы с ним ничего не сможем сделать, потому что там общественный совет. Ни в коем случае не надо ему давать канал». Я смотрю и… Валя, это ты?
С.Крючков
―
Вы восприняли это как предательство?Э.Сагалаев
―
Ну а как же еще.
М.Максимова
―
С ним переговорили за ночь?
Э.Сагалаев
―
Я не знаю. Я не знаю, кто с ним переговорил за ночь или вообще был ли этот разговор ночью. Но дальше, как по струнам, не знаю, как это говорится, стали выступать другие люди.
М.Максимова
―
И говорить то же самое.
Э.Сагалаев
―
Да. Но от этих людей я ожидал. А вот от него – нет. Ну, потом я как-то пережил, но я понял, что ничего не получится у нас с этим телевидением, и меня просто назначили директором этого канала учебного, где я должен был «Ленинский университет миллионов» шарашить. Я, естественно… и вот, было мое тяжелое решение, одно из самых тяжелых в моей жизни – уйти в отставку с телевидения. Надо еще понимать, куда я уходил в отставку. Другого телевидения нет в стране, понимаете, или почти нет, потому что есть «Вести», но там все очень плотно и там другие люди держат это. Там Олег Попцов, Олег Добродеев, то есть там мощная команда, там Света Сорокина, там все… Мне там нечего делать просто.
С.Крючков
―
Это была именно команда другая по подбору или по настроению, по отношению к жизни? Которое вы не разделяли.
Э.Сагалаев
―
Да. Но понимаете, я, в общем, не могу сказать, что я не разделял взгляды, но это было не мое просто, понимаете. Не мое. Я привык к другим стандартам журналистики, я привык вот к программе «Время», к молодежной редакции. А там было другое. Вот что другое – я толком не скажу, потому что я потом же был еще председателем ВГТРК через несколько лет.
С.Крючков
―
Об этом мы поговорим.
Э.Сагалаев
―
Как-то же я попал туда все равно. Я тогда даже не думал идти туда, на российское телевидение. А больше телевидения в стране нет. Нет. Но есть радио, есть газеты, но это не мое. Вот я уже понял, что я телевидением отравлен до конца дней.
М.Максимова
―
А вот после этого пути обратно действительно – на радио, газеты – нет?
Э.Сагалаев
―
Нет, абсолютно нет. И я просто находился в стрессе два или три месяца. Лежал в позе эмбриона, ничего не ел, ничего не пил, с близкими почти не общался. Просто был в такой депрессии. Потом – депрессия ж такая вещь, она проходит рано или поздно, да – прошла депрессия, и я думаю: «Так, что у меня там в календаре?». Я смотрю – Союз журналистов ССР. Съезд Союза журналистов ССР. А я был делегат этого Союза, еще меня избирали, когда я в отставке не был. И я думаю – дай, пойду, развлекусь хоть… Пошел туда, смотрю, там собралась тусовка, там журналисты, редакторы газет. Сидит в президиуме Афанасьев – главный редактор программы, был газеты «Правда», который всегда, за всю историю советской журналистики, он всегда был главным редактором программы «Время», главным редактором газеты «Правда» и возглавлял Союз журналистов. Другого не могло быть просто. Ну, выходит секретарь ЦК КПСС Петр Лучинский, в котором я в ЦК комсомолом работал. И говорит: «Вот, я предлагаю кандидатуру Петра Алексеевича Афанасьева». Вдруг из зала кто-то кричит: «А почему не на альтернативной основе?» А тогда это было модно – альтернативная основа. И он вальяжно говорит: «Ну кого?» «Сагалаева!». Он насторожился. И зал зашумел.
М.Максимова
―
А вы узнали потом, кто предложил?
Э.Сагалаев
―
Да, конечно. Буянов, такой человек из Владимирской области, из районной газеты. И так я стал председателем Союза журналистов ССР.
М.Максимова
―
Там уже в вашу поддержку выступило большинство?
Э.Сагалаев
―
Конечно, подавляющее.
С.Крючков
―
А как, собственно, телевидение возникло в жизни? Как оно мучительно пыталось уйти и не ушло? Я сейчас прослушал. А как оно возникло?
Э.Сагалаев
―
Возникло в моей жизни?
С.Крючков
―
Да.
Э.Сагалаев
―
Ну, вы знаете, я смотрел КВН, например. Но это ни о чем не говорит. Я смотрел КВН, я играл в Народном театре университета.
М.Максимова
―
Это в Самарканде еще?
Э.Сагалаев
―
Да. Для меня это были боги какие-то, хотя была наша команда там самаркандская, университетская. Я все равно смотрел на них с верой. Хотя я не считал себя хуже, но я в другом жанре работал. Я работал в Народном театре. Это были серьезные роли, водевили мы ставили, драмы ставили, трагедии. Валерий Иванович, наш наставник, он уезжал из Самарканда. Он уезжал, в последний вагон заскочил, машет мне и говорит: «Эдик, только не входи в состав Месткома!». Я потом понял, что это значило, потому что если бы я вошел в состав Месткома, то там бы началась грызня. В Месткоме что творилось раньше, вы не знаете?
М.Максимова
―
Нет…
Э.Сагалаев
―
Там грызня шла все время, грызня. И в личную жизнь твою… В общем, не буду говорить. Просто такой штрих от жизни. И я работал диктором на радио самаркандском.
М.Максимова
―
Мне всегда казалось, что в советские годы попасть диктором на радио – это…
Э.Сагалаев
―
О, это было просто.
М.Максимова
―
Да?
Э.Сагалаев
―
Просто, потому что, понимаете, город небольшой – там 360 тысяч населения. И все друг друга знали. И Эдик, тоже его звали, Соколовский, он работал на радио. И мы с ним как-то пересеклись просто, не по делу даже, просто пересеклись. Он говорит: «У тебя голос интересный». Я говорю: «Да брось, чего интересного?». «Нет-нет, давай приходи к нам на прослушивание». Я пришел, прослушивался. Говорит: «У тебя замечательный голос, мы тебя берем». «Ну берите!». Все легко было очень.
М.Максимова
―
А вы, кстати, тогда думали вообще о журналистике? Вы же закончили филологический, правильно? Это, кстати, решение ваше было или родителей?
Э.Сагалаев
―
Мое было решение. Родители хотели, чтобы я в медицинский поступал.
М.Максимова
―
А вы не хотели?
Э.Сагалаев
―
Нет, я хотел, но я зашел в магазин, где продается техника для операции, медтехника. И увидел там эти все инструменты лакированные, покрытые такой сталью…
М.Максимова
―
Это сталь медицинская?
Э.Сагалаев
―
Да. И я не помню, как я вышел из этого магазина, я упал в обморок – так мне было страшно. То есть не для моей чувствительной натуры. И поэтому я пошел на филфак. А на филфак было просто поступить: там мальчиков не хватало, и мальчиков брали просто «на ура», какие бы они ни были.
С.Крючков
―
Радио – это постфилфаковский период или это параллельно развивалась история?
Э.Сагалаев
―
Нет.
С.Крючков
―
После завершения университета?
Э.Сагалаев
―
Нет.
С.Крючков
―
Или студенческие годы?
Э.Сагалаев
―
В студенческие годы я работал на радио. И потом я стал работать в газете в областной. И когда я работал в газете, я стал замответсекретаря, то ко мне приходили мои преподаватели, которым нужно было печатать статьи в этой газете. А печатать статьи – зависело от меня.
С.Крючков
―
Полезный человек.
Э.Сагалаев
―
Так что я говорю: вот вам зачетка или статьи не будет.
М.Максимова
―
Ай да вы хитры!
Э.Сагалаев
―
И статьи не будет. Они ставили зачеты, естественно, и мы дружили.
С.Крючков
―
О телевидении вот еще сразу перефразирую один из вопросов наших… Читлан в «Ютьюбе»: какие эмоции вы чувствуете и ощущаете сегодня, созерцая нынешнее телевидение и его общественное, политическое, социальное вещание? То есть оно сделало мощный рывок в сравнении даже с постсоветским?
Э.Сагалаев
―
Оно сделало мощный рывок назад.
С.Крючков
―
Назад.
Э.Сагалаев
―
Да.
С.Крючков
―
Не в технологиях? Очевидно же, она стала красивым, технологичным, ярким.
Э.Сагалаев
―
Вы знаете, всякая красота чего стоит, если содержания нет? Это не красота уже. Это мишура называется.
С.Крючков
―
Бирюльки.
Э.Сагалаев
―
Когда я смотрю…
М.Максимова
―
А вы вообще смотрите?Э.Сагалаев
―
Я смотрю, да.
М.Максимова
―
А что смотрите?
Э.Сагалаев
―
Смотрю «Время покажет». Смотрю пять минут – на больше меня не хватает. «Девяносто минут» я смотрю. Вот такие программы я смотрю, чтобы иметь представление о том, в какой стране ты живешь. В каком соусе ты варишься. Меня это не радует, мягко говоря. Потому что я помню программы, которые делались в годы перестройки, да и в советское телевидение – тоже было сильное телевидение. Кроме «Ленинского университета миллионов» или чего-то подобного; там были такие специальные программы, но которых было мало. И к ним отношение было такое – «ну надо, ребята, надо». А сейчас идет просто оргия, просто, знаете… я не знаю. На НТВ канале, на Рен-ТВ, везде. На всех каналах это присутствует и за что люди борются? Я вот честно, я не понимаю.
М.Максимова
―
Вы имеете в виду журналистов?
Э.Сагалаев
―
Потому что борьба идет. Жуткая борьба идет! Жуткая просто. Борьба до крови, до избиений. А я не понимаю – зачем это? Кого они бьют? За что они их бьют? Вот я этого, просто я этого не понимаю.
С.Крючков
―
А вы в своем телевидении за что-то боролись? Вот суперцель ваша?
Э.Сагалаев
―
Что?
С.Крючков
―
Суперцель – какую задачу вы перед собой ставили, когда делали то телевидение конца 80-х, когда создавали ТВ-6?
Э.Сагалаев
―
Знаете, мы, может быть, наивно, но полагали, что народу нужны просвещение через развлечения. Это лозунг Би-би-си. Но мы считали, что это хороший лозунг и что надо так работать. И мы, развлекая публику, вкладывали в нее вечные ценности, если так можно выразиться. И даже в игровых программах, там, «Что? Где? Когда?»… «Что? Где? Когда?» - гениальная передача. И гениальный человек ее придумал, Владимир Яковлевич Ворошилов. Я с ним близко дружил, я этим горжусь очень.
М.Максимова
―
С ней-то как раз, по-моему, ничего не произошло. За все эти годы она-то как раз не изменилась.
Э.Сагалаев
―
Неизвестно, что было бы, если бы Ворошилов был жив, во-первых. Она очень хорошо продолжается, и это действительно, молодцы ребята. Но у Ворошилова было еще несколько программ очень ярких. Достаточно сказать, что он делал программу, в которой парни соревновались и они там скакали на лошади, переплывали реки, прыгали через препятствия…
М.Максимова
―
Сейчас что-то похожее есть, да.
Э.Сагалаев
―
Да. «Спринт для всех» называлась программа. И там произошла такая история, когда скакать вот это все могли люди с трибуны. С трибуны сходят – и туда, вперед. И вот с трибуны сошел человек и всех опередил. И скачет на лошади вперед всех к финишной. А Лапин, который там сидел тоже, наблюдал все это, Лапин Сергей Георгиевич, председатель комитета, он говорит: «Что? А как фамилия этого человека?». Ему говорят: «Его фамилия… Рабинович». И он говорит: «Что? Чтобы в советской игре талантов, сил, чтобы… пусть он в шахматы выигрывает! А здесь он не должен выиграть». А мы говорим: «А что мы можем сделать?» Я сидел там в автобусе, в ПТС. И Ворошилов там сидел. Мы ничего не можем сделать. И вдруг конь спотыкается… Да. И он не приходит первым. Мы коня этого назвали Антисемит.
С.Крючков
―
Эдуард Михайлович, а в какой момент – вот вы говорите, мощный рывок назад сейчас произошел, - а в какой момент подготовка, что ли, к этому рывку началась? Для многих именно 90-ые были светлым в телевизионном смысле временем. Но, тем не менее, сейчас вы характеризуете произошедшее именно так.
Э.Сагалаев
―
Понимаете, я не могу все грести под одну гребенку. Потому что есть замечательные программы.
С.Крючков
―
Безусловно.
Э.Сагалаев
―
Есть «Голос», с детьми там встречается Галкин.
М.Максимова
―
Это все развлекательное. Передачи как «Взгляд» себе представить…
Э.Сагалаев
―
Ну да. Я думаю, может, я старый, может, я чего-то не понимаю… Может, это хорошо – «90», «60 минут». Хотя нет. Конечно, меня не обманешь. Все это, как ни банально это прозвучит, это все отражает время, в котором мы живем, понимаете? Это все банально.
М.Максимова
―
В этом телевидении, в современном, вы себя не видели бы?
Э.Сагалаев
―
Нет. Я себя видел на телевидении однажды. Я сделал семь документальных фильмов под названием «Мистические путешествия с Эдуардом Сагалаевым». Эти фильмы вышли на ТНТ. Кстати, с этим каналом, ТНТ, его там всякими…
М.Максимова
―
Он развлекательный канал на аудиторию, у него она очень большая.
Э.Сагалаев
―
Да. И вот Роман Петренко, просто мой друг по жизни, мой молодой друг, он принял решение, что он профинансирует. Это очень дорогой был проект, потому что мы ездили в Индию, мы ездили в Штаты, мы ездили в Лондон, мы где только ни ездили.
М.Максимова
―
Почему мистические?
Э.Сагалаев
―
Потому что это было связано с одним случаем в моей жизни.
С.Крючков
―
Расскажете?
Э.Сагалаев
―
Когда я приехал с Бали – а я с дочерью ездил на Бали – и вот, под большим впечатлением я был, я там змею съел, музыку слушал балийскую, местную… И вообще я не был туристом там. Я отдельно там существовал. И я вернулся в Москву. И в Москве я лег на диван, поставил эту балийскую музыку и поплыл. Плыву…
М.Максимова
―
Это как видение было?
Э.Сагалаев
―
Это я не знаю, что это было. Я советовался потом с самыми крупными специалистами в этом деле и никто не мог мне сказать, что это было.
М.Максимова
―
Давайте мы об этом введении к во что бы это ни было сейчас расскажете подробнее, после перейдем на краткие новости.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
С.Крючков
―
С нами Эдуард Сагалаев, президент национальной ассоциации телерадиовещателей. Мы тут заговорили о семи проектах, вышедших на ТНТ мистического свойства – о том, что, собственно говоря, побудило к тому, чтобы взяться за них. Вы рассказывали о случае.
Э.Сагалаев
―
Да, вот я приехал с Бали…
М.Максимова
―
И вот это видение, да?
Э.Сагалаев
―
Да. Вот лежал просто на диване, и у меня началось это видение. Это была мистика, это был, может быть, это назвать нужно медитацией такой, глубокой медитацией. Но факт тот, что я отчетливо увидел, как я поднимаюсь над домом, в котором я лежал, как я поднимаюсь над Москвой, как я поднимаюсь над земным шаром и как я оказываюсь в космосе.
М.Максимова
―
Как-то страшно.
Э.Сагалаев
―
Да. Мне не было страшно, но вот в космосе я услышал шепот моей мамы, которая говорила: «Не бойся, мы здесь все, мы тебя ждем, не бойся смерти, не бойся, все будет хорошо». Ну и другие были видения. И я очнулся, просто в обалдении, если так можно выразиться. Поскольку я человек практический…
М.Максимова
―
А вы, кстати, не верующий?
Э.Сагалаев
―
Это частный вопрос.
Э.Сагалаев
―
Частный вопрос, ну… верю в бога единого, непознаваемого. Да, верю. И нет разницы между Христом, Магометом, Буддой… Все один бог и он непознаваемый. И я человек практический и кинулся, прежде всего, и стал искать в компьютере выход из тела. Такое слово просто. «Выход из тела». И набрел на такую информацию, которая меня просто оглушила. А там, оказывается, есть в Штатах специальный институт Генри Монро, который занимается этим профессионально. Он мультимиллионер, у него целый институт создан. И есть целые техники, как этого добиться, ну там, нужна определенная музыка, и когда ты надеваешь наушники, то должен то в одном голосе, то в одном ухе слышен голос, то в другом. То есть такая вот специальная музыка, и, как бы, соответствующее размышление, подготовка какая-то нужна, конечно. Но со мной это произошло спонтанно. И я стал этим заниматься, еще раз говорю, и вышел на людей, которые имеют к этому отношение. Станислав Гроф, он живет в Штатах, он вообще чех, уехал во время чешских событий в Штаты. Он родоначальник так называемого, ну, психологии.
С.Крючков
―
Трансперсональной.
Э.Сагалаев
―
Да. И в Москве нашел человека, очень близкого мне, ставшем мне близким – Владимир Майков, который ученик Грофа и который владеет техниками определенными. Например, холотропное дыхание.
М.Максимова
―
Я даже не знаю, что это такое. Что это?
Э.Сагалаев
―
Я попробовал все, что можно, не буду говорить о веществах, которые я попробовал.
М.Максимова
―
Та-а-ак, хорошо, не говорите.
Э.Сагалаев
―
Но это было за границей, поэтому я не нарушил ничего. Вроде бы. Но попробовал и холотропное дыхание, которое Володя проводит в Москве, пожалуйста, захотите – приходите. Холотропное дыхание – очень мощное средство воздействия на психику человека. Оно не связано ни с какими, опять же, веществами абсолютно, то есть это дыхательная гимнастика, так можно сказать.
М.Максимова
―
Есть, да.
Э.Сагалаев
―
Дыхательное упражнение, под определенную музыку нужно глубже и чаще, чем обычно. Вот все, что надо знать. И когда ты так дышишь, в тебе начинает просыпаться нечто и причем не всегда хорошее, даже, ну есть люди, которые кричат, которые страдают во время этих сеансов. Если люди, которые наслаждаются – зависит от каждого человека. И короче, я пришел потом к идее создать об этом фильмы. И пришел к Роме Петренко и сказал ему, что, Рома, у меня есть такая идея. Он посчитал, посмотрел, сказал, что это не будет популярно для канала ТНТ. И потом, через некоторое время, говорит – знаешь, я принял решение, давай, запускай. И мы запустили шесть фильмов, один из которых был связан со Станиславом Грофом и его методом холотропного дыхания, вообще с его личностью. А личность, надо сказать, очень большая. Он приезжал в Москву несколько раз. Второй фильм был об Индии, о Кумбха Меле. Знаете, что такое Кумбха Мела? Это праздник, праздник – самый главный праздник в Индии, куда приезжает до 30 миллионов человек на один пятачок. В Харидваре, город Харидвар такой есть. Или Аллахабад. Туда приезжает 30 миллионов человек и они празднуют, а в конце все идут и омываются в Ганге. Я тоже ходил с ними, омывался в Ганге, было очень холодно в один раз, во второй раз ничего. И фильм о Варанаси. Знаете что-нибудь об этом городе? Это город, где жгут мертвых на берегах Ганга. В Индии же жгут людей мертвых. И когда они заканчивают свою жизнь, они стремятся сгореть именно там, потому что это святое место, там без лишних событий попадаешь сразу в Нирвану, туда. И много людей хотят там умереть. Некоторые живут даже там, месяц, больше месяца, пока естественный ход событий их не приговорит к этому делу. Ну и там целый обряд, на конце которого сын разбивает голову человека, как яйцо, чтобы вышли там всякие духи нехорошие. И… А мы ездили с группой Александра Расторгуева, вот известного журналиста, которого убили в Центральноафриканской республике. И с его сценаристкой замечательной Сусанной Баранжиевой, вот он всегда с ней работал только. И с операторами замечательными, которых он подбирал и, кстати, наш этот Кастамаров тоже участвовал в съемках одного из фильмов как оператор и сорежиссер.
М.Максимова
―
А вот эта вот подготовка к серии этих фильмов – это то, что вам понравилось, то, что вам приглянулось и захотелось сделать на современном телевидении? Больше ничего?
Э.Сагалаев
―
Нет, потом я делал на канале, который я сам же и открыл, на канале «Психология 21». Я делал свои беседы с Паолой Волковой, например.
С.Крючков
―
Знаменитый философ.
Э.Сагалаев
―
С Битовым.
С.Крючков
―
Писатель.
Э.Сагалаев
―
С писателем Битовым Андреем. Вообще кого только не было у меня в программе. Я выбирал самые сливки людей.
М.Максимова
―
Но это не новости, не политика? Я так понимаю, что эти сообщения сейчас, которые вчера-сегодня сыплются, вот они у вас не заставляют, да? Не возникает у вас желания сесть за стол, выйти в эфир?
Э.Сагалаев
―
Нет, конечно нет, что вы, нет. Я вот говорил перед нашим эфиром, что вообще мне очень понравились мысли Пелевина. Я сейчас, простите, это точно…
М.Максимова
―
Это относительно событий этих?
Э.Сагалаев
―
Нет.
С.Крючков
―
Относительно сменяемости событий в нашей стране. Относительно того, как воспринимаются эти события.
Э.Сагалаев
―
Простая мысль. История высшей власти в России – это просто история моды. То есть, меняются пиджаки, но не меняется суть. И вот мне кажется, очень точно сказано – что бы ни происходило…
М.Максимова
―
Очень пессимистично так?
Э.Сагалаев
―
Он же весело об этом говорит, я весело говорю.
С.Крючков
―
Если вернуться к телевидению, вот сегодняшнее телевидение – для людей или оно для власти? Власть видит в этом картинку для себя?
Э.Сагалаев
―
Для людей. Прежде всего, для людей, которых усиленно обрабатывают с помощью телевидения. Безусловно.
М.Максимова
―
А у вас есть ответ на вопрос… Смотрите, вот в советские годы была пропаганда и цензура. Потом был небольшой период, когда появились все эти передачи, когда и газеты, и не только телевидение, и радио, и все-все появилось пышным цветом. Как, не успели привыкнуть или почему, я не пойму, те люди, которые все-таки у нас – это взрослые люди сейчас, которые помнят еще, по крайней мере, от родителей, как те тайком слушали голоса Би-би-си. А сейчас мы, получается, наступаем на грабли. Короткая память?
Э.Сагалаев
―
У меня еще есть такой ответ. Я же был конформистом долгое время. В своей молодости я был только конформистом, то есть я работал на государственном радио, в государственных газетах, причем в партийной газете работал. И потом в комсомольской газете работал. И я, естественно, не мог писать то, что я думаю. Параллельно я читал Солженицына, все подряд читал, что может только было только ко мне попасть в самиздате.
М.Максимова
―
Весь подпольный самиздат.
Э.Сагалаев
―
Да. У меня друг был Олег Петрик, он был диссидент до конца ногтей. Он приехал в Самарканд, его сослали туда из Киева в разведочную экспедицию. Но, конечно, ни в какую разведочную экспедицию он не пошел, он был в городе. И вот мы с ним очень близко подружились, он был мой ровесник. Он ходил в шляпе, в черном сюртуке, с палочкой, и он не признавал вообще русский язык после революции. То есть он писал с ярами и с ять. Мама моя получила от него записку, а меня не было дома, он оставил мне записку. И мама с ужасом выбегает и говорит: «Эдик, что это?!». А там – с ярами, с ятями, «с милостью государь пишет», «я вас буду встречать там-то там-то». То есть человек был настолько… Это была не игра. Он был убежден в том, что советская власть, вообще, время после революции октябрьской – это потерянное время для общества, для страны, для людей. Вот так он думал. И я не могу его осуждать, тем более, он очень симпатичный человек, а еще приезжал такой писатель Виктор Некрасов, который приезжал к нему в гости. К нам в редакцию приходил, было тоже очень сильное впечатление.
М.Максимова
―
Здесь такой, получается, выбор, потому что если работать в газетах, то либо ты пишешь так, как надо, либо ты не работаешь там. То есть вы в тот момент сделали выбор…
Э.Сагалаев
―
Да. У меня не было, понимаете… Я могу, конечно, стать, может, даже каким-то заметным диссидентом. Но я не чувствовал в себе таких сил, которые потребовались бы, чтобы сидеть в тюрьмах, понимаете. Все такое. Я был, может, слишком жизнерадостный какой-то. Но меня мучило то, что я вынужден писать то, что я не хочу. Я в каждый раз, в газете, я ушел с секретариата работать в одной газете. Во второй газете тоже. Я работал в секретариате, я не писал.
М.Максимова
―
Чтобы не писать, да?
Э.Сагалаев
―
Я правил чужие заметки и как бы занимался версткой газеты. Потом меня взяли в ЦК ВЛКСМ. Ну тоже был такой момент выбора. Я, честно говоря, я согласился, потому что, ну, такой прыжок из Ташкента, из Самарканда в Москву у мальчика, у которого никаких связей, у меня мама – врач, отец – инженер. Мама – дочь раскулаченных. У меня никаких не было связей, возможностей больше сделать какую-то карьеру и прорваться в Москву. А мне очень хотелось прорваться в Москву. Может быть, духом д’Артаньяна, понимаете, какое-то было… И я прорвался в Москву. Я проработал полтора года в ЦК ВЛКСМ, понял все про эту организацию и решил, что надо бежать из нее. Мне в этот помог Энвер Назимович Мамедов, к которому меня привел Валерий Иванович Иванов – главный редактор молодежной редакции, и сказал: «Вот этого парня я хочу взять». Мамедов посмотрел на меня таким взглядом и говорит: «Ну ладно, зайца научим и на барабане играть». То есть меня на телевидение. Но получилось так, что мы с Мамедовым до сих пор общаемся. Мы любим друг друга, хотя ему 95 лет уже.
С.Крючков
―
А вот эта пропорция людей, все понимающих про организацию, будь то ВЛКСМ, то КПСС. Все понимающих про тогдашнее телевидение, соглашающихся с ним и продолжающих работать. Искренне работать. И не соглашающихся, но преодолевающих в себе это чувство. Оно каково было?
Э.Сагалаев
―
Вы знаете, были люди, которые были уверены в том, что они делают. Был такой человек, он вел в программе «Время» сельские сюжеты. Он выезжал с членами политбюро, которые селом занимались, ходил вместе с ними по полям, трогал эти колосья и потом давал восторженные репортажи. Я позвал к себе, я говорю: «Я главный редактор уже, так нельзя, понимаешь, старик, так нельзя. Но не такое же у нас сельское хозяйство, как было».
М.Максимова
―
Как вы его показываете.
Э.Сагалаев
―
Да. Ты всю страну вводишь в заблуждение, потому что посмотри сводки, у меня же все было на руках, понимаете. Все сводки, все случаи там какие-то неприятные. Там, связанные с продуктами питания, ну со всеми делами. С урожаем. А он уперся – нет и все, я вот буду так, я могу только так, я считаю, что я прав и так надо.
С.Крючков
―
Вы поняли эту позицию?
Э.Сагалаев
―
Я не понял эту позицию, я просто его снял с эфира. А он через пару месяцев умер… Я был на поминках, когда перепились уже все, начали говорить, что вот, виноват в смерти. У меня это все очень непростое дело – вот так руководить большими коллективами. Тем более творческими и быть… Ну, не то что угодным для всех. Нет, я никогда не был для всех угодным. Но я умел дружить с людьми, я дружил с Ворошиловым, я дружил с Лысенко, с Соловьевым.
М.Максимова
―
У вас был определенный, я так понимаю, что недолгий период в вашей карьере, когда вы стали всенародным избранником, депутатом. Как так получилось?
Э.Сагалаев
―
Об этом даже и говорить нечего, потому что я депутатом…
М.Максимова
―
Опять, это решение ваше или как вообще так получилось?
Э.Сагалаев
―
Там по 100 депутатов предлагали по квотам от Союза журналистов. Но я не успел просто побыть этим депутатом, поэтому я ничего не могу сказать. Депутатов быстро распустили, и я был формально месяц, что ли, или меньше.
М.Максимова
―
А вы могли отказаться или кто-то вас привлекал к политике?
Э.Сагалаев
―
Я не воспринимал это всерьез.
М.Максимова
―
А желание пойти в политику, то есть пойти по другую сторону экрана – быть не тем, кто рассказывает, а тем, о ком будут рассказывать.
Э.Сагалаев
―
Знаете, я прожил жизнь и я опытный человек, и я знаю, что со мной было бы, если бы я пошел на ту сторону. Я не хочу. Я не хочу. Мне так комфортнее живется, и я человек обеспеченный. Я ленивый, когда хочется мне. Когда хочется – я деятельный. Все живут так, как им нравится. Я не могу жить по этим волчьим законам, когда ты должен кого-то подсидеть или подставить, или даже не подставить, но играть в эту игру… не знаю, нет. Никогда не хотел быть политиком. Может, в самых каких-то там наивных мечтах, когда вообще и политики-то не было как таковой. Была одна сплошная коммунистическая партия. У меня отец мечтал, чтобы я стал членом политбюро.
М.Максимова
―
А у вас такой мечты в детстве не было?
Э.Сагалаев
―
Нет, я смеялся над этим.
М.Максимова
―
А у вас вообще мечта была в детстве? Кем бы вы хотели стать?
Э.Сагалаев
―
Моряком.
С.Крючков
―
Это стандартная мечта. Я читал где-то – библиотекарем еще.
Э.Сагалаев
―
И библиотекарем, да. Но сначала моряком, потом повзрослел немножко, захотелось стать библиотекарем, чтобы у меня появилась жажда чтения. Я до сих пор перечитываю три книги, у меня любимый Томас Манн «Иосиф и его братья», «Братья Карамазовы» и «Мастер и Маргарита». Я могу их перечитывать огромное количество раз, один за другим. Я открываю такой космос в том, другом и третьем романах. Это романы вечности. Не знаю, как объяснить это. Я могу говорить очень много об этом, но ограничусь тем, что это мои любимые произведения литературы и я рад, что они есть в моей жизни, хотя, на самом деле, как пел Булат Окуджава, я успел 40 тысяч книг прочитать и узнать, что почем, и что к чему, и очень точно, ведь я 40 тысяч… Я прочитал. И вот он иронически же поет про это, что успел все узнать. Ничего не узнаешь. Из одной книги можно узнать, из второй книги можно узнать, из третьей книги можно узнать. Гомера я обожаю, например.
М.Максимова
―
Не самое легкое чтение.
Э.Сагалаев
―
Да. Могу воспроизвести там… «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына, грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал» и так далее. Это все во мне есть. И я не знаю, как бы я с этим был какими-нибудь губернатором или депутатом. Не знаю. Есть такие образованные люди, наверное, есть, я не знаю.
С.Крючков
―
Эдуард Михайлович, а вот если сегодня абстрагироваться от политики, от литературы, телевидения. В конце концов, вами тональность в жизни владеет? Ощущения от происходящего частные, да? В жизни вокруг, в целом. Это позитивное такое настроение?
Э.Сагалаев
―
В целом, да, позитивное, потому что много свободных людей у нас в стране при всем при том. Много свободных людей, которые свободно высказывают свое мнение.
С.Крючков
―
Вы чувствуете себя причастным к появлению этих людей?
Э.Сагалаев
―
Да. Это мои дети.
С.Крючков
―
Дети эпохи взгляда семи дней?
Э.Сагалаев
―
Да. И 12 этажа.
С.Крючков
―
То есть в какой-то момент диссидентство все-таки победило.
Э.Сагалаев
―
Не диссидентство, нет. Свобода мысли. Свобода… просто свобода.
С.Крючков
―
То есть все-таки телевидение может давать свободу?
Э.Сагалаев
―
Может, конечно, может. И хотя «До и после полуночи», например, были другие программы замечательные, тот же КВН. Он много давал свободы, КВН, в лучших своих временах. И тот же «Что? Где? Когда?». Это же просто, понимаете… А была передача «А это вы можете». Володи Соловьева покойного, в которой обсуждались самые немыслимые изобретения, которые вряд ли создавались. И вот этот спор – а там жаркая была дискуссия по этому поводу – она уже учила людей нестандартно мыслить, ничего не бояться. Мое отношение… У меня отношения сейчас вообще к вопросу жизни и смерти больше. Что такое все-таки смерть и смогу ли я ее принять достойно, чтобы мне в этом помогали очень грамотные, если так можно выразиться, даже не грамотные, а… им богом дано было вот это – мне помочь, например. Вот индус такой. Он помог мне избавиться от страха смерти. Но это уже.
С.Крючков
―
Вы сейчас о Раджеше Далале, да?
Э.Сагалаев
―
Да, Раджеш Далал. Да.
М.Максимова
―
Я хотела спросить: с соцсетями вы на вы или нет?
Э.Сагалаев
―
Нет, с соцсетями я на ты.
М.Максимова
―
Вот зашла в ваш Фейсбук и там как раз, по-моему, был репост прошлого года о кредо. «Быть одновременно самоуверенным, красивым, остроумным и трезвым можно». Правда можно? С соцсетями, значит, вы на ты?
Э.Сагалаев
―
Это шутка. Да, на ты. Не так, как мой сын или не так, как мой внук, не так, как мой младший внук, но вполне на ты. У меня Инстаграм и Телеграм, Фейсбук.
М.Максимова
―
И в «Ютьюбе», полагаю, вы смотрите?
Э.Сагалаев
―
Да. Я как рыба в воде себя там чувствую.
М.Максимова
―
Юрий Дудь, с вашей точки зрения, журналист?
Э.Сагалаев
―
Да. Блестящий журналист. Блестящий. И не только журналист, он гражданин.
С.Крючков
―
Алгоритм – что такое «гражданин»? Настоящий гражданин. Буквальная вот емкая формула.
Э.Сагалаев
―
Настоящий гражданин – это человек, который ставит общественные цели выше личных. Прежде всего. И который находит в себе смелость отстаивать свои убеждения.
С.Крючков
―
Это был «Разбор полета», с нами этим вечером был Эдуард Сагалаев – президент Национальной ассоциации телерадиовещателей и, собственно, легенда отечественного телевидения. Эдуард Михайлович, спасибо вам огромное. Провели программу Марина Максимова и Стас Крючков.