Алексей Меринов - Разбор полета - 2019-12-23
23.12.2019
С. Крючков
―
Добрый вечер, здравствуйте! Это «Разбор полета» - программа о людях и решениях, которые они принимают в своей жизни. Проведут программу сегодня Елена Ляховская...
Е. Ляховская
―
Добрый вечер!
С. Крючков
―
...и Стас Крючков. Сегодня у нас в гостях особенный гость. Это художник Алексей Меринов. Картунист, как некоторые из них себя называют. Алексей, добрый вечер!
А. Меринов
―
Добрый вечер! Я патриот: я карикатурист.
С. Крючков
―
Карикатурист. Наши эфирные координаты вы все знаете, но, тем не менее, смс-номер +7-985-970-45-45. Работает чат основного канала «Эха» в Ютюбе. Там уже идет трансляция. Телеграм, вайбер, вотсап - все это привязано к вышеуказанному номеру. По доброй традиции - с вопроса о самом сложном жизненном решении, которое довелось принимать и которое, может быть, предопределило нечто на этом пути.
А. Меринов
―
Сейчас я вернусь к названию «картунист-карикатурист». Вообще был очень смешной случай. Беседовал я с одним большим человеком. Он говорит: «А ты кто по профессии-то, по жизни?». Я говорю: «Я график». Он на меня долго смотрел и говорит: «Это что такое?». - «Ну, графику рисую». Он говорит: «Слушай, я когда служил, графики рисовал - просто без линейки». Поэтому я теперь карикатурист, а не график. Ну, это, наверное, случилось в 1988 году, когда я ушел из единственного в мире цыганского театра «Ромэн» в единственную в мире газету «Московский комсомолец». Я долго упирался, потому что карикатура тогда, в 80-е годы, в середине и в начале - это в основном картинки «улыбка художника», размером хорошо если с пачку сигарет, но в основном со спичечный коробок. А в театре я начинал как бутафор и, собственно говоря, с этой должностью и простился. Но в состоянии дикого изумления и испуга я умудрился поставить 3 спектакля как художник-постановщик. Это было очень интересно. Я дрожал по полгода. А театр у нас маленький. Своих декораций... Мы там только доделываем, основу делали в мастерских Большого театра и других. И полгода работать с одним спектаклем - это, конечно, тяжело. И настроение меняется, и еще какие-то там дела. И потом, на эскизе, в макете все прекрасно, а потом начинается экономия. Ты там заказываешь кулисы из бархата не потому, что это дорого, а потому что они поглощают свет. А у театра нет денег - и тебе повесят какую-нибудь простыню. В общем, я там мучился, но ко мне в театре очень хорошо относились.
Е. Ляховская
―
То есть вы подумали, что в редакции, в газете у вас будет больше свободы?
А. Меринов
―
Нет, 1988 год - вдруг перестройка. И во многих отечественных СМИ поняли, что карикатура - это не только на последней странице, но, в принципе, ей можно оформлять вполне серьезные материалы по экономике, политике. И мне как-то перетянули: «Ну, хватит, давай!». А у нас перспективы. В театре говорили: «Да куда ты идешь, к кому? У нас-то перспективы какие!». В общем, я выбрал газетную перспективу. О чем, собственно, и не жалею. Хотя, конечно, иногда проклинаю все.
С. Крючков
―
Собственно, как оказались в «Ромэне», если вернуться назад?
А.Меринов: Образования у меня никакого. 10 классов с трудом. Но я все время рисовал, считал себя непризнанным гением
А. Меринов
―
О, это теща моя. Значит, образования у меня никакого. 10 классов с трудом. Но я все время рисовал, считал себя непризнанным гением. Валялся на диване, пил портвейн «777», «Кавказ». А жена с тещей в это время мне как-то готовили судьбу. Теща у меня страшно коммуникабельный человек. А она работала в Одинцово. Она у меня художник и по костюмам, и по меху, и по коже. В общем, такой левша.
Е. Ляховская
―
Так она вас без вас устроила на работу?
А. Меринов
―
Нет, она ехала в электричке, увидела впереди сидящего мужчину. Тот рисовал какие-то портреты. «Ой, говорит, а вы кто? А я тоже художник. У меня вот зять есть (причем, я, по-моему, еще в зятьях-то не ходил, но неважно - в фаворитах ходил), прекрасный художник». Тот говорит: «А нам бутафор нужен в театр «Ромэн»». Теща приезжает, говорит: «Давай, хватит валяться, пошли!». И в понедельник... Причем это, конечно, не смешно. Я почему-то зашел через центральный вход. И первое, что я увидел - в фойе стоит гроб. Я думаю: «Неплохо у них репетиции». А это не репетиция. Театр был на гастролях в Японии, а в это время умерла знаменитая Ляля Черная. И вот, значит, оставшиеся артисты открыли доступ публике и ее провожали. Думаю: «Ну, неплохое начало. Ну, потом пошло». Но дело в том, что меня тянули на главного художника, а главный художник тогда - это номенклатурная должность, и он должен был быть партийным. И меня вызывали, говорят: «Алексей, когда?». Ну я, конечно, включал дурака - а в 1988 году уже была многопартийность. Я говорю: «В какую партию-то надо вступить?». Они говорят: «Ну хватит издеваться! Ну что ты за человек? Конечно в нашу, Коммунистическую». Я говорю: «Ну, я подумаю. Что-то вот я как-то не считаю себя, я недостоин этого высокого звания». В общем, тянул до последнего. Потом газета. А я в «МК» говорю: «В комсомольцы не надо вступать?». - «С ума, что ли, сошел? Мы скоро буфет откроем со спиртным». В общем, это решило многое. Короче, в 1988 году я перешел со скандалом. Николай Алексеевич, который меня очень любил, перестал со мной здороваться. Костюмерши подарили мне костюм адмирала - почему-то с одним эполетом. Почему в цыганском театре, где там был адмирал?
Е. Ляховская
―
У вас жив этот костюм?
А. Меринов
―
Нет, он сгорел вместе с медалью «850-летие Москвы», которую мне вручал лично Юрий Михайлович Лужков. Он сгорел на пожаре 31 декабря под утро. До этого мы в «МК» устраивали новогоднюю вечеринку. Вот мы только приехали где-то часа в 4, такие веселенькие. В 6 часов утра звонок из редакции: «Давайте, «МК» горит! Приезжайте!». Я говорю: «Ну хватит шутить, что за бред? Вы еще 1 января позвоните с утра». Они говорят: «Серьезно!». Ну, мы кое-как поймали частника, приехали. Пожара уже не было. Все в дыму, воняет - потому что горела проводка, горел пластик. И, значит, редактор выкатил нам 2 ящика водки и сказал: «Это не туда». А у нас только пришли новые компьютеры. «Это - чистить и зачищать компьютеры». Вот это - самая страшная история моей жизни: когда берешь водку на ватку и зачищаешь компьютеры.
Е. Ляховская
―
Все ушло по назначению? На чистку компьютеров?
А. Меринов
―
Да. Предателей, слабых не оказалось.
Е. Ляховская
―
Как интересно! У вас же юбилейный год, и сотрудники редакции публиковали свои воспоминания. Рассказывали всякие истории про вас. Боже, там такие истории удивительные! Например, как люди приходили на работу, потом на работу приходили вы и случайно вся компания оказывалась после этого в Ленинграде.
А. Меринов
―
Было дело, да. Мы сначала выпили в буфете, потом поехали... Зачем в баню? Ну, не знаю. Но не мыться. И там вдруг кто-то включил Шевчука - про колосник обгорелый и ржавый. А у нас компания - я матрос и еще 2 матроса. И чекист. Не буду говорить его фамилию, и так всем понятно - который сейчас прикрывает Росгвардию. И вдруг я говорю: «Слушайте, братья (без сестер), а где у нас ближайший колосник обгорелый и ржавый?». Время было где-то пол-12 ночи. Говорят: «На «Авроре»». - «Поехали?». Спокойно, в вагоне-ресторане доехали - поняли, что немного ошиблись. Я звонил женам друзей, друзья звонили моей жене - так, чтобы немножко скрасить злобу. В общем, попали мы на «Аврору». Естественно, колосник был на ремонте. Вышел такой дедушка-мичман. Когда он нас увидел - у нас вид, конечно... Я еще в каком-то кожаном плаще до пят, шляпа. Он подумал, что мы пришли медные части снимать с корабля. Я говорю: «Дедушка, мы сейчас дадим тебе 50 рублей на поддержание российского флота. Проведи нас». Он говорит: «Сынки, по большому кругу!». Он так вдохновился. Я говорю: «Давай по-большому». И куда-то, какими-то трюмами... Я все время бился головой об какие-то трубы. Ни черта не видно. Колосник в ремонте. 2 часа. Мы вышли все в золе, в копоти, но счастливые. Купили у него книжку «Песни русских моряков». Я такого деревянного матроса с лицом Анпилова купил. Его потом собака моя сжевала. Он с красным флагом, а собака моя, видно, демократка была. Покатались на лошади, которую звали Сволочь, потому что возничий все время так кричал. Сняли всю Дворцовую площадь. В общем, кое-как добрались назад до самолета. Нас посадили и мы прилетели. Причем прилетели в Строгино ко мне - друзья боялись сразу по женам ехать. И, значит, один товарищ у нас пропал - который заканчивается на «штейн», чекист. А он еще в Питере бесил - все время ходил в букинистический. Мы стоим с трудом, кто-то из нас падал все время, а он все время: «Я пойду про чекистов книжечку куплю». Я говорю: «Давайте мы его в Неве утопим. Что за балласт такой?». К сожалению, не утопили. И мне Маша, жена, говорит: «Слушай, этот пропал. Пойдем посмотрим». Мы открываем маленькую комнату - у нас там стояло пианино, и сидит человек и одним пальцем набирает: «Не думай о секундах...». Я говорю: «Господи, кто у нас только не был, но этого у нас еще не была в гостях». То есть там было очень много смешных... Мы и в Лондон однажды улетели из редакции.
С. Крючков
―
Тем же макаром?
А. Меринов
―
Ну, минуя баню. А, это был день святого Патрика. Мы начали звонить по московским пабам. Очень хотелось по паре «Гиннеса» и по домам. И нам сказали: «Ребята, у нас все забито ирландцами». И тут нас осенило: «Если все здесь, то в Лондоне их практически нет!». Я говорю: «Погнали!». Каким-то образом через Франкфурт-на-Майне мы прилетели в Гатвик. Хорошо у нас там жила подруга. Когда мы позвонили, она долго не верила. Потом сказала: «Я занята, там есть такая площадь в центре - как же ее? - Лестер-сквер. Там, говорит, можно поспать на травке. Ни один полицейский к вам не подойдет». В общем, мы счастливые, буквально на следующие сутки улетели назад. Причем там наши чемоданы, какие-то баулы, и мы такие с другом, руки в карманы. Ну, купили пачку сигарет. Слетали. Потом, куда я еще летал? В общем, «МК» - какая-то стартовая площадка.
Е. Ляховская
―
Такие счастливые времена были. Вы не скучаете по тем временам, когда приходили в редакцию и все это начиналось? Сейчас ведь вы в редакцию каждый день на работу не приходите.
А. Меринов
―
Знаете, другое время. Сейчас, наверное, все-таки, все зарабатывают деньги. В буфете запретили алкоголь. Я работаю дома - это смешно, но я там почти никого не знаю. То есть я знаю так называемую «старую гвардию», которые со мной пришли еще в 80-е, в 90-е. Там куча молодежи, с которой мы дружим в Фейсбуке, но я в лицо их никогда не видел - только фотографии. Единственное, конечно, работа дома - это здорово: у тебя от дома до рабочего места метров 5. Но нужно обладать очень хорошей самодисциплиной. Я всегда был худым дрыщем. А теперь, значит, когда фотографируют, пытаюсь живот втянуть, но не всегда это получается.
Е. Ляховская
―
Хорошо получилось. Можно в Инстаграме «Эха Москвы» посмотреть.
А. Меринов
―
Не премину.
С. Крючков
―
Алексей, с чего все начиналось? Вот вы упомянули чудесную флотскую историю с путешествием до «Авроры». Вы же служили на флоте.
А. Меринов
―
Ну, я служил в морской авиации. Это я так себя называю «русским матросом» - с большой долей самоиронии. Я терпеть не могу, когда говорят: «Вот, моряк...». Моряки ходят, а я служил на берегу, в морской авиации, в войсках связи - 2 года. Нас ненавидел плавсостав, который служил 3 года. Более того, в учебке... Я учился под Калининградом, Колосовка - это, по-моему, бывшая школа абвера. Там 3 этажа наружу и, по-моему, 120 этажей вниз. Никто туда не смог добраться, потому что там вода. Причем, по-моему, не из Балтийского моря, ее нельзя откачать. Там такая суровая погода. Это была самая мирная профессия. Я автомат держал на присяге, потом еще месяц мы ходили в караул. И потом (сейчас это можно рассказать) когда мы были дежурными по роте, когда уже надо карточки на дембель, фотки же нужно - а с чем я буду сниматься? С наушниками, что ли? Наверное, все-таки уже срок давности прошел. Короче, открывали оружейную комнату, набирали автоматов, прятали под шинелями и бегом к передающему центру фотографировать. Как нас никто не поймал - это было, конечно... Посадили бы. И потом так же бегом назад, возвращать автоматы.
А.Меринов: Я работаю дома - это смешно, но я в «МК» почти никого не знаю. То есть я знаю «старую гвардию»
Е. Ляховская
―
Фотографии сохранились?
А. Меринов
―
Парочка есть. Я там героический, за спиной помойка, какая-то свалка - она горит, а я стою. Причем в белой форме, летней - причем она парадная. Но это неважно. Девушки, конечно, тащились и млели. Бескозырку я сохранил. Полгода в гастроном ходил. Там очереди были, все говорили: «Матросика-то без очереди». - «Да, говорю, я только что с дембеля». Потом примелькался и перестал ходить. Вообще я служил в Николаеве. Это арбузы, это персики, абрикосы, по 1 рубль 27 «Золотая осень». Там не то что отпуск, но какая-то командировка душевная. К нам не наши бегали - ну, наши тоже бегали к нам. Девушки бегали, прыгали, потому что там сплошные парфюмерные и ткацкие фабрики были. А у нас в клубе офицеров были какие-то танцы. Какие-то группы местные. В общем, есть что вспомнить.
Е. Ляховская
―
А как у вас в этот период складывалось с творчеством?
А. Меринов
―
Я рисовал, конечно - боевые листки, какие-то газеты.
С. Крючков
―
Дембельские альбомы
А. Меринов
―
Да. Я даже себе не сделал. У меня была записная книжка в виде дембельского альбома. Потому что я не мог. Первый год службы - что скажут «дедушки». Почему-то обязательно волк в виде мичмана или прапора и заяц, который от него бежит на дембель. Вот это я сейчас с закрытыми глазами могу нарисовать. Я это ненавидел.
Е. Ляховская
―
Но это же быстро стало известно - что вы умеете, что у вас талант. И все стали просить.
А. Меринов
―
Да. «Деды» подходят, говорят: «Так, сегодня после отбоя не спишь. В ленинскую комнату - вперед». Но потом приносили выпить, закусить - не без этого, конечно. Нет, там абсолютно не было дедовщины. Потому что связь - вообще туда брали в основном людей из больших городов - Питер, Москва, Киев, еще какие-то. Ну, были какие-то неписаные законы. Вот ты встаешь на зарядку, а «дедушка» не встает. Тебе нельзя в самоволку ходить первый год - мордой еще не вышел пока. Вот это все было. Не то что я скучал, но я прекрасно провел время. Нас долго не отпускали. Потом я все-таки получил... У меня был друг в штабе, потому что я ходил, рисовал ему какие-то графики, что-то еще. И он мне просто выдал вот это удостоверение, что я демобилизовался. Я через забор - и на вокзал. Все, без прощального ужина.
Е. Ляховская
―
Сколько у вас так друзей появилось, которые сначала попросили что-то нарисовать, а потом стали добрыми друзьями?
А. Меринов
―
Знаете, как-то на службе, наверное, не осталось никого. Я как-то уже и не искал. Мы все разные. Теперь уже Николаев - это Украина.
Е. Ляховская
―
А не на службе, в принципе, по жизни?
А. Меринов
―
В принципе, да. Но, единственное, я не очень люблю это делать. Потому что бизнес отдельно, а друзья отдельно. Хотя несколько раз получалось: с выставкой в Лондоне помогли друзья - и финансово, и так далее. Но они покупали работы. Вообще, пока не появился интернет, я вообще свои картинки не собирал. Они где-то валяются, кучкообразно и хаотически. Мне казалось: зачем - нарисовал и забыл. Потом уже я понял, что надо все по папочкам, отсканировать, оцифровывать.
Е. Ляховская
―
А где сейчас хранится самая полная коллекция ваших рисунков?
А. Меринов
―
У меня в газете и хранится. Я надеюсь, что они их не стирают. Хотя, конечно, черт их там, молодежь, разберет. У меня была смешная... Ну как, смешная - такая забавная история. К 100-летию «МК» выпустили 3 каталога. 1-й том - это «Газета», 2-й - «Газетчики», а 3-й должен был быть «Иллюстраторы». И мне позвонили, сказали: «Леша, 300 картинок». Но тираж - он даже не то что для своих, он был только для гостей на эту вечеринку. Я говорю: «Ребята, отберите сами. Ну что это? Я понимаю, если бы на публику». Они говорят: «Ладно, сейчас у нас будет совещание, вернемся, все тебе расскажем». Я сижу, курю. Звонят, говорят: «Леша, с тебя 1000 картинок». Я говорю: «С ума, что ли, посходили? Издеваетесь, что ли?». Оказалось, что Гусев сказал: «Давайте, 3-й том - «Меринов»». Они оформили очень смешно. Стоят две даты. Написано: «Газета 1919-2019», «Газетчики 1919-2019». И 3-й том - написано «Меринов 1919-2019». В принципе, жить мне осталось где-то 8 дней, но каталог уже есть с полным собранием. Я всем объясняю, все смеются. И плюс там еще 3-й том. Они говорят: «А где другие два?». Мне говорят: «У тебя срок 4 дня». Я говорю: «Это физически, даже химически невозможно». Они говорят: «Ничего не знаем». Я выпил цистерну кофе, выкурил лес сигарет. Нарисовал, отослал. Причем я путаю года - до 80-х годов. Я же начинал печататься в 1984 году. Их у меня нет нигде! Я лазил в интернет, находил какого-то крошечного размера, чистил. На одну картинку полдня убивал. Все переслал, приехал. Самая красивая девушка в «МК» - Катя, зав ответственным секторам. Она живет у нас недалеко, иногда выполняет роль курьера. Несчастный ребенок. Сейчас она должна привезти спиртное в подарок от меня тем людям, кто делал каталог. Чем только не занимается эта Катя! Плюс еще хорошо работает. Ну неважно. Я отдал ей эту флешку. Господи, о чем я говорил-то? Старый больной человек. Я уже на пенсии.
Е. Ляховская
―
Про 3-й том зашла речь.
А. Меринов
―
Да, про 3-й том. И что там?
Е. Ляховская
―
Нужно было срочно нарисовать тысячу...
А. Меринов
―
Тысячу... Господи, ведь пил только чай. Вот, чай вреден. Отдал, всё. Думаю, в понедельник. Потом оказывается, что они еще месяц делали этот проклятый 3-й том! То есть я мог бы еще месяц валять дурака. Ну, это у нас всегда так в «МК». Причем, кстати, я из театра очень легко вписался в «МК». Потому что и там, извините, бардак, в театре. Все делается за 5 минут до открытия кулис. Я смотрю: кто-то из рабочих, наши вечные враги монтировщики, таскают декорации. Не знаю, как фашисты - бросают, там шифон на окошке - он порван. Это отбито. Режиссер орет, помреж орет: «У нас 5 минут, давай быстрее!». Кто-то краской, потом артист вляпался. И в газете так же. «Где картинка?». Я говорю: «А кто мне прислал?». - «А что, тебе никто не звонил?». Я говорю: «Кто должен звонить? Ты ведешь номер». - «Давай, у нас дыра в тексте! Этот материал слетел». И я настолько приучился работать в этом. Мне редко, но присылают тексты заранее. Я думаю: «Ну, сейчас, 2 часа осталось до подписания номера. Можно рисовать». Ну, прочитал, что-то там творится в башке, варится - но не рисуется. То есть вся жизнь такая, в аврале.
Е. Ляховская
―
Вот мы сейчас за эфиром разговаривали, и вы сказали, что работаете в основном ночью. Ночь, чай, сигареты необходимы для творчества.
А.Меринов: Я служил в Николаеве. Арбузы, персики, абрикосы. Там не то что отпуск, но какая-то командировка душевная
А. Меринов
―
Крепкий чай, сигареты и блюз или «Pink Floyd». И вот мне кажется, что весь мир спит, я один, и очень легко рисуется. Правда, иногда заснул, проснулся, посмотрел - «Господи Боже мой, что я наколбасил, что за ужас?». Потому что днем как-то ощущение немножко по-другому. А ночью всё нравится. Вот так и рисую.
С. Крючков
―
А свою первую картинку в «МК» помните?
А. Меринов
―
Их было аж 4. Помню не все. Вот как раз еще очень смешно получилось с этим черным стилем. Это потом я придумал красивую легенду. На самом деле я рисую контур, потом раскрашивал и капнул. И думаю: «Что-то мне так лень перерисовывать». И я вспомнил: я с бабушкой, учился в музыкальной школе в доме культуры Горбунова - знаменитом, на Филях, на Багратионовской. И когда она меня водила через этот бульвар в парк, там сидел дедушка в военной форме - наверное, все-таки, не Гражданской, а уже Великой Отечественной. И за 25 копеек он вырезал вот эти силуэты из черной бумаги. Потом у меня любимая песня «Rolling Stones» - «Paint it black». И любимый поэт Саша Черный. И я, конечно, так быстро сообразил, что это легенда. А на самом деле просто взял и по контуру размазал черным цветом. И получилось так. Потом я уже узнал, что это называется контурная или силуэтная графика. Это было давно, до меня. Это было очень популярно в XIX веке, в Германии было популярно.
Е. Ляховская
―
Получается, вы заново открыли.
А. Меринов
―
Ну, для себя-то - точно. Но, может быть, они потому и приглянулись, что все рисовали не то чтобы похоже, но как-то так вот. А это, черное пятно - как-то эффектно смотрелись. Они даже хотели, чтобы я перешел на цвет, потому что черное всегда бросается в глаза, но я как-то черное оставил, просто фон перевел в цвет, в 2008 году.
С. Крючков
―
А сюжетно что это были за картинки, какая история?
А. Меринов
―
Там какие-то очень смешные. Две картинки, была такая двухходовка: на первой тонкий дядечка пьет из толстого самовара, на второй он толстый, а самовар уже такой худой. Я уже, честно, не вспомню. Конечно, тогда политику не ставили.
Е. Ляховская
―
Вы упомянули выставку в Лондоне. Что там было? Какие там были представлены работы?
А. Меринов
―
Там последние. Естественно, из 56 - 50 без слов, чтобы было понятно всем.
Е. Ляховская
―
Это когда было?
А. Меринов
―
Года 3 тому назад, по-моему. В 2015. Она называлась «15-Меринов-15». 15 поездок в Лондон (я обожаю этот город) и 2015 год. Друзья устроили. Там живет пара плюс два парня, армейские болельщики, помогли финансово, потому что она оказалась очень дорогая. Это каталог, это перевозка работ, это перевозка каталогов - очень такая забавная была, через Белоруссию. Всё дошло. И в Пушкинском доме... В основном, конечно, не скрою, была русская публика. Но и друзей-англичан было много. Я, конечно, страшно боялся. Когда ехал в метро в день выставки с утра, посмотрел - у меня кеды перепутаны: левый на правой ноге, правой на левой.
С. Крючков
―
К этой истории мы вернемся после новостей на «Эхе».НОВОСТИ. РЕКЛАМА.
С. Крючков
―
Мы продолжаем. У нас сегодня в гостях художник-карикатурист Алексей Меринов. И остановились на занимательной истории.
А. Меринов
―
О чем она была?
С. Крючков
―
С кедами.
А. Меринов
―
А, да, Лондон. Это ужасно. Я дико дрожал.
Е. Ляховская
―
По дороге выяснилось, что вы оказались в разных кедах. Вернее, кеды были перепутаны.
А. Меринов
―
Да. Развеска была. Вообще их 56, купили эти рамки, паспарту, стекло. Ничего не получалось. Мне помогал товарищ. Он очень такой, удивительный у него характер. Он все время смотрит на меня спокойно и говорит: «Леша, надо выработать алгоритм развески картинок». А там аж 2 этажа. Я говорю: «Слушай, вот там есть паб за углом. Пойдем алгоритм выберем? Может быть, само развесится». Он говорит: «Нет, давай». И действительно, всё развесили. Пришли люди, каталоги... За 2 дня у меня купили работ 40. Конечно, я пришел, думаю: «Кому это всё нужно?» Ну, там такие - я не люблю это слово - философские. Естественно, серия про Винни-Пуха. Но англичане клевали, конечно, на политику. Путин есть? Всё. Что там нарисовано, неважно. Путин похож - всё, сметали. А наши - в основном бытовые сцены. Но всё очень хорошо обошлось. Мы еще потом слетали в Ирландию. Поэтому, конечно, я в восторге. Но делал я ее год и всё проклинал. Потому что еще и газета, еще какой-то там футбол, еще и концерты у друзей. Всё надо совмещать. И всё это тяжело давалось. Какой-то Лондон, как я это всё повезу? Нет, оказалось, всё возможно.
Е. Ляховская
―
А по нынешнему договору с газетой вы имеете права для кого-то еще создавать работы?
А. Меринов
―
Я не имею право работать в СМИ. В ежедневных, во всяком случае - в газетах. Ну, это понятно. А так - сейчас вот очень интересный проект мы делаем. Не знаю, во что он выльется. Это Пушкин, его переписка с друзьями. Письма о Пушкине, цитаты о нем, Вяземский, Жуковский, Дельвиг. В общем, вся та... ну, тусовка - это плохо... окружение в цитатах и с моими иллюстрациями. И для меня это было, конечно, настолько необычно, потому что немножко другое... Хотя там присутствует и политика. Вяземский такие вещи говорит, Жуковский. Они практически актуальны и сейчас. По-моему, кстати, сегодня Вяземскому открыли памятник. Причем представители внешней разведки России. Не знаю.
С. Крючков
―
Когда рисуешь картинки на злобу дня, герои обижаются? В этом смысле нынешнее время благодатнее, чем прошлое?
А. Меринов
―
Понимаете, был случай - у меня пошли какие-то книги. И мне говорили: «Леша, чего ты? Ты же за 5 минут соберешь». Действительно, там тысячи картинок. А книги не политические. Я начал собирать - а там у меня одни политики. Я понял, что я бегаю по замкнутому кругу. Для газеты это надо, безусловно, потому что газета каждый день. Но я как-то начал постепенно отходить от персонифицированных картинок. Иногда там Фейсбуке выкладываю наших дорогих руководителей. Но мне больше интересно придумывать какую-то ситуацию, какой-то замкнутый сюжет. И картинка работает дольше, и мне самому это интереснее делать. Можно же нарисовать корону или шутовской колпак, не изображая человека, но более-менее умному зрителю будет понятно, о ком и о чем речь. Иногда такой щелчок по носу больнее, обидней, чем удар палкой.
С. Крючков
―
A были эксцессы такого рода, что звонили и говорили: «Алексей, остановитесь»?
А.Меринов: Пока не появился интернет, я вообще свои картинки не собирал. Мне казалось: зачем - нарисовал и забыл
А. Меринов
―
Сейчас не мне звонят. Сейчас рамки, которые установил Роскомнадзор. Естественно, нельзя рисовать нацистские знаки. Я понимаю, что в моем исполнении это будет антифашистская картинка, но, тем не менее, нельзя изображать. Нельзя изображать средний палец. Что-то там еще нельзя изображать. Потому что 2-3 предупреждения и, значит, до свидания, на выход. Попу пока можно. У меня очень большая серия - считаю, что это такая доминанта, философская величина.
С. Крючков
―
Ну, попа не обидится, в конце концов.
А. Меринов
―
Ну, как сказать. У меня был заказ - очень смешной. Банкир - я его до этого не знал: «Слушай, говорит, у меня такие идиоты все сотрудники. Нарисуй кучу задниц. Я их потом назову и повешу у себя за спиной». Ну, думаю, рисовать любимые детали тела, да еще и за деньги - почему бы нет? Всё, принес ему. Он говорит: «Ой, здорово. Это Вася, это Петя, это Лена». Ну, надо было вешать в общем коридоре. Поскольку он повесил за своей спиной, в общем, народ заходил и начинал... В общем, он-то думал, что это про них, а они-то думали, что это про него. Он потом мне звонит, говорит: «Что ты меня нарисовал?». Я говорю: «Ну ты же принял это все к производству». - «Но они, говорит, надо мной издеваются!». Я говорю: «Ну, дружище, что делать?».
Е. Ляховская
―
Произведение стало жить своей жизнью.
А. Меринов
―
Но я так понимаю, они сейчас где-то в запасниках.
С. Крючков
―
Конкурентная среда среди карикатуристов. На слуху какие имена? Ваше, Елкин...
А. Меринов
―
Елкин, конечно. Я вижу чаще всего Елкина. Он молодец, актуальный художник. В принципе, можно нарисовать на любой случай, и я сразу придумываю, а потом думаю: «Да ну, что-то лень мне. Без меня как-то». Потом в газете, я так понимаю, меня отодвинули немножко в сторону экономики. Сейчас будет очень цинично звучать, но поскольку там не всё хорошо, это, конечно, для меня и слава Богу. То есть для меня там работа найдется. Политику я рисую в основном - у нас есть такая очень хорошая, любимая рубрика, называется «Свободная тема». Там пишут не наши - там пишут политологи, политики, журналисты, артисты, известные люди, историки. Ну, есть круг лиц, которым я просто не рисую. В редакции уже знают. Допустим, Игорь Николаев - это известный экономист из Высшей школы экономики. Цветков вдруг разразился каким-то антикоммунистическим, антиклерикальным циклом работ. Уж не ожидал, он всегда ходил в консерваторах. То есть есть какие-то вещи. Сейчас два подряд материала, критикующие выступление нашего нацлидера - сегодня и еще пару дней. Минкин написал потрясающий материал ко дню рождения Сталина. Он проводит параллели с нынешней властью. И там получается, что у меня не только карикатуры, а та же проклятая графика. То есть я работаю с коллажами, немножко компьютерной графики. Но вот это клеймо, вот эта печать карикатуриста на мне вечно. То есть у меня бывают случаи. Я ставлю картинку к похоронам Сахарова. У меня, значит, мельницы несут гроб с телом Дон Кихота. То есть понятно: на похороны же пришли все эти члены Политбюро, ЦK КПСС - то есть люди, которые его травили и гнобили всю жизнь. Народ ржет, говорит: «Ржака». Я говорю: «Что тут смешного-то?». И там, значит, на его выступление на съезде: на сцене стоит человек со скрипкой, а зал полон барабанщиков, и они вот так в барабаны бьют. Говорят: «Ржака». Я сначала обижался, потом пытался объяснить, потом думаю: «Ну и ладно, смотрят - кто-то поймет, кто-то нет». Карикатурист - это почему-то должно быть смешно. Это абсолютно не всегда. Из художников - да, Елкин. Есть очень хороший питерский Андрей Попов. Он не скрывает, он очень любит Рене Магритта. Там не то чтобы он, но есть такое влияние. У него, казалось бы, ни о чем. Но человек цепляет за какую-то деталь и настолько здорово ее обрабатывает - я просто в восторге. Витя Богорад - но он такой, уже заслуженный, известный питерский художник. Питерцы - они как-то немного поспокойней. Наши, конечно, понаглее, похулиганистей. Игорь Макаров - человек, который меня привел в карикатуру. Он еще в 70-е делал вот этот «Волшебный фонарь», «Бенефис», оформлял Сан Санычу Иванову «Вокруг смеха», потом работал в театре. И вот я смотрю - каждый день выдает картинки. Сережа Тюнин, Миша Златковский - великий. К сожалению, из официальной прессы я даже не знаю, кто сейчас где. Я в основном смотрю в интернете.
Е. Ляховская
―
А с теми, кого вы перечислили, бывает такое, что встретились компанией, посидели, о чем-то поговорили? Или только следите за творчеством друг друга и всё?
А. Меринов
―
Знаете, как-то получилось, что у меня в основном друзья среди двух совершенно разных групп - среди музыкантов и среди футбольного фанатья.
С. Крючков
―
Вот вы сказали, Попов - это отчасти влияние Магритта. А вы, мне кажется, человек рок-н-ролльный.
А. Меринов
―
Ну, мне хотелось бы верить в это. Да, я человек, больной этим. У меня 24 часа звучит музыка. Я собираю пластинки. Моя Маша, жена, уже практически единоутробная, с которой в следующем году будет 40 лет совместной жизни - столько не дают даже при Сталине. Люблю - не могу, Маша!
Е. Ляховская
―
Потому что слушает, правильно.
А. Меринов
―
Но гоняет меня! Меня все гоняют. Дочь гоняет меня, жена гоняет, собаки гоняют. Две маленькие корги... Нет, с чаем пора завязывать. Что там? Про влияние. Ну. это пылесборники. Потому что у меня половина винила с дисками на даче, половина здесь. И я в один прекрасный момент понял, что, поскольку я большую часть времени сижу у компьютера, музыку слушаю оттуда. Это надо встать, винил поставить, потом вот так перевернуть. Бархаточкой протереть его... Ад нечеловеческий! А тут нажал на кнопку - и всё творчество у тебя уместилось. И я начал просто подворовывать, не скрою, с некоторых пиратских сайтов. Но я для себя, не для продажи. Есть порталы. Потому что сейчас музыки море, огромное море. Мне даже жалко молодых музыкантов. Для меня просто шикарных - но у них есть по 2-3 песни. Нет даже силы записать, выложить клип на YouTube. Хотя там, казалось бы, нужен мобильник и всё. А вот где-то на этих пиратских сайтах... И я закатал себе, не знаю на сколько гигабайт, кучу рок-н-ролльных сборников, блюзовых, ритм энд блюза, хард-роковских.
Е. Ляховская
―
Из современных кого выделите?
А.Меринов: Англичане клевали, конечно, на политику. Путин есть? Всё. Что там нарисовано, неважно. Путин похож - сметали
А. Меринов
―
Это опять же блюз. Кенни Уэйн Шеппард - есть такой парень, ритм-н-блюзовский, хороший парень. Майк Зито. Эти фамилии - в принципе, такая средняя волна. Сейчас мой любимый (ну, он не очень молодой) - Уолтер Траут. Он, по-моему, пережил пересадку печени, у него что-то было. Выжил, сейчас выжигает. Джо Бонамасса я очень любил, когда он начинал. Он приезжал сюда. Причем он потерял гитары в дороге, и Сережа Воронов, мой друг, лидер «Crossroads», давал ему свои гитары в МДМ. А там же бабушки - там же, в МДМ, органный зал. Понимаете, какая музыка. И тут, значит, пипл начинает вставать, плясать, бежать к проходу. Эти бедные бабушки говорят: «Садитесь!», а Бонамасса со сцены говорит: «Чего вы сидите? Рок-н-ролл! Давайте, пляшите!». Эти бедные бабушки - там, наверное, инфарктов было немерено. Но его сейчас очень много, и он поет со всеми везде. Он начинал как блюз. А блюз - это ирония, самоирония, то весело, то грустно. А у него сейчас что ни песня - то какие-то прямо баллады минут на 40, извините, сопли по грифу, слезы, какие-то гимны. И он всё выкладывает. У него концертники - больше, не знаю, чем он песен придумывал. Мне кажется, в последующем он будет выкладывать репетиции, а потом как он дома бреется или, я не знаю... То есть он как-то подустал. Причем он со всеми - от Элтона Джона, условно говоря, до... Со всеми играет. Он клевый парень, но его очень много. Потом Гленн Хьюз из «Deep Purple». Он давно уже какой-то неимоверно ритм-энд-блюзовый. Молодые есть, но, опять же, они сейчас известны... Вот сейчас друзья, английские музыканты, приезжают, играют у нас в Москве. Я ни разу не попал. У меня какая-то беда - то я на даче, то болею. Опять же, они известны только тем людям, которые по клубам. С другой стороны, это хорошо. Музыки море, музыки океан. Я никогда не спорю насчет этого. Я не понимаю - вот я что-то поставил, ко мне приходят и начинают: «Это не так, то не так». Я говорю: «Господи, хочешь, я тебя научу YouTube пользоваться? Покажу, как это выкладывается на твоей страничке?». Ну, у всех разные вкусы. Вот мне нравится такая музыка - немножко брутальная, жесткая. И был период, когда я как раз уходил служить - в 1977. Еще вовсю хард-рок - еще был «Led Zeppelin», «Deep Purple» распадался. В общем, все мои группы. А демобилизовался, пришел - диско, новая волна, какие-то эти... И хард-рок-то стал - мужики в лосинах, пергидроль какая-то, химия. Я думаю: «Мама родная! Верните меня обратно!». Потом AC/DC немножко прогремело - и как раз вот этот момент безрыбья. Я начал мучиться, искать - и нашел музыкантов. И потом я понял, что «Led Zeppelin» начинали с блюза, у них очень много было. Есть сайт, где обиженные блюзмены писали на них, что они вот здесь украли у нас тексты, здесь музыку. «Rolling Stones» всю жизнь играли блюзы. И так далее. И я понял, что я всю жизнь их слушал, только не знал, что это блюз. И как-то постепенно потом познакомился с ребятами - и понеслось. Потом я с «Crossroads» дважды ездил в Англию, один раз в Испанию на гастроли. То есть это тот же выезд на футбол, только без футбола.
С. Крючков
―
Вы упомянули о своем «армействе».
А. Меринов
―
Да, был период, когда я вдруг дико зафанател.
Е. Ляховская
―
Почему «был»? Больше не болеете?
А. Меринов
―
Теперь я болею. После такого периода боления я теперь болею. На меня обижаются мои соратники, но что поделать - каждому овощу свой сезон. И все время у меня как-то не было компании. У нас во дворе, естественно, больше всего спартаковцев, шпана эта. Какое-то «Динамо», один чудный человек болел за «Локомотив». А армейцев как-то 2-3. И я все время один ездил на хоккей, один на футбол. Ни с кем не знакомился. А потом в интернете сидят 2 парня из «МК»...
Е. Ляховская
―
Вы ходили на все матчи ЦСКА - футбол, хоккей, баскетбол?
А. Меринов
―
Нет, пытался ходить, но не на все попадаешь. Очень сложный график, особенно когда и хоккей, и футбол одновременно. Два парня-корреспондента говорят: «Давай пойдем с «песками»». «Пески» - это такой интернет-сайт. Там про футбол не пишут, в основном пишут про жизнь, про то, что было до футбола и после футбола, и почему жена 3-й день не разговаривает, и почему домой не пустили. А я ведь болельщик. И познакомился. И понеслось! Выезды в Волгоград... Причем тоже не собирался. 2 раза в Перми - опять же, спонтанно. В общем, съездил в 2005 году на финал Кубка УЕФА в Лиссабоне. Видел нашу победу - там плакали все. Потом это шествие по центральной улице. Не было фонтана, где бы я не искупался. Ну, там тепло, там можно было сушить одежду на себе. И всё это по нарастающей, по нарастающей. А потом мы, во-первых, переехали на Коломенскую. Не знаю, как это связано, но, конечно, жена: «Хватит уже, ненавижу их всех!». Потому что потом уже все ко мне - человек 5-6. Иногда меня как спартанца, на щите вносили. Как царя Леонида. Ну, это очень трудоемкая и очень такая опасная для здоровья работа, за которую не платили денег. И в один прекрасный момент я съездил в Рим. Это был кошмарный выезд. Мы проиграли 1:5, по-моему. Я там попал в одну такую смешную и неприятную ситуацию с медицинской помощью. Потом в самолете у меня отняли мой любимый напиток лимончелло. В общем, я расстроился. В общем, добрался через 3 суток до дома, грязный, и Маша сказала: «Давай, значит, так, дружок (жена моя, самая красивая в мире и практически уже единоутробная) - или здоровье дома или давай: вот у тебя есть этот Фельдман проклятый». Это друг мой, юрист. Страшный человек. Ну, остальные тоже не лучше.
Е. Ляховская
―
В общем, под влиянием жены вы с болением за ЦСКА завязали.
А. Меринов
―
И я опять переместился на диван. Но в принципе, болеть сложнее, потому что сидишь на трибуне. Во-первых, ты там что-нибудь скажешь - тебя слушают друзья. Потом у нас же там свои секреты. Как проносить кока-колу и минеральную воду на трибуны, не вызывая подозрений у охранников.
Е. Ляховская
―
Как проносить не кока-колу в кока-коле.
А. Меринов
―
Да, это очень смешно. Ты сидишь и смотришь... Особенно, когда ходили на стадион «Динамо» - как люди пьют сначала минеральную, и тут же запивают кока-колой.
Е. Ляховская
―
Мне кажется, это все знают. Если идут болельщики с коробками сока - там не сок.
А.Меринов: Можно нарисовать корону или шутовской колпак, не изображая человека, но более-менее умному зрителю понятно
А. Меринов
―
Нет, какие коробки. Не пропускают. Девушки нам помогали. В общем, солидарность действовала. И здоровью это мешает. И потом, у меня с работой. Все-таки я не молодею, у меня она как-то все больше и больше времени стала забирать, а картинок столько же. Вот у меня на той неделе 6 картинок вышло. Я проклинал всю газету, а они говорят: «Ну Леша, вот там вот это слетело, это слетело. Давай выручай!». А Гусев очень ругается. Он говорит: «Не больше 2-х. Слишком много его».
С. Крючков
―
Вот как?
А. Меринов
―
Ну, он прав, в принципе. Не надо тоже, когда меня слишком много. Надо как-то делать паузу. Вот объявил «ушел с эстрады» - и ушел. А то у нас ушла с эстрадой или ушел - и еще лет 30 «уходят». Вот у меня примерно так же. Но поскольку, как говорят, газета - это живой организм, то... Вот сегодня вышло 2 картинки как раз по поводу выступления Владимира Владимировича и по поводу этого дикого случая, когда омоновцы показывали детям, что будет с плохими детьми, когда они вырастут. Вот так. С другой стороны, я злюсь, ругаюсь, кричу: «Хватит мне присылать!». Потом я собираюсь уходить. Я думаю об этом всё больше и больше. Но это не значит, что я уйду, конечно. С другой стороны, чтобы тебя ногами вперед вынесли?
С. Крючков
―
Мы этого не хотим. Мы не хотим, чтобы вы уходили.
А. Меринов
―
Да я сам не хочу. Но интригу-то надо... Вдруг завтра Гусеву кто-то скажет... Вы знаете, что я творил в 90-е годы с бедным Павлом Николаевичем?
С. Крючков
―
Алексей, а технология создания картинки. Вы говорите: 2 картинки в день, сюжет на злобу дня. Сколько времени это занимает, интересно.
Е. Ляховская
―
Давайте так: самое меньшее и самые большее.
А. Меринов
―
Меньшее - это я прочитал заголовок.
Е. Ляховская
―
И что - прочитал и мгновенно начал?
А. Меринов
―
Нет, я мгновенно придумал картинку. Всё, больше не надо. 90% я вообще делаю с голоса. Мне звонит выпускающий редактор (их у нас несколько) и говорит: «Рубль упал». Я говорю: «Ё-моё, какая это новость-то? Я ее нарисовал больше чем год назад». Всё. Он говорит: «Ну ты сам что-нибудь почитай, что-то посмотри в интернете. Ну что я тебе буду? Ты взрослый человек». А рубль - это такой смешной значок, что туда, в эту штуку, можно вставить от лица до полностью противоположной части тела. Я люблю его рисовать. Хотя он меня уже бесит. Или там сейчас пенсии пошли. Поскольку я уже сам пенсионер, это отдельная печальная история, мне это тоже близко. То есть иногда читаешь по несколько раз. Но поскольку есть Александр Викторович Минкин, с которым мы ругаемся по 5 раз на неделе, потому что он считает, что я его личный художник, поэтому он должен посмотреть картинку и обязательно посоветовать, что рисовать. Я уже не спорю, говорю: «Да, конечно», жду, пока мне говорят: «Ну где, там сейчас уже газета подписывается», швыряю - и уже заменить нельзя.
Е. Ляховская
―
А бывают ситуации, когда совсем трудно идет, никак в голову не приходит?
А. Меринов
―
Бывает.
Е. Ляховская
―
Например, из последнего это что было?
А. Меринов
―
У нас есть Андрюша Яхонтов, писатель. Он пишет такие хорошие материалы - по пятницам выходят. Они такие пространные. В принципе, рисуй что хочешь. Я люблю это. То есть это не «рубль упал», хотя тоже уже что угодно можно рисовать... И вдруг он пишет совершенно конкретно про пьесу, про режиссера. Естественно, забыл про какую. Про театр. Я звоню, значит, ответственным, говорю: «Ребят, ну поставьте какую-нибудь фотографию с театра - совершенно не мое». Звонит мне Андрюша, у которого до сих пор нет мобильного. Вот человек, живет своей жизнью! Я ему завидую - его нет в интернете, ни мобильного. Говорит: «Леша, ты там уже 20 лет рисуешь. Давай, придумай! Ну давай, я тебя прошу. Хочешь, я тебе тоже буду звонить после каждой кинокартины, что она гениальная?». Я говорю: «Ладно, старый, нарисую». И я какую-то вдруг... Про что же там? А, там «Пиковая дама». Что-то я нарисовал. А, там был и «Вий», и упоминание о «Пиковой даме». Я нарисовал гроб, и даму положил в виде панночки. И написал 2 фразы: «Лежит как живая». А вторая фраза - «Классика всегда живая». Что-то такое. Но это в последний момент. Я промучился полночи. Говорю: «Нет, пусть на меня Андрюша обидится, но я рисовать не буду». Дай, думаю, посплю. Встал где-то часов в 10. Открыл глаза... Я очень люблю, кстати, так думать. Открыл глаза - мозг еще не работает, работают какие-то ассоциации. Бабах! - и картинка сложилась. То есть мозг вредит художнику. Художник должен жить чувствами.
С. Крючков
―
Когда вы говорите «нарисовал» - это значит, взяли маркер, карандаш?
А. Меринов
―
Я рисую маркером контур, обрис, какие-то детали. Потом это всё настолько лениво, что я даже с планшета сканером снимаю, засылаю себе на почту, перевожу в сканер и там красками. Потому что мне дается час-полтора на картинку, а руками рисовать - где-то около дня.
Е. Ляховская
―
Сложно вам давался переход к новым технологиям?
А. Меринов
―
Ну, дочь научила - с грязными ругательствами, с бросанием в меня книги «Интернет для чайников». «На, папа, учи, лузер, свой Photoshop!». Я ей звоню по 5 раз на дню. Говорю: «Не получается! Не могу цвет указать». Она говорит: «Для чего там пипеточка нарисована? Папаня, ты берешь, отмечаешь цвет и потом...». Я говорю: «Господи, что же я?». То есть я там еще не все кнопочки освоил, но в принципе, для карикатуры это не столь важно. Более того, я там какие-то закаты рисую, полутона. А потом где-то покупаю газету, и все эти фиолетово-розовые закаты - ровный коричневый цвет. Потому что краска такая, и печать, газетная бумага. Нет гармонии в мире, есть только путь стремления к ней.
Е. Ляховская
―
А вот изданные работы, то, что уже вышло, газеты кто-то дома собирает, складывает? Каждый номер с вашими работами.
А. Меринов
―
Мама собирала. Нет, газеты - нет. Зачем? Я же их все знаю.
Е. Ляховская
―
На память.
А. Меринов
―
Ну, на память они у меня все лежат по папочкам, по месяцам. Вот так год кончается, я открываю - декабрь, январь и всё такое. Так проходит жизнь. 1984 и 2020 - уже скоро будет папочка. 15 тысяч картинок с начала века я насчитал. Еще были 90-е... Я не вру, я просто брал, заходил в свойства, открывал - и там 15 с чем-то тысяч файлов.
Е. Ляховская
―
Но есть же и резервные копии. Это ведь не хранится все где-то в одном месте.
А. Меринов
―
Нет я их еще копирую на съемный жесткий диск. Еще и в редакции всё это есть. Так что теперь живем по-новому.
Е. Ляховская
―
А то, как вы рассказывали, бывают же и страшные пожары. Нужно хранить в разных местах.
А. Меринов
―
Да, причем мне-то водку не дадут протирать мои картинки. Вот в чем беда-то! Незадача.
С. Крючков
―
В сложное время живем. Вас можно назвать гражданским активистом?
А. Меринов
―
Нет, ребята. Я художник прежде всего. Конечно, у меня есть какие-то вещи. Это музыка, это спорт и это политика. Определенные границы, через которые я не пройду. Вот я «конь», я армеец, но я никогда не нарисую картинку...
С. Крючков
―
Про «Спартак».
А.Меринов: Карикатурист - это почему-то должно быть смешно. Это абсолютно не всегда
А. Меринов
―
Ой, про «Спартак»... Зверушек-то я рисую. Некоторых. Но никогда не нарисую обидное про ЦСКА. И я никогда не нарисую обидное про рок-н-ролльщиков. Я сразу сказал, что я бандеровец, «пятая колонна», нацпредатель. Вот что хотите, то со мной и делайте. Сказали: «Ну ладно, переживем. Сегодня там кое-кто про Крым говорит, поэтому теперь их присылать не будем». Я говорю: «Ну и правильно». Так и живем. Душа в душу.
С. Крючков
―
Одно слово - лауреат премии Союза журналистов «Золотое перо», конкурса карикатур «Сатирикон» и многих-многих других, просто любимый всеми нами художник-карикатурист Алексей Меринов был сегодня гостем программы «Разбор полета». Провели ее Елена Ляховская...
Е. Ляховская
―
И Станислав Крючков. И так незаметно пролетело время. Спасибо!
А. Меринов
―
Прощайте, товарищи, все по местам! Это я передал привет фейсбуковским друзьям. Спасибо вам огромное, что вытерпели!