Юлия Юзик - Разбор полета - 2019-10-14
14.10.2019
С. Крючков
―
Добрый вечер, здравствуйте! Это «Разбор полёта» - программа о людях и решениях, которые они принимают в своей жизни. Проведут её сегодня Маша Майерс и Стас Крючков. Наш гость сегодня - журналист и писатель Юлия Юзик. Юлия, добрый вечер!
Ю. Юзик
―
Всем добрый вечер!
М. Майерс
―
Добрый вечер!
С. Крючков
―
Вы обещали не давать интервью. Во всяком случае, я это прочитал в одном из них.
Ю. Юзик
―
Не смогла вам отказать.
С. Крючков
―
Но, тем не менее, выходит одно за другим.
Ю. Юзик
―
Это то, что я успела наговорить в первые дни.
С. Крючков
―
Но более ясной ваша история, ваша иранская эпопея последних дней не становится.
М. Майерс
―
Скажите, вы сами её до конца понимаете?
Ю. Юзик
―
В общем, в целом, по большому счёту, да. То есть есть какие-то пазлы, которых не хватает для полного понимания, но в целом, наверное, я думаю, что как-то поняла.
С. Крючков
―
Сколько в ней от политики, от частного, и от профессионального журналистского? Если составить такую пропорцию.
Ю. Юзик
―
Ну, политики там много. Это вообще, мне кажется, в большей степени политическая история. Наверное, присутствует какой-то элемент частного. Что касается журналистики - не знаю.
С. Крючков
―
Политика возникла после вашего задержания или до него?
Ю. Юзик
―
Я думаю, до него. Но следствием того, если бы я оттуда не уехала, были бы опредёленные политические события, которые развивались бы там.
М. Майерс
―
Я просто хотела сказать, что те, кто нас слушает и смотрит на YouTube-канале, вовсе не обязаны знать вашу биографию. Я просто хочу уточнить, что Юлия - это та самая журналистка, которая была задержана в Иране. Сначала у вас был отобран паспорт, потом вы попали в иранскую тюрьму. И дальше ваша судьба - тайна, покрытая мраком. К счастью, история закончилась благополучно - при помощи и МИДа России, и всех тех, кто вас поддерживал, вы на свободе, вы прилетели в Россию. Скажите, пожалуйста, вы сейчас живёте - у вас есть чувство страха, неуверенности?
Ю. Юзик
―
Вы знаете, человек, который пережил определённые, вот такие события в жизни... Ну да, есть. Когда ты выходишь из такой ситуации, она тоже не разовая. Это не так, что ты приехал, выдохнул, перекрестился и сказал: «Всё, всё плохое позади». Наверное, есть какие-то остаточные явления и размышления.
М. Майерс
―
Нет, я имею в виду не пережитый стресс - это понятно. Я имею в виду конкретно историю с тем, что вы называли фамилии достаточно высокопоставленных иранских чиновников, вы очень много говорили о спецслужбах. Как известно, спецслужбы не признают границ. Вы сейчас живёте - вы чувствуете себя в безопасности?
Ю. Юзик
―
Вы знаете, глобально, в Москве я чувствую себя в безопасности. Но какое-то внутреннее чувство уязвимости всё равно присутствует.
С. Крючков
―
Как в вашей жизни вообще возник Иран?
Ю. Юзик: Это очень жёсткое государство. Это страна для 50-70-летних мужчин, которым принадлежит власть
Ю. Юзик
―
Это было давно, в 2013 году. С 2013 года он присутствует в моей жизни. И с тех пор, как Иран присутствует в моей жизни, здесь всё как-то пошло не так.
М. Майерс
―
Расскажите, с чего начиналось, что произошло в 2013? 2013 год - это не так давно, всего 6 лет. Журналистикой вы занимаетесь, наверное, лет 20, рискну предположить, или 15.
Ю. Юзик
―
Да, достаточно давно. В 2013 году мне пришло какое-то понимание того, что последние лет 5, как я пыталась что-то делать в России, искать работу... Я писала всяческим различным уважаемым людям, которые считаются в России очень либеральными журналистами. Искала какую-то работу. И в 2013 году мне пришло понимание того, что здесь у меня уже абсолютно ничего не получится. То есть я была выброшена за борт и чувствовала себя каким-то профессиональным изгоем.
М. Майерс
―
А почему?
Ю. Юзик
―
Ну, это следствие моей книги «Невесты Аллаха», позиции, которую я занимала. Позиция, которая была неоднократно озвучена на Западе, когда я находилась в различных пресс-турах и так далее. По моим книгам всегда была большая пресса на Западе. Я занимала определённую критическую позицию по отношению к руководству страны.
М. Майерс
―
А с чего начиналось? Подождите, давайте тогда ещё раньше. Значит, не Иран возник, возникла «кавказская тема». Вы журналист, который специализируется на Кавказе? То есть вы из линейки Анна Политковская - Максим Шевченко.
Ю. Юзик
―
Да, примерно.
М. Майерс
―
Так. Ну а как это произошло?
Ю. Юзик
―
Вот произошло. Я работала репортёром в «Комсомольской правде».
М. Майерс
―
Вы были корреспондентом в этом регионе?
Ю. Юзик
―
Нет, я вообще приехала из Ростова-на-Дону. Я с детства мечтала работать в «Комсомольской правде». Это была газета, которую я обожала. В 90-е не было газеты, которая могла бы сравниться с «Комсомольской правдой» тиражами, влиянием, любовью читателей. С детства я мечтала работать в «Комсомольской правде». Когда я в 17 лет уехала в Ростов из своего маленького городка, у меня была мечта попасть работать в «Комсомольскую правду-Ростов». И где-то там года через 1,5 моих постоянных стуков в редакционную дверь и таскания каких-то заметок, мне дали какой-то шанс. За 1,5 года я достаточно хорошо поработала. Мои материалы выходили и в федеральной «Комсомольской правде». Потом меня забрали в Москву, в «Комсомольскую правду» как такой «юный талант», очень активный. Я мечтала работать. Я начала работать в отделе информации. Это был очень статусный отдел, для настоящих журналистов, поскольку ты ездил по стране, писал спецрепортажи. В общем, это была очень крутая работа, работа моей мечты. И потом я совершенно случайно подсела на эту тему - Кавказ. Я была в Дагестане и увидела в газете «МК» - в местной, где «подвал» новостей - историю о девушке-чеченке, моей ровеснице, которая себя взорвала (это был 2001 год, ещё шла Чеченская война), взорвала себя в Урус-Мартане возле военной комендатуры. Она убила себя и людей - российских военных. Меня это как-то совершенно перепахало, поскольку я была достаточно юна. И у меня засела вот эта тема: вот эти женщины - что это такое? Я начала расследовать, собирать материал. В общем, эта тема как-то меня заволокла. Впервые я поехала в Чечню в 2002 году, в июне. Меня отпустил Владимир Сунгоркин. Я хочу передать ему огромное спасибо, что он вообще как-то поверил в меня и дал в жизни шанс.
М. Майерс
―
Отправил молодую девушку в Чечне.
Ю. Юзик
―
Да, потому что я ходила несколько месяцев, околачивалась и просто с крокодильими слезами умоляла его отпустить. Большинство членов редколлегии были против, а он сказал: «Юзик, чёрт с тобой». Но, правда, там были определённые вещи, который он потребовал: чтобы была какая-то безопасность, чтобы какие-то российские военные меня сопровождали. Чтобы не «дикарём» поехать в Чечню. И вот благодаря тому, что я тогда, в столь юном возрасте, оказалась на войне в Чечне, это произвело на меня неизгладимое впечатление.
М. Майерс
―
Это вам лет 20 было?
Ю. Юзик
―
Да, примерно 21. И всё, я начала заниматься этой темой. Потом был теракт в «Норд-Ост», здесь. Я увидела всех этих своих героинь. Я поняла, что это книга - я поеду после теракта расследовать, искать, кто эти женщины. Вообще, портрет явления - вот этих чеченских смертниц. Вы помните, что тогда все были настолько в шоке... Это вообще настолько не соответствовало всему нашему менталитету, культурным традициям. Откуда это всё взялось? В общем, я написала книгу «Невесты Аллаха», которая вышла в России в конце 2003 года и потом была многократно переиздана в Европе, и даже в Японии. В общем, она произвела такой достаточно громкий эффект на Западе. И вот с тех пор как-то всё у меня здесь пошло не так.
М. Майерс
―
Скажите, правда ли (как там пишут разные критические замечания), что вы оправдываете террористов? Что вы сочувствуете этим женщинам, что вы действительно резко критикуете федеральные власти, российское государство, российскую армию, действия в Чечне и так далее. То есть вы стали таким адвокатом... ну, я не могу сказать дьявола. Адвокатом смертниц, адвокатом террористок.
Ю. Юзик
―
Ну, адвокатом дьявола - это, знаете, у нас с вами разные понятия о том, кто такой дьявол.
М. Майерс
―
Это правда, я поэтому и задаю вопрос.
Ю. Юзик
―
Я считаю себя просто человеком. И мне кажется, если ты журналист, который готов просто вот сейчас урвать и выдать то, что от тебя ждёт публика... Я считаю себя в душе больше писателем, чем журналистом. Все люди, которые отвержены или находятся в какой-то позиции жертвы, вызывают какое-то моё человеческое сочувствие.
М. Майерс
―
А они жертвы или убийцы?
Ю. Юзик
―
Там была сложная ситуация. Я не уверена, что готова сейчас опять возвращаться к этой теме - «Норд-Ост».
М. Майерс
―
Просто чтобы понять.
Ю. Юзик: По моим книгам всегда была большая пресса на Западе. Я занимала критическую позицию к руководству страны
Ю. Юзик
―
С точки зрения того, что мы понимаем, что захват заложников - это, естественно, плохо, терроризм не может быть оправдан. Собственно, тех женщин, которые приезжали сюда со взрывчаткой, я не оправдываю. Но есть определённые случаи, которые происходили внутри Чечни. И когда ты знаешь, когда ты видел - не просто знаешь, а видел, что происходило с этими людьми, с семьями этих людей, как там умирали дети, что там творилось, ты видел это всё своими глазами, пережил этот ужас, ты, мне кажется, не можешь как человек оставаться такой равнодушной скотиной. И ты смотришь на мир не с позиции как тебе выгодно сейчас говорить, удобно, чтобы не лишиться своей карьеры и чего-то. Ты смотришь как человек. И к людям, которые испытывают то, что испытывали те люди там, в Чечне, я испытывала сострадание. Я никогда не поддерживала салафитские взгляды, что мне приписывали - ну, что ты там поддерживаешь все эти движения. Я их не могу поддерживать. Я не являюсь мусульманином. Всё это эстетически мне чуждо. Я человек совершенно другой ментальности. Но как человек, как писатель, каким он должен быть - испытывать сострадание, я считаю, что моя позиция с этой точки зрения была как-то объяснима.
С. Крючков
―
Тем не менее, этот менталитет вы понимали. Вы упомянули о маленьком городке, из которого вы приехали. Это был дагестанский Буйнакск?
Ю. Юзик
―
Нет, я жила в России. Я родилась в Ростовской области, город Донецк Ростовской области. Не тот Донецк, который сейчас ДНР, а маленький шахтёрский городок. Он как раз между Луганской областью, между Донецкой...
С. Крючков
―
Где сейчас идут многочисленные суды.
Ю. Юзик
―
Вот, Савченко там судили. Маленький приграничный городок в донской степи, практически на границе с Украиной.
М. Майерс
―
Подожди, что ты хотел уточнить по Буйнакску? Я просто не до конца поняла. А, хорошо. Просто я же сейчас спросила вас об этой книге и о той позиции. То есть я выстраиваю некую концепцию. Я правильно понимаю, что у вас всё пошло не так, потому что вы как писатель... Как бы правильно говорить? - не сочувствовали, сострадали женщинам, которые впоследствии оказались террористками-смертницами. Вы критиковали российские федеральные власти за действия в Чечне и при терактах. Так это?
Ю. Юзик
―
Да, в свои 20 лет, я считаю, это была нормальная человеческая позиция.
М. Майерс
―
Нет, человеческая, может быть, и нормальная. Но здесь я пытаюсь понять, есть ли факты агрессии государства против вас? Не агрессии, а, скажем так, давления. Вы говорите: моя карьера пошла не так. Почему? Потому что я защищала террористок и критиковала Путина - правильно я Вас поняла? Или?
Ю. Юзик
―
Я не защищала террористок. Но определённая государственная машина считала, что вообще неуместно проявлять никакого сострадания и писать такие книги. Когда человек читает эту книгу, он тоже начинает испытывать какую-то, по крайней мере, рефлексию. Думать, всё ли так чёрно-бело в этом мире, как ты видишь по телевизору.
М. Майерс
―
Вам угрожали, вас уволили, вас не публиковали? То есть как складывалось в дальнейшем? Это именно после книги произошло, после её выхода?
Ю. Юзик
―
Да, меня просто попросили уволиться.
М. Майерс
―
Из «КП»?
Ю. Юзик
―
Ну да.
М. Майерс
―
Это ваш друг Сунгоркин, которого вы только что благодарили?
Ю. Юзик
―
Вы знаете, тут, как бы, когда дороги расходятся, ты выбрать другой путь. Ты не выбрал себе будущее корпорации, а выбрал свою дорогу. Там не было какой-то агрессии. Он просто сказал: «Юзик, ты понимаешь?». Я сказала: «Да, я понимаю. Вообще не проблема. Я теперь не корреспондент «Комсомольской Правды», который вообще потеряется в этом мире, уйдя из корпорации. Я - Юлия Юзик и о'кей, без проблем».
М. Майерс
―
Это какой был год?
Ю. Юзик
―
Это был конец 2003 года.
М. Майерс
―
Между 3-м годом вашего ухода из «Комсомолки» и вашей иранской историей ещё 10 лет. Чем вы занимались?
Ю. Юзик
―
Вот я пыталась что-то делать. Я написала свою 3-ю книгу, которую писала практически 3 года.
М. Майерс
―
Ещё про 2-ю, подождите.
Ю. Юзик
―
Ну, вы спросили, что я делала эти годы. Я написала 2-ю книгу, которая вышла. И наверное, этой книгой тоже чуть-чуть вколотила гвоздь в крышку своего гроба - карьерного, здесь. Потому что книга была в Беслане. Это была очень болевая тема - в том числе, наверное, для Владимира Владимировича тоже. То есть вы знаете, что после теракта в Беслане эту тему просто надо было отовсюду убрать. У меня не было цели кого-то раззадорить или напоминать этим. Просто я тоже, как писатель, не могла пройти мимо темы.
М. Майерс
―
Вы были там в тот момент, когда...?
Ю. Юзик
―
Нет, как я могла быть там? Мне надо было быть там, поскольку приехать туда прямо когда проходил штурм - нет. Моя книга построена... Я писала её в жанре Светланы Алексиевич. Этот жанр мне очень нравится в документалистике. Это когда всё закончилось, ты приехал и живёшь там несколько месяцев. Я встречалась с десятками, сотнями людей, чтобы записать их монологи, естественно, отредактировать и структурно выстроить какую-то книгу, которая останется как документ того, что там произошло. Мне кажется, во-первых, как исторический документ, какая-то историческая правда, голоса этих людей. В общем, для меня было важно это сделать.
С. Крючков
―
В словах этих людей вы нашли какое-то понимание произошедшего?
Ю. Юзик
―
Конечно.
С. Крючков
―
Каким оно было? И, собственно, каково ваше понимание мотивации людей, которые взрывали себя и взрывали?
Ю. Юзик
―
Нет, в Беслане никто себя не взрывал. Там был просто захват заложников. И на 3-й день всего этого произошло нечто, что кто-то называл штурмом, кто-то называл «внеплановым развитием событий». Тем не менее, как вы знаете, 300 с лишним человек были убиты, практически сожжены заживо. На окраине Беслана выросло огромное детское кладбище. Если бы мы с вами жили не в век интернета и не сейчас, а несколько сотен лет назад или даже тысячелетий назад, эта история, мне кажется - та история, которая сохранилась бы на пергаментах и свитках, как какая-то часть библейской истории. Потому что она очень глубокая. То, что там произошло, как вели себя взрослые, как вели себя дети, что произошло. Чтобы люди это осознали, и это навсегда осталось в истории.
М. Майерс
―
А вы исследовали истории террористов? Как с «Невестами Аллаха» - вы же разбирались в историях этих смертниц.
Ю. Юзик
―
Я знала биографии определённых людей, я знала определённые вещи, которые произошли там с этими терористами. После этого, когда я решила писать книгу и съездила туда в первый раз, меня пригласил, вы знаете, сенатор Торшин. Была парламентская комиссия по раследованию событий в Беслане, и меня пригласили быть членом этой комиссии. То есть у меня было несколько встреч с Торшиным, я ездила туда, и когда мы встретились и обменялись нашей информацией и взглядами на то, что происходит, я поняла, что меня будут «сливать». Что то, что я говорю, не совпадает, не падает в эту канву, и сотрудничества у нас не получится. В итоге я дописала свою книгу. Опять же, она вышла во Франции, вышла в Германии, в очень хороших издательствах, имела хорошую прессу. И тогда уже было понятно, и Торшин мне это озвучил: «Вы хотите идти своим путём - ну идите. Но вы должны понимать, что нам как бы не по дороге». Вышла вторая книга. Ну и потом, собственно, и было, что нам не по дороге. То есть ты, Юзик, остаёшься где-то там со своими книгами, если не понимаешь, как надо говорить и писать - вот и живи-выживай, как ты хочешь.
С. Крючков
―
Помимо комиссии Торшина, была же ещё комиссия Савельева и доклад, который готовил Юрий Савельев. Какая из этих двух правд вам ближе?
Ю. Юзик
―
А как вы думаете? У вас есть какая-то позиция? Вы слышали и тот доклад, и тот - хотя бы примерно какие-то тезисные положения. Как вы думаете?
С. Крючков
―
Тезисные положения о том, что террористов было вдвое больше, чем...
Ю. Юзик
―
Да.
С. Крючков
―
Вы полагаете, что это соответствует действительности?
Ю. Юзик
―
Я думаю, что он имел основания так говорить. И Торшин, на самом деле, тоже так считал и знал. Но всё это не было отражено в официальной точке зрения.
М. Майерс
―
А фильм Дудя вам понравился?
Ю. Юзик
―
Я не смотрела, честное слово. Знаете, для меня тема Беслана - вообще тема закрытая. То есть есть вещи из прошлого... Я настолько знаю, что там произошло, я настолько была погружена в эту тему - я просто знала практически все семьи, которые были в этой школе. Это просто километры плёнки. Я жила этим. И когда ты занимаешься такими вещами, заглядываешь туда, в пропасть, потом очень тяжело выходить оттуда, из этих состояний. Это оставляет на тебе определённые последствия. И возвращаться спустя столько лет, смотреть... Я считаю важным то, что он сделал. Вообще, судя по тому, что я читала - что пишут в интернете, в медиа, люди - всё, что он делает, важно. Потому что он напоминает определённые вещи, которые нельзя забывать. Но смотреть я не смотрела, поскольку вот есть тема, которая была настолько глубока - ты её закрываешь и нельзя смотреть назад.
С. Крючков
―
Итак, после того, как эта тема была вами закрыта, и после того, как вы осознали, что в карьерном смысле у вас здесь возникли какие-то границы, вы выбираете для себя в качестве перспективы Исламскую Республику Иран - одно из самых закрытых государства мира.
Ю. Юзик
―
Потому что они меня приглашали, проявляли лояльность.
М. Майерс
―
А с чего началось?
Ю. Юзик
―
К 2013 году у меня была ещё написана 3-я книга. Её нет в изданном варианте, но для меня это была очень серьёзная работа. Она отличалась от всех предыдущих, заняла 3 года. То есть это были, скажем так, как это можно назвать, полевые исследования - Дагестан, Чечня, весь этот регион. Это тоже касалось темы терроризма, но не в плане каких-то журналистских расследований. Эта тема была уже на ступеньку выше и опиралась, в том числе, на нейрофизиологов. Я консультировалась с врачами, с учёными о самой технологии.
М. Майерс
―
Терроризма?
Ю. Юзик
―
Как люди становятся смертниками. Это определённая технология.
М. Майерс
―
А текст есть в интернете?
Ю. Юзик
―
В интернете нет. Он есть у меня в компьютере.
М. Майерс
―
А, то есть вы...
Ю. Юзик
―
Я пыталась её издать. К сожалению, у меня не получилось. И вот на этой волне, когда у тебя не получается всё и везде, я написала письмо в посольство Ирана - уже просто от ощущения: блин, а куда? Я, честно говоря, пыталась уехать отсюда, но не получилось. И вот на такой волне я написала в посольство Ирана. Меня пригласили. Они очень уважительно ко мне относились.
М. Майерс
―
А что вы написали?
Ю. Юзик
―
Я написала очень простую вещь. Я написала письмо, приложила свою биографию, резюме, свои публикации. То есть у меня есть стипендии немецких фондов, публикации в западной прессе. То есть что я не какой-то человек, который упал с неба. И сказала, что я очень хочу поехать в Иран и, возможно, написать книгу об Иране.
М. Майерс
―
И они сказали: «О, конечно приезжайте, мы вас так ждем!».
Ю. Юзик
―
Да, примерно.
М. Майерс
―
Это именно сторона иранского государства? То есть это не, скажем так, независимые СМИ, которых, я так понимаю, в Иране не существует.
Ю. Юзик
―
Нет, в Иране нет независимых СМИ. Их и в России-то особо нет.
С. Крючков
―
Вы предполагали, что вас могут, приняв на работу, взяв в оборот, каким-то образом использовать втёмную?
Ю. Юзик
―
Нет, такого не было. Я приезжала туда, как я уже говорила, в статусе эксперта, дорогого гостя. Ко мне всячески проявляли уважение.
С. Крючков
―
Человека с публикациями в западных СМИ.
Ю. Юзик
―
Да, а почему - они это ценили. Они же тоже не идиоты. То есть они понимают, что человек - личность, что он из себя что-то представляет. Он высказывается как эксперт. Они там спрашивали моё мнение. То есть они знают, кто я.
М. Майерс
―
Кто «они»? Государство?
Ю. Юзик
―
Конечно, государство.
М. Майерс
―
А какой уровень? Это кто - министр печати или, условно говоря, главный редактор какого-нибудь местного телеканала?
Ю. Юзик
―
Нет, это не главный редактор телеканала. Уровень государства.
М. Майерс
―
Кто вами занимался? Сейчас мы дойдём до контекста спецслужб.
Ю. Юзик
―
Да, это всё связано, государство и спецслужбы - тем более в такой стране. Они и в нашей-то связаны воедино. В любой стране государство и спецслужбы связаны.
М. Майерс
―
Просто вы приезжаете в страну. Вас приглашает государственная сторона. Вас сопровождают спецслужбы. Что они хотят от вас, что вы им предлагаете?
Ю. Юзик
―
Ничего не хотят. Они устраивают мне лекции. Например, я выступала с лекцией в Тегеранском университете, на очень классном факультете.
М. Майерс
―
Вы рассказывали.
Ю. Юзик
―
Конечно, я рассказывала.
М. Майерс
―
То есть не они вам рассказывали.
Ю. Юзик
―
Нет, они мне ничего не рассказывали.
М. Майерс
―
А о чём вы им рассказывали?
Ю. Юзик
―
Лекция, с которой я выступала, называлась «Салафизм в России: взгляд изнутри». Им вообще интересен Кавказ, Дагестан, который граничит по Каспийскому морю. Они знают, что я знаю этот регион. То есть приглашают в гости, оказывают респект. Ты выступаешь с лекцией и всё такое прочее.
М. Майерс
―
Как вы оказались сотрудником иранского (как вы сказали в интервью, пропагандистского) канала? Это «Iran Today», насколько я понимаю. И вы не говорите на фарси.
Ю. Юзик
―
Нет, я не говорю на фарси. Там не надо было говорить на фарси, поскольку суть заключалась в том... То есть зачем мне туда позвали. Меня позвали не на сам канал «Iran Today», который действительно очень специфический. Меня пригласили как отдельную единицу, для того, чтобы на технической базе этого канала делать сюжеты из Ирана, об Иране для российских телеканалов.
М. Майерс
―
Тогда заказчиком у вас должен выступать российский канал.
Ю. Юзик
―
«Россия-24», мы вели переговоры. И все очень хотели, поскольку это очень закрытая страна и вообще информацию оттуда получать очень сложно. Но, к сожалению, тот же канал «Iran Today», который меня пригласил, 2 месяца просто меня мариновал. Я сначала не понимала, что происходит. Я каждый день провожу ресёрч, ищу темы, чтобы сделать сюжет, отснять его и послать в Россию. И мне не дали сделать ни одного телесюжета.
М. Майерс
―
А как вы это делаете без знания языка?
Ю. Юзик
―
На русском. Ну, я читаю по-английски, читаю англоязычную прессу.
М. Майерс
―
Нет, я имею в виду, что если вы делаете сюжеты, там у вас должны быть синхроны, должны быть интервью.
Ю. Юзик
―
Переводчик. Это вообще не проблема. Для того, чтобы задать какие-то вопросы, есть переводчик. А итоговый продукт ты делаешь для российской аудитории.
М. Майерс
―
А «Iran Today» даёт вам камеру и монтажку?
Ю. Юзик
―
Да, камера, оператор, монтаж - то есть техническая сторона.
М. Майерс
―
При этом вас сопровождают спецслужбы. Вы снимаете...
Ю. Юзик
―
Ну как спецслужбы. Я думаю, и сам канал отчасти... У меня нет такого, что я иду и, значит, по обе стороны вот так вот идут, всё время меня сопровождают спецслужбы. Естественно, это государственный канал. Вы можете себе представить, что такое Исламская Республика Иран?
М. Майерс
―
Нет, я-то не могу, вот поэтому вы нам сейчас и расскажите.
Ю. Юзик
―
Там по сути своей всё есть государство. Это и есть государство Исламская Республика Иран.
М. Майерс
―
Просто я вижу в этой истории некую странную спираль, связанную с тем, что вы работаете, условно говоря, на мощностях «Iran Today», делая продукт для заказчика «Москва-24». При этом вас цензурирует сторона принимающая, а не заказчик. Тогда не очень понятно. То есть они говорят: «Юля, вот вам, пожалуйста, оператор, но мы хотим, чтобы вы рассказали про Иран вот так». Тогда мы даём вам переводчика, который переведёт совершенно не то, что человек говорить на самом деле. Человек говорит: «Свободу! Отпустите меня в Америку!». А переводчик вам говорит: «Как хорошо живётся в замечательной стране Иран».Ю. Юзик: Я знала биографии определённых людей, я знала определённые вещи, которые произошли там с этими терористами
Ю. Юзик
―
Нет, всё не так весело, Маша, как вам представляется. Это не весёлый мультик, и там нет людей, которые говорят: «Отпустите меня в Америку» иностранному корреспонденту, а кто-то там переводит. Как бы, всё не так комично выглядит.
М. Майерс
―
Но здесь есть какая-то, в общем, история с закавыкой.
С. Крючков
―
Вернёмся к этой истории после новостей и рекламы.НОВОСТИ. РЕКЛАМА.
С. Крючков
―
С нами Юлия Юзик, журналист и писатель. Мы говорим о её иранской эпопее. И в какой момент эта относительно благополучная - пусть и без такого весомого результата - коалиция с «Iran Today» закончилась?
Ю. Юзик
―
Она закончилась тем, что я стала там как-то очень нехорошо себя чувствовать.
М. Майерс
―
Сколько вы там пробыли?
Ю. Юзик
―
Я периодически приезжала летом, какое-то время жила. То есть так, чтобы с чемоданами, с вещами и с мыслями: а вдруг всё сложится и я даже прямо перевезу сюда детей... Потому что мне сказали: всё готово - школа, квартира. Квартира была прекрасная. Я приехала, прожила 2 месяца. И под предлогом, что у меня заболел сын (он действительно заболел), я бысрто оттуда сдёрнула. Они как-то не ожидали, что я уеду, поскольку я уезжала уже с полугодовым видом на жительство. То есть возвращайся и живи. И речь шла о том, что следующим будет либо годовой вид на жительство, либо, может быть, если я захочу, даже паспорт. И на этой оптимистической ноте я взяла чемодан... и, значит, «чемодан, вокзал, Израиль».
М. Майерс
―
Вот Израиль нам тоже крайне интересен.
Ю. Юзик
―
Я шучу.
М. Майерс
―
Нет, ну как это - в каждой шутке есть доля шутки. Как же без Израиля? Слушайте, а можно вас попросить...
Ю. Юзик
―
Попросить можно о чём угодно.
М. Майерс
―
Да, вот попрошу тогда в нескольких предложениях, абзацах всё-таки объяснить нам со Стасом и нашей аудитории, что такое Иран сегодня.
Ю. Юзик
―
Иран сегодня - вы имеете в виду страну или канал?
М. Майерс
―
Да, страна, государство.
С. Крючков
―
Мы уже говорили об иранской власти. Там наверняка есть свои течения.
М. Майерс
―
Мы не понимаем, вот как это изнутри? Потому что вы абсолютно правы, когда сказали: Маша, вы не представляете, что такое Иран сегодня. Я действительно не представляю.
Ю. Юзик
―
Это очень жёсткое государство. Это страна для 50-70-летних мужчин, которым принадлежит власть. Всем, кто не вписывается в эту возрастную и гендерную категорию, собствено говоря, там приходится очень сложно. Это страна, в которой главную роль до сих пор играет Корпус стражей исламской революции и духовный лидер. Ещё есть правительство Роухани, министр иностранных дел Зариф - это та часть иранской политики... То есть если представить, разделить на половины, есть такая пролиберальная часть, которая, собственно, вела переговоры с Западом, и вела их достаточно успешно, и есть Корпус стражей исламской революции - это как бы личная армия - идеологическая, силовая - духовного лидера аятоллы Хаменеи. Между ними всегда борьба и конкуренция. Я думаю, что Хаменеи очень удобна эта позиция. Он арбитр этих двух систем. Корпус стражей, в принципе, конечно, сильнее. Собственно, он и проводил задержание меня. Там очень сложно. Я даже не знаю, что ещё вам сказать об Исламской Республике Иран.
С. Крючков
―
За кем остаётся последнее решение? Вот в вашем освобождение чья роль была определяющей с иранской стороны?
Ю. Юзик
―
С иранской стороны не было какой-то... Сейчас я вам объясню. Всё, что началось здесь, в Москве, снизу - петиция, которая собрала под 50 тысяч голосов, пикеты возле посольства, медиа, которые подключились в России и не только в России - то есть всё это мощное движение пошло снизу, которые потом перешло на МИД. МИД взаимодействовал, собственно, с МИДом Ирана. Но ни МИД Ирана, ни президент Ирана не в состоянии по одному звонку - как представить, могло бы быть у нас: президент позвонил и сказал: «Отпустить». Там это совершенно не работает. Для того, чтобы было принято такое решение, там оно проводилось коллегиально. То есть Корпус стражей хотел меня оставить. И судебная система принадлежит Корпусу стражи исламской революции. Почему они меня так быстро, моментально отправили в суд и хотели вынести приговор, чтобы меня оттуда уже никто не вытащил - если бы был этот приговор, если бы он состоялся. Поэтому это решение было коллегиально. То есть, как всегда, вот есть коллегиальное решение, над которым духовный лидер.
С. Крючков
―
А судебная система там работает?
М. Майерс
―
То есть всё-таки последнее слово за Хаменеи?
Ю. Юзик
―
Судебная система работает на Корпус стражей исламской революции.
М. Майерс
―
А по вам было решение суда? Или не успели?
Ю. Юзик
―
Вот притормозили из-за того, что началось. Было первое заседание. Мне вынесли обвинение в сотрудничестве со спецслужбами Израиля и предложили подписать мой приговор. На первом заседании суда - приговор. Я спросила: «Как это приговор?». Мне сказали: «Ваша вина уже доказана». То есть нет ни адвоката...
М. Майерс
―
На каком языке с вами общались?
Ю. Юзик
―
На фарси, а на второе заседание привезли переводчика.
М. Майерс
―
А представители консульства, посольства?
Ю. Юзик
―
Нет, конечно, никого там не было - ни адвоката, ни представительства консульства. То есть это просто: там сидит судья, которые, собственно, получает деньги из Корпуса стражей и является просто формальным, номинальным судьёй, которому просто принесли бумажку, он её прочитал и всё, суд состоялся.
С. Крючков
―
Почему когда у вас возникли проблемы с изъятием паспорта, вы сразу не обратились к нашим дипломатам, в консульство? Почему вы оказались в гостинице, где, собственно говоря, и состоялось ваша задержание? Потому что очевидная проблема...
Ю. Юзик
―
Да, я эту ситуацию уже раз 15 объясняла, поэтому я немножко зависаю, когда приходится заново. Меня пригласил человек, близкий к иранским спецслужбам. Собственно, мы уже обсуждали, что такое телеканал в Иране, что за люди там работают. Он лично был приглашающей стороной. Я прилетела, получила визу в аэропорту. Сейчас визу в Иране практически все иностранцы получают в аэропорту. У них там визовый отдел. Никаких проблем с визой у меня не было. То есть я её получила благополучно, прошла.
М. Майерс
―
Штамп в паспорте?
Ю. Юзик
―
Сейчас они не ставят штамп в паспорте. Они выдают отдельную бумагу. Я её получила и пошла на выход. И там меня вознули, на выходе. Никто мне не объяснил, что происходит. Они говорили только на фарси, и мне говорили то же самое: «В Иране говори на фарси». Потом в эту зону паспортного контроля они вызвали человека, который меня встречал. Поговорили с ним на фарси. И по итогам этого разговора (я даже начала плакать, потому что я испугалась, честно говоря) я сказала, что без паспорта никуда не уйду. Просто не уйду. Сказала: «Если проблемы, депортируйте меня в Россию». И хотела двинуться обратно, в ту зону. Но меня туда уже никто не отпустил. То есть они держали меня в кольце, где всё это происходило. И вдруг он показывает мне белую бумажку и говорит: «Всё нормально, просто какой-то технический сбой в базе». Вот так он мне объяснил. «Завтра по этой бумаге мы получим ваш паспорт в городе». Я сказала: «Но я не поеду. Я не могу выйти из аэропорта без паспорта». Как так вообще? Тем более в такой стране. Это дичь полная! Я им сказала: «Нет, я никуда не поеду». Он: «Пожалуйста, не надо, не поднимайте шум. Всё нормально. Вот видите бумагу?». А там, естественно, на фарси.
М. Майерс
―
Это кто?
Ю. Юзик
―
Человек, который меня туда приглашал.
С. Крючков
―
У вас с ним были доверительные отношения?
Ю. Юзик
―
Ну как - доверительные, но потом по развитию событий было понятно, что его функция была в том, чтобы просто пригласить меня на территорию, чтобы я прилетела на территорию страны, где всё это уже было подготовлено.
М. Майерс
―
Мне кажется, мы перескочили. У нас история рваная. То есть мы до новостей прервались на том, как вы оттуда сбежали. И вопрос, почему вы там опять оказались, в общем, у нас подвис. Вот вы рассказывали про 2013 год, про «Iran Today». Вы сбежали оттуда в 2013 же году? Или позже?
Ю. Юзик
―
Нет, в 2013 я вообще туда... Сбежала я в 2017.
М. Майерс
―
В 2017 вы сбежали и, наверное, с ощущением, что больше вы туда никогда не попадёте, судя по всему?
Ю. Юзик
―
Да.
М. Майерс
―
Фактически просто сделали оттуда ноги. Что же было дальше?
Ю. Юзик
―
Вы знаете, Маша, не знаю, как было в вашей жизни. Бывают определённые места, события, люди... У меня такое было после Чеченской войны - меня очень долго не отпускало. Иран меня точно так же не отпускал. Потому что, наверное, это стрессовая ситуация, непохожая ситуация, когда ты приезжаешь из Москвы, из России, эмансипированная, самостоятельная, в ту среду - тебя это как-то достаточно перемалывает. Я думаю, что это какая-то иррациональная привязанность. Меня просто тянуло приехать туда, походить по тем местам. Я вообще к старости стала таким очень сентиментальным человеком. Меня просто как-то реально тянуло туда.
М. Майерс
―
Можно я кавычки сделаю. Кто нас смотрит на Ютюбе - кавычки.
Ю. Юзик
―
На самом деле. Вот я год мучилась после этого, думала: что, как? Мне хотелось опять туда поехать.
М. Майерс
―
Вы как-то поддерживали отношения? Я правильно понимаю, что этот человек из «Iran Today» - это Бахрам Халар? Это о нём речь?
Ю. Юзик
―
Да.
М. Майерс
―
А он кто там - главный редактор?
Ю. Юзик
―
Ну, он был директором этого канала.
М. Майерс
―
И у вас сложились дружеские отношения?
Ю. Юзик
―
Дружеские, да.
М. Майерс
―
Очень многие журналисты пишут, что у вас там романтическая связь. Не знаю, с ним или нет, но...
Ю. Юзик
―
Нет, не с ним.
М. Майерс
―
Но просто что подтекст вашего возвращения в Иран связан с некими романтическими отношениями. Я просто должна это спросить.
Ю. Юзик
―
В каждой шпионской истории, где ты уже шпион Моссада, как же обойтись без романтической истории?
М. Майерс
―
То есть вы - Мата Хари.
Ю. Юзик
―
Ну да, уже все пишут, и разочаровывать людей уже даже как-то прямо не хочется. Потому что надо поддать жару. Но Бахрам Халар здесь явно ни при чём. Это просто человек возраста моего отца, он всегда вёл себя как отец. Поэтому у меня возникло какое-то доверие к нему. Он вообще человек с чувством юмора. Мы там работали, там были ещё всякие девочки - он для нас был как отец родной. Поэтому у меня было такое человеческое доверие. Вот сколько людей ко мне ни подсылали - различного свойства: кто-то со мной знакомился, женщины приезжали - но вот сработало на нём, потому что у меня к нему был какой-то рефлекс, как к отцу. И поэтому я там оказалась. У нас опять какое-то рваное повествование.
М. Майерс
―
Давайте вернёмся. Значит, вот вы сбежали и вас тянуло вернуться обратно. Когда вы в первый раз решили, что стоит вновь попробовать?
Ю. Юзик
―
У меня, вы знаете, как это - обострение осенью...
М. Майерс
―
Это осень 2018, наверное.
Ю. Юзик
―
У меня была осень 2017, осень 2018 и осень 2019. Я надеюсь, что осень 2019 поставила... Ну, я не надеюсь, я знаю, что поставила точку.
М. Майерс
―
Подождите, мы с вами и осенью 2020 ещё встретимся в этой студии.
Ю. Юзик
―
Нет, это уже всё. Если я снова туда поеду, мы с вами уже никогда не встретимся.
М. Майерс
―
Хочется верить, что...
Ю. Юзик
―
Что мы не встретимся.
М. Майерс
―
Наоборот.
С. Крючков
―
Что всё будет благополучно. А этот человек был связан с иранскими спецслужбами?
Ю. Юзик
―
Да, конечно.
С. Крючков
―
И вы, после того, как написали здесь книгу о террористах, о Беслане...
Ю. Юзик
―
А что? Беслан не имеет к этому никакого отношения.
С. Крючков
―
Тем не менее, испытывали доверие к людям, которые связаны со спецслужбами. То есть у вас не было...?
Ю. Юзик
―
Слушайте, везде люди из спецслужб. Я, может быть, как бы открою вам новый мир. Я думаю, и в вашей редакции в том числе.
М. Майерс
―
Мы этот вопрос оставим до следующей редакционной летучки.
Ю. Юзик
―
Да, вы это выясняйте потом между собой, потому что такой наив: «Вы что - люди из спецслужб?!». Ребята, как бы...
М. Майерс
―
Подождите, осенью 2018 вы туда приехали вновь.
Ю. Юзик
―
Да, я приехала туда на несколько дней.
М. Майерс
―
И у вас опять были проблемы то ли с документами, то ли с визами.
Ю. Юзик
―
У меня не было никаких проблем. Я совершенно прекрасно приехала, провела там 4 или 5 дней. Куда-то ездила, большую часть времени проводила со своей подругой Юлией.
М. Майерс
―
Вы уже не работали как журналист?
Ю. Юзик
―
Нет, тогда нет. Я просто приехала как турист. Меня просто приглашали туда. И совершенно ни о чём не подозревая, я улетала обратно в Москву. У меня даже не было никаких таких встреч - с микрофоном, узнать... Нет вообще. Я совершенно спокойно приехала в аэропорт на свой рейс. В 4 утра меня на такси привезли в аэропорт, в 7 утра у меня был вылет. И как только я зашла на территорию аэропорта, я даже не успела встать в очередь на регистрацию, как меня вот так - раз! Я поворачиваюсь - стоит эта прекрасная женщина в чёрном... Это героиня моих кошмарных снов, реинкарнация из моей книги - вся в чёрном, в этой белой марлевой повязке. Там просто можно увидеть и как бы... И она сказала: «Follow me». Я говорю: «А что, почему?» И тут же возник какой-то человек в форме и сказал: «Тихо и идите, пожалуйста, туда». Ну, мы пошли - и на сутки там...
М. Майерс
―
Это было в 2018 году.
Ю. Юзик
―
Да, осенью 2018.
М. Майерс
―
Вы вернулись, и в 2019 у вас новое обострение.
Ю. Юзик
―
Да, потому что (я уже рассказывала) досмотрели всю мою технику. Вскрывали, развинчивали. У них были определённые подозрения...
М. Майерс
―
Это в 2018?
Ю. Юзик
―
В 2018.
М. Майерс
―
Но вы ехали без журналистской техники.
Ю. Юзик
―
Нет, у меня просто мой лаптоп, у меня там ничего. У меня личный архив фотографий, книга, которую я пишу, которая вообще никак не связана ни с Ираном, ни с Россией, ни с политикой - ни с чем. У них были какие-то определённые подозрения, и в течение суток они эти свои подозрения пытались проверить. Всё это закончилось тем, что они мне всё это отдали, извинились и сказали: «Всё, вопросы сняты, извини, проблем больше нет».
М. Майерс
―
Но такое ощущение, что вы прямо лезете на рожон, если и в 2019 туда поехали.
Ю. Юзик
―
Да, и потом в течение года сюда приезжали люди оттуда и просто всё время извинялись за то, что так произошло. Говорили: «Ты пойми, просто была вынужденная ситуация - надо было проверить». Службы безопасности должны были проверить определённые варианты. Проверили - окей, всё, никаких вопросов нет. И когда они меня провожали, я просто для ясности спросила: «Иран для меня закрыт?». Сказали: «Нет, можешь приезжать, всё нормально. Вопросов к тебе больше нет».Ю. Юзик: Всё, что началось в Москве, это мощное движение пошло снизу, которые потом перешло на МИД
М. Майерс
―
Так, вы приезжаете и попадаете в эту историю. Она, в общем, действительно уже довольно сильно растиражирована - естественно, и в ваших многочисленных интервью. У вас забирают паспорт, вы оказываетесь в отеле, за вами приезжают и отправляют вас в тюрьму.
Ю. Юзик
―
Да, всё верно.
С. Крючков
―
Что представляет из себя иранская тюрьма?
Ю. Юзик
―
Можно рассказать коротко. Без всяких подробностей.
М. Майерс
―
Да, действительно, просто потому что это уже активно обсуждалось. Что вы делали в этой тюрьме, как проходили ваши сутки? Что вам предъявляли? То есть до этого же никаких обвинений в ваш адрес не было, правильно?
Ю. Юзик
―
Нет.
М. Майерс
―
А тут вы стали израильская шпионкой, я правильно понимаю?
Ю. Юзик
―
Да.
М. Майерс
―
И вам прямым текстом говорили, что вы израильская шпионка. А какие есть основания? Что им не понравилось?
Ю. Юзик
―
Ничего. Мне в суде показали обвинение и сказали, что это приговор. Что моя вина уже доказана.
М. Майерс
―
Что вы...
Ю. Юзик
―
Что я работаю на спецслужбы Израиля. Сотрудничаю с Моссадом. В общем, я как сидела в этом суде, на этом кресле - мне и так-то было нехорошо, но я просто реально отъехала. Потому что с этим обвинением как бы всё, вообще без вариантов. Они не выпускают людей по таким обвинениям. То есть там сидят люди с гораздо менее тяжёлыми обвинениями. Израиль, как вы знаете, это как бы вообще враг № 1 для Ирана. Антисионизм, там есть определённое подразделение Корпуса стражей, которое так и называется «Иерусалим» - что Израиль должен перестать существовать, а Иерусалим будет наш.
М. Майерс
―
Да, достаточно популярно в исламском мире.
Ю. Юзик
―
И вот здесь перед нами теперь сидит, собственно, шпион Моссада - и что мы с ним сделаем?
М. Майерс
―
И что с вами делали?
Ю. Юзик
―
Меня отвезли в тюрьму. Что со мной делали? Я сидела в тюрьме, в одиночной камере. С утра до вечера как на работу ходила на допросы.
С. Крючков
―
Что представляли собой эти допросы?
Ю. Юзик
―
Просто я уже столько это рассказывала.
С. Крючков
―
Но наши слушатели хотят услышать.
М. Майерс
―
Максимально коротко, я и так сократила ваш рассказ о том, что с вами происходило.
Ю. Юзик
―
Ну, это ужасно - что об этом рассказывать? Это ужасно и травматично. Просто мастера психологического... Конечно, допросы бывают разные. Я думаю, что у нас тоже.
М. Майерс
―
Слушайте, они такие мастера, но вы, собственно, не сломались. Это сила вашего духа?
Ю. Юзик
―
Если бы я была настоящим шпионом, может быть, я бы сломалась. Я не знаю. Но пока здесь шли торги, о которых я не знала - почему они меня держали и не выпускали. То есть потом, когда я приехала, уже на второй-третий день начала смотреть, что вообще происходило, и поняла некоторые вещи, которые происходили со мной в тюрьме - их определённое ожесточение против меня, почему они меня держали. Они же сказали: «Визовые нарушения, выпустят». Потом раз! - опять не выпускают. Со мной шла очень жёсткая работа для того, чтобы я дала признательные показания в том, что работаю на израильские спецслужбы. Мне показывали паспорт и говорили: «Ну ты что, не хочешь к детям? Ты просто скажи, что израильтяне, евреи заставляли тебя искать в Иране. Как только ты это скажешь - вот, пожалуйста, паспорт, и ты полетишь домой. Ты нам не нужна в тюрьме. Нам просто нужна информация и всё». Но я, при всей своей любви к риску и неосторожности, всё-таки мозги имею неплохие. Если ты в таком месте говоришь: «Ну ладно, давайте, я подпишу - я сотрудничала с Моссадом» - всё, до свидания. А потом они показывают России: «Ну как же мы её отпустим, если она сама призналась, что работает на Моссад?». И всё, ты приехал. Поэтому я неделю держалась. Хотя, я говорю, были различные методики проведения допроса и различные средства для того, чтобы человек всё-таки сломался. Как-то его кнутом, пряником, насилием, каким-то приободрением. Вот я эту неделю продержалась.
С. Крючков
―
Кроме звонка матери, связь с российской стороной была?
Ю. Юзик
―
Нет, конечно, абсолютно никакой.
С. Крючков
―
И консульского доступа?
Ю. Юзик
―
Нет. Мне говорили так: «О твоём аресте в первый же день сообщили в консульство. К тебе никто не проявил никакого интереса. Ты на хрен никому не нужна». Мне буквально так и говорили.
М. Майерс
―
Ну, в вашей ситуации в это можно было поверить.
Ю. Юзик
―
Да, в этой ситуации можно было поверить, учитывая, что, сами понимаете, я не Скабеева, не Киселёв и всё прочее. Поэтому рассчитывать мне реально можно было на Бога. Молиться.
М. Майерс
―
А скажите, дальше была вот эта странная история «спасибо Миду» или «спасибо Ходорковскому». Я так понимаю, что вы действительно были не в самом легком для вас психологическом состоянии. Но тем не менее, что вас связывает с Ходорковским?
Ю. Юзик
―
Ходорковский поддерживал меня во время выборов 2016 года, когда я баллотировалась в Дагестане. Если бы я вообще не узнала о том, что Михаил Борисович объявил на своих ресурсах, что он хочет поддержать какую-то команду для участия в выборах в Госдуму...
М. Майерс
―
Он вас финансово поддерживал?
Ю. Юзик
―
В начале чуть поддерживали финансово, потом мы с ним на протяжении этой кампании разошлись. Я даже не брала у него деньги для проведения этой кампании. Вначале он меня поддержал, но мне оказывалась различная поддержка - юридическая... То есть вся эта история получила, что меня уже толкнули в какое-то политическое поле. Потому что раньше я просто писала книги, что-то там писала у себя, а здесь я вышла на какую-то совершенно новую для себя орбиту, которая неизвестно чем закончится, будет иметь развитие или нет. Но тем не менее, благодаря этой истории я, как человек благодарный... У меня очень хорошая память. Кто мне сделал плохо - я тоже помню всю жизнь. А кто мне сделал хорошо - я тоже это помню всю жизнь. Поэтому в тот момент, когда я реально в состоянии транса, шока, просто как сумасшедшая, в тот день приехала домой, мама дала мне трубку: «Юля, тебе вот звонит телефон - это те, кто тебя привезли. Ответь». Я беру, и со мной говорят: «Это МБХ-медиа». Я это всё тоже рассказывала.
М. Майерс
―
Да, это понятно. Я же просто спросила, какие у вас отношения - не кого вы благодарили в первую или вторую очередь.
Ю. Юзик
―
Никаких отношений с 2016 года с Михаилом Борисовичем у меня нет. Я никогда не работала в его медиа, ни в каких его проектах, не получала от него никаких денег. То есть я просто отношусь к нему с личным уважением. Всё.
М. Майерс
―
А как у вас сложились отношения с Марией Захаровой - с официальной стороной, с российским государством?
Ю. Юзик
―
Я даже с ней общалась по Whatsapp, честно говоря. Ещй раз написала «спасибо», объяснила эту ситуацию, что я благодарила Ходорковского. На самом деле в этот звонок я сказала: «Я благодарю всех вас, кто помог меня вытащить. И передавайте привет Михаилу Борисовичу». Но эти слова были немножко перетрансформированы, поэтому Захарова обиделась, МИД обиделся, и мне пришлось ещё и это разруливать. В итоге я поблагодарила, потому что я действительно настолько благодарна по-человечески, что меня спасли, вытащили. Причём человека с далеко неоднозначной для российских властей биографией.
М. Майерс
―
А в чём? В том смысле, что вы оппозиционных взглядов или что?
Ю. Юзик
―
Ну конечно.
М. Майерс
―
При этом вы работали в «Комсомолке».
Ю. Юзик
―
Ну это когда было!
М. Майерс
―
Вы имеете в виду, что вы критиковали государство.
Ю. Юзик
―
Всё! Я участвовала в 2016 году в выборах от команды «Открытая Россия» Ходорковского. Вы знаете, это не самая лучшая биография для того, чтобы...
М. Майерс
―
А какого уровня выборы? Просто напомните.
Ю. Юзик
―
В Госдуму. От Дагестана.
М. Майерс
―
А, вы шли от Дагестана.
Ю. Юзик
―
У меня была очень яркая, классная избирательная кампания. Я тоже, как это - широко известная в узких кругах, скажем так. Поэтому я явно не тот человек, о котором, узнав, что я в беде, Лавров или Владимир Владимирович скажет: «Как же, Юзик - как же мы без неё? Срочно вытаскивать».
М. Майерс
―
Но история шумная.
Ю. Юзик
―
Да, история шумная, но тем не менее...
М. Майерс
―
«А, это Юзик - она плохая, мы не будем...»
Ю. Юзик
―
Ну, тоже вариант, Маша... Хотела с этими связаться - сиди в зиндане и хер с тобой. Но меня вытащили, и для меня это шок. Потому что то, что произошло со мной там, в этом аэропорту, вот это вот «явление Христа народу», когда представитель российского посольства, мне снимают повязку, я не знаю, где я нахожусь, меня вот так трясёт... И тут заходит человек, жмёт тебе руку и по-русски говорит: «Вы спасены, вы сейчас отправитесь домой. Вы официально переданы России». Ну, большое спасибо России, и спасибо МИДу, и спасибо Путину, и вообще всем людям, кто меня как-то... Действительно, один ваш голос в этой ситуации - я не знаю, как там выборы у нас в России, но в этой ситуации каждый голос был реально важен.
М. Майерс
―
Смотрите, у нас остаётся всего несколько минут до конца. Давайте всё-таки попытаемся подытожить. Какое послевкусие у этой истории, что вы будете делать дальше, как вы этот опыт перерабатываете в себе?
Ю. Юзик
―
Вы знаете, Маша, когда я уже была дома, очень много людей мне писали всякие комментарии, сообщения. И кто-то мне написал: «И что, ты теперь хочешь сказать, что ты не работала на Моссад, когда тебя освободили в Йом-Кипур?». Действительно, 9 октября, когда меня освободили из тюрьмы - это Судный день...
М. Майерс
―
Господи, как топорно нынче работает Моссад! Все свои громкие освобождения он подвёрстывает под Йом-Кипур.
Ю. Юзик
―
Тем не менее, вот этот день, последние сутки там, я реально ничего не ела, я только пила воду. Еда мне не лезла ещё двое суток в Москве. Я сидела, у меня было такое окошко - как бы небо, я вот так вот сидела - знаете, как на каких-то картинах - и просто молилась. И вдруг 9 октября меня выпускают. И для меня это - твою жизнь как отрезали: вот всё, что было до этого, и теперь начнётся что-то абсолютно новое. Потому что такие вещи, какие-то странные мистические совпадения, которые бывают. Для меня вот эта линия - всё, что было до этого, и теперь будет после. Полностью переоценка всего.
М. Майерс
―
А профессионально - какие бы вам хотелось поднимать темы? Это же тот опыт, который, если вы писатель, может придать какое-то второе дыхание, обрасти какими-то художественными смыслами. Мне кажется, странно себе представить, что, имея такой личный опыт, вы не будете его использовать.
Ю. Юзик
―
Ну, я хотела бы описать эту историю. Я ещё там, когда была в камере, подумала, что если вдруг когда-то я отсюда выйду живой и в здравом рассудке (может, потеряв зубы, но не потеряв разум), я опишу всё, что там было. Потому что это очень страшные места. Каждую ночь ты слышишь крики людей. Я не знаю, пытали их или не пытали. Просто меня не трогали. Или это люди кричали там от ужаса, от осознания того, что твоя жизнь кончена. Оттуда никто не выходит. И ты оттуда выходишь. Для меня это просто реально какое-то Божье откровение. Я хочу это описать. Я не хочу больше возвращаться в журналистику, в медиа. То есть все эти попытки найти какую-то работу, куда-то устроиться, где-то что-то писать - нет, я не хочу. Я хочу писать книги и просто какой-то новый отрезок своей жизни. Просто ты переоцениваешь свою жизнь и понимаешь, что на самом деле жизнь такая хрупкая, времени очень мало, и нужно не сидеть, чего-то ждать и рефлексировать, а просто очень быстро всё делать. Потому что в любой момент этого может не стать.
М. Майерс
―
Мне крайне любопытна в этом смысле позиция Ирана по вашей персоне. Потому что, видите, если они так нежно вас курировали такое продолжительное время, так тщательно вас цензурировали в тот момент, когда вы оттуда делали какие-то сообщения, информационные материалы. Представить себе, что выбравшаяся на свободу Юлия Юзик напишет огромную разоблачительную книгу про всю иранскую правоохранительную, судебную и прочие системы...
С. Крючков
―
Может быть, это многоходовочка как раз с расчётом на это?
Ю. Юзик
―
Думаете, они меня отпустили для этого?
С. Крючков
―
То самое либеральное крыло иранской власти, которое хочет...
Ю. Юзик
―
Либеральное крыло иранской власти не в состоянии выпустить человека из тюрьмы, которая принадлежит Корпусу стражей исламской революции. Это просто нереально. Я, к сожалению, не могу вам рассказать о событиях, которые происходили в день 9 октября, о которых я знаю, на каком уровне это происходило.
М. Майерс
―
Это связано с вашим освобождением?
Ю. Юзик
―
Да, это связано с моим освобождением. Просто у нас в России совершенно другая система, мы не понимаем, что там всё работает вообще по-другому. Многоходовочки, звонок Путина, Роухани, который нажал на кнопку - и выпустили. У президента Роухани родной брат сидит в тюрьме. Судебная система подчиняется Корпусу стражей. Там вообще невозможно. У каждого из либерального правительства близкий родственник сидит в тюрьме. И выйти оттуда практически нереально.
М. Майерс
―
То есть это способ дергать за ниточку, когда в этом есть необходимость.
Ю. Юзик
―
Конечно. Поэтому благодарю всех за подписание петиции, медиа, журналистов. Но я думаю, что без какого-то очень высокого уровня... В России этот вопрос реально решался на очень высоком уровне. И поэтому я действительно хочу сказать спасибо тем, кто причастен к тому, что я сегодня с вами здесь, а не слушаю вечерний азан и не учу его наизусть.
М. Майерс
―
Правильному Богу, видимо, вы молились в это окошко.
С. Крючков
―
Журналист Юлия Юзик была гостем программы «Разбор полёта». Провели её Маша Майерс и Стас Крючков. До свидания!