Ангелина Вовк - Разбор полета - 2018-05-28
С. Крючков
―
Добрый вечер, дорогие друзья! Это «Разбор полета». В гостях у нас народная артистка России, телеведущая и диктор Центрального телевидения в 80-е годы Ангелина Михайловна Вовк.
А. Вовк: В 70
―
е тоже.
С. Крючков
―
И в 70-е. Проведут передачу Андрей Ежов и Станислав Крючков. Ангелина Михайловна, добрый вечер!
А. Вовк
―
Добрый вечер, друзья!
А. Ежов
―
Добрый вечер! Я напомню сразу, что нас можно не только слушать по радио, но и в более привычной для нашей гостьи стихии нас можно смотреть на основном ютьюб-канале «Эха Москвы», где есть чат. Можно не только увидеть, но и написать. Интерактивные технологии. Присоединяйтесь!
А. Вовк
―
Только не ругайтесь.
А. Ежов
―
Я думаю, что обойдется без этого.
А. Вовк
―
Всякое бывает.
А. Ежов
―
Безусловно. У нас в эфире особенно. Присоединяйтесь, это сделали уже больше сотни человек. И я напомню традиционные для нашего эфира средства связи. Это номер для сообщений +7-985-970-45-45, твиттер-аккаунт vyzvon, форма для сообщений на сайте «Эха Москвы». Все эти средства связи доступны для того, чтобы вы присылали нам свои вопросы, реплики и комментарии.Ангелина Михайловна, мы не ломаем традицию, которая заведена в нашей программе уже много лет и начинаем с одного-единственного вопроса: каким было самое непростое, самое спорное, может быть, самое неоднозначное решение в вашей жизни? Как правило, все говорят, что этих решений было немало, но все же давайте попробуем найти одно. Оно может быть как профессиональным, так и личным. Любым.
А. Вовк
―
Конечно, такие моменты у каждого человека случаются в жизни, и я не исключение. Когда-то, по окончании Государственного института театрального искусства, я готовилась стать актрисой драматического театра. И знаете, так сложилась моя жизнь, что когда я училась в институте, нам не разрешали сниматься в кино. Такие были правила у моего любимого педагога Григория Григорьевича Конского.
А. Ежов
―
До получения диплома, я правильно понимаю?
А. Вовк
―
Да, до получения диплома, естественно. И поэтому, хоть я там однажды тайком от него и снялась в мультфильме — знаете, был такой «Фитиль»... Я снялась в роли стюардессы, поскольку в школе мечтала стать стюардессой. И вот представляете, когда я закончила институт, меня тут же пригласили на роль в фильме «Прощай» Григория Поженяна. Я согласилась. У меня была главная роль. Правда, эта главная роль, знаете, условно была главная. На самом деле у меня там было мало хороших сцен — в основном эпизодические, поэтому она называлась главная, но тем не менее, я целый год провела в Ялте, поскольку мне нельзя было отлучаться со съемочной группы. И поэтому в театр я как-то не попала.Хотя мечта-то была работать в театре. Я даже во ВГИК не поступала, потому что была такая, знаете, максималистка: только театр!
А. Ежов
―
А казалось бы, кино — ну не знаю, это конечно индивидуально, но любопытнее, интереснее.
А. Вовк
―
Я с вами согласна. Но я вышла замуж за своего сокурсника, и он мне строго-настрого запретил мечтать о театре. Он уже там проработал. Он сказал: «В театре нужны когти, зубы и локти. У тебя этого нет. Ты там пропадешь». В этом он был прав. Хорошо, что он запретил мне в театр. Но то, что он не разрешил мне сниматься в кино — вы понимаете, это уже, конечно, поломало мою театрально-киношную карьеру. Он сказал: «Какое кино? Нет!». Ну и мне ничего не оставалось делать, как выбрать вот ту стезю, по которой я топаю уже много-много лет. Вот такой выбор я в свое время сделала. Выбрала любовь, выбрала семью, выбрала любимого мужчину — а видите, мы все равно расстались.
А.Вовк: Я вышла замуж за своего сокурсника, и он мне строго-настрого запретил мечтать о театре
С. Крючков
―
Были сожаления о том, что сделали именно такой выбор?
А. Вовк
―
Вы знаете, сожалеть никогда ни о чем не надо. Потому что все, что в жизни происходит — все для роста личности. Поэтому раз так получилось — значит, не нужно было мне сниматься в кино, не нужно было мне работать в театре, не нужно мне было жить с моим первым любимым мужем. Понимаете, все в жизни меняется. Жизнь — как река. Она течет. Только ты начинаешь привыкать к своему болоту, как уже другие берега.
А. Ежов
―
Народная артистка России, телеведущая, диктор Центрального телевидения СССР Ангелина Вовк в гостях в программе «Разбор полета» в прямом эфире. +7-985-970-45-45 — номер для сообщений. Ну и присоединяйтесь к видеотрансляции — вы можете увидеть нашу гостью на основном ютьюб-канале «Эха Москвы».
А. Вовк
―
Можно я сделаю одно замечание? Я когда слушаю ваше радио или какое-то другое, вы так быстро произносите телефоны — я не успеваю записать!
А. Ежов
―
Многие на это пеняют, но наши постоянные слушатели знают.
А. Вовк
―
Только постоянные, а мы хотим привлечь непостоянных.
А. Ежов
―
Ваша правда!
А. Вовк
―
Поэтому надо четко несколько раз повторять.
А. Ежов
―
Мастер-класс от Ангелины Вовк в прямом эфире «Эха Москвы».
А. Вовк
―
Но вообще вы хорошо работаете.
С. Крючков
―
Итак, наш эфирный смс-номер +7-985-970-45-45.
А. Вовк
―
Молодец, Стас!
С. Крючков
―
Ангелина Михайловна, а само решение пойти в ГИТИС как пришло? Это воплощенная мечта детства?
А. Вовк
―
Да Бог с вами! В детстве дети о чем только не мечтают. А если ребенок не мечтает, то у него конечно же никогда ничего хорошего в жизни не произойдет. Я мечтала о многом и жила в этом состоянии многие годы. Я очень любила поэзию, я любила живопись. То я мечтала стать великим художником и думала: почему бы мне не начать рисовать? То я мечтала стать поэтом, то балериной, то врачом. Вот такая какая-то многогранная личность.
С. Крючков
―
Вы же ребенок военного времени. Для таких детей это стандартные мечты? Это ведь какая-то уникальная ситуация.
А.Вовк: Все, что в жизни происходит — все для роста личности
А. Вовк
―
Ну почему? Вы знаете, я все-таки в годы войны была совсем маленькой. Я родилась в 1942 году. Во всяком случае до 3 лет я ни о чем не мечтала. Может, и мечтала о кусочке хлеба — это, наверное, было, потому что времена были голодные. А потом, когда я стала постарше, мне уже исполнилось, там, 4 года, я сказала, что хочу идти в школу. Мне сказали: «Еще рано», но это была мечта. Весь год я мечтала, что пойду в школу. На следующий год я завязала сама себе белый бант, потому что все девочки ходили в школу с бантами. И я отправилась в школу, и опять мне сказали: «Деточка, рано!». В общем, вот так. Но наконец-то моя мечта исполнилась, и в неполных 7 лет я поступила в школу.Когда я ее закончила, мечты вокруг меня порхали как бабочки — я то на одну заглядывалась, любовалась, то на другую. А в итоге так получилось, что я все-таки подала документы в институт Мориса Тореза. Я решила стать стюардессой. Отец летал — ну, думаю, и я буду летчицей, но в несколько иной профессии.
Но прогуливаясь по переулку — это был Собиновский переулок — я увидела объявление о приеме на 1-й курс. А была с подругой. А я конечно ходила в драматический кружок и спортом занималась — девушка была разносторонняя. Она говорит: «Почему бы тебе не попробовать? Ты же столько лет ходила в драматический кружок». Мы решили испытать судьбу.
На следующий день мы с ней пришли. Там уже была масса абитуриентов. Молоденькие девочки, мальчики, все толпились у входа в институт. Все, естественно, говорили, что курс набирает актер МХАТа, народный артист Григорий Григорьевич Конский. И все о нем говорили в таких восторженных степенях, что я помечтала у него учиться.
И вы знаете, как-то у меня все получилось легко. Когда я поступала, меня эта студенческая, абитуриентская волна увлекла и в другие вузы. Я поступала и в Щукинское, и в Щепкинское, и во МХАТ, кстати. И вы знаете, я везде нравилась — вот такая я была обаятельная и непосредственная.
Но моя душа была уже в ГИТИСе. Хотя, допустим, я прихожу во МХАТ, и меня сразу с консультации пропускают на 3-й тур. В «Щуке» тоже с консультации на 3-й тур, в «Щепке» тоже. А вот в ГИТИСе — с консультации на 1-й тур, с 1-го — на 2-й, со 2-го — на 3-й. В итоге, тем более, думаю, я должна учиться здесь, у Григория Григорьевича Конского. И я осуществила свою мечту — он меня взял.
Правда, когда я уже на заключительном туре читала отрывок, он мне говорит: «Вовк». Я говорю: «Да?», - «А можешь говорить погромче?». Я говорю «Да» таким нежным голосом. Он: «Нет, погромче! Скажи что-нибудь». Я: «Да». «Ну подойди к рампе, тебя же не будет слышно в задних рядах! Что ты можешь сказать погромче?». Я что-то пропищала, но несмотря на это он меня взял, потому что увидел, какая я. Ну «я вышла из леса» - красавица, натуральная блондинка, обаятельная, искренняя, открытая миру, добрая, хорошая. Ну почему же меня было не взять на 1-й курс ГИТИСа? И я поступила.
А. Ежов
―
Самая главная, самая основная ассоциация, которая до сих пор, по прошествии времени у вас связана с детством, с юношеством, с подростковым возрастом. Какое-то воспоминание есть? Я понимаю, что сложно собраться...
А. Вовк
―
Нет, воспоминаний масса, почему же нет? Я еще не пришла к тому возрасту, когда жизнь промелькнет перед глазами и ты вспомнишь все.
А. Ежов
―
Просто сложно вычленить что-то главное.
А. Вовк
―
Вот я из детства конкретно могу рассказать, например, такой, я считаю, грустный эпизод. Послевоенное время было очень голодное. Мой отец улетел на задание, и их самолет не вернулся — пропал без вести в горах Югославии. А тогда фронт уже отодвинулся от наших границ. А нам выдавали, не помню, по-моему, на 2 дня булку хлеба — такой кирпичик. И конечно это было царское угощение. Кусочек хлеба, да еще его тебе намажут маслом!И вот помню, я стою, мама разрезала 3 кусочка: мне, бабушке и себе. А я стою — поскольку голодная, думаю: «Боже мой, себе-то вон какие большие куски отрезали, а мне такой маленький!». Я это про себя подумала, а потом все-таки рискнула сказать это вслух. Говорю: «Что ж вы меня обижаете, такой маленький кусочек мне отрезали?». Они говорят: «Ну ты возьми наш, если считаешь, что у тебя маленький». Но я все-таки ела свой, потому что поняла, что, наверное, мне отрезали больше. Когда смотришь на хлеб голодными глазами, твой кусочек кажется очень маленьким.
С. Крючков
―
В целом как было детство эмоционально окрашено? В тяжелых тонах?
А. Вовк
―
Знаете, нет. Детство — оно в любом случае... Это эпизод такой очень грустный. Я помню, как у нас во Внуково — я во Внуково росла — военнопленные строили коттеджи. У нас там очень много коттеджей, построенных немцами. Красивые такие — как у них в Германии. Потом я помню, как они рыли канавы. Мы, дети, стояли и смотрели на них во все глаза. Мы еще даже до конца не понимали, что это враги. Но все равно они были какие-то другие. Они рыли эти канавы — не траншеи, не окопы, просто канавы, и нам было так интересно разглядывать, как они одеты, как они между собой разговаривают. Мы просто были, знаете, в каком-то ступоре. Не то чтобы мы обменивались впечатлениями — мы смотрели на них, затаив дыхание.Наверное, все-таки те разговоры, которые взрослые вели про войну, оседали где-то в подсознании, поэтому для нас это были какие-то непонятные существа — чуть ли не инопланетяне по современным понятиям. Я смотрела на них, и мне было так страшно на них смотреть. Потому что очень многие летчики не возвращались, было много вдов вокруг.
Конечно, такие грустные эпизоды... Тогда всех летчиков провожали в последний путь с оркестром. Играл духовой оркестр, и мы толпой все — и взрослые, и дети — шли, провожали тех, кто не вернулся.
Но есть, конечно, и приятные воспоминания. Когда я однажды не пошла на занятия в школу. Мы с подружкой взяли какой-то баллон — не знаю, от чего он был — положили на этот баллон дощечки и поплыли по озеру. Представляете? Это было, конечно, замечательно.
Я вообще не была такой уж тихоней в школе. Иногда получала двойки за поведение. Не помню, за что. Но помню, что однажды мне поставили даже не двойку, а кол, и сказали: «Пусть мама придет в школу». Я пришла домой расстроенная. Бабушка говорит: «Внучечка, что случилось?». Я говорю: «Бабуль, представляешь — кол за поведение получила». Маму я побаивалась, а бабушку нет. Она говорит: «Где? Дай-ка!». Я даю записку — она порвала: «Ой, внучечка, даже и не думай».
Вот такие разные были истории.
А. Ежов
―
Ангелина Вовк, народная артистка России, телеведущая, диктор Центрального телевидения СССР у нас в прямом эфире. Тут очень много реплик, смс-сообщений от наших слушателей. «Лина, дорогая, привет, рад слышать тебя! Лев Викторов». Ваш коллега-диктор, я так понимаю?
А. Вовк
―
А, Левочка, да, конечно. Левочка, я рада, что ты есть.
А. Ежов
―
«В Боинге 13 марта 2000 года мы с вами оказались. Храню ваш автограф с Хрюшей в телевизоре», пишет нам Зоя. В общем, очень много таких сообщений комплиментарного свойства.
А. Вовк
―
Ой, спасибо!
С. Крючков
―
Ангелина Михайловна, ГИТИС, завершение, попытки работы в театре, от которых вы отказались в силу того, что обрели новую профессию. А ведь был еще такой эпизод — я вычитал в одном из интервью — когда вам позвонил Товстоногов и пригласил к себе. Вы отказали мэтру, признайтесь?
А. Вовк
―
Вы знаете, честно сказать, я этой историей очень горжусь. Объясню. Во-первых, это был еще 1-й курс. И мы с моей подругой поехали в Питер к другой подруге. Девчонки же любят дружить. И та подруга очень хотела, чтобы я жила в Питере. Она говорит: «Ты переезжай в Питер, ты поступи к Товстоногову. Он сейчас как раз набирает молодежь в свой театр. Ты поступишь к Товстоногову, мы с тобой будем жить в одном городе».Конечно, я не собиралась переезжать, но она меня так уговаривала! Говорит: «Ну хорошо, не хочешь переезжать — хотя бы попробуй поступить к нему. Возьмет он тебя или нет?». И я действительно так осмелела, думаю: «Почему бы не попробовать? Товстоногов, о котором говорит вся страна, которого знает весь мир. Попробую...».
Я дозвонилась ему домой, а он собирался куда-то уезжать. Я говорю: «Георгий Александрович, я бы хотела работать у вас в театре (нагло соврала я). Можно вы со мной пообщаетесь, хотя бы что-то мне скажете по этому поводу?». Он говорит: «Деточка. У меня нет времени, я сейчас уезжаю», - «Да я ненадолго, я буквально на 10 минут». Он говорит: «Ну хорошо, запишите адрес, приезжайте». Лариса говорит: «Я адрес знаю, не записывай», - она дружила с его сыном.
В общем, мы приехали втроем. Девчонки остались на лестничной клетке, а я поднялась к товарищу Товстоногову. Поскольку я знала, что где в квартире лежит, что где стоит (потому что она мне рассказала), я его немножко шокировала тем, что расспрашивала про те нюансы его квартиры, про которые посторонние люди вроде как не должны знать. И я этим, видно, его заинтересовала. Он говорит: «Откуда вы все знаете?». Я говорю: «Ну вот знаю». - не призналась.
Короче говоря, он попросил меня прочитать отрывок, я стала читать. Чувствую: читаю отвратительно! Он выслушал меня спокойно, потом говорит: «Все, я вас беру». Я говорю: «Как?!», - я конечно не ожидала такого результата. Он говорит: «Да, все». Я говорю: «Там у меня подруга еще хотела, чтобы вы ее посмотрели», - «Нет, нет, на подругу уже нет времени».
Я выхожу, говорю: «Девчонки, он меня берет». Значит, послезавтра приходить в театр. Я говорю: «Лариса, ты меня втравила в какую-то историю. Я же не собираюсь переезжать! Что же морочу голову такому великому человеку?». Она говорит: «Но почему ты не хочешь переехать?».
И в этот день, когда я должна была идти к нему в театр, у меня случилась неприятность: у меня очень сильно заболела нога, меня отвезли в больницу и сделали операцию. Не буду вдаваться в подробности — в общем, ногу забинтовали до колена. Ну какой театр, куда я могу? Я лежу себе в гостинице — и вдруг раздается звонок! Звонит как раз Георгий Александрович. Узнал, где я живу, нашел меня — значит, я его действительно заинтересовала. И говорит: «А почему вы не пришли в театр?». Я долго никак не могла понять, что это он. А потом, когда наконец поняла, он говорит: «Почему вы не пришли в театр?», - «Да вот, у меня с ногой большие проблемы». Он говорит: «Ну да, вот так вот... А когда вы теперь придете?». Я чтобы сказать: «Да никогда не приду», говорю: «Вы знаете, я вот съезжу в Москву, а потом вернусь и приду к вам». В общем, завралась — простите, дорогие радиослушатели, иногда врать приходилось.
А.Вовк: Все-таки те разговоры, которые взрослые вели про войну, оседали где-то в подсознании
С. Крючков
―
А что же это был за отрывок, прочтя который, можно было заинтересовать Товстоногова?
А. Вовк
―
Если мне не изменяет память, я читала Паустовского «Ручьи, де плещется форель». Это такая романтическая история про генерала (или даже адмирала) и юную девушку, которую он полюбил. Он где-то встретились... В общем, прочтите, очень хороший рассказ! Я этот рассказ очень любила. Когда я пришла на телевидение, мой педагог Нина Владимировна Кондратова (мы же были всегда прикреплены к какому-то известному человеку) тоже меня полюбила за то, что и она, когда поступала в ГИТИС, тоже читала Паустовского «Ручьи, где плещется форель». Такое красивое название!
А. Ежов
―
Мы так плавно подобрались к началу телевизионной истории вашей биографии. Дикторские курсы — как они появились в вашей жизни?
А. Вовк
―
Вы знаете, не только дикторские. Я сначала поступила на режиссерские. Там же были курсы при Гостелерадио. Я пришла на практику в московскую редакцию, где, кстати, познакомилась с Леонидом Кравченко, будущим председателем Гостелерадио — чудесный человек, прекрасный журналист. И представляете, когда я увидела, что работа такая сложная, я поняла, что это не для меня. Там нужно, во-первых, обладать терпением. Во-вторых, там нужно обладать таким решительным, жестким характером, что мне не свойственно. Ну как можно было мне садиться за режиссерский пульт (девочке, по сути) и кем-то командовать? Вот я что-то струсила, поняла, что не смогу.
А. Ежов
―
Вы попробовали или даже не стали?
А. Вовк
―
Нет, даже не пробовала. Сказала: «Извините, это не моя стезя». Честно призналась.
С. Крючков
―
А после дикторских курсов вы были распределены в отдел ЦТ СССР?
А. Вовк
―
Да, они отобрали. Нас же там было много — целый класс. Обычный школьный класс — представляете, сколько в классе?
А. Ежов
―
Человек 30.
А. Вовк
―
Ну да. Может быть, меньше — 20, но неважно. И нас отобрали. Взяли Аллу Стаханову, с которой я, кстати, училась в институте; Валю Печорину, которая сейчас в Америке работает на каком-то телеканале — русском, конечно; меня. Еще взяли какую-то девочку, но она потом отсеялась. То есть не так уж много. А, Аллу Музыку. Она тогда была Музыка или Насонова... Вот взяли несколько девочек. Мальчиков, по-моему, никого не брали.
С. Крючков
―
Первой работой на телевидении было чтение новостей?
А. Вовк
―
Нет, это доверяли спустя какое-то время — читать новости. Но опять же в силу своего характера я отказалась читать новости. Упиралась всеми силами, чтобы меня не заставляли читать новости. Ну во-первых, это не свойственно мне, тогда юной, молодой девочке: одеть на себя такую, знаете, личину молодого партийного босса, сесть и так важно рассказывать про то, что случилось в ЦК КПСС. Мне почему-то все время хотелось засмеяться. Потому что все так важно читали, а я... Я не умею. Я, конечно, читала однажды новости. Но это были московские новости. Вот сейчас пришел профессионал «Эха Москвы» - сейчас она вам прочтет такие новости! Я уже слушала: хорошо работает и даже ни разу не ошиблась.
А. Ежов
―
Совершенно верно!
А. Вовк
―
Представь!
А. Ежов
―
Елена Ляховская у нас в студии.
Е. Ляховская
―
Теперь непросто придется.
А. Ежов
―
Безусловно. Под надзором профессионала.
А. Вовк
―
Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
А. Ежов
―
Действительно, вернемся в эту студию после краткого выпуска новостей в эфире «Эха Москвы». Их, как я уже сказал, представит Елена Ляховская. 5 минут — и мы вновь с вами.НОВОСТИ.
РЕКЛАМА.
С. Крючков
―
Мы продолжаем. Это «Разбор полета», вторая часть программы. Сегодня у нас в гостях народная артистка России Ангелина Вовк.
А. Ежов
―
Как всегда, по-прежнему никуда из этой студии не ушли Андрей Ежов (это я) и мой соведущий Станислав Крюков. Я напомню средства связи с нашей студией. Это номер +7-985-970-45-45. Произношу я согласно заветам Ангелины Вовк.
А. Вовк
―
Вот теперь уже да.
А. Ежов
―
Твиттер-аккаунт vyzvon, форма на сайте «Эха Москвы». Нас можно, само собой, не только слушать по радио на воле 91,2FM в Москве, но и смотреть в ютьюб-трансляции на основном канале «Эха Москвы».Ангелина Михайловна, а что касается дикторских курсов, что собой представляет процесс обучения? Это техника речи, очевидно? Это что-то еще? Сколько это продолжается?
А. Вовк
―
Знаете, честно сказать, ничего нового я там не почерпнула. Те предметы, которые нам предлагали на этих курсах, все были у меня в институте: и техника речи, и дыхание, и рассказы, и чтение. В общем, это были условные курсы. Мы там проводили немного времени. Я считаю, что самое главное для человека в любой профессии? Теория — в институте, в школе или в каком-нибудь колледже, а вообще все решает практика.Вот вы помните, как вы начали свой первый эфир?
А. Ежов
―
Я начинал на телевидении.
А. Вовк
―
Ах, вы на телевидении. В кадре?
А. Ежов
―
В том числе.
А. Вовк
―
Все равно вы понимаете, что поначалу все это давалось не так просто. Было какое-то волнение, ошибки, огрехи. Но со временем вы уже обрели опыт...
А. Ежов
―
Я думаю, что это справедливо по отношению как к радиожурналистике, так и к телевизионной. Да и к любой профессии.
А. Вовк
―
Конечно. Опыт — это все.к. Когда мы заговорили, что в новостях вас что-то веселило, что-то заставляло улыбаться...
А. Вовк
―
Я просто была улыбчивая от природы. Я была влюблена в этот мир, в этих людей, в эту жизнь, в это шаболовское телевидение. Они все так мне нравились! Поэтому когда я встречала людей в коридоре, я улыбалась. Я не понимала, как человеку можно не улыбаться. И поэтому в эфире, на новостях я появлялась — и тут же улыбалась.
С. Крючков
―
А сам предмет новостей, о котором надлежало рассказывать слушателям — он вас веселил?
А. Вовк
―
Ну это серьезные новости. Скажем, какой-нибудь съезд. И мне нужно это все прочесть — маленькую заметочку. Ответственные новости я, конечно, не читала, потому что там уже были «зубры». У нас были великолепные профессиональные дикторы, которые читали новости. Как они, бедные, работали! Почему «бедные» - потому что им иногда подсовывали в кадр текст, только что сошедший с телетайпной ленты. И им вот этот текст, перечеркнутый... Я когда увидела этот текст... Просто посмотрела — не то чтобы я его увидела в эфире. В эфире мне давали четкий текст, а им приходилось читать с телетайпной ленты. Вы знаете, сразу там понять ничего не возможно! Но у них ни один мускул не дрогнет, глаз всегда смотрит доброжелательно, и они четко, ясно, понятно всю эту мысль изложат. Я бы так не могла.
А.Вовк: Я периодически падала в обморок — внутри. Зрители этого не видели
С. Крючков
―
А в отделе детских передач все было иначе?
А. Вовк
―
Вы знаете, да. В отделе детских передач все было совсем по-другому. Конечно, там тоже были завизированные тексты. Конечно, там тоже нельзя было говорить от своего имени, отступать от текста.
С. Крючков
―
И Хрюше тексты визировали?
А. Вовк
―
Минуточку. Во-первых, в театре же есть пьесы. И пьеса развивается по определенным законам. И этот наш маленький спектакль для детей тоже должен был развиваться по определенным законам. А потом, вы представляете, что это такое: вот вы пишете сказку для детей. Вы же сочиняете, мечтаете: так написать или так? Наконец вы подобрали слово, и вам кажется, что оно самое правильное. И вдруг приходит какая-то Вовк и говорит: «А чего это вы тут написали? Я скажу по-своему». Это обидно? Обидно. Если бы я была автором сценария — другой вопрос. Тут мне было бы обидно, если бы мне сказали: «Ну что ты там насочиняла? Неинтересно! Вот нам интересно это».Но, конечно, мы находили контакт. У нас, кстати, были очень хорошие авторы сценария, которые все время придумывали что-то интересное для детей. Тогда же передача шла 15 минут, и мы долго говорили в начале — минут 5, долго в конце — минуты 3, и мультфильм сам по себе минут 7. Правильно я посчитала? Где-то приблизительно так, может, чуть поменьше.
Во всяком случае, у детей тогда не было особого выбора. Ну можно было пойти посмотреть мультяшку в кино, а дома ни у кого не было магнитофонов. Когда появились магнитофоны?
С. Крючков
―
Ну, в 80-е точно были. Но только лишь с этим связана популярность передачи «Спокойной ночи, малыши»? Там какая-то своя особенная магия.
А. Вовк
―
Дело в том, что там совершенно замечательные актеры, которые создают эти образы — Фили, Степашки и Каркуши. Из тех, с кем я работала, многих уже нет — вот только Наташа Голубенцева продолжает работать, дай Бог ей здоровья. А вот Наташа Державина, которая создала неповторимый образ Хрюши... Так, как она это делала...Нет, недавно там появилась актриса — она тоже из Театра кукол. Я, правда, не помню ее фамилию. Она тоже хорошо работает. Но Наташа была вне конкуренции.
С. Крючков
―
Вы сейчас продолжаете следить за тем, как живет программа?
А. Вовк
―
Нет, конечно, нет. Но все-таки иногда, когда листаю...Кто там? Это не я?
А. Ежов
―
Это вы.
С. Крючков
―
Нас показывают.
А. Ежов
―
Мы не только говорим, но и показываем. Идет ютьюб-трансляция. Я воспользуюсь случаем и напомню нашим слушателям, что можно присоединиться к нашей ютьюб-трансляции на основном канале «Эха Москвы» и не только услышать, но и увидеть Ангелину Вовк.
С. Крючков
―
Так вот, «Спокойной ночи» - это результат работы множества людей. Мы на этом остановились.
А. Вовк
―
Да! Были такие прекрасные... Гриша Толчинский, который первый создал образ Фили. Наташа Державина создала образ Хрюши. Наташа Голубенцева с самого начала создала образ Степашки. Галина Марченко очень здорово работала с Каркушей. Сейчас я, правда, не знаю, кто там работает за кадром — я имею в виду, под столом. Знаете, как Гриша Толчинский в свое время говорил (наверное, он это говорил не только мне, потому что эту шутку повторяют многие): «Ну все, Лин (они меня звали Лина, не Ангелина), когда я выйду на пенсию, буду писать мемуары: «20 лет под юбкой у тети Лины»». Потом тете Тане сказал то же самое.
С. Крючков
―
Собственно, не кривя душой, тетей Линой вас зовет полстраны.
А. Вовк
―
Ой, вы не представляете, когда я первый раз оказалась в студии, я думала, что умру от страха и ужаса. Я не знала, о чем говорить! Все было так, знаете... Но как-то удалось: они меня там то толкнут, то ущипнут — мол, пора что-нибудь сказать. Потому что я периодически падала в обморок — внутри. Зрители этого не видели.
А. Ежов
―
Ангелина Михайловна, прямой эфир или запись — что вам ближе, что больше нравилось?
А. Вовк
―
Вы знаете, я хочу сказать, я ответственно относилась и к тому, и к другому. И не только я — все сотрудники телевидения. Если я записываю программу, а не иду «живьем», я тоже должна работать четко. Потому что это телевизионное время...
А. Ежов
―
Безусловно, просто ощущение другое. Вот вы персонально разницы никакой не чувствовали?
А. Вовк
―
На первых порах — конечно. Хотя первая передача, которую я провела в прямом эфире, была программа «Музыкальный киоск». Музыкальный редактор Элеонора Беляева ушла в отпуск, и музыкальная редакция пригласила меня. У меня сложились хорошие отношения с музыкальной редакцией и с детской редакцией — вот у меня были 2 любимые редакции. Потом с киноредакцией я тоже сдружилась. Так что я вела очень много передач и рада, что они меня всегда приглашали. Со мной легко было работать: я коммуникабельная, нескандальная, я не с растопыренными пальцами, не строила из себя «звезду», ни на кого не кричала, не ругалась.
А. Ежов
―
Помните, когда вас первый раз узнали на улице? Какое ощущение вы испытали в тот момент?
А. Вовк
―
Этого я не помню. Меня долго не узнавали, потому что я всегда работала или за кадром, или на тех передачах, которые никто не смотрит. Я вела концерты классической музыки. Ну кто смотрит концерты классической музыки?
А. Ежов
―
Ну тоже, я думаю, зритель был.
А. Вовк
―
Ну те, которые консерваторские, и вообще люди из музыкальной сферы — конечно, они меня знали. Они восхищались моим голосом — как музыканты. Они говорили, что в моем голосе есть какое-то невероятное сочетание...
А. Ежов
―
Обертонов?
А. Вовк
―
Да, обертонов, правильно. Которые их, в общем, всегда заставляют прильнуть к экрану. Поэтому те знали меня. Но вообще народ не знал. Это потом.
С. Крючков
―
Не будь детской редакции, пришла бы эта узнаваемость?
А. Вовк
―
Пришла бы! А куда бы она делась?
С. Крючков
―
Вы говорите, что легко находили контакт с людьми. Но вот я где-то прочитал, что поначалу перед работой в «Песне года» с Евгением Меньшовым у вас были напряженные отношения.
А. Вовк
―
Знаете, дело в том, что с Женей было трудно работать. Дело в том, что эту передачу создали Виктор Черкасов и Виктор Мееровский. Они создали эту программу, и они выбирали ведущего. Когда эта передача начиналась, меня пригласили ее вести. Но когда более старшие коллеги узнали о том, что я буду вести, там были предприняты определенные шаги, и конечно меня поставили «в хвост». Я не расстроилась: ну что сделаешь, такая жизнь. Прошло время — довольно много — и вдруг все эти запреты на меня были сняты.«Вовк, почему у тебя такая странная фамилия, кто ты по национальности?». Я говорю: «Русская, Григорий Григорьевич». Он говорит: «А почему фамилия такая странная?». Я говорю: «Отец украинец». «А мама?», - «Мама из Белоруссии». «А бабушка?», - «Бабушка из Польши». И так далее. «А ты-то почему русская?», - «Я не знаю, Григорий Григорьевич. Я — русская».
А. Ежов
―
«Вовк» - это же «волк» в переводе?
А.Вовк: Вся страна возмущается негативом, который гонят по всем каналам, а воз и ныне там
А. Вовк
―
Ну да, «волк». Знаете, мне маленький мальчик с Украины прислал письмо, когда я начала вести «Спокойной ночи»: «Дорогая тетя Лина! Я так люблю смотреть передачу «Спокойной ночи, малыши!». Но у вас такая страшная фамилия! Она же у нас, по-украински, звучит как «волк». И я придумал для вас псевдоним. Называйте себя в эфире Ангелина Зайчик».
А. Ежов
―
Прекрасная история! Тут у нас в ютьюбе продолжаются воспоминания о встречах с вами — спонтанных и не очень. Эдуард Цветков пишет: «Ярославль, 1988 год — я 4-х лет и Ангелина Михайловна на сцене ДК «Добрынино». Не забуду!».
А. Вовк
―
Ну надо же — Цветков! Он же стал известным исполнителем.
А. Ежов
―
Не знаю, возможно, это просто однофамилец. Тут сложно определить.
А. Вовк
―
Да, тут определить профессию невозможно. Но если он был на сцене вместе со мной, значит, он пел.
А. Ежов
―
Нет, ему было 4 года.
А. Вовк
―
А я тогда все детские фестивали вела, все музыкальные фестивали. Вот и сейчас я веду детский музыкальный фестиваль. Организатор и автор идеи.
С. Крючков
―
«Песенка года».
А. Вовк
―
«Песенка года», да. Когда рухнул Советский Союз, вы знаете: все рухнуло с Советским Союзом. Было очень трудно, тяжело. Нас, дикторов, выставили на улицу. Слава Богу, я отстояла «Песню года», поэтому осталась там ведущей, потому что никто, кроме меня, этого не сделал. Плюс ко всему я нашла огромные деньги и отдала Игорю Яковлевичу Крутому. 50 миллионов рублей, представляете? В те годы, когда доллар стоил, не знаю, 50 копеек или 5 рублей. Это были кошмарные деньги.
С. Крючков
―
Да и сейчас не мелочь. Многие интересуются: а почему вы перестали быть ведущей «Песни года»?
А. Вовк
―
Уже по возрасту. Уже молодежь — куда уже теперь? Но вы знаете, сейчас, во-первых, уже «Песня» не та. Раньше пели песни советских композиторов, песни, которые все-таки отражали нашу жизнь. А сейчас во всяком случае музыкальный ряд уже пришел к нам оттуда, из-за «бугра»: аранжировки...
С. Крючков
―
Вы это как-то негативно воспринимаете?
А. Вовк
―
Понимаете, не то чтобы негативно, но честно вам скажу: поскольку я выросла в этом, как мне могут не нравиться песни моего детства, моей юности, моей молодости? Я вот сегодня иду к вам мимо «Генацвале» - и песня про вальс. Поет — не помню кто, поскольку не было возможности остановиться послушать... Песня советского времени. Что она помнит вальс, который она танцевала когда-то со своим возлюбленным. Я вспомнила, что была на «Венском балу» - на днях, позавчера — тоже танцевала вальс. И я дума: «Какая песня прекрасная! Кто же ее записал?». Голос очень знакомый, но для того, чтобы сразу узнать, надо было постоять послушать.Понимаете, я конечно люблю те песни. Хотя сейчас много хороших песен, и я иногда их слушаю. Бывают и хорошие слова. Кстати, у Крутого хорошие песни. Конечно, у Аллы Борисовны Пугачевой прекрасные песни. Но она просто так ничего не поет, лишь бы спеть какую-нибудь ерунду. Уж если она поет, так это будет слушать вся страна.
С. Крючков
―
Держит марку. Мы узнали, что Ангелина Михайловна добиралась пешком и успела послушать песню. Вы жительница столичного центра. Я знаю, что вы долгие годы были депутатом муниципального совета.
А. Вовк
―
Да, работала на Арбате.
С. Крючков
―
Что вас заставляет этим заниматься?
А. Вовк
―
Никто меня не заставлял. Просто попросили меня ступить на эту стезю и попытаться работать депутатом района «Арбат». Я вам хочу сказать, конечно, очень сложно. Вот освобожденные депутаты, как в Госдуме — понятно. Во-первых, они получают очень хорошую зарплату. Во-вторых, у них свободное время. Их носит на руках вся страна. А у нас что? Я тогда должна оставить свою работу, чтобы заниматься каким-то вопросом серьезно. Я, правда, занималась в основном детьми, поэтому мне было легче. А вот если решать какой-то серьезный вопрос, для этого нужно, знаете, бегать по Москве, пытаться проникнуть в какие-то кабинеты и решить какой-то вопрос, который до тебя уже кто-то решил на самом верху. Поэтому ты побегаешь-побегаешь и придешь в депутатскую комнату ни с чем.
А. Ежов
―
То есть во многом это бессмысленное занятие?
А. Вовк
―
В каких-то вопросах бессмысленное, да, я согласна. Поэтому иногда на депутатов сердятся. Они пытаются делать — я знаю, что у нас есть хорошие депутаты, которые в ущерб своему свободному времени занимались серьезными вопросами. Но решить это все очень сложно! Этим надо заниматься специально.
А. Ежов
―
Ангелина Вовк, народная артистка России, телеведущая, диктор Центрального телевидения СССР в прямом эфире «Эха Москвы». Вы во время новостей, за эфиром, сказали нам о том, что вы скорее радиослушатель, нежели телезритель — вот сейчас, в современности. А почему?
А. Вовк
―
Знаете, дома у меня всегда работает радио «Орфей». Я люблю, чтобы звучала классика. Это успокаивает, наполняет хорошими мыслями, добрыми. По телевизору я иногда (не всегда, конечно, но стараюсь чаще) смотрю программу «Время» или «Вести». Ну как вам сказать? Не могу сказать, что это моя любимая передача. Но тем не менее это сфера моей жизненной деятельности, поэтому мне интересно, что происходит в мире, что происходит в стране.Но на радио всегда более интересные новости. Потому что вам же не нужен видеоматериал. Вам не надо куда-то отправлять съемочную бригаду, чтобы снять интервью. На телевидении просто так пустить фотографию и написать внизу, что это новости — это неинтересно. Поэтому вас интереснее слушать. У вас много интересных новостей.
Я не могу сказать, что слушаю все. Я слушаю «Эхо Москвы», радиоканал «Москва». Потом, я слушаю «Комсомольскую правду» - они интересно работают. Что еще слушаю? Музыку, конечно, не слушаю, потому что я предпочитаю новости. Меня волнуют темы, понимаете — тогда я слушаю. Когда в стране что-то происходит, я включаю «Эхо Москвы», думаю: «Вот они сейчас все расскажут».
А. Ежов
―
А к идеологическому наполнению эфиров федеральных каналов — к новостям, к их подаче — у вас нет вопросов? Или вы скорее просто смотрите на то, как ваши коллеги работают?
А. Вовк
―
Нет, я не с этой точки зрения. Вы знаете, я просто смотрю и воспринимаю информацию, не стараясь: почему они это так сделали, почему так? Я не для этой цели смотрю. Ну кого-то из телеведущих я приемлю, кого-то я не люблю (не буду показывать пальцем).
С. Крючков
―
А нет ощущения, что общая тональность современного новостного вещания и телевизионного вещания на федеральных каналах стала более агрессивной и нетерпимой даже в сравнении с советским телевидением?
А. Вовк
―
Знаете, мне бы хотелось вас поддержать, но мне пока такие мысли в голову не приходили. Единственное, что я могу сказать, что конечно наше телевидение страдает негативными сторонами вещания. И это очень грустно, честно сказать. Все в народе обсуждают, что так нельзя. Но я всегда задаю себе вопрос: «Кто же командует телевидением?» Вся страна возмущается негативом, который гонят по всем каналам, а воз и ныне там — все равно гонят негатив.
С. Крючков
―
Телевидение отражает объективную картину действительности? Она такова?
А. Вовк
―
Нет, мне кажется, они почему-то придумали, что это дает рейтинг, что люди смотрят. Все плюются, но смотрят. Плюются и смотря, смотрят и плюются.
А. Ежов
―
Мы в самом начале спросили вас о самом непростом жизненном решении, которое вы уже приняли. О чем думаете сейчас?
А. Вовк
―
Сейчас у нас приближается время, когда мы поедем в «Орленок». У нас заканчиваются отборочные туры фестиваля «Песенка года». Мы едем в «Орленок», надеемся в этом году работать в новом зале, который наконец построили на территории «Орленка». Картинка будет совершенно другая. Конечно, готовимся, потому что много организационных вопросов, которые надо решить. Мы с нашим продюсером Светланой Торгало делаем очень много. Вот на днях мы летим в Казахстан на отборочный тур. Кстати, это будет один из последних отборочных туров для нашего фестиваля. И потом надеемся порадовать телезрителей. Не знаю, конечно, если на каком-нибудь канале будет хорошая картинка, то порадуем, а если нет — то порадуем в ютьюбе. Как вы радуете, так и мы будем радовать.
А. Ежов
―
В общем, новые технологии на службе старого конкурса. Относительно старого, но уже привычного.
А. Вовк
―
Да, будем осваивать.
С. Крючков
―
Совершенно стремительно пролетел этот час. В гостях у нас сегодня была народная артистка России, телеведущая, диктор Центрального телевидения Ангелина Михайловна Вовк.
А. Вовк
―
Я так увлеклась... Уже все?
А. Ежов
―
Нет, в камеру вы можете обратиться.
А. Вовк
―
Мои дорогие зрители — те, которые смотрят, и те, которые слушают. Я, конечно, тут много чепухи всякой наговорила. Просто такая непринужденная атмосфера на радио «Эхо Москвы», что, знаете, расслабилась.
А. Ежов
―
Мне кажется, вы слишком строги к себе относительно якобы глупостей, которые вы наговорили.
А. Вовк
―
Джентльмен!
А. Ежов
―
Спасибо большое! Ангелина Вовк. Станислав Крючков, Андрей Ежов провели эту программу. До встречи через неделю!
А. Вовк
―
Пока-пока!