Алексей Учитель - Разбор полета - 2017-04-03
О.Чиж
―
21 час и 4 минуты в Москве. Добрый всем вечер. Это программа "Разбор полета", программа о людях, о решениях, которые эти люди принимают, о мотивах, которыми эти люди руководствуются. Татьяна Фельгенгауэр и Оксана Чиж.
Т.Фельгенгауэр
―
Здравствуйте! И я представляю нашего сегодняшнего гостя. Это режиссер, заслуженный деятель искусств, народный артист России – по-моему, со всеми регалиями представили – Алексей Учитель. Здравствуйте, Алексей Ефимович.
А.Учитель
―
Добрый вечер!
Т.Фельгенгауэр
―
Не можем мы, конечно, не спросить про Санкт-Петербург. Ведь ваш родной город. Вы родом из Ленинграда.
А.Учитель
―
Да, я родом, и очень много и часто там бываю. Ужасно, конечно, то, что случилось. И соболезнования всем родным и близких погибших. И я вообще, как-то не представляю, чтобы что-то ужасное типа взрывов могло в этом городе происходить. Как это у меня всегда не сопоставляется, несмотря на блокаду Ленинграда и прочите страшные вещи. Но, тем не менее, сегодня шарахнуло по голове очень сильно. Как-то я совершенно не готов, безусловно… но ужасно.
Т.Фельгенгауэр
―
Но это вызовы современного мира – то, с чем бороться особо-то и нельзя, получается? Как-то просто надо жить рядом с этим.
А.Учитель
―
Так от этого и становится жутко, потому что, какая-то абсолютная вседозволенность, наша беззащитность, несмотря на то, что предпринимает государство и силовые какие-то вещи… Но все равно, как представишь, что ты едешь в метро - я так понимаю, что это случилось еще на перегоне, а не на станции, что еще более страшно - и гремит этот взрыв и дальше – непредсказуемо. Иногда такое чувство у меня возникает в самолете, бывает…
О.Чиж
―
Чувство опасности?
А.Учитель
―
Я и боюсь и не боюсь, то есть я понимаю, что это может случиться и когда взлетаешь, что-то у тебя начинает вздрагивать. Но при этом внутреннее состояние… могу в это время читать, листать, смотреть и так далее. Но, тем не менее, эта опасность есть. Пару раз, если вспоминать какие-то конкретные случаи… Я один раз летел из Лондона, по-моему, в Америку, и ночной рейс и там можно было даже как-то лежать почти что. И вдруг самолет не просто тряхнуло, а его каким-то образом подбросило… Но это не яма была; как будто ударило что-то по самолету, при этом сразу все завыло, какие-то сирены. Летчик начал всех успокаивать, сказал, что все контролируемо, но, тем не менее, чувство было совершенно ужасное.
Т.Фельгенгауэр
―
Для вас, вообще, чувство безопасности как в обычной жизни, насколько оно сохраняется в последние годы, или это ощущение меняется?
А.Учитель
―
Как вам сказать… Опасность всегда есть. Даже выходишь из машины и дойти до парадного – неизвестно, что может случиться. Опять, видите, я начинаю в своей памяти крутить какие-то вещи. У меня, кстати, рядом со станцией метро, где случилось сегодня это страшное событие, был ужасный случай. Это было уже давно, но, тем не менее. Я где-то полпервого ночи вышел из метро Технологический институт в Санкт-Петербурге. И шел. Это Московский проспект. Едут машины. Но при этом я потом только почувствовал: ни одного человека, что было странно.И из подворотни вышло 5 человек – потом оказалось, им всем было по 15-16 лет – и они начали меня затаскивать в подворотню, говоря такие вещи типа: «Ты описался, надо тебе сменить…» что-то такое. Короче говоря, я впервые в своей жизни я понял, что сейчас будет что-то нехорошее, и я каким-то образом, каким я могу при своей физической подготовке ногами что-то вытворил такое невозможное и вырывался и побежал И как в кино такой кадр был: я бегу, они за мной, и я пересекаю… при этом машины, машины, я пересекаю Московский проспект буквально между машинами.
А у них оказалось, на той стороне еще стоят люди, еще двое было. И они меня сбили и, в общем, опять начали меня тащить. И на мое счастье появилось четверо: двое мужчин и женщины в подвыпившем состоянии. Я просто закричал: «Ребята, спасите!» и к ним бросился. И вот, благодаря им, хотя женщины завизжали, началось там: «Отдайте его…». Тем не менее, ребята молодцы, они вызывали… Мы сели вместе в такси. Эти ходили кругами.
Короче говоря, я пришел весь ободранный, у меня все коленки содраны. Я позвонил тогда еще в милицию, описал их. Я тогда запомнил троих очень хорошо. Такие стеклянные глаза, мне показалось. Я не знаю, наркотики или там еще что-то было. Но они не были пьяны – вот, что я почувствовал. И я им рассказал, они сказали: «Считайте, что вы родились заново. Вы пятый. Четверо уже в тяжелом состоянии в больнице. Вот они ходят здесь. Высылаем наряды, пытаемся. Но пока нет…».
О.Чиж
―
Мы вот так заговорили про опасные моменты в жизни. На самом деле, есть традиционный вопрос, с которого обычно начинается наша программа. Это вопрос про самое сложное, что ли, решение в вашей жизни, которое приходилось понимать, когда пришлось посомневаться, подумать, взвесить и вот как-то силой воли остановиться на каком-то вариантов.
А.Учитель
―
Вы знаете, есть два как бы направления. Вот вы называли там какие-то звания. Это то, что связано с чем я занимаюсь, даже не занимаюсь, это, собственно и есть моя жизнь – это кино. И там, здесь, были какие-то ситуации, которые требовали серьезного… Но могу сказать одно: я 20 лет занимался документальным кино. И жизнь иногда подсказывала какие-то странные ходы. Я должен был снимать – это известная история, но просто, чтобы вы понимали, раз вы задали такой вопрос – документальный фильм о балерине Ольге Спесивцевой. Это было связано еще с Борисом Эйфманом, который ставил балет о ней «Красная Жизель», и он очень много о ней рассказывал. И, короче говоря, ей было 95, она умерла, это было практически за несколько дней до ее смерти.Мы собирались уже - и вдруг она умирает и встал вопрос очень серьезный: закрыть картину и двинуться… что для меня было почти невозможно, потому что я один из немногих не чувствовал комплекса, что я только документалист, а мне все время хотелось в игровое кино – вот у меня этого не было абсолютно не знаю, почему. Но я настолько был самодостаточен в этих фильмах, которые мне удавалось реализовать, и они были с какими-то игровыми моментами – там и тот же «Рок» и «Митьки в Европе» и «Обводной канал» - я беру документальные картины. Но, тем не менее, здесь встал вопрос. Может быть, я не то что сомневался, а это, действительно, была моя граница, куда я пойду дальше и чем закончу. Но при этом у меня была еще слабая надежда, то есть, нет, сильная – видите, что я уже путаюсь – что этого никогда не состоится, потому что, как известно, получить деньги на игровой фильм сложно, а там…
О.Чиж
―
В середине 90-х то.
А.Учитель
―
В середине 90-х. И непонятно почему Дуня Смирнова написала сценарий и почему-то нам сразу утвердили, дали деньги. Я часто повторяю: впервые, первый раз в своей жизни мы получили… мы группой довольно большой ездили на две недели в экспедицию и снимали в Париже, что, вообще, казалось бы фантастика.
Т.Фельгенгауэр
―
Сейчас сделаем небольшой перерыв. Я напомню, что каждые 15 минут в эфире радиостанции «Эхо Москвы» новостные выпуски. И в этой студии уже – Елена Ляховская.НОВОСТИ
О.Чиж
―
21 час и 17 минут в Москве. Алексей Учитель, кинорежиссер, народный артист России - и дальше можно еще очень много продолжать – находится в этой студии. Продолжаем.
Т.Фельгенгауэр
―
Алексей Ефимович, вы рассказали, что самым сложным для вас, но, в том числе, как-то невольным получился переход от документального кино к художественному, к игровому. После того, как вы приняли это тяжелое решение, которое изменило вашу жизнь в киноискусстве, не жалели, не хотели вернуться? У вас еще потом, по-моему, выходил один документальный фильм.
А.Учитель
―
Один да. Потому что между первой картины «Мания Жизели» и второй «Дневник его жены» более 4-х лет прошло. И в этот период, пожалуй, самый сложный в моей кинематографической биографии, вот я сделал одну документальную картину, которая называлась «Элита», современный такой. Об элите тех времена. Был такой фильм, да. Но это был последний, о чем я жалею.То, что вы спросили. Могу так ответить. Во-первых, я эту картину делал – «Мания Жизели» я имею в виду – как вам сказать… вот, слава богу, не было ни одной секунды призадуматься, куда же чего, зачем, почему. Это как-то шло, как я уже сказал, начиная с финансирования до самого конца съемок, монтажа. Ни одной остановки. И только когда это произошло, я понял, во-первых, что я многого, во-первых - это я искренне говорю, а не для того, чтобы покрасоваться - не умею, и, прежде всего, работа с актерами. И пришлось этому, что называется, доучиваться. Но понял самое главное – что я полный идиот в том смысле, что я очень поздно начал этим заниматься. Потому что это какое-то удивительное состояние… В документальном кино есть тоже потрясающие вещи, но там ты все равно… у тебя есть герой или герои, или какая-то ситуационная обстановка, событийная, но ты наблюдатель, ты только в монтаже как бы полностью автор…
Т.Фельгенгауэр
―
А вам понравилось быть создателем?
А.Учитель
―
Ну наверное, наверное. Потому что ты, действительно, можешь, даже несмотря на сценарий, менять любые вещи, менять ситуацию, менять судьбы. Я чуть-чуть преувеличиваю, но примерно это так. И дело не в том, что это ощущение какой-то власти, хотя она, безусловно, у режиссера должна быть. То ты конструируешь эту жизнь. Это, действительно, чувство… Кстати, я не знаю ни одного человека… это, в частности, касается и моей любимой Дуни Смирновой, с которой мы замечательно работали. Она написала замечательный сценарий. Сейчас, к сожалению, не без моей легкой руки стала режиссером. И когда она это начинала… Если хотите, расскажу. Вы не знаете эту ситуацию?
Т.Фельгенгауэр
―
Расскажите.
А.Учитель
―
Это тоже что такое игровое кино. Она написала сценарий, который я должен был ставить. Он мне не нравился. У нас всегда шла борьба, потому что она всякий раз переписывала. Для Дуни это была катастрофа, и мы ругались и все прочее. И в очередной раз я сказал: «Нет, это не годится!» - и швырнул ей: «Вот хочешь, сама снимай!» - и ушел.
О.Чиж
―
И она подумала: «А что, собственно?..»
А.Учитель
―
Через несколько дней раздался звонок: «Ты серьезно?» И с этого началось… Но я ее предупредил, я сказал: «Дуня, учти, что твоя жизнь, во-первых, поменяется и личная и такая, и сякая, и ты уже никогда из режиссуры не уйдешь». – «Да нет, если я сниму дерьмо, я буду писать… Что мне, нечего делать?..» Я говорю: «Учти, это не произойдет». Точно, так и случилось.
Т.Фельгенгауэр
―
Вы описали очень эмоциональный момент. Насколько, вообще, при принятии решений вы эмоциональны и мешает ли вам это принимать решение?
А.Учитель
―
Все считают, что я держусь довольно, спокоен. Но это обманчивое состояние, поскольку внутри, на самом деле, вулкан. Это я опять не преувеличиваю. Плюс, к сожалению моему большому, я бываю и не сдержан и внешне. Это происходит, как правило, на съемках, потому что процесс таков, что иногда помогает только сильный крик.
О.Чиж
―
А вы диктатор на съемках? Вы себе ставите какие-то пределы власти?
А.Учитель
―
Вы знаете, я обманываю многих, я претворяюсь человеком… то есть нет, я, действительно, очень люблю и всегда мне это помогает: я слушаю очень многих актеров, прежде всего, но просто оставляю за собой право принятия окончательного решения.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну и, соответственно, полнота ответственности вся тоже на вас? Вы уже дальше не с кого не требуете?
А.Учитель
―
Нет, никогда. Я ни разу никому не сказал… И полная ответственность, за фильм отвечает только один человек – это режиссер.
О.Чиж
―
А самому себе вы в ошибках признаетесь – вот то, что вы считаете ошибками, вы как-то признаете, декларируете?
А.Учитель
―
Я умею признавать ошибки, умею. Мне так кажется. Вы извините, я так говорю о себе хорошие, может быть, или не знаю, какие вещи, но мне так кажется, что я могу это признать.
Т.Фельгенгауэр
―
Бывают ли какие-нибудь конфликты Алексея Учителя как режиссера и как руководителя студии? Потому что все-таки менеджерская работа, она состоит насколько в другом. Вот здесь у вас внутренние конфликты бывают, когда вы не можете принять решение, потому что, с одной стороны, управленец Учитель, а, с другой стороны, режиссер Учитель?
А.Учитель
―
Вы имеете в виду, когда я свою картину снимаю?
Т.Фельгенгауэр
―
Вообще, внутренние какие-то у вас же есть убеждение как у режиссера и как у управленца?
А.Учитель
―
Вы знаете, я уже долго в студии, больше 25 лет с хорошим моим любимым названием «Рок», в смысле судьба. И сейчас так построена вся студия, что когда я снимаю – во-первых, это не так часто происходит, это примерно раз в три года, не чаще – то все стараются и часто это очень получается, что я все-таки сосредоточен на режиссерской работе, которая все равно связана и с экономической и с организацией и со всем прочим. Это очень близкие вещи.Что касается не как руководителя студии – хорошее, конечно, словно, - но больше как продюсер. То есть выбор проектов.
Т.Фельгенгауэр
―
Не хотелось вас просто обижать этим словом.
А.Учитель
―
Да нет. Вы не знаете, на подписи у меня, вообще-то, стоит «генеральный директор». Так что все не так просто.
Т.Фельгенгауэр
―
Боже! Я так вообще не хочу вас оскорблять, Алексей Ефимович.Вот выбирать те проекты, которые будут сниматься, хотя есть и редактор, и мы советуемся, безусловно. Но часто случается, что это исходит от меня. А подбор тех, кто будет это делать… мы в основном занимаемся дебютами. И, естественно, я и во ВГИКе встречаю не только из своей мастерской студентов, еще каких-то людей. Вот тот же Юра Быков, который сделал на нашей студии три своих картины «Жить», «Майор» и «Дурак». Тоже, кстати, любопытная история, как мы с ним познакомились.
Т.Фельгенгауэр
―
А вот, кстати, предвосхищу этот вопрос: вы сразу видите людей, с которыми вы будете работать? Вам легко принять решение, что «вот это – тот человек, я ему доверю бюджет, свое имя, свою студию».
О.Чиж
―
Право выбора.
Т.Фельгенгауэр
―
«…Право выбора, свободу какую-то ему дам».
А.Учитель
―
Вот смотрите. Юра Быков. Мы смотрели у себя на курсе… мои ребята показывали снятый материал. И там появился некий актер, который отвратительно играл, с моей точки зрения. Я говорю: «Кто это?» Привели – как раз это Юра Быков. Он немножко переигрывал и так далее. Но мы с ним поговорили, и он мне в конце сунул сценарий, говорит: «А я написал сценарий… Раз вот так…».
Т.Фельгенгауэр
―
Раз я плохой актер…
О.Чиж
―
А что два раза вставать?
А.Учитель
―
Раз я плохо играю – вот вам сценарий… И этот сценарий я прочитал месяца через два, будучи в самолете. Вот представьте себе, человек, закончивший актерский факультета ВГИКа, режиссурой никогда не занимался. Сценарной работы тоже нет. Но настолько на меня сильное эмоциональное впечатление и даже в какой-то степени профессиональное вот этот сценарий произвел, что ни секунды не сомневаясь… повторяю: вот тут я не секунды не сомневался. Мы сразу его позвали, добились гранта на дебютную работу и запустили его. И также было со вторым… Кстати, сценарий фильма «Майор», я когда прочитал, у меня такое зародилось противное чувство: как бы забрать у него сценарий и самому снять, но остановил себя, остановил. Хороший просто сценарий.
Т.Фельгенгауэр
―
А актеров вы тоже просто так выбираете, не секунды не сомневаясь или с этим?..
А.Учитель
―
Нет, это вы самое больное место мое затронули, потому что вот все свои по-человечески, как я считаю, плохие поступки, я совершил как раз с актерами. И так было на нескольких картинах, когда уже, скажем, за неделю, за две недели – не важно – за очень короткий срок уже утвержденных актеров я менял. А один раз, точнее, два раза в моей жизни было, когда мы начинали уже съемки и по ходу съемок они менялись. Это не потому, что опять я зверь… и я уверен, что я сделал правильно при этом, тут я не сомневался, что это надо сделать, чтобы получить результат на экране.
Т.Фельгенгауэр
―
Тут нам надо прерваться на новости и две минуты рекламы, после чего «Разбор полета» с Алексеем Учителем продолжится.НОВОСТИ
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжается по "Разбор полета". Алексей Учитель, кинорежиссер, заслуженный деятель искусств, народный артист России. Тут еще я в перерыве пораспрашивала про актеров, которые обижаются. Но это для зрителей Сетевизора.
О.Чиж
―
Да, мы как-то так про отношения на площадке, а вот, что касается отношений с внешним миром. Мы так уже заговорили про студию. Но когда возглавляете студи, наверное, приходится и самому деньги икать на фильмы. В этом смысле важно, у кого брать деньги на производство? То есть, есть ли люди - бизнесмены, политики, - с которыми вы в этом смысле не хотите иметь дело или это не так важно, на самом деле?
А.Учитель
―
Да нет, ну конечно, важно. Как это не важно? Но вы знаете, бизнесмены практически не дают денег в кино. Это отдельная тема. Российский кинематограф за исключением 3,5, 6 фильмов не приносит никакого дохода. Поэтому, кто же будет вкладываться в убыточное дело. Ну это сложная очень вещь, которая обсуждается много лет, но пока так и не решили эту проблему, как с этим бороться. Кредит еще можно взять.
О.Чиж
―
Тоже дело опасное.
А.Учитель
―
Я во всяком случае, не встречал в своей жизни людей, которые мне бы сказали: «Вот на, бери». Вообще, в наше стране удивительно… Ты можешь иметь – вот вы называете- сто пятьдесят званий – народный, такой, премии, фестивали и так далее – это поразительно просто, это касается не только меня, мы как-то говорили с Лунгиным об этом – ты каждый раз начинаешь с нуля. То есть ты должен так же просить в Фонде кино, в министерстве культуры, если ты хочешь получить некое государственное финансирование.Вот, например, американцы, если ты даже номинирован на «Оскар», то практически твоя судьба дальнейшая может быть не то что решена до конца жизни, но, во всяком случае, на ближайшие несколько лет ты не будешь думать о том, кого и как просить: тебе будут предлагать. У нас этого нет. Я уже как-то предлагал составлять рейтинги режиссерские как у шахматистов, но, в общем, до практики это не дошло.
Поэтому это самое унизительная, самая противная часть, которую приходится проходить. И есть так называемые питчинги, которые, мне кажется, хороши и нужны, скажем, для дебютантов, для проект дебютного. Или, если это какой-то режиссер уже с именем, скажем, во всяком случае, он не должен очень… или тебе доверяют или нет. Но мешать все в общую кучу, мне кажется, странно. И это, конечно, очень индивидуально все: любой экспертный совет, любое жюри на фестивале – это все равно настолько индивидуально, что нет объективного, не может быть критерия никакого.
Т.Фельгенгауэр
―
А вы упомянули Министерство культуры. Вы для себя принимали решение какое-то, как вы будете выстраивать отношения с этой государственной структурой, от которой, в общем-то, вы во многом зависите?
А.Учитель
―
Безусловно. Я думаю, что 90% снимающихся картин на сегодня и документальных, я думаю, что почти 100, игровым, может быть, чуть-чуть поменьше, но частично или полностью финансируются за счет государства. Это факт, который непреложный. Это, кстати, надо признать, что наша страна одна из немногих, которая занимается такой благотворительностью.Дальше ну как выстраивать? Или я хочу заниматься кино и также запускать, как мне кажется, способных и талантливых режиссеров, то надо выстраивать отношения, безусловно.
Т.Фельгенгауэр
―
То есть эти отношения включают в себя какие-то компромиссы?
А.Учитель
―
Вы знаете, вы не первая, кто мне задает такой вопрос.
Т.Фельгенгауэр
―
Я подозреваю, что это часто задаваемый вопрос любому крупному режиссеру.
А.Учитель
―
Я могу сказать так, что за последние лет 20 все, что я хотел делать, все, что хотели делать дебютанты – мы ни разу по каким-то причинам, может быть, недоработки сценария или еще чего-то, но мы ни разу не получали отказ по какой-то теме, которая была бы неприемлема. Мне ни разу к счастью или к несчастью не предлагали снят некий фильм, который, предположим, нужен.
О.Чиж
―
А если бы предложили? Вот, например, завтра звонят из министерства культуры и говорят: «Алексей Ефимович, у нас есть много денег, полная творческая свобода, но нужен хороший патриотический фильм?»
А.Учитель
―
Кто же откажется? Вы такие слова произнесли: «полная творческая свобода», «много денег».
О.Чиж
―
Но хороший патриотический фильм. Мы почитаем, что у вас получается по ходу.
А.Учитель
―
Ну, вы знаете, пока не предлагали, так что зачем же это обсуждать? Думаю, что нет, потому что, во-первых, у меня много планов и фильмов, которые я хочу сделать. Не так много, но, во всяком случае, три есть…
Т.Фельгенгауэр
―
Достаточно, чтобы отложить предложение на потом.
А.Учитель
―
Да. Другое дело – получу ли я эти деньги в ближайшее время, это тоже вопрос. Конкуренция огромная. И, повторяю, у нас же есть деление, у нас есть студии-лидеры, их, по-моему, сейчас 10. И был период, когда студии-лидеры определяли по двум направлениям, что было правильно, на мой взгляд: это кассовый успех, и фестивальный.Вот, когда был фестивальный, мы даже два года – наша студия – была в числе лидеров, потому что они у нас довольно серьезные. Как только это убрали, мы сразу вылетели оттуда, и, на мой взгляд, это неправильно, потому что должно быть две касты, если и лидеров создавать, то по двум направлениям: кино артовского и кино коммерческого.
Т.Фельгенгауэр
―
А если говорить о внешней среде, понятно, что к человеку известному, человеку, который во много формирует общественное мнение, который влияет на умы людей с помощью своих фильмов, часто обращаются с какими-то просьбами. Часто это связано с подписанием каких-то писем. Вы, я знаю, подписывали в защиту Василия Алексаняна письмо, в защиту Светланы Бахминой. Потом по поводу Крыма. Как вы принимаете решение, что с этими людьми вы поговорите, это письмо вы подпишете, а вот это не будете?
А.Учитель
―
Вы знаете, я ненавижу коллективные письма, вот честно вам скажу, по любому поводу.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну как автор фильма «Рок» должен их ненавидеть, мне кажется.
А.Учитель
―
Ненавижу. Поэтому вы затронули как раз болевую точку. И если это возможно… потому что один раз на вашем радио уже поднималась эта тема не совсем справедливо по отношению ко мне… Единственное про Крым я могу сказать, что это не относится, что подписано и что в этом тексте, а Крым для меня еще кинематографически очень счастливый. Три своих картины я снимал там. И не знаю, как сейчас, тогда это было потрясающим временем и для меня и для всей группы, поэтому для меня этот полуостров имеет особое значение для меня.Но еще раз повторюсь, я стараюсь, когда слышу про коллективное письмо… И огромное спасибо по поводу «Матильда». Многие кинематографисты подписали письмо в защиту… это было здорово.
О.Чиж
―
От бывшего крымского прокурора в защиту, да?
А.Учитель
―
От бывшего, кстати, крымского прокурора. Вот если мы затронем проблематику, которая меня сейчас окружает, я никогда за всю свою жизнь не был в таком водовороте каких-то проблем экономических, психологических, я уж не говорю творческий – всегда были – но, что на меня сейчас свалилось… потому что, если говорить про взаимоотношения с Минкультом, там у нас еще есть одна проблема: мы сделал дебютную картину, она называется «Позвоните Ермаку». Детский фильм. Но его не принимают, и не принимают, как ни странно, справедливо – вот, что поразительно.
Т.Фельгенгауэр
―
Мы сейчас прервемся на этом месте: почему не принимают детский фильм и сделаем бук двухминутную паузу. Елена Ляховская уже в этой студии с последними новостями.НОВОСТИ
О.Чиж
―
21 час, 47 минут в Москве. Буквально на середине предложения мы оборвали этот разговор.
Т.Фельгенгауэр
―
Да, напомню, что Алексей Учитель, кинорежиссер у нас в гостях. Так что с детским фильмом?
А.Учитель
―
Детский фильм. Вот вы говорили о роли руководителя. И когда мы выиграли грант на определенный сценарий, я тогда не очень внимательно его прочитал, и когда уже надо было запускать, прочитал. И понял, что сценарий, мягко говоря, неважный. И мы очень сильно его изменили. Мы его практически переписали заново. Но сделал я это во благо того, чтобы…
Т.Фельгенгауэр
―
Получилось кино хорошее.
А.Учитель
―
Получилось кино хорошее. Но есть чиновничьи… это зависит, я думаю, не от чиновников только Минкульта, а есть договор, который мы подписываем, где мы обязаны следовать сценарию, чего я как в эмоциональном запале не совсем учел. И сейчас такая странная ситуация. Мы имеем очень, я считаю, приличный и хороший фильм, которые смотрел эксперт по детскому кино, одобрил, но формально, действительно, его принять нельзя. Такая патовая ситуация. И что с этим делать? Мы пытаемся, и думаю, найдем, конечно, выход правильный. И делал, кстати, режиссер-дебютант, поэтому, я надеюсь, что все будет хорошо. И, тем не менее, такая ситуация создалась, и она тоже очень отнимает нервной системы, эмоций и так далее. Я уж не говорю о бывшем прокуроре Крыма, а ныне депутаты Государственной думы и еще много людей.Больше всего, конечно, я завелся даже не на высказывание Поклонской. Я понимаю, что это отчасти глупость, когда человек говорит, не видя кино, о чем-то. А вот, когда пошли письма, и они приходят реально в кинотеатры, особенно средних, небольших городов с угрозами, что будут поджигать, если будут показывать фильм «Матильда» и расправляться с руководством этих кинотеатров – вот тут я уже не утерпел, и мы пошли в атаку тоже.
О.Чиж
―
Хорошо, вот есть слово «мракобесие», которое часто возникает, вообще, в дискуссии последних лет. А вам не кажется, что оно получило такое распространение как явление как бы по некоторым сопутствующим политике ситуациям последних годов? И в общем, это не может происходить без попустительства сверху.
А.Учитель
―
А в чем попустительство, вы думаете?
Т.Фельгенгауэр
―
В государственную думу прошел такой человек как Поклонская
О.Чиж
―
И еще много людей НРЗБ.
А.Учитель
―
Вы мне перечисляете: заслуженный, такой-то, народный… Она почти, по-моему, с генеральским званием и с большим чином, постом, точнее, который она занимала в Крыму. Так что формально, почему же нет?
О.Чиж
―
Потому что давайте критерии здравого смысла еще называть.
А.Учитель
―
Да. Замечательно играет на рояле, как мы убедились все. Очень много качеств хороших. Вы знаете, мракобесие для меня заключается в одном: когда люди – я не вижу, чтобы их уж так было много, но они, безусловно и есть и, к сожалению, прибавляются все больше и больше, - которые начинают заниматься не своим делом.Вот почему вдруг депутат Государственной думы решила заняться фильмом «Матильда», для меня загадка. И показываются пачки писем. Занимают Генпрокуратуру… вот вы не поверите, но Генпрокуратура, как они объяснили мне, вынуждена была заказать, потому что это депутатский запрос на двухминутный трейлер фильма экспертное заключение. Там какие-то серьезные люди, историки, ученые со званиями писали на каждый кадр трейлера некое заключение. Сейчас, насколько я знаю, сценарий затребован, хотя фильм уже скоро будет готов и можно его посмотреть и что-то там найти.
Т.Фельгенгауэр
―
Это слишком просто, видимо.
А.Учитель
―
Да. Но, конечно, в этом смысле, я считаю, что это надо немедленно было останавливать, потому что если уж чем заниматься Генпрокуратуре, то даже сегодняшние события показывают, что у нас есть более серьезные проблемы, которые существуют.
Т.Фельгенгауэр
―
Алексей Ефимович, вообще, часто пытаются вас затянуть в какие-то политические дрязги и есть ли у вас уже внутри какое-то решение, что вот здесь я говорю: «Стоп, ребята, я режиссер, я кино снимаю, я вообще, не про политику»?
А.Учитель
―
Нет, затянуть меня почти невозможно в некую серьезную политическую интригу какую-то. Не думаю… Другое дело – я могу снимать картину по повести Маканина «Пленный» - это, в общем, связано с политикой в какой-то степени, скорее, с человеческой больше проблемой, но она основана на какой-то политической ситуации. В этом смысле я участвую, безусловно.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну и для вас это просто интересная работа, для вас это художественный материал.
А.Учитель
―
Ну послушайте, художественный материал – на этом материале три главных героя – два российских солдата и один молодой чеченец – ну, наверное, это связано не только с человеческими… Но для меня как бы формула очень простая, и так было, кстати, в фильме «Край», где там немка, которую нашли в лесу и прожила все войну и с людьми, которые воевали с Германией… Для меня всегда одно… формула настолько простая и элементарная, но мы обязаны понимать друг друга, иначе невозможно, иначе будет то, что происходит сегодня в Санкт-Петербурге.
О.Чиж
―
Сейчас идет 2017 год, и как-то, получается, ну кажется, во всяком случае, что никто никого не слушает, никто никого не понимает и даже, в общем, не стремиться. И вот как раз в 2017 году, когда выйдет «Матильда», фактически в годовщину 17-го года вы в этой ленте видите какую-то политическую составляющую по отношению к сейчас, к погодам, которые стоят сегодня?
А.Учитель
―
Политическое… это мне почему-то все пытаются приписать – и те, кто не видел картину – что я специально ее делаю, специально перенес прокат для того, чтобы выпустить в октябре 17-го года, хотя не я определяю, когда выходит фильм в прокат, а это уже прокатчик. Там нет даже намека не революцию, потому что фильм заканчивается коронацией Николая II. Но чем была интересная эта история – потому что это история не об интрижке любовной, а, мне кажется, что от этой маленькой женщины, балерины, от ее взаимоотношении с будущим императором, как ни странно, зависела судьба России, и очень много в этот период – то, что мы показываем – 3 года (94-й – 96-й года 19-го века) – то там были настолько сконцентрированы некоторые события, которые категорически повлияли на то, что могло не происходить в нашей стране. Так мне кажется.
Т.Фельгенгауэр
―
Алексей Ефимович, а как вы, вообще, для себя принимаете решение, что эта история и этот сценарий достойны вашего внимания, вы хотите снять фильм про это?
А.Учитель
―
По-разному. Единственное, что я знаю – для меня не так, важно, хотя это звучит парадоксально, время, когда это происходит действие фильма. То есть это может быть и история 19-го века и времен, скажем, сразу после окончания Второй мировой войны, современная история. Меня интересуют люди, как я часто это говорю, сумасшедшие, находящиеся в пограничной ситуации, когда они оказываются там… Вот перед тобой пропасть, и ты не знаешь, как поступить, у тебя никогда не было этого в жизни, никогда, может быть, не будет. Вот эта ситуация, как вы меня все время спрашиваете: «Вот как бы ты поступил?» А вот именно в этот момент, если в этой истории это центральное место, она мне интересна, потому что этот человек должен пойти по пути, которого он не знает еще. И это самое интересное для меня.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну что, полминутки. Последний традиционный вопрос: над каким решением вы сомневаетесь сейчас, над чем раздумываете?
А.Учитель
―
Интересный вопрос. Сомневаюсь, попаду я на Каннский фестиваль или нет?
Т.Фельгенгауэр
―
Спасибо большое! Алексей Учитель, кинорежиссер был гостем программы "Разбор полета".
О.Чиж
―
Категорически не хватает времени просто, категорически.
Т.Фельгенгауэр
―
Оксана Чиж и Татьяна Фельгенгауэр вели для вас этот эфир. Но, может быть, мы уговорим Алексея Ефимовича на вторую серию. Спасибо!